***
Приблизившись к общежитию седьмого курса, Драко накрыл кошку в своих руках полами мантии, проследив, чтобы ей хватало воздуха. Назойливых пустых вопросов, пока не успел еще толком разобраться в ситуации, он предпочел бы избежать. Слава Мерлину, хотя бы в этом году директриса решила подарить выпускникам, нашедшим в себе силы вернуться, дабы все же завершить обучение, немного личного пространства: теперь для них было выделено целое пустовавшее ранее крыло, в котором каждый смог обустроить себе отдельную спальню. Поспешно зайдя в комнату и захлопнув за собой дверь, Драко сбросил мантию и осторожно, чтобы вновь не повредить больную лапку, опустил внезапно нарисовавшегося в его жизни питомца на край кровати. Достав из шкафа второе одеяло, парень свернул из него нечто, отдаленно напоминающее кошачью лежанку, после чего расположил свое произведение у противоположного от изголовья края кровати ближе к стене. Оставшись, казалось, довольным результатом собственных усилий, он, беззлобно ухмыльнувшись, попытался пересадить кошку в импровизированное гнездышко. Однако соседствовать с Малфоем в планы гриффиндорки не входило. Отсюда нужно было выбираться. Попытаться превратиться обратно прямо при нем она не могла: то, каким скандалом это могло в итоге обернуться, страшно было даже представить. Позволять информации о своем новом статусе просочиться за пределы близкого круга общения, вопреки закону о министерской регистрации анимагов, она не собиралась: в этом случае все ее планы по обретению новых инструментов для обеспечения собственной безопасности рассыпались, как карточный домик. К тому же, полагаться на совершенство своего навыка трансформации пока не приходилось, а ничего унизительнее, чем вернуться при Малфое в человеческий облик не только без палочки, но и, вероятнее всего, без одежды, она представить себе не могла. Зашипев, юная ведьма снова попыталась вывернуться из его хватки, однако, совершив пару неосторожных маневров, кубарем скатилась с кровати. Вновь прижавшись к полу, новообращенная волшебница-анимаг жалобно мяукнула. Такими темпами ее лапка никогда не восстановится от ушиба. — Ну вот и надо было так трепыхаться..? — покачав головой, проворчал Драко, — Аж напомнила мне кое-кого своей неуклюжестью: налетела на меня сегодня в библиотеке, чуть не сшибла пару стендов и, будто ничего не заметив, побежала дальше. Переживешь, — не успев даже удивиться подобному совпадению, съязвила про себя Гермиона. — А, кроме шуток, вы и правда чем-то похожи, — задумчиво усмехнулся парень, — Лохматые обе как не знаю кто, цвет, опять же… глаза такие медовые. Медовые? — раздражение мгновенно сменилось оторопью: уж чего-чего, но подобных эпитетов от Малфоя она никак не ожидала. — Странно, кстати... Она сегодня так вылетела из библиотеки, что медальон забыла. Вещица незатейливая, но, кажется, памятная, — задумчиво пробормотал Драко, вертя в руках серебристый брелок на недлинной цепочке. Медальон родителей… Черт. Черт-черт! Подарок, который они преподнесли перед ее первым отъездом в Хогвартс… Мама с папой тогда вставили в одну из двух секций семейную фотографию, сделанную, когда ей было десять. «На случай, если будешь скучать». Именно так тогда сказала мама, тепло улыбнувшись, — она помнила до сих пор. «А вторую половинку, надеюсь, заполнишь фото с новыми друзьями». А вышло иначе… В правой створке медальона сейчас находилась другая семейная фотография, — вновь только они втроем, — сделанная летом после шестого курса. За два дня до того, как Гермиона стерла из памяти родителей любые упоминания о ней. В последнее время она все чаще сжимала кулон в руках в самые волнительные моменты. Перебирала звенья цепочки, будто бусины четок. Как она вообще могла его оставить? Не давая себе опомниться, она, вновь зашипев, рванулась в сторону Малфоя, вытянув переднюю лапу в попытке зацепить подвеску. — А ну-ка тшшшшш, — осадил ее тот, отведя в сторону руку с украшением, — Не просто игрушка… Внутрь я не заглядывал: кажется, что-то очень личное, но безделушки так не выглядят, — размышлял вслух он, будто неосознанно водя большим пальцем по медальону в своей ладони. Видимо, открытия на сегодня не закончены, — мгновенно смягчилась волшебница, изумившись бережному обращению Драко со столь дорогой для нее вещью. — Сообразить бы еще, как вернуть: просто так подойду — подумает, сделал с ним что-то, — Гермиона заметила, как уголок губ юноши, едва заметно опустившись, дрогнул, — Можно, конечно, просто незаметно подкинуть, но так осточертело исподтишка действовать... Растянувшись на лежанке, она опустила голову на передние лапы и, как ей казалось, ободряюще мяукнула. — Никогда таких шоколадных котов не видел, — вдруг отвлекся Драко, рассматривая ее. Мягкая улыбка и озорные искорки в его светло-серых глазах, казалось, могли бы заставить ее дыхание на миг сбиться. Испугавшись своим мыслям, она нерешительно отвернулась, когда юноша осторожно поднес руку к ее мордочке, видимо, желая дотронуться. — Голодная? — разочаровано хмыкнул Драко, после чего, отрезав немного от лежавшего на столе яблока, положил фрукт на блюдце и трансфигурировал в кусочек свежего лосося. С осторожностью приняв угощение, — она пока только училась ему доверять, — Грейнджер продолжила украдкой изучать юношу. — Черт, — вдруг застыл он посреди комнаты, — Ты ведь наверняка чей-то фамилиар, — слегка разочарованно произнес парень. Ладно, — тряхнув головой, выпалил он, после чего сел за стол, начав что-то писать на одном из пергаментов. В любопытстве вытянув шею, она так и не смогла прочитать содержание текста. Закончив, Малфой одним взмахом палочки размножил пергамент, превратив тоненький листок в несколько увесистых стопок с копиями. — Завтра утром в большом зале все увидят объявления, и тот, с кем вы разминулись, сможет тебя забрать, — несколько сухо проговорил он, после чего пересел на кровать и, раскрыв на коленях книгу, погрузился в чтение. Ну как заскучавшей гриффиндорке было усмирить свой интерес? Осторожно подобравшись ближе к облокотившемуся на изголовье кровати юноше, она попыталась разглядеть обложку книги, но этого ей не позволили сделать ни особенности кошачьего зрения, ни рука Малфоя, неожиданно подхватившего ее в попытке переместить поближе к себе. Взрываясь от возмущения в адрес самонадеянного слизеринца, очевидно, решившего, что такое внимание было направлено на него самого, Гермиона, как она надеялась, угрожающе зашипела, обнажив маленькие, но острые кошачьи клычки. Негодование волшебницы, однако, молниеносно испарилось, когда Драко, аккуратно опустив ее вплотную рядом с собой на одеяло, мягкими осторожными движениями погладил шерстку у нее за ухом. Изумление на время парализовало остальные ее эмоции. Когда, опомнившись, она уже почти готова была признаться себе в том, что происходящее ей даже нравилось, тишину оборвал резкий шумный хлопок. — Тилли! Есть новости..? — стремглав подскочив с кровати, Малфой едва не столкнул ее на пол, но Гермионе едва ли было до возмущений: обомлев, она не мигая наблюдала за происходящим. В центре комнаты, лихорадочно теребя в руках носовой платок, стоял одетый в серую рубашку, черные брючки и клетчатую шерстяную жилетку домовой эльф. Подняв наполненные тревогой и сожалением глаза на присевшего перед ним на корточки Драко, он что-то сбивчиво бормотал. — Мистер Драко! Сегодня опять! Еще один приступ… Приходили двое авроров, чтобы расспросить миссис Малфой про последователей Того-кого-нельзя-называть… О том, как они жили в Мэноре, — эльф тут же поежился и на мгновение зажмурился, будто вспоминая все ужасы соседства с пожирателями, — Миссис Малфой с самого начала очень тревожилась, а когда человек из Министерства начал расспрашивать ее о том, какие из запрещенных заклятий практиковали в доме во время войны… Миссис Малфой задрожала и выронила из рук чашку с горячим чаем. Она обожглась и порезалась. Господин из Министерства тут же достал палочку, чтобы убрать осколки, но госпожа… — Тилли запнулся, будто стыдясь или не зная, как рассказать юноше о происходившем далее. — Что? Что было дальше, Тилли? — встревоженно повторял Драко, внезапно, но все же, — как, к своему удивлению, заметила Гермиона, — бережно схватив домового эльфа за щупленькое плечо. — Госпожа закричала, вдруг начала метаться по залу… Она все что-то бормотала, просила отпустить вас, мистер Драко, — выпалило крохотное хрупкое создание, едва сдерживая слезы в своих огромных, будто стеклянных глазах, — Мне показалось… Показалось, будто миссис Малфой опять видит то, что было тогда. Будто это происходит сейчас. То есть... на самом деле. Она никого не узнавала, как тогда летом, и в тот раз перед самым Вашим отъездом, мистер Драко. И еще… Она в последнее время, даже если нет никаких поводов для беспокойства, никаких тревог, порой начинает забывать самые простые вещи… Не может сориентироваться, бродит растерянно по поместью, но от любой помощи отказывается. Шумно выдохнув, юноша с усилием зажмурился, потирая глаза и переносицу. — А целитель? Ты аппарировал в Мунго, как мы с тобой договаривались? Я разговаривал с мистером Триттеном, он заверил меня, что попытается помочь, если приступы вновь будут повторяться. — Так сами господа из Министерства его и вызвали, мистер Драко. Он сказал, что не может ничего сказать с уверенностью, и что необходимо обеспечить миссис Малфой покой. — Ясно, — выдохнул юноша, — Спасибо, Тилли. Если вдруг что-то снова… Одним словом, рассказывай мне, что там происходит, хорошо? Даже если тебе кажется, что это мелочь. Сейчас возвращайся и присмотри за ней, ладно? — Конечно, мистер Драко! Конечно! — поспешно закивал эльф и в ту же секунду исчез в воронке аппарации. Гермиону словно оглушило обилием новой информации. На время она будто зависла, пытаясь осмыслить, свидетелем чему только что стала. У матери Малфоя явно были психические проблемы, вызванные пережитым во время Второй магической войны. И справлялась она, кажется, не очень хорошо. Целители из Мунго, должно быть, понятия не имели, что следует делать в подобной ситуации, что неудивительно, ведь с концептом ментального здоровья в волшебном мире были ознакомлены куда хуже, нежели в магловском. А ведь ситуацию миссис Малфой наверняка мог бы значительно улучшить профессиональный психотерапевт. Впрочем, о таких возможностях Драко или кому-то из приближенных к их семье узнать было неоткуда. Погрузившись в раздумья, Грейнджер не сразу обратила внимание, как Малфой, пытаясь привести в порядок мысли, опустился на пол рядом с кроватью и, уперев локти в колени, накрыл лицо ладонями. Оттягивая пальцами волосы, он тяжело дышал, и, казалось, изо всех сил старался удержаться на узком, в эту секунду буквально крошившегося под его ногами, утесе спокойствия и не сорваться в клокочущую под ним пучину эмоций. Глядя на представшую перед ней сцену, волшебница словно почувствовала резкий укол в груди. Пусть еще вчера она рассмеялась бы в лицо каждому, кто осмелился бы предположить, что у нее с Малфоем может быть хоть что-то общее, но переживания за родителей — это то, что она могла понять. Возможно, лучше, чем кто-либо другой. Чуть больше года назад она решилась на немыслимое ради их безопасности. И, признаться, сейчас ей трудно было представить, на что бы она отказалась пойти, если бы на кону стояла судьба ее близких. Осознав это для себя, она вдруг поняла, что не вполне готова судить Драко за то, как тот поступал в последние годы войны. Услышав протяжный шумный выдох, Гермиона вновь взглянула на сидевшего на полу парня. Ему, похоже, наконец удалось совладать с собой. Встав с пола, он несколько раз широкими шагами, будто в растерянности, пересек комнату, после чего резко развернулся к шкафу, взял с полок несколько вещей и вышел за дверь. Казалось, перед ней наконец предстал подходящий момент, чтобы попытаться выбраться отсюда: за несколько часов, проведенных в этой комнате, лапа уже практически перестала ее беспокоить. Но что-то так и тянуло ее остаться еще хотя бы ненадолго. Его бережное обращение? Одиночество и чувство беспомощности, заставлявшие юношу разговаривать с, как он полагал, обычной кошкой, словно с полноценным собеседником? Возможность разглядеть Малфоя с той стороны, которая, кажется, раньше была скрыта ото всех? Одно было ясно наверняка: сегодняшний день принес ей не только новизну анимагического обличья, но и пищу для размышлений, повод взглянуть на некоторых окружавших ее людей по-новому. Через некоторое время Драко вернулся в комнату в пижаме и со слегка влажными волосами. Аккуратно сложив вещи в шкаф и еще раз мельком взглянув на лежавшие на столе стопки объявлений, парень забрался под одеяло. — Нокс, — его шепот вырвал Гермиону из потока собственных мыслей. Свернувшись колечком на лежанке, она позволила своим векам опуститься, решив отложить раздумья о побеге до утра.***
Резко очнувшись ото сна и подскочив на месте от неожиданности, Гермиона едва сориентировалась в обилии отрывочных звуков учащённого поверхностного дыхания, всхлипов и невнятного бормотания. Еще не привыкнув в новом обличье полагаться больше на слух, нежели на зрение, она испуганно стала озираться по сторонам, стремясь выделить в темноте очертания предметов. Заметив вблизи будто пробираемый легкими судорогами силуэт, она начала лихорадочно восстанавливать в памяти последовательность событий прошедшего дня. Малфой?? Парень вздрагивал во сне, неловко разворачивая корпус. Его неразборчивые заглушенные причитания сменялись немыми криками: он будто пытался прорваться сквозь толщу заключившего его в плен сновидения, но все никак не преуспевал. Не раздумывая, она метнулась в сторону юноши, после чего начала пружинить на кровати, приземляясь передними лапками ему на грудь. С каждым разом волшебница пыталась извлечь как можно больше силы из своего крохотного, почти хрупкого тельца, желая поскорее прервать кошмар, будто сводивший Драко с ума. Резко подскочив на кровати, Малфой наконец очнулся. В панике окинув взглядом комнату, он, должно быть, смог вернуться к реальности лишь спустя несколько мгновений и теперь пытался выровнять дыхание, приходя в себя. Успокоившись, Драко опустил взгляд на кровать и, заметив так внезапно появившегося вчера в его жизни пушистого зверька, горько усмехнулся. — Ну что, горда собой? Избавила меня от агонии, которую мой собственный мозг любезно закатывает мне чуть ли ни каждую ночь. Так что и правда спасибо... В ответ волшебница лишь легко боднула его пушистой мордочкой в корпус, будто намекая не упускать оставшегося на сон времени. Обессиленно упав обратно на подушку, Драко одним движением руки сгреб ее в охапку, мягко прижимая к себе. Сопротивляться почему-то уже не хотелось. — Я представить боюсь, что будет, если я так и не пойму, чем ей помочь… — вдруг прошептал парень. Ему, кажется, было безразлично, что он не сможет услышать в ответ ничего, кроме тишины. Выплеснуть все, что не давало покоя, — вот, что было сейчас нужно, — Это сразу после войны началось. Она будто не осознавала себя, начинала кричать, куда-то рваться, дрожать, однажды даже внезапно начала палить заклинаниями… Нам вместе с Тилли тогда пришлось отобрать у нее палочку, — он слегка вздрогнул, очевидно, это воспоминание для него занимало место в ряду особенно болезненных, — Во время войны он, кроме всего прочего, занимался изобретением новых, изощренных проклятий. Пытка, кажется, была для него чем-то вроде искусства, в котором он не терпел банальности, — в это мгновение юноша запнулся. Гермиона почувствовала, что он приближается к, возможно, самому тяжелому фрагменту своего рассказа, — Не трудно догадаться, на ком он испытывал свои разработки, когда под рукой не оказывалось пленных маглов или столь неугодных ему «предателей крови». Ее едва не прошиб озноб, когда из глубин памяти на поверхность снова выплыли кадры обезумевшего лица Беллатрисы, согнувшейся над ней с сочащимся ядом ножом. Получается, и ему пришлось пережить что-то подобное, а, возможно, и нечто похуже? — Конечно, самому стать объектом его экспериментов — это то, чего не пожелаешь никому, — проговорил парень, вновь начиная прерывисто дышать, — Еще ужаснее было смотреть на то, как он обращал палочку против кого-то из родителей, но самое… — Драко, кажется, уже не пытался остановить свободно катившиеся по его щекам слезы, — самое ужасное… То, что я до сих пор не могу вытравить из своей памяти: лицо мамы, когда он упражнялся в одном заклинании на мне... Она так кричала и рвалась в мою сторону, пока отец изо всех сил удерживал ее сзади за плечи… Было так горько смотреть на нее. И стыдно, ужасно стыдно. За то, что разозлил его, за то, что сам подставился и вынудил ее страдать так сильно. Мне тогда хотелось, чтобы все поскорее закончилось, не потому, что это прекратило бы мучения, а потому что позволило бы больше не видеть столько боли на ее лице. Сама едва не дрожа от эмоций, которыми были напитаны воспроизводимые Драко воспоминания, волшебница начала легонько тереться кошачьим носиком о его ключицу, желая хоть на йоту успокоить юношу. — Она не узнает меня иногда… Принимает за отца, смотрит так холодно. Мама, кажется, так и не простила его за то, что когда-то втравил нас в это. Мне иногда кажется, что с тех пор, как авроры забрали его, ей даже чуть легче стало. Но порой все равно забывается и видит во мне его. Летом, еще во время каникул, я в такие моменты выводил ее в сад к беседке и приносил цветочный чай с ее любимыми пирожными… Такими корзиночками из теста с черникой внутри. Она тогда успокаивалась и будто снова возвращалась: мы любили с ней в точности так же сидеть, когда я был еще маленьким совсем. Это был наш с ней «тайный клуб»: отец никогда не присутствовал. Такие мелочи, кажется, помогают ей немного приходить в себя в трудные моменты. Особенно, если напоминают о хорошем. Казалось, и сам Драко наконец немного успокоился, вспомнив теплые безмятежные времена, когда ни о каком магическом противостоянии и возвращении Волдеморта не было даже и мыслей, а размышления о будущем приносили лишь любопытство и надежду. — Выходит, твоя неуклюжесть сыграла мне на руку, — вдруг мягко усмехнулся парень, — Лапка восстановится, сбежишь от меня, кто тогда будет мои полуночные монологи выслушивать… — проговорил Драко, зевнув и прикрыв глаза. Укол сожаления, вдруг пронзивший Гермиону, оказался неожиданностью для нее самой. Волшебница вдруг решила, что, все еще находясь под маской своего анимагического обличья, имеет право на крохотную вольность: еще теснее прижавшись к юноше, она вдруг ласково лизнула его подбородок. Почувствовав в ответ мягкую вибрацию смеха в груди парня, гриффиндорка вскоре погрузилась в сон. Проснувшись с первыми пробивавшимися сквозь тяжелые занавески лучами солнца, Гермиона попыталась размять ушибленную лапу. Ощутив лишь легкий дискомфорт, но ни тени вчерашней боли, она поспешно спрыгнула на пол и, сладко потянувшись на прикроватном коврике, пересекла комнату, приблизившись к выходу. В два легких прыжка забравшись на стоявшую возле двери тумбу, она вытянула переднюю лапку и дернула дверную ручку вниз. Спустя несколько неловких попыток дверь все же поддалась. Вдруг обернувшись, Грейнджер вновь окинула взглядом все еще спящего Драко, после чего посмотрела на стол, где со вчерашнего вечера лежал подаренный родителями медальон. Ненадолго застыв в сомнении, она развернулась и выскользнула в коридор: вполне возможно, что она еще пожалеет о принятом решении, но сейчас ей хотелось дать Драко возможность самому вернуть ей потерянную вещь.***
Зайдя в спальню после уроков, чтобы переодеться, Малфой устало взглянул на стопки листовок о найденном фамилиаре. Хорошо, что хоть раздать не успел. На секунду представив себе разговор с возможным хозяином кошки и собственный рассказ о том, что от него самого питомец сбежал, едва будучи найденным, парень поморщился от неловкости. Проснувшись сегодня утром и посмотрев на обустроенную с краю кровати лежанку, Драко был разочарован, хоть и сам не желал себе в этом признаваться. Сказать честно, в детстве ему всегда хотелось иметь дома питомца. Стоило ли говорить, что в Мэноре такие вольности считались нецелесообразными, рискованными для антикварной мебели, да и в целом скорее рассматривались как прихоть. Поэтому вчера, когда парадоксально симпатичное при всей своей неуклюжести животное все же подпустило его к себе, парень был практически очарован. Ночью же, когда забавный шоколадного цвета зверёк оказался еще и достаточно сообразительным, чтобы разбудить Драко во время душившего его ночного кошмара, он окончательно уверился в том, что это был фамилиар или иное разумное существо, способное устанавливать тесные эмоциональные связи с человеком. Проведя ладонью по волосам и помотав головой из сторону в сторону, будто стремясь избавиться от навязчивых мыслей, парень скинул на кровать мантию, сменив ее на черный шерстяной свитер, и, подхватив сумку с книгами, вышел за дверь. В библиотеке было почти пусто. Еще бы: вечером пятницы после длинной учебной недели мало кто жаждал проводить время, склонившись над книгой. Но для Драко это всегда было действенным способом отвлечься, да и в безлюдной библиотеке ему было комфортно. Пожалуй, поэтому он был одним из немногих студентов, готовивших задания на неделю не вечером воскресенья, а еще перед началом выходных. Положив сумку на привычное место в пространстве между секциями по зельеварению и нумерологии, Малфой отправился за хрестоматией по чарам, решив присмотреть для себя еще и что-то из художественной литературы. Вернувшись же, на столе рядом со своей сумкой он обнаружил массивный том. «Посттравматическое стрессовое расстройство: симптомы и терапия». Рядом с книгой на салфетке лежало черничное пирожное-корзиночка. Под ребрами Драко что-то словно ухнуло вниз. Судорожно озираясь по сторонам, за одним из стеллажей он заметил девушку с густой копной шоколадных кудрей. Развернувшись в сторону Драко и поймав на себе его взгляд, она слегка поджала расплывающиеся в улыбке губы и через мгновение уже исчезла за рядами книг. Грейнджер? «Не сбегу», — вдруг заметил он надпись на салфетке, вновь переведя взгляд на так внезапно появившийся на его столе гостинец.