Кролик кусает лису — лиса кусает собаку, а она охотника

      — Ликантропов не существует — простое помешательство, — излишне сильно потянув за поводья заметил Ливси, казалось, чем ближе к нему компания Гудмана, тем мрачнее становилось его положение, тем сильнее закипал воздух.       Развеять её не смог даже сам Сквайр Трелони, как бы он не пытался привлечь внимание докторов, и направить в нужное, более оптимистичное русло.       — Ликантропов? — пожалуй, Джим был из тех, кто так просто не поддаётся искрам напряжённого, почти звенящего воздуха.       Приблизившись к широкому глазу кэба, он наблюдал за тем, как там — снаружи назревает что-то.       По мнению Сквайра неладное, но, определённо интересное.       Без посторонней помощи не решить и не исправить.       — Людоволки, — нарочно показав зубы, подсказал Томас.       — Оборотни, — глухо заключил Ливси.       — Полно, друг мой, — повернувшись, Томас наигранно обиженно щелкнул языком.       — Полно вам, — согласно вмешался Трелони.       При себе своё мнение держал один Редрут.       — Мы здесь, чтобы насладиться часами охоты, а не веком ссоры, — замедлившись, Гудман проворно отклонился и резко взмахнув ладонью у крупа лошади доктора — опасный жест, вынудивший вновь ухватиться за поводья и уйти в сторону, — И научиться верно держаться в седле — практика, вам и мальчику, Дэвид, совершенно не помещает, — Томас отвёл свою лошадь, словно, ожидая ответной подлости, хотя, он знал, что Ливси на такое не способен.       — Вы бы и из-под лошади меня не вытащили, — удержавшись, но заметно дернувшись, напомнил доктор.       — Сами справитесь, — громко бросил Гудман.       — Катастрофа, — всплеснул руками, вернувшийся на своё место Сквайр.       — Они поладят? — забыв про обращение, осторожно спросил Хокинс; его светлый, твёрдый в своей мере настрой ощетинился трещинами — всё вокруг было неправильным, чуждым и от этого становилось только тяжелее.       — Я лично позабочусь об этом, — Трелони встряхнулся, он ещё не сдался и не собирался отступать, — Поверь мне, Джимми, они расстанутся лучшими друзьями, — клятва, омрачённая посторонним звуком.       Восклик.       Кто-то получил под бок.       — Хорошими друзьями, они расстанутся хорошими друзьями, — спешно поправил себя Сквайр, энтузиазма он не оставил, даже, ещё активнее, чем следовало бы указал, если бы не мешал свод, в небо пальцем.       — Сэр, вы уверены? — справедливое сомнение.       — Безусловно, — обещание.       — Друг мой Трелони, долго ли нам оставаться безоружными? — подведя лошадь ближе, вмешался Томас.       — Совсем недолго, — Сквайр смотрел прямо в медвежье лицо Гудмана, то Джим направил взгляд на Ливси; тот держался позади, больше увлечённый сползшей на лоб треуголкой и ветвями над головой, чем возможностью завести беседу.       — Чудесно, — моргнув, Томас обернулся, — Дэвид, мой хороший друг, у вас появилась не менее чудесная возможность выстрелить мне в спину, — услышал, запомнил и использовал, как уголёк для пламени озорства.       — Рука не поднимется, — закатив глаза, не остался в долгу доктор; они почти поравнялись.       — Помогать раненным отправиться в последней путь вы умеете, — переступив допустимые границы, Гудман попал в слабое место, больно.       Это почувствовали все — особенно Хокинс, и он к счастью или несчастью опередил уважаемого Трелони.       — Доктор Ливси — хороший доктор, — невольно громко защитил Джим, и тут же в смущении отклонился, загнанно посмотрев на доктора.       Ему отвечает удивлённый, растерянный взгляд — замечания не следует (возмущение Редрута теряется среди общего переполоха, поэтому его наставление, касающееся лошадей и крика», застревает в плотной тишине), совсем, только приглушённый жест, просящий больше так не поступать.       — О-о-о, — удивленный выдох превращает Томаса в подавившегося мышью филина, — Прошу прощения, Джим, — он кивает Сквайру, чуть поворачивает лошадь, — И, вы друг мой, простите меня, — абсурдно, но срабатывает.       — Ничего, — очередь Ливси приблизиться.       — Вот и славно, господа, — браво Редрут.       — Вам приходилось охотится на лис? — выдержав пристыженную паузу, Трелони любопытствует об очевидном.       — Не чаще, чем на ликантропов, — Гудман воспринимает это, как тычок палкой в тушу подстреленного зверя, — Полагаю, у меня и юного Хокинса схожие шансы поймать кого-нибудь за хвост, — скорбное признание.       — Без своры вам и павлина не вытащить из норы.       — Действительно, друзья мои, где же псы.       — Мне казалось, вы разгадали план Сквайра раньше него самого.       — Неужели!       — Охоте — это не помешает, — позволил себе вселить надежду Трелони.       — В таком случае, я не спущу глаз с ружья.       — А я с вас.       — Лучше присматривайте за мальчишкой.       — Я справлюсь, — постоял за себя Джим.       — Джим весьма самостоятелен.       — Верно-верно.       — Ещё недолго, — подал голос Редрут, утешение.       — Чудесно, — верен себе Гудман.       — У меня плохое предчувствие, — сам того не зная, доктор повторил вслух мысли Хокинса.       Тишина оглушительно треснула, пропустив в уши звенящее недовольство владений Сквайра; перешёптывание листьев, щелчки пальцев-камней, рокот трели редких птиц, и, походящий на протяжный вой свист ветра.       Сквозь них пробивались: мерный стук копыт и довольный напев Редрута.       Возобновлять разговор не хотелось: каждый нашёл себе занятие.       Объяснившись, понятными только им жестами Ливси и Гудман поравнялись, в размышление склонив головы — искры слов угасли слишком быстро.       Беспокойно задумывавшись Джим закрыл глаза — в тени подступившей дрёмы, прислушиваясь к миру за пределами клетки-кэба.       А Трелони простодушно вернулся к незнакомой для окружающих карте — план всё же был.       Время укачивающе тянулось — тянуло свою цепь, медленно, звено за звеном: предрекающе натягивало, грозясь сорваться в любой момент.       Как застывшая у конца своего пути часовая стрелка.       Воздух потяжелел.       Достаточно одного резкого движения, чтобы цепь лопнула.       Достаточно одной искры, чтобы всё сорвалось с места.       Достаточно…       Кэб резко остановился.       — Добро пожаловать! — выпустив карту из рук оповестил Сквайр, он первым ступил на примятую траву и по-птичьи отряхнувшись, потянулся.       — Друг мой, смотрите под ноги, — вступился доктор.       — Благодарю, — почему-то отозвался Томас, но из седла выбирается не глядя.       — Мастер Хокинс, — подоспевший Редрут открыл дверцу кэба, осмотрительно — заспавшийся пассажир мог выпасть, пострадать ещё до начала охоты.       Но Джим не спал, он забылся тревожной дрёмой — у самой поверхности.       — Мы, — губы пересохли, а волосы яркими царапинами липли ко лбу.       — Прибыли, — облегчение.       — Ну же спускайтесь! — приглашающе раскинув руки пригласил Гудман.       — Я справлюсь без посторонней помощи, — скептицизм, — Вам не следовало так легкомысленно отпускать поводья, — не укор, знание друга.       Если бы воспитание позволило, то Ливси не стал останавливать лошадь, да и сам бы рассерженно шикнул.       — Не уйдёт, — балансируя на каблуках Томас не желает отходить.       — Прошу вас, — приходится закатить глаза, ещё раз.       — Как скажите, друг мой, — внезапно поддался Гудман, — Джим, тебе приходилось держаться в седле? — внимание голодной кошкой бросается к другому.       — Очень давно, сэр, — подыгрывает Хокинс.       — Ваш ученик, Дэвид, — не обходится без уловки.       — Следите за лошадью, — сетование.       — Ваша, кажется, не падает, — рокот смеха, заглушающий шёпот прошлого.       — Редрут позаботится о ней, — непозволительно вмешавшись, уже твёрже отстаивает Джим.       — Верно-верно, — для своей комплекции Трелони сумел подобраться незаметно — хищником он не был, но повадки показывал, — Вам пора, — овации.       — Пора? — хмурится доктор.       — Верно, — неустанно прочирикал Сквайр, — Вам пора — осмотреться, — сведя кончики пальцев, умилительно указывает.       — Что вы имеете в виду, друг мой Трелони, — заподозрил неладное Томас.       — Вы — уважаемые учёные мужья, укажите нам путь, не хуже своры, — Сквайр выпятил грудь.       — О-о-о, — если Ливси сдержанно подумал, то Гудман озвучил, — При таких обстоятельствах, — не так уверено, как прежде, — Вы могли бы оставить нас в одной лодке, — подшучивает.       — Нам стоит обойтись короткой прогулкой, — доктор почти спрыгивает, задевает грудью плечо Томаса.       — Вы согласны? — удивление.       — Мне не обуздать — это упорство, — смирение и похлопывание по спине.       — Джим, — мягкий зов.       — Да, сэр, — на душе становится легче; Хокинс щедро исполняет поручение — перескочив порожек, идёт широкими шагами.       Его ладонь дрожит, но крепко сжимает поводья, а вторая проводит по манжете Ливси.       Немой вопрос.       — Джим, прошу, присмотри за Трелони, — так в редкие моменты совместного посещения пациентов доктор просит об услуге — руке помощи.       — Берегите себя, — кто эта «рука помощи», чтобы отказать.       Возможно и сам опешивший Гудман добавил бы что-нибудь в прощание, но, едва он смог продумать обращение, как Ливси утянул его в сторону, прочь от дороги — в зелёный зев.       — Друг мой! — вырвалось и сгинуло в листве.       Стараясь сдержать взгляд, и не проследить путь докторов, чтобы не вызвать лишнюю тревогу — он схватывал на лету — Джим, повторяя за Редрутом повёл, упирающеюся от чужих рук, лошадь к крепкому на вид дереву.       Узел должен быть прочным.       Он был сосредоточен, но помощь Редрута всё равно понадобилась:       — Позвольте мне, мастер Хокинс.       Кивнув, Джим миновал: не сколько из-за важности поручения, сколько из-за сбившегося со своего ритма сердца.       Доктора исчезли — он не слышал их, а отдалившись потерял тень следа.       Смутное подозрение о том, что вернуться сможет только кто-то один передалось ему с плеча Сквайра.       Это чуждо.       Липко.       — Совсем немного, — обычно в такие моменты говорят «вынырнул из своих воспоминаний», но Хокинса вытянули — ободряюще подхватили за плечо, — Совсем немного и они выдут отсюда хорошими друзьями, — ещё теплее от собственной гордости.       — Сэр.       — Уверяю, они будут благодарны.       — Они вернутся?       Вопрос встряхивает Трелони, и ему самому потребовалось время, чтобы быстро обдумав, продолжить:       — Конечно, Джимми, в любое — одно мгновение.       «Одно мгновение» продлилось долго, не помогло и предложение дать второй шанс призрачной пунктуальности.       Возвращаться никто не собирался.       Огонёк надежды дрогнул — на грани слуха послышался выстрел.       Хокинс подскочил, а Сквайр в своей уверенности, кажется, не услышал.       — Сквайр Трелони, — позвал Джим, он хотел убедиться в том, что ему послышалось.       — В любой момент, — стоит на своём Сквайр.       — Но, — протест; хрустнувшая под ногами ветвь чудится треском второго выстрела.       Худшее предположение.       — В любой момент, — менее уверено.       — Сквайр Трелони, позвольте, мне проведать их, — обычно Хокинс не перечил словам взрослых, тем более просьбам наставника — лучше один раз допустить, чем всю жизнь корить себя в потере.       Теперь Томас Гудман выступил в памяти ужасающим вестником.       Если раньше предзнаменование плохого только цеплялось за рассудок, то теперь оно жалило.       — Джимми.       — Я не потревожу их, сэр, — прежде, чем его смогли бы остановить Джим, бойко разворачивается и широкими шагами направляется к «укрытию» — порог куста он почти перескочил.       То, что его никто не остановил как-то непривычно отозвалось в груди.       Редрут умел ставить точки:       — Поспешите, мастер Хокинс, позвольте слуге выполнить его работу.       — Я вернусь, — не дождавшись кивка, Джим бросился дальше — он не был точно уверен, но этого было достаточно.       Было глупо ожидать заметных следов.       Пришлось судить по мелочам.       По пятнам следов: Томас был тяжелее и выше, ему приходилось отклонять ветки и прикладывая силы продираться сквозь кусты — следы же доктора, были неглубокие и тянулись на почтительном расстоянии.       В низкой траве они сгинули, скатившись ушли в овраг.       Ниже и ниже — к расширению и каменистому выгибу ручья, пересечённому хребтом-бревном. Оно было сбито в сторону; подступивший отпечаток сапога уже наполнился водой.       Преодолеть импровизированный мост было просто, сказывался опыт и постоянное любопытство.       Каблук едва не задел сучок с налипшей на него шерстью, грязным клочком.       — Осторожнее, — напомнил себе Хокинс.       Прыжок; Джиму приходиться взмахнуть руками, чтобы не упасть, камни скользкие, влажная земля липнет, но это не останавливает.       Наоборот, подталкивает к поиску.       Следующая отметка нашлась на ветке. Платок — узел на руке-изгибе молодого дерева.       Хороший знак — они знали куда шли. Чуть дальше, через арку невысоких деревьев виднелась примятая трава, неровным ковром, уходящая в сторону, сворачивая уходя вниз к подножью холма-обрыва.       Именно в этот момент затишье стало оглушительным, раньше Хокинс не ощущал напряжения, плотности остывшего воздуха.       Оставленный платок и вмятина в зелёном пухе оборвал натянутую нить.       Она громко лопнула.       — Доктор Ливси! Доктор Гудман! — сложив руки перед лицом, позвал Джим — один раз, потом, ещё и ещё.       Никого.       Что-то хрустнуло под чужими лапами, далеко.       — Доктор Гудман! Доктор Ливси! — нарочито топая, Хокинс взбежал на холм, пнув круглый камень, выпрямился. Перед ним был проблеск поляны, нетронутый присутствием людей.       Пусто.       Что-то хрустнуло под чужими лапами, ближе.       Поразмыслив, Джим по-военному развернулся и спрыгнул, больно приземлившись на колени.       — Они рядом, — отряхнувшись, оправдал своё решение Хокинс — оно было не самым удачным, но отступать было поздно.       Ноги сами вели в другом направлении.       — Доктор Ливси! Доктор Гудман! — он не терялся, точнее, так был уверен сам Джим; вероятно, докторам пришла та же мысль.       Сомнительная и веская, иначе отступление от поляны было бы сложно объяснить.       Здесь, лес сузился.       Что-то хрустнуло под чужими лапами, ещё ближе.       — Доктор Гудман! Доктор Ливси!       Совсем рядом.       — Доктор Гудман!       Острая морда показалась в прорези усыхающего куста, большие глаза сверкнули золотыми ягодами.       Шорох; над тёмной шерстью вскинулись два острых уха.       Хокинс обернулся.       Длинные лапы ступили вперёд.       «Ликантроп» — предательски пожелала память, приковала к месту.       Зверь чихнул, дернул головой.       — Доктор Ливси! Доктор Гудман! — широкий, медленный шаг назад.       Золотые глаза моргнули, открылись шире: зверь наступал.       Светлое пятно на боку подмигнуло солнцу.       — Кто-нибудь! — пошатнувшись, Джим отшагивает, почти отпрыгивает.       Прыжок и чёрный нос утыкается в отпечаток короткого каблука. Показывается розовый язык; зверь дышит, шумно вдыхает.       Теперь, он кажется меньше.       Правда опережает сомнения — воздух разрывает приступ лая.       Пёс.       От этого не становится легче — клыки белыми скалами выступают на дёснах, губы не опускаются, а рычание следует за хрипом.       — Сидеть, — когда-то Хокинсу приходилось наблюдать за тем, как доктор обрабатывал отпечаток на бледной руке охотника, — Сидеть, — ровно, до боли в горле и до легкости в голове: он запомнил наставления, но, сейчас, мог припомнить немногое.       Нельзя убегать, показывать спину.       Зверь — таким пёс представал перед Джимом — отшатнулся; пригнув задние лапы, вытянулся.       — Сидеть! — голос дрогнул.       Змеиное движение — подушечки лап почертили две полосы.       — Место, — судорога в прямых ногах; Хокинс отскакивает, задевая плечом выступ обломившейся ветки, бросившись, прижимается спиной к коре.       Пёс щелкнул зубами у земли — подобрался ближе.       Рокот рычания ушёл глубже прежде, чем вырваться кашляющим лаем.       Он содрогается — не двигается и не замолкает, загоняет, как молодого лиса, опасно показавшего хвост.       Время сжалось, перевернувшись подобно песочным часам и не остановилось; безумно сорвалось со своей оси.       Фантомный песок кровью стучал в висках.       Капкан начал смыкаться, а воздух раскаляться.       Казалось вот-вот ударит молния — но качнулись лишь высокие кусты.       К счастью или несчастью — это остаётся в воображении, а происходит иное.       На ровный выступ выходит человек.       — Сидеть! — приказ.       Заскулив, пёс припал к земле, закопавшись носом в комки.       — Кто вы? — Джим не узнаёт его: напоминающий цветом шкуру тюленя походный плащ, переходящий в ворот — шея была открыта — а большая треуголка сдвинута на выступающий лоб.       Сжимающие, заключённые в перчатки не по размеру, смуглую Бесс* ладони были огромные.       Они не дрожали.       — Мальчишка, — не то удивление, не то искреннее разочарование; лицо вытянулось в задумчивости — хитрой, но глупой.       Охотники так не думают, так мыслят браконьеры.       — Кто вы? — повторив, Хокинс собирается, подбирает под себя ноги, он напуган, но ещё не осознаёт чёткой опасности, — Вы должны уйти, — хотелось больше.       — Что же мне с тобой делать? — протягивает, пробует предположение на вкус — целится.       Просто так не отпустит.       Переступив, переводит взгляд с пса на мальчишку и обратно.       Резкий шаг вперёд, заставил Джима дернуться.       — Уходите!       — Если нет?       — Вы будете арестованы!       — Кем же?       — Сквайр Трелони обязательно…       — Брюхо сюда дойти помешает.       — Вы…       — Если не уберешься отсюда, когда досчитаю до десяти, то подстрелю.       — Вы не имеете права…       — Кто посмел сказать подобное?       — Вас повесят!       — Девять.       — Вы должны уйти!       — Два. Ещё одно слово, мальчишка, и я перейду на крупную дичь!       Пёс вздёрнул морду, втянув худые бока глухо тявкнул.       Предчувствует. Начинает дышать чаще — бьёт хвостом.       Хокинс не ответил.       — Один, — оскал, шутка и последнее предупреждение.       — Проклятье, именем короля! — ветви ломаются под напором и весом, — Именем нашего короля! — если ранее в Томасе Гудмана можно было уловить медвежью тяжёлую нескладность, то сейчас весь удар пришёлся в чужую челюсть.       Солдатский выпад.       — Джим! — у самого уха — ладони ловят правый рукав.       Рывок и его подхватывают объятия.       Вскочив на хлипкие лапы пёс взвыл и набросился на сапоги Томаса.       Отбросивший его пинок пришёлся точно мыском в мягкое горло.       А кулак вернулся к человеческому лицу.       — Грубо, — шаг назад — пышные ветви сомкнулись перед глазами.       — Доктор Ливси!       — Тише.       — Именем короля! — протрубил Гудман, — Именем…

***

      …короля, — держа поводья в ладони, второй Томас показал замах, — И он выстрелил! Друг мой, если бы Дэвид не бросил в него землёй, то я бы ничего не смог бы поведать, — выдерживает паузу — лично для Сквайра, — Мертвецы, знаете ли, немногословны, — переигрывает, прикрывает глаза и чуть склоняется уже для Хокинса.       — Ужасно! — поддакивает Трелони.       — Не заставляйте меня жалеть о своём решении, — заметил доктор — их лошади шли рядом.       — К вам вернулось чувство юмора!       — Как вы нашли меня? — воспользовавшись коротким провалом молчания спросил Джим.       — Шум, — повёл плечом Ливси.       — И следы.       — Если бы только вы знали, как заставили меня волноваться!       — О нас больше не придётся, друг мой Трелони, а касательно нашего нового знакомого — ещё немного, — усмехнулся Гудман.       — Вы позаботились о нём.       — Верно, его ждёт занимательная встреча с законом, — довольство собственной смекалкой, — Вам его жаль? — понимание персоны.       — После вашего вмешательства — вполне, — припоминает судьбу пса.       — Вы слишком добры.       — У меня хороший учитель.       — Вспомнили старика!       — И его истории.       — Намекаете?       — Я заслужил.       — Тогда, желаете послушать про ликантропов?       — На ваш опытный выбор.       Хокинс молчал, счастливо уступив центр внимания докторам.       Их беседа стала проще, а настороженность и подозрения сменились миром — если встреча с браконьером и пара будущих синяков были платой, то он бы заплатил ещё раз.       За спокойствие всей бухты и покой наставника.       Всё закончилось.       Даже сам Джим как-то простил Томасу все странности.       Надолго ли.       — Помирились! — сначала тихо, — Помирились! — громче, — Отличная работа, Джимми, но больше в такие неприятности не попадай, — больше для собственного успокоения, — Теперь они, бесспорно, хорошие друзья! — наконец подводится итог.       Не споря, Хокинс поворачивает голову, наблюдая за разговором докторов; заметив это, Ливси тронул Гудмана за плечо, призывая рассказывать во всё горло.       Действительно помирились.       — О-о-о-о, пожалуй, начну с самого начала, — приветствующий слушателей смех, — Итак, — Томас прокашливается, его не часто посещает подобная публика, — Всё началось, когда мне попало в руки одно занимательное письмо — приглашение взглянуть на любопытную находку, тогда я и подумать не мог о том, что это будет стоить мне целой лодки, — постучав кулаком по груди, повторяясь продолжает:       — Итак, в свёртке кроме письма был…