Осень

Серое небо не озарялось солнцем и не горели фонари, но на улице было светло и тихо, очень тихо. Ни звуков шелеста ветра в сочных зеленых листьях, ни тихого стрекотания кузнечиков в высокой траве. Не звучало пения птиц и жужжания насекомых. Слишком тихо. Все разом замерло, будто в ожидании чего-то. Казалось, каким-то неприятно странным, заброшенным, но в то же время ухоженным и аккуратным. Мальчик неуверенно шел по улице, в попытках понять, где он. Бетонные коробки пятиэтажек темными окнами следили за человеком, а за ними так же не виднелось никого живого. И даже звук собственных шагов казался каким-то приглушенным, а шорох кроссовок об асфальт — кощунственным, нарушающим эту незримую застывшую тишину. Ребенок поежился, очень неприятное чувство обволакивало это место и проникало сквозь кожу, окутывая гнетущим ощущением какой-то безысходности, отчаяньям. Словно привкус пепла, тлена и смерти витающих в абсолютно пустом воздухе лишенного запахов жизни. И хоть окружение и не было каким-то мрачным и ужасающим, тревога пробралась в каждый уголок этих дворов, кирпичных стен и даже трещин асфальта. Скрипнули старые качели, Влад обернулся, но на детской площадке с поеденной ржавчинной каруселью было пусто, как и везде. Никого, даже бездомных животных, сейчас хотя бы мышь вынырнула из подвала, но нет. Тишина. Обстановка становилась смутно знакомой, будто он когда-то уже был на этой улице или в этом дворе, знал эти скрипучие качели и возился в деревянной коробке песочницы. Под ноги откуда-то сверху прилетел маленький камешек, в вакууме тишины звук раздался стекольным звоном, явно привлекая его внимание следом прилетел еще. Обернулся. За спиной огромной скалой выросла бетонная плита, ¬¬ как он мог ее не заметить? Взгляд быстро пробежался по иссечённой временем поверхности, выхватывая детскую фигуру наверху. — Ты как туда залез? — слегка поперхнувшись он узнал своего брата, сердце резво забилось, отчаянно радуясь находке. И мальчик на всякий случай обошел эту бетонную крепость, в желании подняться к близнецу, но на глаза не попалось ни единого выступа или углубления, за которые можно было бы ухватиться. Сергей тем временем молчал, будто не слышал его и вообще не замечал. — Ладно, — видя, что ответа не будет, он осмотрелся, теперь их в любом случае двое и это успокаивало. Улица все также была пустынной, даже мертвой. Но откуда он знает эти места? В гнетущей тишине даже время казалось каким-то неправильным, тягучим, вязким. Злит. Уже раздраженно глянув на близнеца, мальчик сам взял камешек и кинул в того. — Долго еще выделываться будешь? Слезай! Мальчик, сидящий на трехметровой плите, с каким-то непонятным интересом рассматривал свои ногти, потом, наконец, перевел взгляд на брата, холодный и такой же неправильный, как и все вокруг. — Влад, пошли играть! — голос на его имени булькнул, проглатывая буквы, словно говорящий поперхнулся или ему сложно говорить. Младший Разумовский, резво спрыгнул с плиты, Влад запнулся, теряя слова испуга где-то внутри, но тот ловко приземлился и поднялся на ноги, как кошка, спустившаяся со стола, протянул ему руку. — Идем! Все было каким-то странным, неправильным, не нравилось, пугало и злило. И все вместе позволяло поддаться чувству паники, пока еще дремлющему и лениво ворочающемуся где-то в недрах сознания. Внутри все противилось, отрицало и не желало соглашаться идти за братом, подсознание знало, что ничего хорошего нет ни в этом месте, ни в его родном человеке. А человеке ли? Мальчик задумался, не хотел, но кивнул, хоть и не подал руку. Сергей и не ждал, неестественно улыбнувшись, сам больно схватил его за предплечье и потащил в сторону одного из домов. Послышался тихий шелест трепетания листвы и в лицо ударил легкий ветерок, ласково запутавшийся в волосах. Воздух наполнился запахами улицы, зазвенели в траве кузнечики и ожили птицы. Мягкий лучик солнца робко мазнул по лицу, выглядывая из-за тяжелого одеяла серых облаков. Все стало таким обычным, нормальным. Все, но не комок страха гадкой слизью стекающей внутри, размазываясь по спине неприятными мурашками в ожидании чего-то ужасного. — А, где все? — вопрос был таким наивным и казалось даже глупым. — Спят, — так просто, будто это очевидно и естественно. — Спят? — непонимание как весь двор или улица, а может и весь город спит, днем, но ответа не последовало. Еле успевая за братом, он едва не бежал, оглядываясь по сторонам. Вот знакомый дом, очень знакомый, но откуда? — Куда мы? — попытка остановиться, но брат тянет слишком сильно, и он едва не падает, поспевая за ним, это пугает, а Сергей молчит только впивается в руку сильнее, резче, больнее и тянет, тянет к дому, к подъезду. — Серж? Стой! Но тот не останавливается, лишь обернулся, одарив близнеца все той же кривой улыбкой неприятной, гадкой, омерзительным шрамом рассекающей детское лицо — не его, улыбка не его Сережи! Мерзкий оскал чего-то неправильного, того, что пытается примерить лицо его брата, но фальшь слишком очевидна, а он следует за ним и не может вырваться. Вот и подъездная дверь. Старая, скрипучая с шелушащейся краской, рваными ранами открывающая деревянное нутро, такая уродливая и притязательно родная. Темный подъезд, в лицо ударил запах влажного бетона и сырости из подвала, смешавшись с чем-то приятно-сладким, ароматом выпечки и готовки из какой-то квартиры. Ступенька. Одна, вторая. Пролеты меняются слишком быстро. Третий, четвертый этаж и вот они остановились. Мягкая обивка коричневой двери и золотистый глазок, сквозь который в темноте подъезда виден белый блик света. Дыхание сводит, а ноги болят, он не жалуется на свои выдержку, но забег не остался незамеченным и кажется, что готов рухнуть прямо здесь на колени, лишь бы больше никуда не идти. — Пойдем, — но брат не дает и снова тащит его, и только сейчас внимание заостряется на руках, хватающих за одежду, они странные и будто нечеловеческие. Влад не успевает ничего спросить, как его проталкивают в квартиру, дверь не заперта и распахивается с ласковым беззвучием разрешая заглянуть. В квартире та же мертвенная тишина. Сергей замер в дверном проходе около зала и теперь было очевидно, насколько ЭТО непохоже на его брата. Будто скульптор, добившись определенной схожести, потерял интерес к своей работе и оставил только ужасающую своей гротескностью ухмылку на лице статуи. По ногам пробежала дрожь уже настоящего ужаса. — Что ты такое? — он опасливо попятился, начиная рефлекторно становиться в боевую стойку на случай, если придётся обороняться, но улыбающееся создание, только указало пальцем на белую дверь. Дверь их спальни. И не выказывало более никакой реакции, будто бы вовсе потеряло способность двигаться, выполнив свою миссию. Понимая, что от данного приглашения отказаться невозможно, стараясь не коснуться того, что стояло в дверном проеме, мальчик, всё-таки молча проходит в зал. На полу разлита краска, много красной краски, будто кто-то в безумном экстазе захотел окрасить всю комнату, выплескивая ее прямо из ведра на ковер, на стены и даже потолок. Она еще влажная, прилипает к кроссовкам и оставляет следы, тянущиеся под дверь детской. Внутри все колотилось, ковер своими узорами будто всматривался в него, впитывая красный цвет, пожирая насыщался им. К горлу подкатил комок, отчего-то становилось совсем плохо, он не хотел идти в спальню, но тело шло само, запрещая ему делать выбор. Поворот ручки. И здесь красные пятна были не только на полу, а страшной змеей уползали на постель, переплетаясь со следами босых ног. На кровати сидел его брат уже настоящий, он просто чувствовал, что этот Сережа его. Тошнотворный комок слегка отпустил, позволяя Владу сделать робкий шаг в сторону постели, где разместился младшенький, отвернувшись и собирая конструктор. Он молчал, боясь спугнуть, будто, если заговорит, то вместо брата снова окажется то, что притащило его сюда. Солнце светит ярко сквозь прозрачные занавески, заставляя рыжие волосы искриться огненными бликами, Сережа копошится что-то увлеченно собирая сидя скрестив ноги и ссутулившись, он всегда так сидит, когда чем-то занят. Старший Разумовский не спеша приблизился к кровати. Тихий нервный глоток воздуха, и сейчас стало видно, что красивые огненные волосы вовсе не прекрасного солнечного цвета, а спадают с плеч грубыми кусками слипшимися в чем-то буро-коричневом, липком и грязном, а по спине струится длинный след краски, уже не краски… Все что было вокруг алым, теряет цвет, ссыхается темнеет и очевидно, что это кровь, кровь повсюду. Половица предательски скрипит, выдавая его и Сергей замер, прислушивается. Ребенок знает, что сейчас произойдет и не хочет, молясь всем богам, чтобы брат не обернулся, но он оборачивается. И карие глаза встречаются с белесым взглядом, в котором отражается неописуемая боль, его шея неестественно выгнулась, самостоятельно поворачиваясь открывая вид на лицо. В голове зияет маленькая дырочка, сквозь которую мальчик способен увидеть стену напротив. Все происходит настолько не спеша, медленно, словно растягивая мгновения, смакую каждый момент, но вот голова разворачивается и волосы полностью спадают с лица обнажая разорванный рот. Тело на кровати что-то хрипит и дергается к нему, в конвульсии тянется, прося помощи бессильно вытягивая руку. Темные ногти, сорванные под корень и почти фиолетовые, но по ним все еще сочится сукровица, содраны в борьбе, в жесткой борьбе за собственную жизнь. Тело снова вздрагивает, сипит, разорванные губы что-то шепчут. Выгибается и сквозь шею выпирает что-то острое, длинное разрывает ее изнутри не дает говорить. Брат хватает его за руку тащит к себе, и Влад знает, как ему больно, чувствует, видит. Разрываемое горло извергает из себя кусок ножки торшера, острой пикой насаживая подбородок. Он ничего не может сделать. Бесполезен. Беспомощен. Жалок… Мальчик в ужасе вскрикнув отшатнулся, выдергивает руку и делая шаг назад запинается за ковер, упал на спину продолжая отползать все дальше к дверям, измазывавшись в грязных следах. Желая не видеть, не чувствовать, не понимать свою ничтожность и неспособность помочь. Он пытался встать, но ноги не слушались, а руки скользят, увязают. Он не может наклонить голову, не может посмотреть на пол, не может отвести взгляд от мертвых глаз и бьющегося в агонии тела. Он ничего не может. По рукам что-то ползет и пол становится рыхлым, ногти скребут по доскам он чувствует, как они отслаиваются каждое движение сопровождается мучительной болью, пробегающей по всему телу. Мысли путаются изо рта вырываются тихие всхлипы, смешанные с ужасом от происходящего, от своей беспомощности и потери. А руки погружаются все глубже. Земля? Запоздалая мысль, земля. Он увязает в ней, воздух становится невыносимо тяжелым, а до слуха доносятся все те же хрипы, умоляющие его помочь. *** -Проснись! — Сергей обеспокоено оседлал бьющегося в кошмаре близнеца и тряс его за плечи. — Ну, давай же… Было страшно, кошмары давно не беспокоили и их возвращение было действительно пугающим. Брат не просыпался, брыкался и что-то нечленораздельно мычал то ли в попытках защититься, то ли пытаясь кого-то схватить или оттолкнуть. Не зная, что делать, младший, не находя ничего лучше, сильно размахнувшись с звонким хлопком залепил пощечину спящему. Тот резко подскочил, больно саданувшись лбом об голову нависшего над ним близнеца. Но боль осталась незамеченной, было совсем не до нее, он с ужасом уставился на потирающего свой лоб Сережу. Живой! Живой, живой! Всего лишь приснилось… Радостное осознание наполнило легкостью голову, болящую от всего пережитого. В испуге сильно обхватил Сергея и, нервно сотрясаясь в отпускающей истерике, прижал к себе. — Тише-тише, — мальчик пытался слегка ослабить тревожные объятия, уж слишком крепкими и неконтролируемыми они были, аккуратно гладил близнеца по спине, влажной от испарины. Грудь тяжело вздымалась, тело все еще била паническая дрожь, а по щекам без остановки текли непроизвольные слезы. Все еще не верилось, что это был сон, такой гадкий, скользкий и очевидный, но от этого не лишенный истинного подтекста и страха, что с братом что-то произойдет. Что-то, что он не сможет исправить. Младший близнец обеспокоенно гладил Влада по волосам. — Кошмары? Тот молчал, только сильнее утыкаясь мокрым носом ему в шею, будто боясь, если отпустит, то тот исчезнет, рассыпаясь прахом. Пару минут в комнате царила успокаивающая тишина, нарушаемая только тихими всхлипами, постепенно смолкающими в ровном дыхании. Было так позорно сейчас, стыдно и неловко, какой же он жалкий. А еще более жалкий, от того, что Сергею нужно его успокаивать. — Ты всегда будешь со мной? — шмыгнув носом, он наконец, заговорил и внимательно посмотрел на брата, тот выглядел совсем встревоженным и сам быстро заключил его в объятия, обвивая шею. — Конечно! — Обещаешь? — вытер мокрую щеку об плечо, которое и так пропиталось соленой влагой. Мальчик кивнул. -Поклянись, что мы всегда будем вместе! — в янтарных глазах промелькнула остервенено паническая искра, которая не осталась незамеченной, но младший брат не предал ей значения, сейчас он скажет все что захочет Влад, лишь бы его успокоить. — Клянусь, мы всегда-всегда будем вместе, и я всегда буду с тобой, хорошо? — он мягко вытер глаза близнецу, так же как когда-то это делал отец, когда кто-то из ребят весь в слезах прибегал к нему с жалобами на близнеца. — Хорошо… — старший Разумовский ослабил хватку, намекая что его мягкотелость закончилась. И тут взгляд наткнулся на соседнюю кровать, наполняя душу ужасом. Он совсем забыл про девчонку, спящую рядом, сразу окончательно отпустил брата и с силой стал вытирать лицо, но та вроде спала и ничего не видела. — Она просыпалась? Брат отрицательно покачал головой и погладил по щеке, успокаивая. Стало немного легче. — Ложись к стене, — уступая место, младший ушел на край, — Я могу тебя уложить. Хочешь? — Нет! — ответ был слишком быстрый, резкий, необдуманный. Но мгновение подумав, поджав губы, мальчик признался себе, что в действительности хочет, очень хочет. Как же стыдно, — Хочу…- совсем тихо добавил, надеясь, что его не услышит собеседник и они просто лягут, но брат слышал и мягко, снисходительно улыбаясь, обнял, кладя его голову себе на грудь. Он прекрасно понимал каково тому оказаться таким слабым и уязвимым, зарёванным и боящимся, но старался не усугублять, аккуратно проведя рукой по длинной косе, погладил плечи. Уже больше года спал спокойно, а сейчас… Хорошо хоть Марго не проснулась, иначе его бы целиком и полностью сожрало внутреннее чувство позора. — Что тебе приснилось? — Дом, — тихий тревожный вздох и слипшийся гадкий комок тишины, который никто не захотел разбивать, а Сергей закрыл тему, больше ничего не расспрашивая, не собираясь больше ни слушать, ни вспоминать сам. Прижимаясь к телу сквозь тонкую ткань футболку, в голову закрались последние мысли перед сном. И были они о том какой брат теплый, нет не телом. Он грел его просто своим присутствием как маленький огонек свечи, об который не обожжешься, но который всегда сможет согреть и разогнать мрак. Не такой огонь каким был он сам, обжигающий, в ярости пожирающий все на своем пути, не оставляющий даже пепла, совсем не такой. — Ты свечка, — улыбаясь своим мыслям на грани сна, тихо произнес Влад. — Что? — Ничего, все, спи, — спохватившись сонно пробормотал, натягивая одеяло. *** Вечера проходили однотипно в основном за игрой в настолки, чтением или попытками что-нибудь смастерить. На улицу из-за Марго не выйти, а свое «секретное место» пришлось временно прикрыть. Зима в этом году выдалась суровой и в закрытом корпусе было слишком холодно, да и бегать по своей импровизированной студии с гипсом было совсем неудобно. — Так, я покупаю оранжереи! Давайте мне сюда все ваши цветочки, — девочка скребла поближе к себе пару пешек. — А, ты, кстати. какие цветы любишь? — младший Разумовский, перебрав свои карточки отдал ей картонки с изображением цветом. — Не знаю… — она пожала плечами, — Мне жасмин нравится. — Потому что он белый? — влез в диалог старший Разумовский, на руках у которого и так почти не осталось карт. — Потому что он вкусно пахнет! — прошипев она шлепнула того по ноге гипсом, — Хватит уже издеваться! — намеки на ее альбинизм уже не были обидными, но все равно раздражали. — А, если я? — он недовольно сморщил нос, как бы близки они не были, такое побратимство ему не нравилось. — И? Вторую ногу мне сломаешь? — она вредно ущипнула друга за щеку, тот раздраженно отмахнулся и зло сощурился эта фамильярность раздражала, — Тогда я у вас поселюсь, а это не в твоих интересах. — Ты и так здесь почти живешь, может уже свою кровать принесёшь? — он отодвинулся подальше от подруги, — Или уже сама спи с Серым, он достал брыкаться. — Пока еще хожу к себе, — она ехидно подмигнула мальчику. Наглости в маленькой девочке с лихвой хватило бы на всех троих. Влад презрительно хмыкнул. — Как-то ты раньше не особо против был, — вклинившись в диалог, Сергей сделал несколько ходов, — И знаешь ли, мне тоже не нравится, когда ты меня за волосы дергаешь, поэтому и брыкаюсь! — вытащил карточку, — А ты мне должен 10% от всех своих доходов. — Ве-ех… Лишь бы деньги с меня трясти, — Влад отдал пару своих карточек, — А нехрен их по всей кровати разбрасывать, с косичкой спи! И вообще, раньше у тебя задница меньше была, поэтому и не был против. — Твоя такая же, — Сергей недовольно сверкнул глазами, отдавая кубики подруге. Марго оставалась довольно часто, но хотя бы принесла свои спальные вещи, что несколько упростило ситуацию. Если бы не брат, Влад бы уже давно с радостью выгонял ее спать к себе. И тут причина была не столько в неудобстве, сколько в усложнившимся внутреннем состоянии, которое он не мог идентифицировать, но знал — оно ему не нравится. А оно становилось все более навязчивым, гуляя на подкорках сознания, так или иначе всплывало среди мыслей. Мальчика и без этого слишком многое раздражало в жизни, а теперь еще и с самим собой проблемы. Днем держать субординацию с братом проблем не было, да и по мнению старшего близнеца, тот был слишком глупенький или наивным, чтобы заметить странности. А вот ночью, отправив брата спать к стене, он, спрятавшись за одеялом, шипел из него словно злобная кошка каждый раз как Сергей пытался его обнять. По факту ему было слишком страшно за свое душевное равновесие. Оправданием такому своему поведению стала царящая в комнате жара. Были и плюсы в холоде за окном, батареи топились едва ли не до красна. — Кстати, а почему вы не подстрижетесь? — как-то раньше она не задумывалась над этим вопросом, а вот при упоминании, что те мешают, стало интересно. — Мне нравится, такие у мамы были… — в глазах отразилась необычная для него грусть, но быстро отогнав ее, он посмотрел на младшего брата, тот открыл рот, захотев что-то сказать, но Влад не дал ему этого сделать и закончил, — И Серёже тоже нравится, — в голосе слышалась тихая безапелляционность. Тот вздохнул и смирно кивнул, по правде, он бы давно все это срезал, оставив что-нибудь длиною до плеч, но Влад не разрешал. Она посмотрела на неуверенность приятеля. Рыжие кудри уже были ниже груди, закручиваясь забавными завитушками на концах, совсем не придавая маскулинности потихоньку взрослевшим мальчишкам. В то время как сверстники уже вовсю начинали выделываться друг перед другом, меряясь всем, чем нужно и не нужно. Эти же жили где-то совершенно в своем мирке, словно специально провоцируя остальных своей непохожестью на них. Подруга, заметившая болезненную тоску, промелькнувшую в глазах товарища, решила, что лучше не развивать тему. — Кому-то сегодня явно невезёт, — девочка показала карточку и протянула руку собеседнику демонстрируя задание. — А ты жестокая, — тяжелый вздох, игры не приносили удовольствия, когда он понимал, что проиграет. — А, да, завтра сказали за полчаса до уроков всем в классе быть, тебе тоже, — грустно взглянув на три оставшиеся карточки, он, не теряя надежды бросил кубики. — Зачем? — Точно, — Сергей тоже вспомнил, — Там психолог должен приди, какие-то тесты будем проходить. Ход закончился лишением двух карточек, мальчик выдохнул. — Поэтому сегодня, ты спишь у себя, понятно? — А кто будить вас будет? — она весело посмотрела на Влада, но столкнулась с непробиваемо раздраженным взглядом, — Ладно-ладно, я все равно сегодня не собиралась у вас оставаться. — Хотя бы высплюсь, — подытожил собеседник, — Все, — мальчишка, посмотрев на одинокую картонку в руках, резко поднявшись ушел к себе на кровать, — Надоело не хочу больше, здесь все тупо от удачи зависит. Скучно… — Да ну? — девочка ликующе помахала перед ним очередной карточкой. — Ну да, если бы играли там, где надо думать, ты бы на первом ходе сдулась, со своим потенциалом разумного стула, — на секунду задумавшись взял с полки книгу. — Тогда получается, что тебя обыграл стул, — тихо хихикнул Сергей, глядя как близнец разложился на кровати и недовольно на него зыркнул. Того в последнее время сильно заинтересовали аспекты психологии, на фоне своих внутренних метаний, он пока не знал, что конкретно ищет, поэтому начал читать все подряд. Влад как раз остановился на главе посвящённой внешности и восприятию, что может визуально привлекать или наоборот. Еще раз посмотрел на близнеца. Худой как жердь, бледный и в россыпи веснушек, не желающих так быстро покидать кожу после летнего загара. Еще и этот тонкий острый нос, смахивающий больше на клюв птицы, по этому поводу оба близнеца довольно сильно комплексовали, считая, что он окончательно уродует их лица. Тонкие кисти рук с длинными пальцами, такие обычно называли музыкальными. Но и здесь у Влада было свое мнение, и они не казались чем-то, чем можно гордиться, а напоминали ему скорее куриные лапки. Узкие черты лица и вообще в целом все казалось каким-то слишком заостренным, что совсем противоречило написанному в книге, где примером были как раз округлые плавные линии. Страшненький, одним словом, и это единственное слово, которое у него всплывало как итог, но, впрочем, как и он сам. Он тихо усмехнулся своим выводам. Единственное, что внешне действительно любил в близнеце — его глаза, пронзительные и яркие, будто кусочек неба в солнечный день. Но это единственное, что нравилось и что было у них разное, свой же цвет глаз не нравился так же, как и вся внешность в целом. Видя, как брат его рассматривает и улыбается, Сергей, решил, что тот оценил его шутку, мило улыбнулся ему в ответ. Тот, будто резко о чем-то вспомнив, смущенно отвернулся и с настойчивым интересом уткнулся в книгу. — Засранец, — тихо буркнул, ища нужную страницу. Перекидываясь комментариями с подругой, мальчик украдкой бросал взгляд на старшего, он углубился в чтение и не особо обращал на них внимания. — Слушай, а ты не хочешь сходить в столовую? — невзначай глянул на Марго, которая пыталась понять, что за задание от нее требует игра. — Пока мы доиграем… — Не хочу. — Но я голодный, — он жалобно посмотрел на Влада, слишком жалобно, еще чуть-чуть и собеседник бы решил, что его хотят выдворить из комнаты. — Так возьми и сходи, в чем проблема? Или пусть коза сбегает тогда, — ехидно покосившись на гипс он щелкнул языком имитируя звук цоканья копыт. — Коза сейчас тебя лягнет! — девочка угрожающе помахала загипсованной ногой. — Дохромай сначала. — Мы еще не доиграли. Ну хорош уже, тебе все равно заняться нечем, а столовка скоро закроется. — Да чтоб тебя, — понимая, что сопротивляться смысла нет и он все равно сдастся, решил не оттягивать неизбежное, — Возьму булку с капустой и лично запихаю всю ее в тебя! — Ну, нет, только не с ней, — брат снова максимально грустными глазами посмотрел на Влада. — Будешь жрать, что дадут, — наспех обувшись, он вызывающе громко хлопнул дверью, намекая на свое недовольство. Убедившись, что близнец ушел, девочка внимательно посмотрела на приятеля. — И что это было? — Я хотел поговорить… — Да уж поняла, — собеседница стала складывать карточки в коробку, ясное дело доигрывать они уже не будут. — О нем? — Да… Ночью, — слегка замявшись, пока подруга занимается их игрой он решил пересесть на кровать. По лицу Сергея пробежала какая-то неприятная тень печальной горечи, кажется, этого разговора не должно было состояться, но иного выхода он не видел. — Я бы хотел тебя попросить, — мальчик не знал, как подступиться, ему казалось, что тема щепетильная и просьба может обидеть подругу. — Я все видела. — быстро обрывая все его раздумья, она наконец закончила фасовать картонки. — Ты не спала? — Вы так шумели что на ближайшем кладбище все проснулись, — шутка была неуместной, и легкая, промелькнувшая улыбка быстро сменилась на серьезное лицо. — Я подумала, что ему не понравится, если я увижу его вот таким… — палец задумчиво скользнул к губам, в попытках подобрать правильное слово, но такового не нашлось, — Таким… — Испуганным? — Да, он же наш сильный и независимый, — тихо усмехнувшись, закрыла коробку, — Вот пусть таким и остается, да и я проснулась, когда ты его уже будил. — Спасибо, — все что смог вымолвить Сергей, в облегчении, что не придется ничего выдумывать. — Ну, раз мы все равно разговариваем. У него часто такое? Кричал он реально жутко… — она демонстративно поежилась. — Да, хм… Нет, сейчас нет… В смысле это пару недель может быть, но давно уже не было. А как сегодня никогда не было, он обычно сам просыпался… — мальчик встревожено закусил губу в раздумьях, по-хорошему надо бы это с кем-то обсудить, но с кем он не знал, не к приходящему же раз в полгода психологу обращаться. — Я могу тебя попросить? Мне кажется это из-за меня, я ему действительно спать мешаю. Скорее всего это надолго поэтому пока… Не обижайся только, хорошо? Постоянно запинающийся друг же начинал раздражать, так и не подходя к сути. — Так, что ты хотел? — Ну… можешь какое-то время у себя оставаться? Только не обижайся! — он встревожено замахал руками, явно боясь, что может как-то зацепить этой просьбой и та решит, что ее выгоняют. Но она в ответ только звонко рассмеялась с его нерешительности. — Да без проблем, я не хотела вам мешать. Не знала, что у него такие проблемы… Ты знаешь, из-за чего такое может быть? — Из-за родителей, — мальчик опустил глаза и в этот миг дверь с грохотом отварилась, обрывая весь разговор. — Приятно подавиться! — раздраженно кинув брату пакет с парой булок, влетевший мальчишка быстро улегся на свою кровать всё-таки заметив, как Марго как-то неоднозначно посмотрела на собеседника, будто осталось что-то недосказанное, чему он своим появлением помешал. — Что? Сплетничаете тут за мой спиной, паразиты? — он презрительно сощурился. — Да! — девочка быстро перехватила диалог, понимая, что Сергей начнет опять блеять что-то несвязанное, а он сам очень не хочет, чтобы брат понял про что был разговор, — Строим коварные планы как в следующий раз лишить тебя всех доходов и смотреть как ты скатываешься на дно. Невнятно покряхтев, Влад отмахнулся. — Плевать, это глупая игра, — из разворота книги на лицо плюхнулась засушенная бабочка, — Да черт, Марго! Нахрена ты ее брала, все равно же такое не читаешь?! Та невинно улыбнулась. -А я и не брала. Запасы сухих бабочек были ликвидированы не все, от чего использовались девочкой как закладки, по следам сухих крылышек можно было опознать книги, к которым она приложила свою руку. Но в данном случае просто было весело как бесится друг, после бабочковой эпопеи он уже не мог адекватно реагировать на засушенное насекомое, находя то тут, то там в своих вещах и не понятно еще было кто их подбрасывал. Брат, конечно, был любитель безобидных шалостей. Хотя Влад сильно сомневался, что того хватило бы так надолго, но на всякий случай и на него метнул раздраженный взгляд. — Вредители! ***