глаза, два метеора.

сколько помнил себя, кенни всегда был задорным и всегда готовым к приключениям. в этой суматохе был блеском в глазах от солнечных лучей, свободным ветром пробегающим сквозь волосы, яркой улыбкой во все, немного кривые, зубы. я не знаю, может это все просто игнорировали его смерти, а я такой идиот, не понимающий массовый рофл над маккормиком, или я правда был единственным. я помнил все февральские утра, снег в крови, "сволочи!" на фоне и ярко-жёлтый автобус. досадно смотрев на его конечности, я думал об одном и том же - дежавю? я всегда пытался ухватить что-то с его тела, будь то перчатка или что-то из органов, всё бесследно исчезало. я не хочу верить, что это неправда. в следующий раз, когда он умер у меня дома, мы смотрели терренса и филиппа, чисто вспомнить детство, а затем он подавился газировкой. я помню как спокойно я смотрел на его попытки откашляться. глаза кенни, два метеора, были всё ещё открыты, а, и без того бледная, кожа стала ещё более тусклой. и я держал его тело в своих руках, касался пальцами длинных ресниц, прикованным был к его трупу, трещины на фарфоровой коже заклеивал, лишь бы он не рассыпался в моих руках. кусал зубы и сидел так до ночи, крысам даже посмотреть на его труп не давал. глубокой ночью в дом вошла моя мама и малый ветер от двери рассеял уже синего кенни по крупицам. в тот момент даже лунный свет казался мне искусственным. кеннет маккормик не пришёл завтра в школу, и послезавтра, и послепослезавтра, и через неделю, и через месяц тоже. я не стал рассказывать им о той ночи и сказал, что его семья продала его на органы, а сам глубоко верил, что он просто стал ещё одной звездой в небе.