Правильное решение

Ван Ибо любит клубы. Любит громкую музыку, запах алкоголя и травки, витающий в воздухе практически постоянно, обожает эту атмосферу вседозволенности и пьянящий ритм жизни, что уносит его далеко-далеко, за пределы своеобразной золотой клетки, что держит Ван Ибо в заперти с рождения. В клубах он может отпустить себя. Не то, чтобы Ван Ибо проводит все свои ночи в подобных местах, но его вынуждают обстоятельства. Обстоятельства и тот факт, что Ибо скоро будет двадцать, а там всего год до принятия своей судьбы. Музыка грохочет так сильно, что басы отдают в грудине, заглушают беспокойные мысли и это – единственное, что спасает его от мрачных размышлений. Охранники следуют за ним по пятам. Три огромных амбала, не шибко умных, не особо разговорчивых, но до безумия преданных отцу. Ибо, если честно, эти три солдатика несказанно смешат. Взрослые мужчины в костюмах и с хладнокровными рожами на фоне обдолбанной молодежи смотрятся нелепо, не к месту. Он бы даже похлопал за столь ревностное выполнение обязанностей, но не может. Или – не хочет. Чем ближе к Ибо роковая дата, тем сильнее он погружается в самые низменные удовольствия. Больше пьет, больше тратит, больше пробует. Уже не колышет ни выразительные переглядки охраны, ни молчаливое ожидание отца и закатывание глаз. Что же, неужели он думает, что Ибо таким образом бунтует? Мол, "побесись, сынок, все равно будет по-моему"? Как бы не так. Ван Ибо фыркает и отставляет от себя полупустую стопку с водкой. С него хватит, Ибо знает свой предел. В клубе он уже почти три часа и постепенно ему начинает казаться, что затея – бессмысленность, потерявшая прежние краски. Раньше, лет так в семнадцать, Ибо мог отрываться сутками, пить столько, сколько сможет выдержать печень, мог трахать красивых девочек в туалете. Компанию ему тогда составляли такие же отбитые на голову подростки с золотой ложкой в заднице. Сейчас же друзей у Ибо практически не осталось, если не считать Джексона. Но Джексон – часть Семьи, поэтому Ибо его не включает в список. Он хмыкает и выцепляет взглядом красоток. Отец, как помнит Ибо, ничуть не осуждает его за неразборчивость, закрывает глаза на его похождения и, кажется, видит в Ибо свою молодую версию. Впрочем, даже будь отец недоволен, Ибо плевать. Он чувствует себя в железных оковах, в почётной золотой клетке, в которой он будет вынужден жить до конца своих дней, ведь он – наследник Семьи, а выйти из нее можно только одним способом – помереть. Умирать Ибо не хочет, поэтому... Он просто смиряется. В его положении есть и свои плюсы. Много денег, много влияния, дорогие цацки и открытые в страхе перед его фамилией двери. Танцевать Ван Ибо любит и умеет делать это хорошо – в толпе он притирается к заранее выбранной девушке и уже загодя знает ее реакцию. Эта – высокая, вся переделанная пластикой и облаченная в ужасно короткую юбку. Таких девушек Ибо перевидал сотню, если не тысячу. Амбициозные, уверенные в своей неотразимости и способности влюбить в себя "золотого мальчика", чтобы после – жить в роскоши без особых проблем. Слишком наивные на вкус Ибо, но он не возражает. Танцевать с такой раскрепощенной красоткой одно удовольствие. Охранники не вмешиваются. Лишь стоят неподалеку, цепко следя за перемещениями подопечного. Алкоголь приятно туманит голову и Ибо погружается в эту атмосферу, в этот близкий контакт и чувство мнимой свободы. Руки ложатся на бедра, стискивают кожаную юбку и Ибо медленно накрывает возбуждением. Он пьян, слегка расстроен, что тусуется в клубе один без хотя бы знакомых и приятелей, и безумно хочет впечатлений. Чего-то нового, ранее неизученного. Диджей хорош – это Ван Ибо признает спустя несколько минут танца. Девушка в его руках смотрит на него томно, с похотью,; на дне потемневших глаз сквозит холодная расчётливость. "Глупая", – хочет прошептать ей на ухо Ибо, – "Ты не знаешь с кем связываешься". Ибо – наследник и этим все сказано. Амбициозная дурочка, соблазнившаяся на нули рядом ему не нужна. Убьют и даже не заметят. Слишком много врагов, слишком много проблем и опасности приносит положение Ван Ибо. Да и сам Ван Ибо – та ещё мразь. Но, как развлечение на одну ночь – сойдёт. К туалетам девушку Ибо ведёт с отчётливым ощущением стояка – красивая все же попалась, умеет пользоваться своим телом. Охранники следуют за ним тенью, но Ибо вяло отмахивается от этой мысли. Слишком часто эти три солдатика отца сопровождают его на ночные приключения. Он уже попривык, что все "свершения" потом ложатся отцу на стол в виде скрупулёзного отчёта. Несколько шотов водки все же делают свое дело и Ибо едва вписывается в проём, удерживая такую же пьяную девушку. От нее пахнет мохито и чем-то крепким; лёгкие цветочные духи оттеняются вишневыми сигаретами. Вне потной толпы тонко слепленный запах сшибает Ван Ибо всякие предохранители. Он обожает такое сочетание, разве что сладость духов выбивается из прекрасной картины. Ибо вваливается в помещение, полностью погруженный в вязкие, терпкие поцелуи. Тело у девушки приятное, сама она худая и лёгкая. Он вдавливает ее в стену и запускает руки под неплотный короткий топ. Действия привычные, даже слегка монотонные. Кожа у девушки мягкая, упругая – все, как Ибо любит. Он слышит ее тяжёлое дыхание, чувствует привкус дорогой помады на языке и музыка отдаленно диктует ритм. Это, на самом деле, помогает не сбиться, направляет его и удерживает от слишком быстрого оргазма. А потом что-то очень громко грохочет. В грохоте, что Ибо слышит буквально в метре от себя, он не сразу распознает сдавленные ругательства. Кажется, в порыве быстрее уединиться, Ван Ибо не заметил, что мужской туалет уже был занят. – Ты, беспородная сука! – кричит кто-то злым и пьяным голосом; Ван Ибо в удивлении поворачивает голову, – Шантажировать меня посмел?! Кричит мужчина – старше Ибо лет так на пять, может меньше, – и выглядит так, словно давно и плотно сидит на наркоте. Глаза у этого человека бешеные, омраченные яростью и желанием убивать. Держится этот мужчина за щеку, на которой расцветает яркое пятно и Ибо невольно восхищается. Неужели грохот – следствие силы, вложенной в эту пощёчину? Его накрывает интересом уже несколько иного рода. Девица забывается тотчас, Ван Ибо гораздо интереснее посмотреть на драму, что разворачивается прямо у него на глазах. На второго человека – обладателя, видимо, действительно тяжёлой руки, – Ибо смотрит внимательно, цепко. Незнакомец выглядит юным, не сильно старше самого Ван Ибо; стильные, рваные джинсы придают ему флёр подростковой бесшабашности, красиво уложенные волосы не скрывают выразительное лицо и большие глаза. Ибо почти восхищается вслух – в незнакомце, что смотрит на своего оппонента с презрением и высокомерием, сквозит что-то опасное и острое. Как будто Ибо видит кого-то, кто из прихоти натянул на себя овечью шкуру. "Какая редкость!" – проносится у него в голове. – А что ты думал? – насмешливо фыркает незнакомец и Ибо замечает в этот момент, что голос у этого человека довольно мелодичный и приятный слуху, – серьезно полагаешь, что я такой невнимательный и не замечу наркоту в своем бокале? "Ах, Сяо Чжань глупенький и не заметит, как бармен ему в стаканчик порошочек насыпет". Так что ли? Ибо вздёргивает бровь. Слова звучат надменно, с каплей усталости и он рассматривает Сяо Чжаня с ног до головы. Мало того, что привлекательный, так ещё и осторожный. Ум в сочетании с красотой... Вау, да тут джекпот для вечно лезущей из Ибо скуки! Первый мужчина – Ибо нарекает его тупым крикуном, – весь взвивается и бросается на Сяо Чжаня, будто готов прирезать. Ван Ибо нутром ощущает как с каждой секундой в нем крепчает любопытство. Кажется, оба даже не замечают двух замерших свидетелей и дерутся с полной самоотдачей. Ибо наблюдает за дракой и лениво отмечает детали. Крикун медленно, но верно проигрывает, силы его питает лишь злость и это – Ван Ибо может сказать с точностью, – становится беспощадным преимуществом Сяо Чжаня. Нельзя лезть в бой, питаясь сильными эмоциями, нельзя руководствоваться лишь гневом – конец всегда будет плохим. Сяо Чжань же двигается легко, бьёт сильно, с расчётом и в наиболее уязвимые места. Ван Ибо даже замирает в восхищении – в Сяо Чжане ни капли жалости, ни мгновения раздумий, Сяо Чжань не брезгует подлыми приёмами и драку он заканчивает прицельным ударом в паховую область. Крикун – вот уж действительно – кричит от боли и скручивается на полу. Стонет болезненно, жмурится, пытается встать. Сяо Чжань ему этого не позволяет – вцепляется в волосы, достает откуда-то складной нож и прижимает к шее. – Ты знаешь... – говорит Сяо Чжань с мурлыканьем, отчего у Ван Ибо проходятся мурашки, полные уважения, – Ты знаешь, почему меня предпочитают не трогать? – Отпусти, шалава! – скулит крикун, но замирает, не смея даже пошевелиться, – Ты сдохнешь! Я тебя сам убью! Трахну и убью! И никакой папаша тебя не спасёт! Сяо Чжань вдруг улыбается. Ван Ибо знает такие улыбки, он видит их каждый день на самых разных лицах членов Семьи, знает каждый характерный изгиб и внезапно Сяо Чжань напоминает Ибо отца в своем далёком детстве. Тогда тот тоже – улыбался. – Ага-ага, – с весельем отмахивается Сяо Чжань, – Как только яйца отрастишь. Так о чем это я?... Ах, да, – Сяо Чжань оттягивает волосы назад, давит ножом сильнее, – то, что я раздвинул перед тобой ноги, не означает, что я буду делать это по первому требованию. А папаша... он мне не папаша, а просто отчим. Пусть и начальник полиции. Ибо удивлённо моргает. Встретить в этом клубе возможно кого угодно от мелких воротил с единичным везением и наивных шлюх до наследников конгломератов и важных членов триад. Но пасынок начальника полиции? Ван Ибо помнит по редким оговоркам отца, что человек этот – редкостная тварь и откровенный ублюдок. Неужели ему повезло наткнуться на действительно стоящее зрелище? Сяо Чжань же как будто и вовсе не замечает взгляд Ван Ибо; Сяо Чжань даже не смотрит в его сторону и продолжает мурлыкать: – Самая главная причина моей неприкосновенности в том, что я ещё бо́льшая тварь, нежели мой отчим. Знаешь, какое правило он обожал вбивать в меня с болью и кровью? – голос Сяо Чжаня стихает и Ибо приходится напрягать слух, чтобы уловить слова, полные равнодушия, – Первое правило – всегда помнить, что люди – мрази. Все. Поголовно. Атмосфера вдруг совершенно неуловимо меняется, Ибо чувствует как помещение стремительно пропитывает чужое тёмное веселье, ощущает на себе взгляд, хотя Сяо Чжань все так же смотрит лишь на крикуна. По телу снова пробегают мурашки, но теперь к уважению добавляется нетерпение. Ибо начинает гадать над следующими действиями Сяо Чжаня, мысленно просит, чтобы охранники подольше оставались за дверью и с жадностью впитывает в себя новые впечатления. Таких людей Ван Ибо встречает слишком редко. – Будь хорошим мальчиком, иначе твой гомофобный папочка получит весьма интересные фотки со своим сыночкой. Сяо Чжань улыбается – снова, – но уже больше скучающе, без огонька, словно такое происходит уже не в первый раз. А после ласково гладит крикуна по щеке. – Перестань быть таким наивным, хорошо? Ибо мысленно присвистывает. И – замирает, когда Сяо Чжань вдруг поворачивается к нему и смотрит своими темными глазами. Взгляд приковывается к притягательно очерченным губам и Ибо прошивает ужасно сильным возбуждением, когда Сяо Чжань облизывает их быстрым движением. – До встречи, красавчик, надеюсь, тебе понравилось представление, – криво усмехнается Сяо Чжань и исчезает за дверью так быстро, что Ван Ибо едва это осознает. ... В ту ночь Ибо трахается с прежней, уже почти позабытой остервенелостью. ************** Неутомимое любопытство толкает Ибо на не совсем свойственный ему поступок. Он приказывает собрать информацию на Сяо Чжаня, разузнать о нем все, выведать возможные причины и мотивы каждого решения, каждого действия. Ван Ибо действительно интересно чем руководствуется такой человек как Сяо Чжань. Ну и конечно ещё потому, что это важно для Семьи – подстелить себе на всякий случай, ведь с начальником полиции у них вооруженный нейтралитет. Это занимает гораздо больше времени, чем он ожидает. Джексон – умелый добытчик, хорош в сборе и обработке данных, легко втирается людям в доверие и тот факт, что даже столь искусному хакеру приходится поднатужиться, немало Ван Ибо интригует. Двадцатый день рождения проходит как-то мимо – он лишь складывает подарки, презрительно игнорирует лебезящих и уныло зачеркивает ещё один день в воображаемом календаре. К середине осени Джексон наконец скидывает ему файлы. Ибо слегка мандражирует, что на него вот совсем не похоже, и с предвкушением открывает документ. Сяо Чжань должен быть интересным и он... Именно таким и оказывается. Двадцать восемь лет, биологические родители разведены, мать замужем за Чэн Сюанем, тем самым начальником полиции. Ибо как-то мимоходом отмечает, что выглядит Сяо Чжань не на свой возраст, а гораздо младше. Высшее образование, школьное образование, несколько подработок – все стандартно и несколько скучно. Ибо проводит пальцем по экрану вниз и тут уже намного необычнее. Целый список из бывших – все сплошняком банкиры, инвесторы, бизнесмены, парочка совсем уж сомнительных личностей – на последнем, громком в кругах политиков имени, Ван Ибо заостряет особенное внимание. Сяо Чжань полон сюрпризов. Он читает дальше и натыкается на не совсем понятную строчку. Что значит "Домашнее насилие под вопросом?". К кому это относится? К родному отцу? К отчиму? Ибо до жути хочет узнать. Досье на Сяо Чжаня увлекает его до поздней ночи. Ибо не обманывается – он понимает, что Сяо Чжань может дать фору в циничности даже его собственному отцу. Сяо Чжань опасен хотя бы потому, что член семьи Чэн Сюаня. Но... Это его не трогает. Слишком много людей с разной степенью грязи за душой Ван Ибо видит почти каждый день, и сам он – тоже. С гнилью. Иначе и быть не может. Иначе – смерть от рук врагов. Или предателей, тут уж как повезет. На следующий день Ибо сдается самому себе и едет по указанному в файле адресу. У матери Сяо Чжаня небольшой магазинчик с косметикой, несколько сотрудниц и сам Сяо Чжань на подхвате. Ибо смешно – он хочет, просто до боли хочет взглянуть на Сяо Чжаня вне клуба, без напускной развратности, которую требуют подобные места. Хочет самолично убедиться, что Сяо Чжань – очередная мимолётная увлеченность, что Ибо сбросит себя, как только его увидит. Этого почему-то не происходит. За рулём, слава небу, Джексон. Один из немногих, кто действительно будет молчать, чем бы Ван Ибо не занялся. Сяо Чжань внешне все такой же. Красивый и как будто воздушный. Сквозь панорамные окна Ибо видит его фигуру, видит улыбку, более искреннюю, нежели тогда, видит лёгкий макияж и даже несколько серёжек в ухе. Сердце внезапно и очень предательски екает. Сяо Чжань слишком разнится с тем человеком, что играючи угрожал в туалете, слишком много в нем домашнего уюта и мягкости во взгляде. Ибо молчит и пялится внутрь магазина так долго, что Джексон не выдерживает. – Если хочешь зайти – заходи. Он яростно мотает головой. И продолжает наблюдать. В голове слишком много мыслей. Ибо отсекает их потихоньку, вышвыривает без жалости. Он думает обо всем подряд. Что сглупившие солдатики уже как месяц кормят червей, что отец понемногу сдаёт и тишком подкладывает сыну дела для ознакомления, что мать Сяо Чжаня красивая женщина и передала своему сыну максимум хороших генов. Сяо Чжань – полнейшая мразь. Это прописано в досье от Джексона, это Ибо видел воочию и слышал об этом же от самого Сяо Чжаня. В нем зреет восхищение. Только по-настоящему сильный человек не сломается от такой череды бед и проблем, что Ибо вычитывал в документе. Нищета, побои, предательство, потеря дома, потеря члена семьи, бытовое насилие и жёсткое, даже жестокое воспитание от отчима. Ибо без стыда может признать – Сяо Чжань интересует его очень сильно. – А это что ещё за тип? – с удивлением бурчит Джексон и Ибо замечает невзрачного и высокого мужчину. Замечает как Сяо Чжань леденеет лицом и прищуривает глаза. Он снова становится тем, кого Ибо увидел в тусклом освещении туалета. И когда Сяо Чжань с неизвестным мужчиной выходят из магазина, чтобы зайти в небольшой проулок, Ибо – выходит тоже. Ему даже не надо прислушиваться, оба говорят спокойно, не шёпотом. – Чего тебе надо? – с прохладцей спрашивает Сяо Чжань. Голос его звучит скучающе, с перчинкой насмешливости и это оказывается точкой невозврата для неизвестного мужчины. Ибо даже особо не вникает. Неизвестный мужчина что-то говорит про меркантильность, про свой бизнес, про то, что он прогорел и теперь Сяо Чжань, ублюдок такой, бросил его. А после идут одни оскорбления. "Ещё один бывший", – с отчётливым недовольством думает Ван Ибо и тут же себя осекает. Сяо Чжаня же гневная и, местами обиженная тирада не трогает вовсе. Он вздыхает и Ибо слышится в этом вздохе жуткая, непомерная усталость от жизни. – Мы с тобой расстались, – говорит со спокойствием Сяо Чжань, – Ты изначально знал, что это ненадолго. Я тебе говорил об этом. Нам было хорошо, но на этом все. Мои извинения, но с неудачниками не общаюсь. – Ты ещё пожалеешь, – шипят напоследок и Сяо Чжань зевает, будто один короткий разговор утомил его настолько, что хочется в кровать прямо сейчас. – Проваливай. Ван Ибо в который раз убеждается – Сяо Чжань та ещё сука, но... Он не может выкинуть его из головы. Сяо Чжань словно кривое отражение Ван Ибо, с такими же тоннами дерьма в душе, скелетами в шкафу и полным безразличием к чужой боли. Это... Цепляет. В течение дня Ибо следит за Сяо Чжанем с особым тщанием, следует за ним тенью, выхватывает редкие и, оттого интересные искренние эмоции и вечером, ближе к ночи, со стойким чувством предвкушения следует за ним в бар. Любопытство у Ван Ибо огромное, а наглость, взрощенная отцом и положением в Семье – и того больше. Он подсаживается к Сяо Чжаню у барной стойки, кивает бармену, краем глаза отметив местоположение Джексона и усмехается Сяо Чжаню, глядя прямо в глаза. Тот смотрит в ответ без удивления, возвращает пристальный взгляд сторицей и тихо хмыкает. – Чего надо от меня, наследничек? – беспардонно спрашивает Сяо Чжань и одним махом опрокидывает в себя шот текилы. Широким мазком языка слизывает с кромки рюмки соль и выдавливает прямо в рот лаймовый сок. От нарочито эротичного зрелища Ибо на секунду замыкает, но он быстро берет себя в руки. – Уже знаешь кто я? – А как не знать, – фыркает Сяо Чжань и поясняет, – я просто умею спрашивать нужных людей. – И много таких людей ты знаешь? – Достаточно. – отвечает Сяо Чжань, словно дразня. Ибо чувствует подступающий азарт, чувствует радость от встречи с таким интересным человеком, а потому – молчит. Это похоже на лёгкую разминку, небольшое соревнование, где заговорив первым – проиграешь. Переглядки с Сяо Чжанем не похожи ни на что – Ибо понимает это, когда в горле пересыхает. Что-то томное, тягучее и горячее выстраивается между ними. В конце концов первому надоедает Сяо Чжаню. Он подставляет под щеку кулак, разворачивается к Ван Ибо корпусом и спрашивает: – Ну? Что надо? – Хочу составить компанию. Пить в одиночестве – признак алкоголизма. Сяо Чжань вздёргивает бровь. Смотрит на уже пустую рюмку, вертит ее в руках, трогает за кромку, отчего Ван Ибо удивительно точно воспроизводит недавнюю шалость Сяо Чжаня и ставит рюмку на барную стойку обратно. С сожалением, с тихой горечью тянет: – Вот не надо мне про алкоголизм. – И много у тебя компромата? – резко перескакивает с темы Ибо, но Сяо Чжань будто бы и вовсе не замечает вихляний в их разговоре. – Достаточно. – с напускным весельем кривит губы Сяо Чжань. И повторяет, словно пытается уязвить самого себя. – Достаточно, чтобы меня хотели зарезать как минимум две сотни людей. Щелкает зажигалка и до Ибо доходит яркий запах вишнёвых сигарет. Какая-то дорогая марка, Ибо разбирает запах на составляющие и не может понять кажется ли ему нотка шоколада или это так и надо. – Знаешь что такое цыганский поцелуй? – игриво шепчет Сяо Чжань. Потом затягивается – глубоко, со вкусом и даёт Ибо несколько секунд на размышления, пока он ещё может удержать дым. – Нет. – мотает головой Ван Ибо. Он чувствует, чувствует какой-то не совсем нормальный приступ чего-то похожего на волну адреналина. Ибо знает к чему были сказаны эти слова, понимает откровенный намёк, но не отодвигается, сидит на месте, с ожиданием уставившись на Сяо Чжаня. Сяо Чжань понимает согласие Ибо с лёгкостью; тянется к нему, вцепляется в плечи, прикасаясь к губам сначала наигранно невинно – даёт Ибо последнюю возможность на отказ, а после – впивается в Ибо с исступлением, проталкивает язык внутрь рта, заставляя их обоих ощущать чуть сладковатую горечь вишнёвых сигарет. Поцелуй совсем не такой, каким был с той безымянной девушкой. С Сяо Чжанем дым чувствуется острее, поцелуй влажный и, можно сказать, даже грязный, но Ибо нравится. Нравится то, как Сяо Чжань отчаянно хочет глубже, полнее, злее. Мысли из головы вылетают напрочь. Он может думать только о том, как на самом деле чуток у Сяо Чжаня язык, какие мягкие у него губы... К вящему неудовольствию Ибо, Сяо Чжань заканчивает поцелуй с пошлым и вульгарным чмоком. Вытирает лишнюю набежавшую слюну с губ, поглядывает на Ван Ибо с прищуром, будто ожидая... Ожидая чего? – Ммм, – блаженно мычит Сяо Чжань и облизывает губы. – Неплохо. По крайней мере на вкус ты хорош. – Ну и зачем? – только и может спросить. Зачем был этот поцелуй? Для чего? Ибо действительно очень хочет знать. Гадать над причинами поведения такого человека... Глупая идея. Он особо даже не злится на оценку собственного вкуса, скорее – снова заинтригован, снова любопытствует. Сяо Чжань не отвечает долго, может минуту, может несколько минут. Гипнотизирует взглядом пустую рюмку, потом трогает пачку сигарет, но не решается закурить ещё одну. Глаза у Сяо Чжаня блестящие, с поволокой, но Ибо может ухватить на дне этих глаз какую-то надломленность, иллюзию костра, когда это – имитация. Суррогат, чтобы обмануть самого себя. – Да хер его знает. Я устал, наследничек, просто дико устал. Я и пью-то потому что уже просто невыносимо... – медленно тянет Сяо Чжань и с каждым словом взгляд его становится все невыразительнее, взгляд пустеет, пока совсем не потухает. – Ты прав, это – алкоголизм. – вздыхает он и Ибо интересно: сколько ещё Сяо Чжань сможет выдержать? Сколько надо, чтобы такой человек полез в петлю? В итоге они пьют. Что-то крепкое, ароматное. Пьют медленно, со смаком. А ещё – говорят. Обо всем на свете, о глупостях подросткового возраста, о казусах, о любимой музыке и еде. О Сяо Чжане Ибо узнает много. Ничего сверх нормы, общие сведения, что можно добыть из социальных сетей, но даже этих крох и случайных оговорок хватает, чтобы понять. Сяо Чжань – магнит для мудаков. И Ван Ибо яркий тому пример. До дома Ибо провожает Сяо Чжаня самолично, удерживает его за плечи по пути и не даёт врезаться в столбы. Неплохой вроде вечер, Ибо действительно рад, что решился уступить самому себе. Ибо радуется. Радуется до тех пор, пока на они нос к носу не сталкиваются с мужчиной из переулка прямо у квартиры Сяо Чжаня. Увидев незваного гостя, Сяо Чжань вмиг преобразуется – выпрямляет спину, каменеет лицом и глядит с таким презрением, что Ибо на секунду хочется уткнуть Сяо Чжаня в стену и трахнуть так сильно, чтобы не смог встать. – Ещё один идиот. – с леньцой резюмирует Сяо Чжань и не меняется в лице, когда бывший достаёт трясущимися руками пистолет и наставляет его на Сяо Чжаня. Ибо не отказывает себе – смеётся громко, несдержанно. Кто вообще наставляет на человека пистолет, не снимая его с предохранителя? – Ты хоть умеешь им пользоваться? – язвит Ван Ибо. И – снова, – пропускает мимо ушей все, что выговаривает Сяо Чжаню этот человек. Боже, какая скукота. Надоедает Ибо быстро; он вытаскивает из-под полов пиджака собственный ствол, стреляет почти не глядя и делает отметку позвать Джексона выпить. Это не первый и не последний раз, когда давнему другу приходится разбираться с внезапными трупами. Глушитель работает как надо и Ибо удовлетворённо оглядывает остывающее тело у стены. – Ну и зачем? – только и спрашивает Сяо Чжань. Ибо пожимает плечами. Они оба пьяны, оба устали от долгих разговоров и им обоим нужно время, чтобы вынырнуть из этого состояния. – И что мне делать с трупом на пороге. – в пустоту говорит Сяо Чжань и Ван Ибо находит силы улыбнуться. В крови плескается алкоголь, голова гудит от слишком пространных размышлений и Ибо подталкивает Сяо Чжаня к двери. Ему не впервые просить Джексона. – Не волнуйся, я разберусь. – обещает Ибо. Он никогда не разбрасывается словами. Раз сказал – значит сделает. Сяо Чжань награждает его странным взглядом – задумчивым, оценивающим, голодным и одновременно печальным. Сяо Чжань не прощается. Он просто захлопывает дверь. ****** Ибо даёт себе отчёт, что оставлять Сяо Чжаню свой личный номер это несколько самонадеянно. Он и сам понимает, что с той расчётливостью, коей обладает Сяо Чжань, связываться с ним, с Ван Ибо – сомнительность в высшей степени. Игра не стоит свеч. Но знать и подспудно надеяться – разные вещи. Именно поэтому Ван Ибо так и удивляет звонок. Он не может проигнорировать Сяо Чжаня, поэтому – выпутывается из пьяных объятий очередной красотки, без сожаления захлопывает дверь номера отеля и еле как нацепляет на себя шлем. Добраться до места в целости – сложная задача, но Ибо справляется. В основном благодаря многодневным тренировкам на трассе. Мотоцикл держится слегка криво, но и за это – отдельная благодарность. Сяо Чжаня он находит у обрыва. Внизу – острые камни, грязь и мусор. Он сидит на самом краю, в одной майке и джинсах и Ибо даже сперва не осознает свои действия, пока не накрывает голые плечи Сяо Чжаня своей кожаной курткой. А после – видит и другое. Сяо Чжань подрагивает от холода, от него сильно пахнет сигаретами, на лице ярко проявляется синяк и Ибо цепко выхватывает и характерные следы на шее. А ещё – Сяо Чжань пьян. Намного сильнее, чем сам Ибо, сильнее, чем было в том баре. Сяо Чжань выглядит так, словно от безумного решения шагнуть в пропасть его отделяет недопитая бутылка виски. Это... Неожиданно больно? Больно смотреть на синяки. Больно понимать, что Сяо Чжань позвонил ему после, а не до. "Гордая сука", – с печалью, перемешанной со злостью думает Ибо. – Говори. – грубо приказывает Ван Ибо. – Ещё один идиот нашелся. – И что? – Мама узнала. Ибо нечего на это ответить. Сам он мать не знал, да и давно смирился с тем, что любви ему не видать. Не с той судьбой, что ему уготовили с самого рождения. Из досье Ибо знает – мать Сяо Чжаня наивная, местами глупая женщина, что всеми силами держится за нового мужа. Сяо Чжань поднимает на него взгляд, смотрит долго, изучающе, будто решаясь на настоящую глупость и спрашивает. Спрашивает так, что Ибо не остаётся никаких сомнений – Сяо Чжань звонил ему с полным осознанием своей цели. – Хочешь меня трахнуть? – Хочешь использовать меня и мой член? – с равносильным безразличием спрашивает Ван Ибо. Пусть он и хочет, очень хочет всего, что Сяо Чжань может предложить, но сейчас... Это больше похоже на спасительное самоповреждение, когда ещё чуть-чуть и единственным выходом останется веревка и мыло. – Что ж, раз уж ты сам спросил... Ничуть не смущённый, Сяо Чжань просто кивает, трёт лицо, сдергивает с себя джинсы резким движением и чуть не падает, когда пытается принять коленно-логтевую позу. Все происходит слишком быстро, как-то смазано; Ибо не успевает ни за Сяо Чжанем, ни за собой. Руки трогают бёдра, слух улавливает как тяжело начинает дышать Сяо Чжань и надеть презерватив становится поистине сложным делом. На прикосновения к анусу Сяо Чжань вздрагивает и чуть ведёт головой. Выдержки Сяо Чжаня хватает ровно на два пальца. – Давай так. – откровенно зло рычит он и Ибо с силой шлёпает его по ягодице. – Не жалуйся потом. – хмыкает Ван Ибо и отстранённо пытается удавить в себе жалость. Такого человека жалеть нельзя. Только не его. Жалость Сяо Чжань воспримет хорошо если оскорблением. Но все равно входит Ибо осторожно. Проталкивает головку глубже, держит за бедра, чувствуя как холодит кожу осенний ветер и насколько ещё слабы прохладные рассветные лучи. Красивое место выбрал Сяо Чжань. Кажется, даже знаковое. Потихоньку он наращивает темп – притягивает Сяо Чжаня резче, входит грубее и с содроганием слушает как из тихих вздохов дыхание Сяо Чжаня срывается на стоны, а после – скулеж. Теперь Ибо даже не удивляет такое помешательство бывших партнёров на Сяо Чжане. Такие звуки столь мелодичным голосом... Мысль о бывших неожиданно больно бьёт по сознанию. И Ибо... Срывается. Проталкивает член ещё глубже, вгоняя до упора, жёстко фиксирует бедра и старается так, как не старался, кажется, никогда. Секс у них случается болезненный, опьянённый, приправленный безумием, накрывшим так внезапно, что Ибо осознаёт свой оргазм только после того, как по ушам бьет последний вскрик Сяо Чжаня. А потом, сквозь шум крови в висках, Ибо слышит – Сяо Чжань плачет. Яростно, зло, с отчаянием и облегчением. Истерика вроде как помогает ему. Сяо Чжань постепенно затихает, дышит тяжело, но Ибо уже не чувствует его глупого эфемерного желания сброситься с обрыва. Ибо отпускает – тоже. И они сидят в блаженной и выпотрошенной тишине. – Я не могу больше так жить. – тихо, без эмоций говорит Сяо Чжань. Ибо не отвечает. Сяо Чжаню озвученный ответ не нужен, то, что Ибо обнимает его поверх куртки – уже красноречиво. ...через час вызванный Джексон высаживает Сяо Чжаня возле его дома. И – получает от Ибо новое задание. Ибо наконец-то принимает окончательное решение.