у них есть вечность

осень у минхо сухая, противных грязно-жёлтых оттенков, с серым небом заполненным тучами и ветром, что пробирается даже под ворот водолазки. а еще осенью у минхо чан. чан с милейшими, что он когда-либо видел ямочками на щеках, с самой яркой улыбкой, тёплыми объятьями, огромными чёрными худи и смехом, который рассыпается по комнате летним звездопадом. у минхо долгожданное «дорогой, я дома», привычное ворчание на слишком легко одетого для такой погоды чана и: – с ума сошёл? заболеешь же, ноги все мокрые. быстро в душ, я тебе чай сейчас сделаю. – с чабрецом? – ещё немного простоишь в мокрой обуви будет с чабрецом и с хреном. иди давай. минхо встречает чана возле двери ванной, откуда пар валит клубами. чан и правда замёрз на улице, всё же ветер и дождь не лучшие спутники по пути с работы. – держи, – минхо протягивает шерстяные носки с котятами. – милый, – чан с улыбкой принимает, взъерошивает волосы на макушке любимого и натягивает скорее, правда, пару раз чуть не падает, из-за чего минхо, эти же пару раз, чуть не ловит сердечный приступ. отопление ещё не дали, а после душа по холодному полу ходить желания нет. чан проверял, в прошлый раз закончилось простудой. темнеет сейчас рано, не как летом, когда даже в десять ночи ещё вполне светло. на кухне мягким желтым светом горит лампа, пахнет душистым чабрецом и корицей. – ну как тебе? – хорошо, что хрен все таки не добавил. очень вкусно, спасибо. – я тебе сейчас щелбан дам. или нет, мы не будет обниматься на диване. – неееет, – чан страдальчески тянет и со вздохом протягивает руку к минхо, тот, вопреки словам, хватается за неё и переплетает пальцы. чан знает, что минхо тоже необходимы их обнимашки на стареньком синем диване перед телевизором. их традиция. – только потому, что мне тоже хочется обниматься с тобой, – минхо смотрит с прищуром и нежностью свойственной ему. подтверждает мысли чана. их диван – их гнёздышко. маленький домик в большом доме. на экране телевизора очередная часть «бегущего в лабиринте», а у них карамель горячая по венам. согревают друг друга, переплетают ноги и просто доверяют себя полностью другому. чан тянется первым. целует целомудренно, медленно, им некуда спешить, у них есть их вечность. минхо углубляет. прикусывает пухлую нижнюю напротив, мажет языком широко по верхней. проникает внутрь, сплетает языки и по зубам ведёт кончиком. получается неаккуратно и мокро, минхо уже сидит на коленях у чана. они делятся энергией. не забирают друг у друга – помогают восполнить. как солнечные батареи, но только солнце для них сидит напротив. руки ощущаются везде. на бёдрах, плечах, на талии и чаще всего на щеках. так получается ближе прижаться, так больше тепла. горячие губы ведут дорожки по шее к груди, по челюсти к уху. дыхание опаляет словно ветром от костра, всё что вокруг сейчас не важно. трение двух тел, мягкость, желание с трепетом. они их верные спутники, получше дождя и холодного ветра за закрытым окном. напряжение растёт быстро, медленно накапливается и взрывается яркими фейерверками под глазами. дышат загнанно оба и целуют, целуют, целуют. не важно куда, важно с каким смыслом. их смыслы состоят из «согреть», из «любовь», из «я рядом» и «мы». они вновь лежат друг на друге. на журнальном столике банка печенья с шоколадом, две больших кружки чая с чабрецом. запах корицы перебрался с кухни в комнату, прямо как и кот, вылезший из своего домика в спальне, теперь лежащий среди их переплетенных ног. между ними нет расстояния. один значит другой. два цельных пазла, вместе дающих ещё более прекрасную картину. картину холодной осени с сухим дождём, первых зимних снежинок, бледных весенних почек, палящего до ожогов на лице горячего летнего солнца. и снова осени. у них поделенной одной на двоих, объединяющей, тёплой.