Кожа

На много миль вокруг не было ни единой души. Оно и к лучшему. Любое скопление людей выглядело на фоне белоснежных гор пятном грязью. Не то, чтобы она смотрелась лучше, но, по крайней мере, была достаточно маленькой, чтобы не слишком бросаться в глаза. - Мне кажется, что нам нужно сворачивать все вещи и двигаться обратно домой, - Мушу старался не терять оптимизма и вился вокруг неё красным вихрем, выдувая иногда небольшие струйки огня в тщетных попытках согреть руки своей подопечной. Огонь хранителя семьи не вредил Мулан, оставляя после себя лёгкое покалывание и державшееся в окружающем холоде секунд тридцать тепло. - И зачем это? – девушка недовольно дёрнула плечом и тут же свернулась калачиком, обхватив живот руками, из-за пронзившей его острой боли. – Я едва не опозорила семью Фа. Невероятная щедрость… что меня оставили в живых и пообещали никому не говорить, кто победил в битве на перевале. Смысла возвращаться домой я не вижу – я не больше, чем самонадеянная девчонка, решившая стать героем. Но кто станет героем без всеобщего признания? - Ещё скажи, что героями ты считаешь эту кучку трусливых идиотов, которые не посмели вступиться за друга – нет, не просто за друга, а за боевого товарища! – перед этим лизоблюдом! – Му-Шу от возмущения скрутился в тугую спираль, и на его голову тут же запрыгнул сверчок и успокаивающе застрекотал. – Не надо мне ничего говорить, Сверчуля! Я преуменьшаю! Мулан неуверенно улыбнулась негодованию дракона и посмотрела на свои руки. На рукавах остались едва заметные багровые разводы – повязка на животе уже намокла от крови из-за резких движений, и её нужно было сменить. Сердобольный лекарь оставил ей несколько мотков бинтов и отвары, которыми следовало промывать рану. Но на таком холоде сменой повязок заниматься не было желания – она уже не чувствовала ног, и если так пойдёт и дальше, никакого огненного дыхания Мушу не хватит, чтобы спасти её от верной гибели. - Помяни мои слова! – продолжал тем временем распаляться Мушу, и не было понятно, к кому он обращается – к сверчку или к своей подопечной, потому что он смотрел вверх, в затянутое белыми облаками небо и грозно потрясал лапой. Злость столь крошечного существа могла показаться смешной, но Мулан смотрела на него без тени улыбки. Дракон редко когда бывал настолько серьёзен, даже когда сознавался в том, что хранителем толком не являлся – так, больше на побегушках у предков семьи Фа работал. – Великие духи, что сейчас с небес наблюдают за происходящим, ни за что не оставят геройский поступок маленькой девочки без внимания! Потому что большое мужество, помещающееся в маленьком теле, ценно вдвойне! И я подавлюсь своим огнём, если вот прямо в этот миг справедливость не восторжествует! - Мушу, успокойся, - Мулан протянула к нему ладонь и легонько коснулась тёплой чешуи. Дракон разом поник и обхватил её запястье передними лапами. - Пойдём домой, Мулан. - Давай ещё немного посидим, - девушка через силу улыбнулась. Голова, до этого терпимо кружившаяся, теперь начала раскалываться надвое. К горлу подступил комок, несмотря на то, что она целый день ничего не ела. Мулан не успела испугаться такому сильному ухудшению состояния, как мир перед глазами завертелся, оставляя единственный ориентир в виде красного пятна, которым являлся Мушу. – Мне нужно отдохнуть. Она упала в мягкий снег. Безвольное тело, но продолжающий сохранять ясность дух. Дракон метался вокруг неё красной молнией, дышал огнём прямо в лицо, стараясь вдохнуть в неё хотя бы каплю живительной силы, которая бы заставила её подняться и отправиться в место, где были бы более подходящие условия для исцеления ран или же кто-то пришёл на помощь. Но Мулан не хотела куда-либо идти. Больше всего на свете она в этот миг хотела провалиться в спасительное забытье, даже если бы никогда больше из него не выбралась. Нельзя было сказать, сколько она так пролежала, но в какой-то момент снег под ней перестал представлять из себя мягкую подушку и начал стремительно таять. Она почувствовала, как тёплые струи скользнули вдоль её рук, на секунду обвили шею тёплым воротником, огладили сквозь одежду ноги. То, что зрение к ней вернулось, она не сразу поняла из-за вздымающихся к небу клубов пара. Мушу что-то радостно лепетал, протягивая к ней передние лапы с расположенного возле её головы камня. Она потянулась к нему в ответ и удивлённо замерла. Бледная кожа её рук сменилась красным узором из чешуи, который постепенно начинал редеть, поднимаясь выше запястий. Ногти заменились на стальные когти, длинные и загибающиеся на концах книзу. Мулан поднялась из образовавшейся под ней небольшого озерца растаявшего снега и расправила плечи. Она не чувствовала ни боли, ни тем более усталости, сопровождающей с момента ухода из отчего дома. Над ней расстилалось бескрайнее небо, находившее своё отражение в заснеженных вершинах. От созерцания мира её отвлёк вопль гнева и пронзительный крик ястреба, раздавшиеся откуда-то снизу. - Мушу, мне кажется, что у нас есть ещё много работы, - девушка счастливо улыбнулась своему хранителю через плечо, и её золотые глаза сверкнули ослепительным пламенем. Горы вздохнули с облегчением, когда громадный крылатый змей взмыл ввысь. Всё-таки его жар мог лишить их столь полюбившегося белого покрова. На снегу остались лежать лишь человеческая кожа – больше никому не нужная оболочка – и обрывки одежды.