Чужая любовь.

Не то, что бы она очень сопротивлялась этой ситуации, скорее, она просто не хотела верить в ее полунереальность. А если уточнять — она просто не хотела верить, что это не имеет никакого основания. Соня могла бы пытаться считать от 1 до 10 миллионы раз на концертах, избегать ее взгляда, не посвящать ей песни, и, боже, не целовать ее каждую возможную секунду. Потому что жизнь дело одно, а сцена — другое. Потому что на сцене (а иногда еще полчаса после нее), она могла касаться ее. Но только так, чтобы незаметно было, только так, чтобы коленка незаметно касалась заветного места и исключительно так, чтобы это оставалось локальной шуткой. В гримерке им пьяным позволялось все: касаться груди, ласкать ее губами, порой опускаться все ниже и ниже. И страдать тоже позволялось — потому что рок-рок-рок и потому что за дверью этой гримерки — реальный мир и Алина, которой, если честно, немного все равно на происходящее. Алина не прочь кончить пару раз после концерта, постонать имя Софы, а вот все остальные атрибуты отношений ей были не нужны. У нее был Женя. И все тут. История закончилась. А Соня была так, под пиво, под водку, под текилу, виски, коньяк, под пьяный настрой, под неожиданное возбуждение или того прозаичнее — под концертный адреналин. Соня бы не сказала, что страдает от этой ситуации. Она человек разумный, взрослый, она может не вспоминать ее стоны, может не вспоминать руки в волосах, может не вспоминать как порой поцелуи были слишком отчаянными (и вот черт его знает, почему). Это был дружеский секс. Ненавязчивый. Частый. Пару раз было из-за грусти, еще пару раз — потому что было очень скучно. Один раз, потому что на улице слишком холодно и уходить не хочется. Ну и еще один, потому что… странно находить оправдание для каждого раза. Просто почему-то эти оправдания всегда витали в воздухе, когда все заканчивалось. Софа видела ее так, как хотела бы, чтобы Алина смотрела на нее саму. Яркую, невыносимую, потную во время концерта, живую. На концерте это был другой уровень — это всегда было про любовь. Только тогда она чувствовала то, что было. Или думала, что чувствует. Или чувствует, что думала. В общем, единой трактовки тут нет — есть лишь факты, белье Алины, спрятанное в комоде и ЧУЖАЯ фактическая любовь. И Соня могла справиться с этим. Соня могла оставить это и двигаться дальше. Просто… не сегодня. Не когда Алина так сексуальна, не когда глаза Алины полны восхищения и озорства. Она точно закончит это. Потом. Когда-нибудь. Когда от сердца уже нихера не останется.