Игра случая

Он покупал все точно по списку, сверялся с ним несколько раз, шерстил ебаный перечень продуктов даже стоя на кассе, пока прыщавый кассир с пирсингом в носу и челкой, выкрашенной в пидорский розовый цвет, высчитывал скидку по купонам, но все равно как-то умудрился проебать яйца и молоко. Бутчер был готов поставить на кон собственную печенку, что в списке их не было. Не было, блять, яиц и молока между тостовым хлебом и майонезом, откуда они вообще там появились?! Билли в глухой злости скрипел зубами, шлепая подошвами ботинок по лужам, в которых отражались огни фонарей; мокрый асфальт блестел золотисто-апельсиновым, неоновые всполохи вывесок били по глазам, и мелкая противная морось осеннего дождя летела в лицо, совсем не улучшая настроения. Бутчер прижимал к боку бумажный пакет с продуктами, острые перья зеленого лука, торча из упаковки, щекотали ему щеку, задорно кудрявилась петрушка, алели спелые помидоры и запах яблок чувствовался даже через контейнер, а Билли шел и думал, что ему делать: забить хер и пойти домой или все-таки вернуться магазин за этими ебучими яйцами и молоком. Вроде недалеко ушел, однако поворачивать назад было дико впадлу, поэтому Бутчер неспешно брел по улице, буравя глазами список продуктов, не врубаясь, как же он мог просмотреть яйца и молоко; и как назло, именно они завтра и понадобятся; ну, что за херня?! Смяв список в кулаке, Билли швырнул его на тротуар; мог бы дойти до мусорного бака, но из вредности не стал, потому что это ебаное молоко испортило ему настроение. Сунув кулак в карман пальто, мужчина зашуршал обертками от шоколадных батончиков, которые спустя секунду посыпались на асфальт, ложась дорожкой вслед за Бутчером; да, такой вот он мудак. А потому что нехер бесить; гребанное это молоко! Мелочь же, а Билли кипел, настолько, что челюсти сводило. Угрюмо сплюнув, он запустил руку в пакет с продуктами по локоть, шарил между брикетом сливочного масла, арахисовой пастой и пачкой бекона в поисках шоколада; его в списке не было, однако сладости Бутчер купить не забыл. Взбитые сливки, клубничный мармелад, маршмэллоу — это же все охуенно, особенно на завтрак, но Билли хотелось сейчас. Поэтому он без малейших угрызений совести надорвал зубами упаковку желейных бобов и высыпал половину пачки себе в рот; и похуй, что портил себе аппетит до ужина, он уже большой мальчик. Довольно чавкая конфетами, мужчина, несколько повеселев, чуть прибавил шагу; какой долбаеб вообще придумал, что сладкое до ужина нельзя? Вкусно же; а если дома догнаться отменным стейком, пиццей или сэндвичем с беконом, будет вообще пиздато. Не до конца прожевав желейные бобы, Билли отправил в рот остаток конфет; надо будет чек потом выбросить, чтобы его не спалили. Вот ведь как женщины устроены: Бутчеру ведь уже далеко не пять лет, а его все равно пытаются строить, вылепить из него хер пойми кого, почти что новую Мерилин Монро! А он и так пиздат; и как его такого охуенного не любить? Бекки вот не любила, но к концу их совместной жизни у нее просто испортился вкус; печально, однако все было решаемо. Они могли со всем справиться вместе, но Бекки решила иначе. Билли не знал, чем заслужил все это дерьмо, так же, как не понимал, почему ему в отцы достался редкостный уебан, но Бутчер с ним справился, и с этим справится; тем более, что у него, кажется, была еще пачка желейных бобов, да и дома его ждали с горячим ужином. Если и ночка выдастся горячей, то вообще охуеть и не выхуеть от пиздатости. Запрокинув голову, Билли прикрыл глаза, с улыбкой подставив лицо прохладному ночному ветру, но скривился, сжал челюсти, будто желейные бобы скисли прямо у него на языке, когда в подворотне загрохотало, словно грузовик врезался в мусорный бак. Вот кому и нахуя было портить такой момент умиротворения?! Еще и ебаное молоко с яйцами вспомнились. Облизнув губы, Бутчер поднял воротник пальто, твердо намеренный немного поддать газу, чтобы оказаться побыстрее дома, перед телевизором и с Террором под боком, но из переулка донесся стон. Глухой, как будто пробившийся через зажимавшую рот ладонь, однако Билли все равно услышал; мужчина сбился с шага, насторожившись, скосил глаза в сторону темной подворотни, освещенной лишь светом из окон второго этажа; окна первого были наглухо забиты досками, покрытыми изломанными буквами граффити. Бутчер повернул голову, мрачно прислушиваясь; вот не хотелось ему ни во что влезать, но и пройти мимо было как-то по-уебански. Вдруг там действительно что-то случилось, а он стоит, яйца мнет. Почесав подбородок, Билли шагнул в сторону переулка; только бы вся эта херня показалась, и он мог спокойно пойти домой. Но хуй там: только Бутчер решил забить на все хер и поторопиться к ужину, чтобы отхватить пиздюлей за проебанные яйца и молоко, как в подворотне снова загромыхало, и кто-то жалобно закричал, срываясь на плач. Этого Билли снести уже не мог; он рванул в переулок, взмахнув полами пальто. Грязная вода луж разлеталась брызгами под быстрыми, злыми шагами Бутчера; главное — продукты не просрать. Не для того он бегал по супермаркету, чтобы проебать покупки в какой-то загаженной подворотне. Чем ближе подходил мужчина, тем громче и яростнее становилась возня; Билли слышал скрежет, рычание, вой и хныканье, тени бились на стене, сплетаясь и распадаясь, похожие на беснующихся монстров Лавкрафта, кто-то рыдал, не в силах даже закричать, а у Билли, как нарочно, при себе не было ничего опаснее банки маринованных огурцов. Тоже могло сгодиться, но с ломом или кочергой как-то надежнее; держась поближе к стене, Бутчер подошел к углу дома, за которым раздавалось тяжелое дыхание, настолько громкое, что смахивало на уханье несущегося локомотива. — Нет, не надо!.. Пожалуйста, нет… Прошу… — скулил какой-то парень, шмыгая носом; судя по дрожащему голосу, он был готов вот-вот сорваться на истерику. — Нет, нет, умоляю… — О, ну, хватит ныть! — недовольно рыкнули ему в ответ; голос был странным: утробным, басовитым, мало похожим на человеческий, и Билли в недоумении отпрянул. Ну, и что это за нахер? Опять кто-то из суперов бугуртит? Осмелели дохуя? Ну, так папочка сейчас покажет, что бывает с теми, кто ведет себя плохо. Какие там розги и стойка коленями на горох? Ебалом об асфальт, да так, чтобы половину черепа раскрошить! — Не люблю, когда еда хнычет. Это портит вкус, — кровожадно пророкотали за углом, и парень завопил, срываясь на визг; тень, зыбкая в полумраке, потянулась, будто щупальцем к дергающемуся, извивающемуся червем типу, и легко подняла его над землей. — Нет! Нет, нет, я!.. Я все понял, я больше так не буду! — Конечно, не будешь — я ведь откушу тебе бошку. Без бошки тебе никак, — раздался звук, одновременно похожий на шипение и рык, почти заглушивший визг парня, чья тень отчаянно размахивала руками, подвешенная за ноги, и тут уж Билли не вытерпел: найдя в пакете банку с маринованными огурцами, он выскочил из-за угла, едва не споткнувшись о трещину в асфальте, и запустил своим снарядом в здоровенного бугая в черном латексном костюме, еще более пидорастичном, чем у Хоумлендера. Казалось бы, куда еще педиковатее, а оказалось, что летающей паскуде было к чему стремиться. Было темно, однако отблески света играли на рельефе мышц, неприлично обтянутой заднице, литых спине и плечах; на абсолютно лысой голове не было и намека на волосы, лица было не разобрать, но, кажется, тот еще страхоебина, а когда он вывалил изо рта длинный язык, толстый, розовый, как моржовый хер, Бутчера едва не стошнило, но на силу броска это не повлияло. Банка угодила уроду ровно в висок, раскололась от удара, окатив его рассолом, и огурцы печально шмякнулись на асфальт; парень, которого держали за ноги, в упавшей на голову кожаной куртке, откровенно ревел, но Билли его не осуждал: мало у кого хватит крепости яиц перенести такую встречу с супером. Заметив в переулке еще одного человека, бедолага и вовсе взвыл, пока черный уродец, утробно ворча, медленно поворачивался к Бутчеру. Уебок даже не порезался; маринованный огурчик печально чавкнул под его стопой, и Билли грустно вздохнул; ну, вот, пять баксов как в жопу. — Помогите! — истошно взвыл парень, бултыхаясь в хватке супера, как олень в ловушке. — Пожалуйста, помогите! Вызовите полицию!.. — Нахера тебе полиция, пиздюк? — ухмыльнулся Бутчер. — Я круче любого копа. Сейчас этот уебок тебя отпустит, и ты резво побежишь домой, а мы тут потолкуем. — Разговорчивый, да? — здоровяк двинулся в сторону Билли, под его шагами асфальт будто потряхивало, однако Бутчер был уверен, что все дело в проносящихся под землей поездах метро. — Я тоже люблю поболтать… перед едой. Раззявив пасть, полную частокола острых зубов, бугай облизнулся; язык вывалился из темного провала рта, обвел подбородок и пополз вверх, проходясь по лбу и мутным, лишенным век, глазам; Бутчера слегка замутило. Желчь поднялась по пищеводу, толкаясь в глотку, на языке разлился привкус скисших конфет, и мужчина тяжело сглотнул. Вонь подворотни, смешиваясь с запахом огуречного рассола, била в нос до головокружения, еще и парень, барахтаясь в лапе уродца, продолжал ныть; Билли уже сам был готов вломить ему, чтобы заткнулся и не мешал большим дядям разбираться, однако черный здоровяк опередил Бутчера. Он поднял беднягу выше, так, что их лица оказались на одном уровне; даже в темноте было видно, как парень побледнел; Билли вновь запустил руку в пакет с продуктами. Ничего, замороженными куриными крылышками тоже можно хорошенько так отпиздить. — Тебя я оставлю на десерт, — проурчал супер, — или… Начать все-таки с тебя? Или нет? Кого же выбрать?.. О, я знаю! Нам поможет считалочка! Гортанно захохотав, он схватил горестно пискнувшего парня за руку, перебирая его пальцы. — Одна картошка, две картошки, три картошки, — чеканил он, выкручивая фаланги парня, который всхлипывал всякий раз, когда к нему прикасалась черная кряжистая лапа, — а вот уже картошек четыре… Всего их семь в квартире! Взрыкнув под конец считалочки, супер резко вывернул палец несчастного паренька, и Билли услышал, как чавкнул сустав. Бедолага взвыл, после чего под рокочущий смех полетел, небрежно отброшенный, в сторону мусорных баков. Бутчер не пытался прорваться к нему — уебан отпустил пиздюка, значит, уже половина дела сделана; осталось только разобраться со здоровенным мудилой и можно идти домой, где Билли точно надают по заднице за опоздание. Еще и молоко с яйцами, будь они неладны! — Теперь ты… болтун, — страхуила шагнул к мужчине, демонстративно разминая плечи, — ты будешь у меня на закуску. Не люблю патлатых, волосы вечно в зубах застревают, но ничего. Проглочу целиком, за один глоток проскочишь! — А ты не охуел ли? — Билли невольно попятился; ему не раз угрожали, обещали отпиздить до кровавых соплей, переломать ноги, выпотрошить, свернуть шею и запихнуть в задницу весь садовый инвентарь, но чтобы сожрать… такая хуйня случилась впервые. — Слышь, уебок… я у тебя поперек глотки так встану, что не сглотнешь. — Что, язык больно длинный? — верзила сделал еще шаг навстречу Бутчеру, и тусклая полоса света из окна второго этажа упала ему на лицо; вернее, на морду — безносую, лупоглазую, с широким безгубым ртом, растянутым в хищном оскале. — А у меня побольше будет. Язык выполз из пасти как змея, свисая до самой груди урода, и Билли в который раз за вечер поплохело. Нет, ну это уже лютая срань! Сколько вообще всякой херни развелось в последнее время? За этим тоже стоит «Vought»? Бутчер бы не удивился, если бы уебки из Башни оказались связаны и с этим прожорливым пидрилой. — Пора проверить, какой ты на вкус, — продолжал страхуила, капая слюной на асфальт; он давился и чавкал, двигаясь с текучей грацией хищника. — Хочу узнать, как хрустят твои кости… И какие… сладкие у тебя мозги. Когда монстр зарычал, распахнув пасть так, словно хотел вывернуться на изнанку, Билли выхватил из пакета жестяную банку с томатным соусом. Взвесив ее на ладони, Бутчер аккуратно поставил продукты на асфальт и, осклабившись, перекинул консерву из руки в руку. — Ну, давай, уродливый пиздюк, подходи! Я тебе испорчу аппетит, так, что на безглютеновую диету сядешь. Вместо ответа супер взревел, раскинув когтистые руки, присел, готовясь к прыжку, но почему-то остался на месте. Рвано дернув лысой, глянцево блестящей головой, он с присвистом выдохнул, скрежеща зубами, вздрогнул всем телом и по-собачьи припал на конечности. Билли не двигался, ждал следующего шага урода, который вдруг завертелся волчком, щелкая челюстями. — Хочу жрать! — вдруг выпалил он. — Ты же обещал! Говорил, что можно будет откусывать бошки! — Не всех же подряд! — возразил монстру возмущенный мужской голос, и Бутчер прихерел на месте. Он огляделся по сторонам, пытаясь обнаружить источник звука, но кроме них в подворотне никого не было, не считая пиздюка, который не решался и голову высунуть из мусорного бака. Растерянно почесав в затылке, Билли прочистил горло, подозревая, что у него немного так покосился чердак, и вообще вся эта херня ему мерещится. — Он сам пришел! Значит, хотел, чтобы его сожрали! А я хочу жрать! — Нет! Веном, нельзя! И ты знаешь почему! — Знаю! — громадный черный кулак обиженно шарахнул по асфальту. — Но он такой… аппетитный… Лакомый кусочек… — Завали, страшила, я все равно не для тебя, — ехидно бросил Бутчер и занес руку для броска, когда бугай выгнул спину, зашипев, однако остался на месте, загребая когтями по асфальту. — Эдди… не будь таким засранцем, не обламывай! — Мы с тобой договорились, помнишь? — строго парировал все тот же голос. Монстр капризно всплеснул руками. — Тот говнюк шарил по карманам, а этот за него заступился. Значит, они заодно, правильно? — Нет, — отчеканил голос, и страшила приуныл, но уже через секунду содрогнулся всем телом и начал стремительно съеживаться, сворачиваться, уменьшаясь в размерах. — К черту, разбирайся тогда сам! — обиженно рявкнул монстр и пропал, сгинул, как будто его и не было; вместо него в загаженном переулке стоял помятый, всклокоченный парень в потертых джинсах с пиздецки глупым выражением на небритой физиономии. Он осоловело моргал, таращась на Бутчера, который медленно и неумолимо охеревал все больше. — Вот же ебанный ты нахуй, — выпалил Билли, еще намереваясь запустить консервной банкой в голову этого охуеть какого подозрительного типа, который переминался с ноги на ногу, словно ему отлить приспичило. — Эм, сэр… — позвал Бутчера парень, примирительно выставив перед собой руки. — Все… все хорошо? Вы… кхм, в норме? — А ты, блять, как думаешь? — огрызнулся Билли. — Тут передо мной только что стояла неведомая ебанина, которая угрожала меня сожрать как херов наггетс, а ты меня спрашиваешь, в норме ли я?! Да ты охуел, пиздюк! — Ну… да, понимаю, это может шокировать, — продолжал мямлить парень, — но все в порядке, правда… — Что ты перед ним распинаешься?! — сердито прогрохотал монстр, и Бутчер присел, готовый к нападению, однако уродец не появился, продолжал пиздеть откуда-то из жопы парня, который стоял, зажимаясь, как при острой диарее. — Явился, испортил мне ужин… Если бы не он, я бы уже жрал мозги! — По мозгам, значит, да? — ухмыльнулся Билли. — Своих недостаток, поэтому на чужие охотишься? — Не выебывайся, — грозно потребовал парень, мгновенно посерьезнев; по его лицу прошла судорога, глаза побелели, на лбу и висках вздулись темные вены, но Бутчер ничуть не испугался; доводилось видеть уебищ и пострашнее. Парень отряхнулся, словно мокрый пес, приходя в себя, и посмотрел на Билли уже прояснившимся взглядом; наморщив лоб, он заискивающе улыбнулся, хотя держался волком, готовым кинуться в любой момент. — Слушай, друг, все же хорошо, верно? Никого не съели, никто никому не откусил голову. Совсем не обязательно вызывать полицию. — Конечно, не обязательно, я тебя сам голыми руками отпиздошу, — великодушно предложил Билли, подкидывая на ладони банку с томатным соусом. Парень отступил, но не трусливо, а пытаясь вырулить ситуацию в более мирное русло, как будто на самом деле хотел уладить все тихо; пиздеж же блять! Если бы засранец не нарывался на неприятности, то не творил бы здесь херню. — Совсем не обязательно доводить до крайности. Ведь мы можем сесть и спокойно все обсудить. За кружкой пива. Да? Как тебе? — Ты что, думаешь, что я с тобой, пиздюком, пиво пить буду?! — взвился Билли, и парень тут же спешно добавил: — За мой счет. — Значит, пиво за твой счет, — зло начал монстр, — а мне — хер на ужин?! Хотя нет, мне даже хера не досталось! Эдди, ты козлина! — Пожалуйста, не начинай, — взмолился Эдди, состроив брови домиком, и Билли опустил руку с зажатой в кулаке консервной банкой; все было так странно и тупо, что даже смешило, однако смеяться Бутчера не тянуло, хотелось только домой, подальше от этих припизднутых; но предложение пива мужчину зацепило. Значит, не такой уж он и конченный. — Темное. Нефильтрованное, — отчеканил Билли, прищурившись, и лицо Эдди расслабилось, разгладилось, и он перестал быть похожим на последнего говнюка, которого схватили за задницу. Однако расслабляться ему рано, если Бутчер узнает, что этот пиздюк задумал какую-то херню, смотреть жопой будет, потому что Билли ему глаза на зад натянет. — Заметано. Может, сразу и приступим? Я знаю одно неплохое место… Договорить Эдди не дала настойчивая трель мобильного; Билли сначала дернулся, подумав, что звонит его телефон, но успокоился, заметив, как его новый знакомый пиздюк принялся лихорадочно шарить по карманам куртки. — Возьми трубку, — потребовал монстр, и Эдди раздраженно поморщился. — Веном, отстань. — Возьми трубку, она же волнуется. — Слушай, давай ты не будешь в это лезть?! — Буду, меня это тоже касается! — Не касается, это моя личная жизнь! — И моя тоже! — Вы, девочки, тут разбирайтесь сами, — Билли, наклонившись, поднял пакет с продуктами и заботливо уложил банку с соусом поверх овощей, так, чтобы помидоры не помялись, — а я пойду. Но если еще раз увижу такую херню, папочка вам даст таких пиздюлей, что до пенсии будете жрать одну овсянку. — Гадость, — рыгнул Веном, пока Эдди, наконец, найдя мобильник, тупо лыбился, уставившись в экран смартфона. Приняв вызов, он прижал телефон к уху, держа его плечом, и на прощание махнул Бутчеру рукой. — Эй, про пиво все в силе! — Надеюсь, ты мужик и сдержишь свое слово, — фыркнул Билли, — и не надейся, что я оставлю тебе свой номер. — И не надо, — самодовольно выдал Эдди, — я и сам тебя найду. — Я тебе не макароны по скидке, что бы ты меня искал, пиздюк. — Говно ваши макароны. И пиво тоже, — проворчал Веном, — шоколад лучше. — Совсем охуел, — хмыкнул Бутчер, показывая Эдди и его неведомой херовине средний палец; тень за спиной парня скалилась во всю пасть до самых розовых десен и голодно облизывалась, поигрывая языком, пока его носитель с улыбкой слушал, что щебетал девичий голосок в динамике смартфона.