Осень

Промокнув до последней нитки, безрезультатно пробегав по пустым дворам, не находя ничего знакомого и уже ни на что не надеясь, Сергей все глубже погружался в истерическую панику. С опустошенной безнадёжностью размазывая слезы, тут же смываемые ледяным дождем, мальчик забрел в какой-то темный, почти неосвещаемый переулок. Совсем устав, он прибился под козырьком закрытого магазинчика, все также вытирая соленые капли с лица, сквозь шум дождя, услышал тихий жалостливый скулеж. Замерев, ребенок прислушался и, нервно всхлипнув, осмотрел мокрые ступеньки. Не сразу, но его взгляд зацепился за темный дрожащий комок, свернувшийся в углу лестницы. — Привет… — тихий голос дрогнул, но в нем едва заметно проскользнула тоскливая радость. Запястьем утерев глаза, Сергей попытался улыбнуться, протягивая ладонь к озябшему щенку. Такой же жалкий, такой же потерявшийся. На легкое прикосновение к своей спине собака ответила удивленной возней, а потом и вовсе раздражённым рычанием. Мальчик, не обращая внимания на это недовольство, решил не растягивать момент их знакомства и взять щенка на руки, сразу же пытаясь обнять, — вдвоем станет уже не так плохо. Ведь они одинаковые, ведь должны держаться вместе. Но щенок, вопреки его ожиданиям, начал резво извиваться и громко скулить, похоже ему совсем не нужна жалость этого человека, и он вовсе не нуждался в подобной компании. Несколько попыток удержать детёныша собаки на руках, увенчались только неприятным царапаньем маленьких когтей, после чего щенок все же смог извернутся и больно грызнуть мальчика за палец. Сергей, айкнув, неловко выронил брыкающийся комок, и тот, улучив момент, быстро скрылся в тумане дождя. К горлу подступила очередная обида, и дрожащие уголки губ совсем опустились, стало еще паршивей, — даже щенок, даже такая же брошенка, брезгует его обществом. Разумовский посмотрел на укушенный палец, хотя бы не прокусил, но от этого легче не становилось. Обессиленно рухнув на ступеньку, ребенок, тяжело дыша, мокрыми ладонями закрыл лицо, тихо взвыв. Внутри все колотилось не столько от холода, сколько от обиды и страха, накатывающего все сильнее с каждой секундой. На улицах практически не осталось людей, да и чего себя обманывать, даже в сложившейся ситуации ему не хватило бы решительности подойти к незнакомому человеку, чтобы спросить дорогу. Бесполезный, трусливый, никчемный. Ни на что не способный. Жалкий. По щекам текли слезы. Не просто текли, мальчик уже не замечал, как начал рыдать в голос, громко, болезненно, надрывно. Почему всё так ужасно, почему всё должно быть настолько плохо… Ведь всего лишь хотелось сделать день чуточку лучше… Закрывая лицо ладонями, Сергей шумно и горько всхлипнул, полностью отдаваясь во власть истерики. Холодно… Страшно… Обидно… Находясь в безрадостном тумане страданий, слишком сильно затмевающих любое здравомыслие, Разумовский не заметил, как к нему под навес забежала какая-то женщина. Стена дождя только усиливалась и поднялся ветер, теперь даже зонт не спасал. Размашистым движением стряхнув зонт, вбежавшая под козырек, бросила пару комментариев по поводу сегодняшней погоды, видимо, собиралась переждать пока ливень слегка поутихнет. Под ногами, вместо тротуаров и дорог, давно образовались бурлящие речные потоки. Сергей уже не обращал внимания на то, что кеды наполовину находятся в воде, да и он сам, по сути, сидит в луже. Было просто холодно, мерзко и обидно. Порывистый ветер ливневой струей хлестко обдал прятавшихся под навесом людей. Растрёпанные волосы противной медузой расползлись по мокрой спине, и мальчик, громко шмыгнув носом, только сильнее уткнулся лбом в скользкие, холодные коленки. Женщина, услышав всхлип, посмотрела в его сторону. Сергей, забившийся в углу лестницы, как ранее сбежавший щенок, только сильнее поджимал к себе ноги, окончательно превращаясь в жалко сжавшийся комочек, в котором в темноте переулка не сразу можно было рассмотреть ребенка, и только очередной надрывный вздох обозначил мальчика. — Что с тобой случилось? — обеспокоенная женщина склонилась над ним, но ребенок только продолжал рыдать. — Ты потерялся? Сергей, полностью загнанный в темницу своего разума, не отреагировал ни на ее обращения, ни на ее попытки поднять его с холодных ступенек. Она что-то спрашивала, но захлебываясь слезами, мальчик даже не видел ее лица, перед глазами стояла едкая соленая пелена, а в голове все обреченно-тоскливые мысли скрутись в один липкий, ядовитый комок. Он ничего не понимал и не видел, а из горла вырывались натяжные всхлипы и болезненная икота, накатившая от такого количества слез. — Где твои родители? От этого вопроса, ком сжимающий горло и мешающий выдать хоть что-то кроме всхлипов, окончательно в нем застрял и распустил колючие шипы, совсем перекрывая дыхание и позволяя только нервно икать. Давно сдавшись, Сергей перестал пытаться думать, не понимая, чего от него хотят и зачем вообще трогают, не понимал и того, что его помощь сейчас находится рядом. Он, мрачно всхлипнув, недовольно отдернул руку от женщины, снова обнимая себя и продолжая рыдать. Сергей не помнил, как она всё-таки цепко ухватила его за руку, не смотря на эти непонятные протесты. Не помнил, как заставила пойти с ней. Не помнил, как довольно долго волокся следом. *** Погода, давно не отличающаяся своим разнообразием, слегка разбаловала детей, уже попривыкших к солнечным денькам. Они совсем не ожидали попасть под такой ливневый шквал и теперь с трудом пробирались в сторону приюта. Девочка, едва поспевающая за быстро идущим товарищем, старалась не отставать, но уже запыхалась и насквозь промокла, да и тяжелый рюкзак отнюдь не сопутствовал быстрой ходьбе, все время заставляя себя поправлять и норовя опрокинуть её назад. Старший Разумовский хоть и был так благороден поделиться кусочком сухого места, но на этом его благородство закончилось и зонт все время вилял над ним. Марго молча терпела каждый рывок, обдающий ее водопадом дождя, и желала только быстрее дойти до детдома, мысленно переносясь в теплый душ. Благо сегодня тот как раз открыт, и до десяти часов она вполне успеет его посетить. Небо озарила очередная вспышка молнии и гулкий раскат грома заставил девочку дернуться и неосознанно ухватить приятеля под руку, но тот на это никак не отреагировал. Она не видела его лица, но отчего-то была убеждена — мальчик чем-то очень сильно обеспокоен. Впрочем, это безразличие слегка приподняло ее мрачное настроение, и, воспользовавшись моментом, Марго покрепче ухватилась за его локоть, прижавшись поближе. За стеной дождя едва ли угадывались очертания близстоящих деревьев, а земля под ногами превратилась в болото, сопровождающее каждый шаг противным чваканьем. Еще на половине пути к приюту, старший близнец, сам не понимая из-за «чего», начал нервничать. Слегка притормозив, Влад заозирался вокруг — темно, холодно и мокро. Тяжелые грозовые тучи, закрывающие собой весь небосвод, ловко превратили сумерки в ночь. Остатки настроения полностью испарились, оставляя в груди какое-то нервное беспокойное покалывание, чем-то отдающее страхом. Но с чего вдруг? Погруженный в свои мысли, мальчик еще раз осмотрелся, как-то бездумно и рефлекторно оторвав от себя руку приятельницы. Мешает. Ночной лес отнюдь не дружелюбное место, но темнота его не страшит, и не впервой возвращаться в сумерках. А вокруг ничего, кроме деревьев, неясными мрачными силуэтами нависающими над головой и шумящими густой кроной под порывистым ветром. Ничего, кроме непроглядной стены дождя и звука капель, в темноте разбивающихся о листья и землю. Ничего такого, что могло бы напугать и заставить нервничать. Но в этих лесах и пугать некому, вряд ли здесь есть какие-то хищники, да даже если и есть, — летом и тем более в такую погоду дети вряд ли представляют для них интерес. Бояться здесь нечего. Довольствуясь такими доводами, Разумовский все равно не смог себя успокоить и только ускорился. Тревожное чувство, тем временем, неприятно усилилось. Девочка, отогнанная как назойливая мошка, засеменила следом. Напряженность приятеля передалась и ей, оттого Марго не предала значение этому брезгливому жесту и решила не раздражать мальчика еще сильнее. Под руку, конечно, удобнее и намного приятнее, но ей уже без разницы как идти, все равно насквозь промокла. Тропинка постепенно перетекла в полноценную дорожку, а деревья начали редеть. Сквозь толщу ливня тусклыми желтыми огоньками пробился свет из окон детского дома. — Ну наконец-то! — раздраженно фыркнув, мальчик стряхнул зонт, но это было бессмысленно под такими потоками воды, и он только в очередной раз облил стоявшую рядом подругу. Та мерзляво поежилась, но уже привыкла, сейчас в ее мыслях был только душ и сухая одежда. Осталось пролезть через дыру в заборе, и они пришли. А у близнеца внутри было все также неспокойно, и Влад никак не мог идентифицировать причину. Что-то случилось. Что-то определённо случилось. Он уже убедился: его волнения не связаны с ночным лесом, темнотой, дождем и вообще любыми внешними факторами, а тем более с девочкой, испортившей весь азарт приключений и теперь молча прибившейся под боком, в попытках спрятаться от ливня. Закончились все аргументы и варианты причин такой внезапной нервозности, а раз их нет — значит и чувствует это не он. «Сережа?!» Нервно закусив губу, Разумовский, ошарашенный таким озарением, быстро развернулся и напролом ломанулся через молоденькие заросли в сторону дыры. Марго, не понявшая из-за чего мальчик так резко сменил траекторию и полез в бурелом, все равно сиганула следом. — Ты чего? — догнав его, приятельница попыталась ухватить Влада за плечо и слегка притормозить, но тот только отмахнулся. Нужно срочно найти Сергея! Настолько срочно, что не терпит ни минуты задержки, которые он потратит пока будет идти по дорожке. Перекинув удивлённой подруге зонт, который теперь только мешал, Влад уже совсем не волновался по поводу того, что мгновенно промок, его больше вообще ничего не волновало кроме как желание быстрее увидеть брата, и, желательно, целым и невредимым. Как он сразу не понял, что это младшенькому страшно, а вместо этого терял время разглядывая кусты и ища того, кто мог за ними прятаться. Хотя, с другой стороны, откуда он мог это понимать… Но ведь сейчас понимает! Коря себя за свою глупость и потерю времени, Влад медведем проламывался сквозь тонкие побеги, совсем не заботясь что сзади идущая от них отбивается. Мальчик однозначно не собирался ее ждать, в подтверждение этому, по лицу Марго хлестко ударила особо крупная ветка, болезненно пройдясь по губам и сбив девочку с ног. Зонтик отлетел в сторону, запутавшись в кустах, а Марго, перевешенная рюкзаком, шлёпнулась в грязную лужу. Владу было все так же плевать, он и не думал оборачиваться, шумно и быстро удалялся в чащобе веток. Прижав ладонь к губам, пытаясь частично уменьшить жгучую боль, Марго с трусливой надеждой всматривалась в удаляющуюся спину, ожидая что он хотя бы обернется. Но он не обернулся, а только выпутавшись из цепких пальцев веток, быстро убежал в сторону забора. Совсем не понимая случившегося и ощущая себя абсолютно разбитой, девочка еще несколько минут так и просидела в луже, теша себя какой-то неразумной мыслью, будто Влад вот-вот вернется. Вот прямо сейчас! Вот только увидит, что ее нет, и сразу вернется… Просто он думает, что она идет за ним, поэтому и убежал. Просто не заметил, в таком шуме дождя ничего не слышно, поэтому и не заметил… Тем более, он отдал ей зонт, значит, не хотел, чтобы она промокла, а сам весь вымок и побежал быстрее греться… Просто не заметил, но сейчас увидит, что она не рядом и точно вернется помочь… Пытаясь хоть как-то оправдать его в своих глазах, Марго медленно приподнялась, механически начиная выпутывать зонт из облепившего его куста. — Не вернется… — бесцветно и тихо ответив бесполезной, глупой надежде, девочка поджала губы. Стало так обидно, так неприятно… Он мог хотя бы обернуться, хотя бы убедиться, что она идет следом… Мог! Но не обернулся… На стройке ведь вел себя совсем по-другому… Естественно, кто будет плохо относиться к бесплатной рабочей силе, тем более добровольно подписавшейся на это, а теперь остались только крысы и ему больше не нужна ее помощь. В глазах заблестели слезы, шмыгнув носом и разозлившись за это на саму себя, девочка резко выдернула зонтик из куста. — Ты же сама хотела! Убрав волосы с мокрого лба, Марго вытерла глаза и потрогала опухшую губу, все еще всматриваясь в пелену дождя и где-то в глубине души давая близнецу возможность все же появиться на горизонте. Но его все также не было, и она раздраженно сложила зонт, — все равно уже бесполезен. Обидно. Да какое обидно — это отвратительно! Даже просто знакомые больше уважение выказывают друг другу, чем он ей. Ладно, они почти весь путь промолчали — сама виновата со своими выходками. Плевать и на то, что вся промокла из-за его пренебрежительности, это можно списать на неудобную носку зонта в подобных условиях. Да даже подбитая губа не обидно, с кем не бывает, — случайность. Но бросить… Вот просто так, взять и бросить, хоть и под забором, но все равно в лесу. А вдруг она упала и сломала ногу, а если потеряется или ее вовсе похитят?! Скрипнув зубами, девочка, отплевываясь от ледяной воды, стекающей по лицу, до побелевших костяшек сдавила сложенный зонтик. — Скотина! — злой выкрик быстро потерялся в шуме дождя. Будто слыша ее мысли, сзади что-то громко треснуло. Испугавшаяся Марго тихо пискнула, сразу же прикусив язык, и обернулась: позади черным зевом на нее смотрел лес, но никого и ничего не было видно. Минуту помедлив, всматриваясь в темноту, девочка сделала пару шагов назад и резко развернулась, она смотрела достаточно много фильмов начинавшихся точно так же, поэтому не собиралась дожидаться пока ее действительно похитят, что-нибудь сломают и потеряют. Плюнув на бесполезного Разумовского и такое же бесполезное ожидание, когда тот соизволит вернуться, Марго резво дала деру в сторону дыры.