Тысяча молний

Обширные, разбитые колоны, что возвышались по кругу и темнота, словно тягучая бездна окружала. Холодный, плотный воздух и тишина, что давила импульсивно и агрессивно, будто дразня и напоминая. Хотелось закричать, чтобы заполнить ее хоть чем-нибудь, опрокинуть что-то или постучать по чему-то. Давила она не только снаружи, но и где-то глубоко внутри груди и тревожность, будто-бы она ее душила, застряла где-то в горле. В начале, хотя было это не так давно если сравнивать со всей длинной ее жизни, было терпимо. Утешала мысль о том, что это действительно важно и вечность покорима таким способом. Сложно было лишь то, что отголоски прошлого крутились на конце сознания, пытаясь вразумить от столь неправильных решений. Но Вельзевул твердо это игнорировала. Это лучше, чем преклоняться быстрому, словно резкая волна, времени. Именно поэтому, почти не шевелясь, ее одинокая фигура была единственным живым здесь. Стараясь не думать и не отдаваться философии, архонт всеми силами пыталась не ухватываться за мыслями. Длинная коса, бледно-мертвецкая кожа, аккуратный и строгий разрез глаз, тонкие еле заметные губы и кимоно с длинными рукавами. Все такой же образ, что и полтысячелетия назад. Оно создавало иллюзию, что время все так же замерло. Яркий свет парил над дворцом, именуемым солнцем, но тень дерева скрывала ее не только от него, но и от лишних глаз. Люди спешили по приказу удалиться, чтобы не мешать многоуважаемой Сегун Райден отдаваться размышлениям. В другие дни она бы не приходила, не желая подвергаться шансу того, что люди узнают, что архонта два. Не то, чтобы это их с сестрой волновало, но и обременять себя лишними проблемами не хотелось. Рядом шумел небольшой пруд трескаясь от ветра с камнями. Макото задерживалась, а у нее, Вельзевул, еще есть дела. Но стоило ей об этом подумать, как сзади почувствовалось чужое присутствие. —Ты долго.–коротко порировала она факт, уже развернувшись и посмотрев в глаза Баал. Она лишь легко улыбнулась и мягко сказала: –Ох, прости-прости, были дела. Разговор не клеился. Даже не смотря на доверие, которое было неоспоримо между ними, чувствовалось что-то неладное. Она взглянула в глаза Макото и несколько замешкалась. Задумчивость, некая усталость и накопившиеся мудрость. –Эи,–ее голос звучал все так же по доброму влажным и тихим, но отчетливо ощущалось нотка серьезности и твердости. Вельзевул нахмурилась, но не стала что-то об этом говорить.–Пообещай мне, что не оставишь народ. Слушай их и следи за людьми. Они существа хрупкие, как бы бесконечно сильны не были. Удивленно приподняв бровь, она была в замешательстве от монолога Баал. Будто ей говорили, что-то очень-очень важное, но дела человеческие и сердечные были по фишке сестры. Мысли запутались окончательно. –О чем ты? –не выдержив все же спросила она, но Макото лишь воздушно посмеялась, расслабляя Эи. –Какая встреча! –радостно прозвучало не так далеко и стоило повернутся, как она увидела знакомую розовую макушку и лицо изгибающиеся в хитрой улыбке. Яэ Мико умела приходить вовремя. –Ох, Вельзевул, я пойду.–сразу завидев ее, сестра изломилась в страдальческом лице. Ей явно давно докучала эта лиса, поэтому она лишь кивнула, уже через секунду не видя даже след сестры. –Убежала все-таки, э-эх. Эй, Эи, хочешь помочь мне с храмом? –сразу переключилась розоволосая, надеясь на чужую поддержку. И хотя было это по детски, но Вельзевул слишком хорошо ее знала, чтобы так легко поверить. Эта лиса была слишком хитрой… Хмурясь, она собиралась уходить, но Яэ Мико ухватила ее под локоть и улыбаясь потащила. Это было возмутительно. Но тем не менее увидев, что это искренне веселит Мико, она не смогла ничего возразить. Резко прервав воспоминания, что излились так резко, что она даже не заметила, архонт глубоко вздохнула. «Бренность, нескончаемая и тягучая. Изменность и перемены, что несут за собой лишь разочарование»–снова повторила она про себя, отрезая любые сомнения. Это был ее принцип, убеждение и мировоззрение, что было прочным. Время отняло у нее все это, оставляя только эти жалкие воспоминания.

***

Молнии в последнее время бушевали больше, чем обычно. Небо темное, дожди нескончаемы и это все наводило тоску. Такую, что хотелось где нибудь полежать на травке перед солнышком. Но тут на горе, где находился храм, всегда в такую погоду было особенно ветрено. Что сейчас, что раньше. Яэ Мико аккуратно дотронулась до великолепной, могучей Сакуры, что возвышалась властно и могущественно. Мелкие вкрапинки в стволе и опадающие розовые листья. Это было действительно умопомрачительно красиво. Сверкнула молния, но зоркий глаз уже не молодой кицунэ мог разглядеть некую фальшь. Молния не ощущалась естественной. Такой, какой породила ее сама природа. В ней чувствовалось то переживание, то терзание, которого не было в обычных быстрых и страстных сгустках энергии. Яэ Мико могла различить молнии и электросилу могучей Сегун Райден. Ей захотелось посмеяться с этого титула. Интересно, что сказали бы люди если бы увидели то сие великолепие, при котором можно увидеть не умеющую готовить Баал. Острые ноготки поцарапали ствол. Что бы она не говорила или думала, но эти молнии были отнюдь не от веселья. Вырвался вздох. Она была действительно рада услышав, что буквально дня три назад приехал знаменитый путешественник. Ей хотелось верить, что она сможет ей помочь. Взгляд ухватил мелкого ворона, который летал по округу. Недолго подумав, она присвистнула и тот ловко присел ей на палец. Шепнув на ухо приказ, ворон улетел и Яэ прикрыла глаза, изламывая губы в усмешке. Это было действительно интересно, наблюдать к чему ведут события в Инадзуме, но пора бы и ей начать что-то делать. Как-бы она не любила подшучивать над Баал, но это уже давно перестало быть детской забавой. Беспокойство за эту разбитую архонтку щемило сердце, но и подобраться до нее не получалось. Закрытая в собственном сознании, в которое невозможно было зайти, Эи вела затворнический образ жизни имея ложное представление о жизни и вечности. Поэтому кому кроме нее вызволять ее оттуда?

***

Слишком резко, слишком быстро Эи приподнялась, оглядываясь по сторонам и тяжело дыша. Возможно ей показалось и это лишь бредовая иллюзия утешения, но она отчетливо слышала крик знакомого ворона. Казалось будто на нее смотрят, разглядывают и пытаются найти ответ. Чужое присутствие после стольких лет давит, будто ей дали пощечину. Но становится легче, будто она выдохнула все свои проблемы. В голову приходит непозволительность этого всего, но она заменяется неким облегчением хотя это неправильно. Будто бы кто то обнял ее и утешил. И она будет сопротивляться этому ровно настолько, насколько надо как бы ей этого не хотелось. «Одиночество, нужное для постигания вечности. Я не хочу чтобы люди Инадзумы страдали от неудержимого буйства времени»