Хороший урок

Не прошло и дня после интервью, как Blind Channel снова отправились на очередной концерт, прошедший довольно гладко и предсказуемо для уже привыкших к этому парней. Всё произошло как и планировалось - без падений на сцене, потерянных гитар, оставленных на крыше машины, порванных струн и нервов, что особенно радовало Нико, сегодня вечером полностью вымотанного и уставшего, отчего и не имевшего сил ни спуститься к фанатам дабы раздать автографы, ни посетить студию заполненную журналистами, выжидаюшими несчастного вокалиста для проведения очередного "допроса". -Наконец-то закончили. Хоть что-то хорошее за весь день... Лишь бы никто его не испортил. Тихо проговорил Моиланен, уходя за кулисы и перебирая кудри на затылке, думая о Йоэле, имевшем привычку после каждого выступления раздавать всем остальным парням щедрую порцию фирменной критики, иногда в довольно агрессивной форме, при этом оставаясь совершенно снисходительным к шатену. Такое его странное деление на "Нико" и "все, кто не Нико", отношения с ребятами сначала неприятно удивляли, а через некоторое время уже выводили из себя зеленоглазого борца за справедливость и равенство в команде. Придерживаясь своей нерушимой идеологии об <<необходимой им сплочённости коллектива, которую получится поддерживать только при слаженной работе всей группы и отсутствии скандалов и "битья посуды" внутри неё>> Нико несколько раз говорил с Хокка на счёт этого надеясь на его понимание и то, что его слова о том, что Моиланен для него самый дорогой человек не пустой звук. Но к сожалению вокалиста, последствия от такой "головомойки" были заметны только первые два дня после этого, далее всё вновь становилось уже привычно-плохо. Переходить на какие-то более радикальные меры Нико не стремился, ведь рушить хорошие взаимоотношения с по-сути самым близким человеком в группе, и без того остро воспринимающим любые комментарии в адрес своего поведения в силу свойственной себе импульсивности и заболевания, прогрессирующего с каждым годом всё больше, было последним делом, но и не был особо против такого, если Йоэль действительно сильно начнёт перегибать палку. Вильхельм часто прощал товарищу такие ситуации, почти всегда, хоть и от одного только недовольного окрика Хокка в адрес парней, сердце обливалось его кровью. -Ладно, если сегодня начнёт буянить, то что-нибудь предприниму. В конце концов, не может же это продолжаться вечно. Всё также тихо, почти неслышным шёпотом сказал Нико убеждая себя в том, что всё же не так уж и бессилен в этой истори, проходя в тёмный салон автобуса, что должен был доставить их до студии, откуда уже каждый отправиться домой. Дорога предстояла долгая, что осознавая Моиланен тихо подвывал от усталости, и разместившись на самом дальнем сиденьи, поджал к себе колени пытаясь согреться, паралельно вслушиваясь в головную боль, неприятно стреляющую в висках и дебаты Хокка с Порко, дающие понять шатену, что в эту ночь русый напарник простыми словами не отделается. -Моя месть будет.. горячей, Йоэль. Ещё тише, чуть ли не у себя в мыслях прошипел Нико, закрыв лицо вьющимися каштановыми прядями всё больше зажимаясь в угол, стараясь найти удобное положение. Чувствовал он себя сейчас ужасно, хотелось спать, что было невозможным сидя в автобусе, то и дело наезжавшим на кочки и ямы, прямо как Йоэль на Йоонаса, чьи громкие крики болью отдающиеся в голове не давали даже сомкнуть глаз. Негромко подвывая, путаясь в мыслях о том, как проучить высокорослого вокалиста, выбирая самые оригинальные идеи, и судорожно подёргивая ногой, Вильхельм не заметил, как его сегодняшняя цель развалилась на кресле рядом, и дотронувшись до плеча, спросила : -Ты что-то сказал? Моиланен вздрогнул от неожиданности, очки, служившие ему верой и правдой последние семь лет, неловко соскользнули на кончик носа, заставляя соседа, появившегося, кажется, из ниоткуда, улыбнуться перед такой картиной. Нико же, не смотря на своё неудобное положение, слегка вогнавшее его в краску, что было незаметным в тёмном автобусе, но всё же весьма ощутимым, оставался спокоен и стараясь не обращать внимание на улыбку светлого друга, способную моментально выбить его из калеи "серьёзного и сосредоточенного музыканта", снял злосчастные очки, и закрыв их дужки за воротник, прежде с важным видом протирая линзы, устремил на Йоэля взгляд тёмно-зелёных глаз, обрамлённых густыми ресницами цвета благородной древесины дуба, уже не скрываемых за бликами в стёклышках. -Да, я хотел пригласить тебя к себе. Переговорить надо. Ни капли не помедлив, ответил Вильхельм, уверенно глядя прямо в глаза собеседника, что наверняка уже понял о каких "переговорах" заводит речь шатен, отправиться на которые сейчас русый считал последним делом. -Слушай.. я понимаю о чём ты говоришь. Мы все устали за сегодня и.. я бы не хотел.. лишний раз сотрясать воздух и тревожить тебя на ночь глядя. Давай встретимся завтра, я смогу, утром мне нужно будет только помочь парням с реквизитом. Дальше я весь твой. Стараясь отобразить досаду и искреннее беспокойство за психическое состояние Нико, предложил Хокка, совершенно не желая куда-то идти с ним сейчас, хоть и очень дорожил временем, проведённым с товарищем. В планы гитариста на остаток сегодняшнего вечера, уже не имевший право называться "вечером", как минимум из-за времени на часах и уснувшего на первом сиденьи Алекси, входили остатки недопитого вчерашнего пива, прибережённые на "чёрный день", и крепкий сон до обеда. Конечно же, вставать раньше времени только из-за помощи бестолковым друзьям, оставляющим после концертов все свои инструменты в машине, Йоэль не собирался, как и помогать им в принципе. Об этом он сказал Моиланену, дабы внушить тому доверие к себе и догасающим искоркам неравнодушия к коллективу, всё-таки с досадой понимая, что ни о каком его неравнодушии вокалист и не задумывался, так как многочисленных подтверждений обратного от самого Хокка хватило на полное недоверие всем его подобным причетаниям. -Посмотрите только.. Йоэль заботиться обо мне. И о группе. Действительно, стоит им помочь, старикам. Не будут же они в полумраке финского утра надрываться перед багажником, пытаясь без помощи мощной мужской руки разгрузить барабаны и гитары... Хахах, спустя восемь лет в нас проснулось уважение к ним. Усмехаясь, в полголоса говорил юноша загадочно смотря в окно, и краем глаза замечая как парень, расположившийся рядом, пытается выдумать какое-нибудь оправдание себя в этой ситуации, нервно перемещая беспокойный взгляд по всем уголкам салона, стараясь найти то, на что можно было перевести тему. Это забавляло, и давало понять, что теперь непоколебимым коллегой можно манипулировать, уводя за собой. -Ладно тебе, не мучайся. У меня есть Джек Дениелс дома. Так пойдёт? С улыбкой спросил Моиланен, выставляя перед другом ультиматум, после озвучивания которого серо-зелёные глаза Хокка раскрылись и словно загорелись, сам он начал нетерпеливо ёрзать по сиденью ничего более не отвечая, но точно давая все основания полагать на своё согласие. Алкоголь всегда помогал в подобных случаях и мог заставить Йоэля делать то, на что он никогда бы не согласился будучи трезвым. Но спаивать парня перед осуществлением своего грандиозного плана мести Нико даже не думал, желая в первую очередь того, что русый всё запомнит и череда "послеконцертных головомоек" торжественно прекратится и больше не будет трепать нервы ни ему, ни группе, ни товарищу. Здесь Моиланен надеялся на свойственную Хокка злопамятность, которая ещё долго бы не отпустила его из-за истории, тщательно подстраеваемой Вильхельмом, что улыбаясь, глядел в окно прислушиваясь к дебатам ребят, которым вновь поспособствовал Йоэль, в предвкушении сегодняшнего события, с которым уже успел определиться. Сейчас оставалось только ожидать удачного поворота вещей, благодаря которому всё прошло бы по-задуманному в максимально короткие сроки, ведь Нико не хотел оттягивать с этим, как минимум из-за того, что он сам сегодня был в ударе, что подметили даже фанаты, журналисты и операторы, прибывавшие на концерте, и, допустим, завтра настроения на такие смелые шаги могло и не случится. По прошествию сорока минут автобус наконец-то добрался до студии Blind Channel, которая даже спустя восемь лет их профессионального труда оставалась небольшим гаражом, стоявшим отдельно ото всех других на давно брошенной заправке, но всё же вполне устраивавшим всех парней, что по прибытию на место коротко попрощались, после чего отправились по разным концам города к себе домой. Нико и Йоэль же остались у гаражика прислонившись спинами к его холодным стенам, в ожидании такси молча наблюдая за Йоонасом, посчитавшим, что достать гитару из машины и увезти её с собой, прежде минут десять ковыряясь около багажника в попытках найти нужный инструмент под завалами прочего сценического хлама, было наилучшей идеей. Ждать машину оставалось недолго, по грунтовой дороге к маленькому ящику из листов ДСП и прочей арматуры, вмещающиму в себя шестерых музыкантов и имевшему оправданное и подтверждённое с годами право называться "студией", вскоре подъехал невысокий чёрный автомобиль, к которому парни после томительного стояния на улице подошли с особенным желанием. Вокалистов к машине взглядом провожал Йоонас, что после этой слежки под прикрытием простого, и так свойственного ему любопытства, прерываясь на глуховатый, но всё же задорный и раздражающий Йоэля смех, громко объявил, так, что казалось даже сонный водитель, сидящий в этой тесной кабинке уже больше восьми часов и проклинающий за такую работу, встрепенулся, оглядываясь по сторонам пытаясь распознать источник звука. -Вы куда это вдвоём? Отметить решили, да? Ха-ха, чтож, удачной вам ночки! Порко не был из тех людей, которые при выборе "промолчать или продолжить нести какую-то ересь" выбирали замолкнуть. Даже в самый неподходящий для этого момент кучерявый блондин с горящими голубыми глазами, чей яркий цвет мог показаться линзой или же фильтром наложенным в фотошопе, предпочитал продолжение разговора, до того момента пока собеседник, понимая, что связался с главным балаболом всей Финляндии, сам не уходил, скажем, за другой столик в ресторане, если ему не повезло оказаться за одним с Порко, чем доставлял много проблем группе, участники которой, в особенности Нико и Алекси, всё-таки с горем пополам находили силы и оправдания, дабы простить гитаристу его любовь к бурным беседам после пары кружек пива. Хокка же это, как и многое другое в нём, впрочем, не мог реагировать не показывая своего отвращения и желания как можно быстрее покинуть студию, где находился Йоонас. И это не было его обычной пессимистичностью и мрачностью, скорее мастерски скрываемая ревность и неозвученные чувства, скрываемые за маской холодного безразличия и однотипными фразами о том, что <<Он уже не ребёнок и должен сам думать что делает>> и <<Чем больше вы так будете бегать за ним хвостиком, тем меньше у нас останется времени на подготовку>>, больно резали по самому сердцу немногословного русого вокалиста. Слова, произнесённые Порко, шуршащим чем-то копаясь в багажнике, стали отправной точкой и для Йоэля, с очередным его фонтаном красноречия, и для Нико, что после услышанного от высокорослого товарища, точно убедился в необходимости осуществления своего плана по отношению к Хокка. -В который раз убеждаюсь в том, что мозгом тебя природа обделила. А жаль, не завидую я тебе, Порко. Произнесено зеленоглазым юношей это было как можно язвительней, что в сочетании с его высоко поднятой головой, хищным взглядом орлиных глаз, будто упустивших из вида добычу и худощавого силуэта, нечётко видневшегося в синем тумане сумерек, рисовало его в глазах Нико и Йоонаса, уже привыкших к таким закидонам парня, но так желавших отомстить ему за них, самым противным человеком во всём мире. Пока ничего не говоря, но при этом отчаянно приследуя свою сегодняшнюю цель насолить Йоэлю с невероятным чувством выполняемого долга и полной уверенностью в своих действиях, Моиланен одёрнул кипящего в бешенстве и негодовании коллегу за рукав куртки, одетой им сегодня точно не по погоде, и всё-таки бесконечно любимой, ибо подаренной самим Нико, мелодичное и звучное имя которого старший вокалист отзывал в глубине души каким-то родным и согревающим лучше всякого кофе в холодную зимнюю ночь. На жест шатена Хокка быстро откликнулся и сел с Вильхельмом в машину, уже словно позабыв ситуацию с Порко и сам не понимая, что ею он оставил большой отпечаток в памяти друга, что сегодня обернётся ему от Нико самым неожиданным образом. Дорога, хоть и будучи долгой, прошла без проблем и лишних разговоров, переглядок и жестов, способных натолкнуть Йоэля на мысль о настоящих намерениях товарища, которому он всегда старался доверять, чтобы окончательно не разрушить связь с группой. По приезду к дому Нико всё опять-таки случилось довольно благоприятно : в квартире никого не было, только пятнистый кот Моиланена глухим мурчанием встречал хозяина, облизывая его щёки и отвлекая на себя всё внимание вокалиста с гостя, давая тому понять, что опасаться ему тут нечего. Но стоило Хокка скинуть с себя куртку и обувь, после чего пройти на кухню в ожидании обещанного алкоголя, Вильхельм тут же снял с себя приставучего питомца, и поднявшись на ноги, молча кивнул приглашённому другу в сторону спальни оглядывая его, разместившегося в чужой квартире как в своей и сложившего руки на столе, будто внимательно прислушиваясь к каждому шороху издаваемому Нико, спокойным взглядом зелёных глаз из-под очков. Осознавая, что Йоэль не понимает такого его действия, а если и понимает, то скорее всего неправильно, Моиланен чуть ближе шагнул к нему, озарённый желтоватым светом в кухне, и наконец заговорил прервав загадочное молчание, что сопутствовало его на протяжении почти всего вечера. -Пойдем. Мне нужно с тобой переговорить. Помнишь, я говорил об этом? Голос вокалиста был тихим и, если до него можно было бы дотронуться, словно бархатистым, не таким звонким и воинственным как на сцене, отчего не вызывал никаких опасений у Йоэля, который сейчас, конечно, больше предпочёл бы выпить, но будучи полностью доверяющим товарищу, поднялся из-за стола и несмело проследовал за ним. -Мне кажется... Или спальня не сильно подходящее для разговоров место? Почему мы не могли обсудить всё на..- Не успев договорить, Хокка был повален, после глухо простонав от удара коленом обо что-то, на кровать, заправленную синими простынями и расположенную посреди тёмной комнаты, освещаемой только фонариком от телефона Нико. Ещё какое-то время пролежав уткнувшись лицом в одеяло, паралельно потирая рукой ушибленное место, Йоэль глянул на друга, переворачиваясь на спину. В глаза ударил яркий белый свет, заставляющий закрывать глаза руками, отчего не имея возможности видеть Моиланена подкравшегося сбоку. -Нико, что всё это значит? Даже не думай.. даже не смей..! До этого обрывающийся и неровный голос русого юноши сорвался на угрожающие вскрики, после того как Нико, ни разу ни о чём не задумавшись, разместился между худощавых и длинных ног парня, и отводя взгляд прикрытых тёмными ресницами зелёных глаз, поглаживал одну из них, с хищной ухмылкой иногда снова смотря на Йоэля, явно недовольного такими перспективами. Конечно же, будучи трезвым и совершенно не согласным с действиями Моиланена, которому всегда старался угодить, иногда даже отменяя свои планы и решения ради него и отсутствии очередного скандала, сейчас Хокка, перебирая все известные себе ругательства на всех известных себе языках, изо всех сил старался скинуть с себя одуревшего Вильхельма отталкивая его руками и ногами, даже не задумываясь, что такими темпами может попасть другу, скажем, в глаз. Что в итоге, на беду русого вокалиста, и произошло. Получив ногой по лбу, Нико, чуть отступив, закатил истерику, от которой, казалось, с потолка сыпалась штукатурка. -Ты что творишь вообще?! Ненормальный! Мозгов только на бухло и оскорбления хватает?! Шатен с каждым словом вскрикивал всё громче, при этом не испытывая всей палитры эмоций, которую сейчас, через вопли и беспорядочное размахивание руками, демонстрировал Йоэлю, что удивлённо и испуганно, но с тем же и злостно и обижено, смотрел на парня, чьи старательно завитые перед выступлением локоны, теперь в темноте комнаты больше смахивали на гнездо. Извиняться за случайный удар, даже перед Нико, гитарист, конечно, не собирался - мелкий сам напросился. Но русый юноша вынужден был поменять свою точку зрения, когда с носа затихающего Моиланена, жадно глотающего воздух после следующих двух слов, соскользнули очки упав на кровать. Это подкосило фирменную эгоистичность Хокка, в сердце, глубоко закопанном, словно забытом самим хозяином и существующем только для циркуляции крови по длинному и худому телу, загорелась досада и сожаление за всё сделанное, пусть и случайно. Это унизительное, для хладнокровного, одинокого, будто слепого, оттого не видящего проблемы и печаль других людей, чувство просыпалось в нём каждый раз, когда Вильхельм становился в его глазах самым отрешённым, маленьким и никем не любимым человеком, ради простой улыбки которого хотелось исполнить всё на свете. -Извини... Я не хотел. Куда я попал? Тебе сильно больно..? Подал хриплый и тихий голос вокалист, протянув руку, но не решаясь коснуться плеча друга, и не дождавшись ответа, стараясь не думать о том, простил ли его таким образом Нико, или же наоборот затаил обиду и будет назойливо припоминать обидчику это всю следующую неделю, Йоэль продолжил на чистоту : -Но прямо сказать, твою позицию я тоже не понимаю. Что на тебя нашло? Произнесено это было уверенно и в какой-то мере даже колко и презрительно, потому боясь ляпнуть лишнего и ещё больше обидеть, как никак, лучшего друга, отношения с которым, следуя методике какого-то норвежского психолога, вообще нельзя портить, отвёл взгляд, устремив его куда-то себе в колени, и принял решение смиренно дожидаться ответа. -Такое бывает не редко. Ученики часто сначала не понимают тему, объясняемую им учителем. Но потом им начинает это нравиться. Узнавать что-то новое полезно. Продолжение диалога не заставило себя долго ждать, хоть и было видно, что Моиланен старательно обдумывает красивые словесные обороты, дабы произвести ещё большее впечатление. Йоэль же ничего более не сказал, пытаясь понять, что же значили эти слова Нико про каких-то школьников, он давал Вильхельму полную свободу действий, которой тот незамедлительно воспользовался. Неспешно приблизившись в юноше, шатен вновь повалил его на спину, на этот раз более мягко и аккуратно и посматривая во всё такие же удивлённые оливково-зелёные глаза, над которыми мелко трепетали угольные ресницы, провёл обратной стороной ладони по впалой бледной щеке Хокка, на которых румянец был практически не заметен в полумраке небольшой спальни с тёмно-синими занавесками. Всё также не желая соглашаться с политикой товарища, русый уже не так агрессивно, но всё же убедительно отталкивал коллегу, которого всю жизнь считал именно коллегой и лучшим другом, но никак не человеком настолько близким, которому бы Йоэль разрешил прикосаться к себе. Что-то тихо шепча, закрываясь рукой и стараясь хоть как-то сохранять дистанцию между собой и Нико, Хокка, казалось, лишь больше раззадоривал Моиланена, на сцене явно более сдержанного, чем сейчас. -Сегодня я твой учитель, а ты ученик. Слушайся меня, слушай внимательно и усвой этот урок.. Моиланен говорил это не как обычно общаясь с парнями, нет. Вильхельм растягивал гласные, делал длинные паузы между словами, паралельно не отвлекаясь от основного своего дела и невесомо проводя пальцами по шее русого парня, и просто сводил его с ума одним лишь своим шёпотом. В блестящих и чистых глазах Нико не проглядывалось ни единой капли смущения и какой-либо неуверенности, так, будто он это делал каждый день, в то время как Хокка просто сгорал изнутри. От одного лишь привычного, но страстно манящего и тягучего голоса и простых, пока ничего не значимых, и при этом нежных и почти невесомых косаний, Йоэль был готов прямо сейчас пойти на встречу товарищу, также обследуя его тело, проводя по тому руками, царапая короткими чёрными коготками спину, оставляя на ней краснеющие полосы и вцепляясь в сладкие губы этого наглого парня, наслаждаясь этим неожиданным, но чертовски приятным моментом. Русый юноша, чьё дыхание сбивалось от каждого прикосновения Нико, что даже ещё не преступил к основной части своего грандиозного плана, не понимая что на него нашло, то поднимал глаза на Вильхельма, всё больше подстёгивая его на более решительные действия, то вновь отводил их, устремляясь взглядом в стену, словно стараясь найти в ней что-то, что смогло бы облегчить ему изучение этого "неоднозначного урока", попутно рисовал в голове ожидаемое продолжение, а в сердце берёг надежду на то, что дело не ограничется простым поглаживанием. Но шатен никуда не торопился. Медленно и уже более смело проводя ладонью по тонкой коже "захваченного" юноши, вокалист ничего больше не говорил, чем и вынуждал Хокка продолжить ещё не законченную беседу : -Ну же, Нико.. не дразни меня. Ради чего всё это? Я же должен понимать.. Голос его раздался тихим шёпотом, мягко разливающимся по комнате, красиво мешаясь с прохладным ветром за окном и шорохом простыней, где ёрзал Моиланен, всё пытаясь найти удобное положение. Йоэль ждал. Ответа или сразу действий? Сейчас, словно в плотном синем тумане выискивая остатки рассудка, и пытаясь понять свои же запутанные мысли, юноша ничего не предпринимал, полностью перекладывая ответственность за то, как он будет выглядеть утром и что о нём подумают остальные парни, на Нико, чьи косания, уже от которых по телу Хокка прошлась лёгкая дрожь, а внизу стало горячее, что делалось всё заметней с каждым новым жестом рэпера, на самом деле были лишь вступлением. Своими смелыми речами русый гитарист дал Вильхельму возможность осознать, что тот в полном праве может начать "урок". -Я не думал, что тебе достаточно простого косания чтобы подняться.. хах, тогда у тебя проблемы. Вильхельм никуда не спешил, говоря так, будто распевая балладу, прислушиваясь к сбивчивому дыханию Йоэля, медленно опускаясь к нему, одновременно стараясь как можно аккуратнее и дольше всё делать, дабы ещё помучать русого. Как никак сегодня это было его первостепенной целью, чего Хокка искренне не понимал, и, вместе с тем негодуя на счёт таких вольностей шатена, который даже не был пьян, хотел узнать, что же будет дальше, будучи совершенно неопытным в подобных вопросах. За это было и стыдно, и страшно перед дальнейшими действиями Нико, но всё равно очень желанно. -У тебя.. был какой-то опыт в подобном..? Не то что бы мне это сейчас особо важно, но знать надо.. Переменив тон с манящего и бросающего в дрожь на более спокойный и серьёзный, поинтересовался Моиланен вновь чуть отступив от товарища в ожидании ответа, перед которым допрашиваемый недолго помялся, вероятно думая, что ему в этой ситуации более выгодно - соврать или сказать на чистоту, при этом всё больше загоняя самого себя в краску, что и до этого горела на лице алым пламенем. -Н-нет.. ну то есть был, но только теоретический.. Сказав, буквально промямлив это, Йоэлю тут же стало стыдно за себя, а Нико, вновь, на этот раз более удачно, расположившийся между его ног, хорошо чувствуя стояк Хокка, упирающийся ему в бедро, всем своим видом только подливал масло в огонь. -Хаха, это всё объясняет. В таком случае, я постараюсь быть добрее.. Ответил фронтмэн, спокойно, произнося последнее предложение тихо, с ноткой игривости, но при этом с некой досадой в голосе от осознания того, что, в силу неопытности русого парня, не сможет отомстить в полной мере. Нико старался подавлять любое слово, на котором его голос мог сорваться и выдать возбуждение, что вызывал в нём на редкость беззащитный Йоэль, которого, к слову, в отличии от себя, Моиланен хотел слышать чаще и громче, для чего и начал тереться об него чуть ниже пояса, то упираясь коленом, то поглаживая рукой, чувствуя через плотную ткань джинс приятный и такой сильный жар. От этих ласк Хокка, переполняясь наслаждением и просто не зная куда себя деть в таком положении, в подобном которому до этого вечера не бывал, обрывисто и шумно выдохнул, откинув голову назад, явно подавляя стон неровным дыханием, по звуку напоминавшем шелест листьев. Вильхельм поднял глаза, взгляд которых устремил на тонкую, длинную шею Йоэля, чьи ключицы и острый кадык, казалось, просвечивали сквозь бархатистую, утончённую, почти прозрачную кожу теперь полностью открытую и предоставленную шатену. Тот же, в свою очередь, даже не помедлив, припал к ней, сначала лишь проводя мокрую дорожку языком, вслушиваясь в тишину комнаты, нарушаемую редким, усиленно сдерживаемым стоном гитариста, а после, убедившись что Хокка не против, начал покусывать нежную кожу на ключицах, доставляя своему "ученику" ещё больше удовольствия, от которого тот то выгибался в спине, то закатывал глаза, от той эйфории, что сейчас накрывая с головой, то отталкивал товарища, в остатках сознания понимая как он завтра будет выглядеть после этого, и не имея не малейшего представления о том, как потом прятать следы их близости, отчего и упрашивая Нико кусать не на таких видных местах, в ответ на что постоянно получал однообразную короткую фразу : <<Спрячешь под шарфом. Или свитер оденешь.>>. Почти не останавливаясь, тем самым не давая Хокка возможности опустить голову, шатен сначала слегка прикусывал, поддразнивая, а после кусая до крови, вкус которой, ощущаемый на губах, в сочетании с протяжным и обрывистым стоном неопытного товарища, что изо всех сил так безуспешно и жалко старался подавить буквально самого себя, сводил с ума, будоражил, заводил ещё больше. Желая слышать Йоэля, что сейчас лежит перед ним полностью открытый и такой беззащитный, Нико чуть прихватил его за запястье той руки, с чьей помощью друг пытался заглушить стон, что так и норовил сорваться с губ, и отводя её в сторону, в полголоса, тихо, по-прежнему маняще и вместе с тем властно, заговорил, пальцами свободной руки проводя по уже разукрашенной ярко-алыми засосами тонкой шее, заставляя русого с негромким подвыванием содрогнуться от прикосновения к свежим ранкам. -Я хочу тебя слышать.. не ограничивай себя, тут нас никто не услышит. Зачем ты глушишь себя же самого? Каждое слово Моиланена ласкало слух заточенный под вопли фанатов и гитарные партии, что слышались каждый раз, когда вокалисты поднимались на сцену. Недовольно фыркнув в ответ, поморщив нос и чуть оголяя небольшие клыки, тем самым показывая всё своё несогласие с исполнением таких желаний Нико, Йоэль, огрызаясь, отвечал : -Акустика плохая, вот и не слышишь. Продолжать эту тему, в полной мере осознавая превосходство вокалиста над собой, Хокка не хотел сейчас больше всего, потому и отворачивался, снова начиная отталкивать от себя шатена и уходить от ответа, в свойственной себе манере применяя самые оригинальные фразы, что подходили для конкретной ситуации, были озвучены им уже не раз, будучи услышанными от отца ещё подростком. Его гениальный способ ответить, и после красиво подняв голову, уйти во тьму, работал всегда и со всеми, но только не сейчас с Моиланеном, что, ухмыльнувшись и закатывая глаза, показывая всё своё безразличие к таким остроумным речам, которые больше не желал слышать, заткнул Йоэля настойчивым, неожиданным, кажется, для обоих, но чертовски сладким и самым первым серьёзным поцелуем. К такому событию обычно долго готовятся, выбирают подходящее место и высчитывают время с точностью чуть ли не в минуты. Хокка сам был сторонником этой методики больше, чем внезапной секунды, в которую кто-либо вцепляется в тебя, так, что ты даже не успеваешь понять, что это было - признание в самом сокровенном или нападение со страшными намерениями, но когда находясь наедине с самым близким человеком, что целует тебя в губы своими, столь мягкими и нежными, ты поглаживаешь его по вьющимся каштановым волосам, вместе с этим ощущая, как в джинсах становится тесно и горячо, все эти стереотипы отходят на второй план. Подаваясь Вильхельму, русый юноша словно забыл где пребывает, полностью предоставляя себя Нико, в эту минуту главенствующему и властному, и всё больше уходя в это невероятное мгновение, он прижимал его к себе, царапая спину сквозь футболку, и так страстно желая чувствовать его кожу на своей, от этого начиная задирать ненужную одежду, заползая руками под неё, из-за чего Нико второпях и негодовании разорвал поцелуй, будто испугавшись. -Откуда такая инициатива? Я что-то говорил тебе про это? Ученик не должен прерывать урок, он должен внимательно слушать учителя. Я не думал, что ты можешь так поступить.. я был слишком хорошего мнения о тебе. За непослушание рано или поздно наказывается каждый, ты - не исключение. Снимай футболку и дай мне свои руки. Он говорил это медленно, но в голосе его читался гнев, из-за которого шатен рисковал сорваться на крик в любую неподходящую для этого минуту, опасаясь чего Йоэль ни разу не перебил его, дожидаясь окончания речи, после которой преступил к исполнению всего приказанного Моиланеном, ни капли не беспокоясь о последствиях, исходя скорее из простого, присущего каждому мальчишке интереса. Пока зеленоглазый музыкант разбирался с футболкой, медленно снимая её, дабы в любой момент успеть остановиться, тем самым предотвращая возможные неприятные последствия, что могли стать заметными на утро, Моиланен, ничего более не говоря, снимал свой ремень, что гулко позвякивал пряжкой, чем и привлек внимание Йоэля, уже выполнившего первое пожелание Нико и чуть помедлившего, но всё же протянувшего шатену свои руки. Их фронтмэн завёл за спину русого, где незамысловатым, но всё же требующим смекалки и ловкости способом, затянул ремнём. По-прежнему не желая куда-либо торопиться, но будучи при этом недовольным непослушанием старшего, Вильхельм то медленно заматывал руки Хокка чуть выше запястья, так, чтобы тот не смог расстегнуть пряжку, дотянувшись до неё своими длинными, музыкальными пальцами, иногда задумывался куда завести конец кожаной лямки, после чего резко подтягивал его, чем заставлял гитариста вздрагивать от неожиданности и непонятных действий, которых он не мог видеть, и которым, впрочем, не хотел сопротивляться. После проведения всех необходимых, недолгих, но, от необыкновенно-страстного желания продолжить, таких томительных манипуляций, Нико вновь расположился перед русым товарищем, с лёгкой ухмылкой, прикусывая нижнюю губу, чем ещё больше зажигал в прежде хладнокровном, но теперь таком беспомощном Йоэле жажду к дальнейшему развитию событий, оглядел его полностью открытый торс. Покрытая алыми пятнами длинная шея, искусанные ключицы, остро выпирающие из-под бархатистой кожи, ярко контрастировали с бледным, нетронутым, отдающим при свете луны перламутром, худощавым телом, желание прикоснуться к которому вскружило голову. Руки Моиланена медленно проходились по рёбрам, что виднелись через тонкую кожу, каждый его палец ненадолго останавливался на косточках, которые шатен вслух пересчитывал, склонившись над ухом Хокка, лаская его слух тихим и нежным шёпотом, похожим на переливы чистого горного ручейка. Всё также медленно, но с этим и смело, Вильхельм горячил несчастного вокалиста, что и без того уже находился на грани, о чём сообщал стояк, больно упирающийся в ширинку и уже давно настойчиво требующий к себе внимания, отчего Йоэль часто протяжно и жалостливо, больше болезненно, чем удовлетворённо, громко выстанывал имя друга, что делал ему приятно одним лишь теплым дыханием, которым он словно рисовал узоры на податливом теле, срываясь на последней гласной, переходя на обрывистый крик, шумно вздыхая, дрожа всем телом. В общем, мучаясь страшно. Моиланен же был только рад такой беззащитности мрачного Хокка, потому и не собирался прекращать, продолжая играть с ним, иногда отступая, чем давая надежду на окончание "урока" или хотя бы начало небольшой "переменки", о которой в последние минуты русый так несчастно и умоляюще просил, ссылаясь на усталость, что вскоре начала подбираться и к самому Нико. Оставлять свой, и без того неполный план, от некоторых моментов которого Вильхельм был вынужден отказаться из-за неопытности высокорослого товарища, шатен не собирался, хоть и успел порядком утомиться. Обхватив талию Йоэля руками, после заглянув в его озадаченные и кажется испуганные зелёные глаза, подводка и тушь с которых уже давно размазалась по всему лицу, Нико, не очень смело, но при этом не желая показывать свою неуверенность, тихо усмехнувшись, провёл языком от груди до ямки у ключиц, вместе с этим оглаживая ослабевающего в его руках гитариста, что покорно подавался навстречу, прогибаясь в спине, параллельно тихо простанывая имя товарища. -Тшш, тихо. Ты стал гораздо послушнее, когда всё же был наказан.. Надеюсь, это ты надолго запомнишь. Отступая от горячего тела парня, уже не так властно и более нежно прошептал Моиланен, проводя рукой по русым волосам Хокка, зарываясь в тонких прядях пальцами и аккуратно, почти невесомо, касаясь его покусанных, оттого и влажных, и таких чертовски сладких, бледных губ своими. Не углубляя поцелуй, Нико вновь спустился чуть ниже, опаляя дыханием горящую кожу, вылизывая языком свежие ранки, оставленные им же на шее юноши, словно жалея того, но при этом не признавая себя виновным в том, что сейчас под мотивы тихих, сдерживаемых, но таких сладостных стонов, его "ученик" порой может пустить блестящую слезу, вызванную то ли запредельным удовольствием, то ли неким неудобством. От осознания последней своей версии на этот счёт, Вильхельм, решивши закончить "урок", медленно отстранился, снова под конец целуя Йоэля в тёплые губы, проводя по ним языком и чуть прикусывая. Разорвав не сильно долгий поцелуй, шатен сошёлся взглядом со вторым вокалистом, на чьих плечах сейчас лежали его руки. Оглядывая вымученного и покусанного товарища, ухмыляясь, задумываясь о том, как он будет скрывать завтра следы этого столь важной и приятной ночи, о которой так шутливо и в своей манере красноречиво говорил сегодня Порко копаясь в багажнике, зеленоглазый фронтмэн потрепал друга по макушке, взъерошивая длинные волосы, лак с которых так и не будет смыт до завтра. -Слушай.. а мы повторим как-нибудь ещё раз? Это было.. необычно. Неожиданно выразился Хокка, когда Нико освобождал его руки от ремня, пряжка на котором гулко и жалостливо позвякивала в темноте комнаты, от чьих стен этот звук отдавался словно эхом. В какой-то момент Моиланен затих. Подозрительная тишина насторожила гитариста, отчего он обернулся, дабы выяснить что смогло подкосить такого уверенного сегодня Вильхельма, что сейчас, опустив голову, нервно то сжимая, то разжимая ремень в дрожащих руках, будто будучи готовым порвать его от безысходности и негодования, выглядел как провинившийся мальчишка, каковым, исходя из плана рэпера, должен был почувствовать себя Йоэль. Но.. план оказался неудачным. -Повторим..? Такое не повторяют... Такое запоминают и.. больше не совершают прежних ошибок. Мне больно. Мне обидно. Какой я дурак, если всё же понадеялся на твоё благоразумие.. его, как я понял сегодня, хватает только на покупку банки пива. Это были последние слова, произнесённые Нико сегодня. После них он лёг на кровать, медленно ослабевая, выпуская из рук ремень, неожиданно упавший с негромким звоном на пол, ничего больше не сказав и ничего больше не услышав от Йоэля, напряжённо, бессоннно и виновато разместившегося на той же кровати, спиной к спине с другом, который таким его действиям совершенно не возражал. Он не мог чему-либо сейчас возражать. Он выгорел. Он устал бороться с тем, что так выводил из себя, но был сильнейше любим.