Гарри сам по себе всегда был странный. Нет, он не был «не такой, как все», он был такой же. Только в другую сторону.
Он никогда не обращал внимания на то, как делают все, он делал всегда по-своему. И очень удивлялся, когда кто-то спрашивал его об этом.
Он гладил мантии украденной у тети Петуньи и собственноручно заколдованной плойкой для волос, ведь специальные заклинания оставляют раздражающие складки. Он забирал отросшие до плеч волосы резинкой в хвост. И, самое страшное, — колдовал обеими руками!
Что в этом было плохого, он так и не понял, но палочку, на всякий случай, вторую купил. А то мало ли.
Что было в Гарри самым странным, так это чувство юмора и странные взгляды на жизнь. Менять их он не собирался, хотя окружающие все уши ему прожужжали насчет «ты должен, обязан, так нужно, так надо». От перемены мест слов в предложении вывод не меняется, хотя эти тезисы ему вливают в голову в чуть ли не в стихотворной форме.
Но Гарри же не дурак. Он просто странный.
Но повторимся насчет своеобразного чувства юмора. Оно, это самое чувство, было просто диким, и подводило пятую точку Гарри в самый неподходящий момент.
Например, ну что стоило ему на экзамене по чарам просто заставить прыгать этот чертов ананас?! Так нет, ему надо обязательно все испортить и влипнуть в какое-нибудь дерьмо. Флитвик, конечно, добрый, но до определенного предела.
«А это нужно, чтобы стать порядочной домохозяйкой, сэр? Миссис Уизли часто использует это заклинание на своих сыновьях, и им надоел постоянный ананасовый привкус во рту. Вы не знаете, как можно это исправить? Я бы подсказал миссис Уизли…»
Все бы ничего, но на первый взгляд неожиданная шуточка стоила пяти баллов факультету. А из-за него их и так уже достаточно счислили. Львята опять будут недовольны, что «Общественное достояние» в лице Избранного приносит им столько проблем.
И вот сейчас он опять нарвался. Слова вылетели непроизвольно — язык Гарри, по определению, костей не имел. Он проклял себя триста раз за неосторожность, за постоянное ломание ног и головы при наступании на одни и те же грабли, которые валяются тут буквально повсюду, но ничего поделать с собой не мог.
— Что вы сказали, мистер Поттер? — надменным тоном глухого и всепрощающего поинтересовалась Амбридж. В ее тянущейся речи, манере поведения, в розовых рюшках и витых кудрях сквозила приторная, неприятная слащавость. Она олицетворяла собой Министерство Магии, которое так любила: красивая картинка с гнилым нутром.
— Что розовый больше бы пошел Волондеморту, чем вам. У него глаза красные, и ваш передничек так дивно подчеркнул бы их цвет, — громче повторил Гарри. От своих слов он никогда не отказывался, даже себе во вред.
Аудитория взорвалась смехом. Смеялся весь пятый курс Слизерина и Гриффиндора. Амбридж побагровела. Ее губы некрасиво скривились, брови сошлись на переносице.
— Силенцио максима, — произнесла она, и в наступившей тишине ее голос звучал, как приговор, — Воландеморт давно мертв, мистер Поттер. За ересь, противоречащую суждениям Министерства и за неуместный юмор я снимаю двадцать баллов с вашего факультета. Отработка сегодня в семь, у меня в кабинете.
У Гарри сердце от страха остановилось. Нет, отработка ему не страшна, но вот однокурсники… Дети всегда жестоки, и у них странное, вывернутое наизнанку чувство справедливости. Особенно, у детей магов. Они не читают классической литературы и незнакомы с нормами морали. Уроды, по их мнению, должны быть наказаны.
Поэтому Гарри наказывали за все. За любой, даже самый маленький проступок. Они, почти все поголовно, считают его убийцей и маньяком с манией величия, причем последняя могла сравниться только с таковой Воландеморта.
Сначала его просто избивали. Толчок тут, подножка там, и полноценные синяки где-нибудь в туалете или в заброшенном классе. К такому Гарри давно привык — детство у Дурслей не курорт.
А потом началось… Он даже боялся дать этому название. Просто его заталкивали в сухую, пыльную и теплую подсобку. Она всегда сочеталась у него с уютом, напоминая чулан под лестницей. Его личное убежище. Место, где он мог прятаться.
Заталкивали, затаскивали или как-нибудь еще вынуждали — он просто боялся и на «пошли, выйдем, дело есть» уже не велся. Знал, к чему может привести. Но не успевал спастись.
Его силой вдавливали в пол, заставляя опускаться на колени. А потом… Потом вымещали на нем свое подростковое сексуальное возбуждение. Было страшно. Было противно, просто отвратительно, но после начала этого «наказания» бить стали меньше, а жить стало — легче. Последнего уже почти не хотелось.
Сухая и теплая раньше подсобка теперь стала ужасно душной, удушающе пыльной и адски мрачной. Оскверненной.
«Все ваши шуточки, Поттер», — фыркает в его голове профессор Макгонагалл. «Весь в папашу», — вторит ей воображаемый профессор Снейп. Гарри мысленно посылает их обоих в далекие дали. Вот где они, когда так нужны?!
Северус на конгрессе зельеваров, а Минерва — отослана предусмотрительным Дамболдором в Министерство, разбираться с неожиданным восстанием. Остальные учителя против директора не пойдут — кому-то все равно, кто-то его уважает, а кто-то — боится. Но Гарри безразлично, какие у них причины. Боли в его жизни от их оправданий меньше не станет.
Он прятался в библиотеке после урока Амбридж. Здесь всегда было тихо, спокойно и пахло старыми книгами. Он раньше прятался в школьной библиотеке от Дадли, поэтому библиотеки и книги были для него оплотом спокойствия, собранием всего благоразумного, что есть в этом мире.
Но мадам Пинс вдруг вышла куда-то, и Гарри захлестнула паника. Он попытался скрыться за стеллажами, но у него ничего не вышло — чьи-то злые руки схватили его за ворот мантии и потащили в неизвестном направлении.
Воздуха было катастрофически мало. Ворот мантии железной хваткой сжимал горло, не давая дышать. Ноги волочились по полу, считая лодыжками каждую ступеньку.
Фиолетовые круги плясали перед глазами. Ему подумалось, что это от нехватки кислорода, и он наконец-то умрет, но в этот самый момент его отпустили. Гарри упал на пол поломанной куклой.
— Вот он, — прозвучал над головой голос его некогда лучшего друга, Рона Уизли, — Веселитесь, если хотите. Я в этом не участвую.
Рон пнул его и вышел из помещения. Гарри почувствовал, как его нос разбился о белую плитку при падении. Туалет Плаксы Миртл.
— Развлекемся, народ? У нас тут бесплатная шлюха, — сказали насмешливо. Кажется, это кто-то со старших курсов, — Грех не воспользоваться.
Гарри сжимался, закрывал глаза, стискивал зубы — делал все, чтобы не чувствовать чужих противных, липких прикосновений. Ему было плохо, ужасно плохо. Настолько, что почти стошнило. И стошнило бы, если бы его рот не был занят.
После он лежал в Выручай-комнате, между грудами пыльных, старых вещей и плакал. Рука болела после наказания Амбридж, но эта боль была как малюсенькая царапина на теле, полном фиолетовых гематом. Ему в душу насрали, свалили туда кучу отвратительного мусора и плюнули сверху. Ему было самое место здесь, в Выручай-комнате. Чтобы хранился до того момента, пока не станет кому-нибудь нужен.
Ему на голову свалилась книга, раскрылась где-то посередке, и в уставший мозг пришла идея. А если?..
Он выдрал из книги, оказавшейся пустой, пару листов и принялся строчить. Перо нашлось тут же, среди завалов. Руки дрожали, Гарри все время сбивался с мысли, но в итоге оно было написано. Письмо. Последний шанс Гарри Поттера, который решил уйти из жизни не менее странно, чем, собственно, жил.
— Добби.
***
Здравствуйте, Том.
С уважением пишу Вам, чтобы осведомить о своем нахождении в невыгодном положении из-за встречи с Вами, а именно: меня считают убийцей и маньяком, регулярно насилуют сексуально и физически.
Вежливо прошу Вас закончить мои мучения — убить, чего вам всегда хотелось, и, надеюсь, хочется до сих пор. Как вам будет угодно — хотите на публике, будет на публике, хотите по-тихому — Мерлина ради. Только, пожалуйста, побыстрее.
С любовью, Ваш Гарри Дж. Поттер
P.S. Красные глаза — зачет, я в них влюблен)
Темный Лорд вздохнул. Устало потер пальцами переносицу. Перечитал письмо.
— Северус, ты можешь объяснить, что это?
— Это он так шутит, — фыркнул зельевар, — У него всегда так. В каждой шутке лишь десятая часть — шутки. И не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться.
У Темного Лорда было все — и замок (древний, как мумия, неуютный Мракс-менор), и трон (спинка ужасно жесткая), и подданные (Пожиратели, которые постоянно тупят). Он восстановил рассудок, привлекательную внешность, и даже подумывал уйти в отставку — заняться какими-нибудь исследованиями, взять учеников. В конце-концов, он Мастер в трех областях, и Магистр — в еще двух.
И тут это. Поттер, который еще с кладбища запомнился каким-то беззащитным, наивно-привлекательным. Не таким, как все. Его хотелось подчинить, а потом валить и трахать. Защищать, оберегать, как самую прекрасную и дорогую драгоценность.
Животные инстинкты тогда почти взяли верх. Хорошо, что он не успел ничего сделать. Иначе винил бы себя потом всю жизнь. Да как у него вообще палочка поднялась?..
Ты запал на малолетку, Том. Прекрасно, просто прекрасно.
— Северус, передай Поттеру, что я прибуду после Рождественских каникул. Приказываю защищать мальчишку по мере сил, но против Дамболдора напрямую не лезть. У меня другие планы, — изнеможённо произнес он. Устал, как же он устал.
— Да, мой Лорд, — Снейп поклонился и вышел, а Волондеморт вскоре уснул прямо на троне, надломленно прислонившись к кованной спинке. «Одинокий он, от того и злой», — сказал бы Гарри. Но Гарри здесь не было.
***
Первый раз, когда Гарри посетил Большой Зал в этом месяце — первый обед после Рождественских каникул. Том ему обещал, а значит, он придет. Том Гарри никогда еще не обманывал.
Сидел он на краю стола Гриффиндора, и вокруг него никого не было — зона отчуждения. Гарри решил особо не париться, раз смерть близко — он не пошел сегодня на уроки, и обедал в любимой пижаме со снитчами. Точнее, не обедал. Просто сидел. Ему поноса перед смертью не надо.
Он посмотрел на наручные часы, одолженные вчера у Невилла. Еще пять минут.
Весь Большой Зал пялился на Гарри. Даже Дамболдор предпринял попытку что-то вякнуть, но Гарри, не глядя, показал в его сторону «фак», и директор замолчал.
По середине обеда, точно по графику, двери Большого Зала распахнулись. Пожиратели Смерти, ровными рядами выходящие из дверной арки, быстро окружили всех, находящихся в помещении, никто и пикнуть не успел.
Раздался звук шагов. Было тихо-тихо, и он эхом отлетал от стен. Почему-то никто и не подумал сопротивляться. Все просто замерли, боясь дышать.
В центр зала вышел статный мужчина. Он был, несомненно, красив — утонченные черты лица, темные волосы, фигура. И бордовые, цвета свежей крови, глаза.
Послышался скрип отодвигаемой скамейки. Неугомонный Гарри вскочил с места и подбежал к своему спасителю.
— Здравствуйте, Том! Вы пришли! Я так рад! — воскликнул он на одном дыхании, попутно взмахивая руками.
— Кхм. Да. Пришел, — неловко ответил Темный Лорд, пытаясь оторвать взгляд от задирающейся пижамы, — Ты готов?
— Конечно! — таким радостным Поттер не выглядел еще никогда, — Только можно последнее желание? Перед смертью, — шило в жопе решило, раз последний день — дозволено все.
— Если оно не навредит мне, — кивнул Темный Лорд. Гарри быстренько поклялся, что не навредит, и взмахнул палочкой.
— Я же говорил, что ему пойдет розовый! — торжествующе воскликнул он. Темный Лорд недоумевающе захлопал глазами.
Все присутствующие находились в пространном шоке. Мало того, что Володнеморт живет и здравствует, и Поттер был прав, так еще и последний сделал… Сделал что?!
Драко Малфой за столом Слизерина тихо и истерично хихикнул, но этого никто не заметил.
А Темный Лорд наклонился к Поттеру и поцеловал. А Гарри впервые не нашелся, что сказать.
