Неправильное счастье

Ты всегда был для меня особенным, идеальным. Всё в тебе меня до жути привлекало и ночами подолгу не давало уснуть. Но ты этого никогда не узнаешь, лишь луна свидетель того, как я каждую ночь вновь и вновь беру в руки свой небольшой блокнот, который ты мне и подарил в тот дождливый день в начале октября, когда увидел, что я рисую, и старый карандаш. Я никогда не умел рисовать. Мои рисунки всегда были какими-то неправильными и кривыми. Но ты сказал, что они красивые. Именно ты зажёг во мне тот маленький огонёк. Я закрываю глаза и вижу тебя, вновь и вновь. Твои тонкие розовые губы, выглядят такими мягкими и тёплыми интересно, какие они на вкус?, твои алые глаза, будто две капли свежей крови на белом кафеле, они всегда меня пленяли, я могу смотреть в них несколько часов, твои яркие красные волосы, словно догорающий закат тёплым вечером, как тот самый, который мы встретили вместе под тем большим деревом, ты помнишь? Ты тогда ещё сказал, что у меня красивые волосы. Я ещё после этого почему-то «резко» решил отращивать их. Ради тебя. Ради тебя я не спал ночами, просто потому что ты сказал, что хочешь попробовать те нефритовые мешочки, которые нигде не продаются. Я все ночи тренировался в их готовке, а тебе сказал, что сестра мне дала рецепт, и я решил быстро сделать их. Ради тебя я ехал через весь город, потому что тебе было плохо. Ради тебя я выбрал эту специальность, хоть ничего и не понимаю. Твоя редкая, но вечно такая тёплая и нежная, улыбка — моя причина жизни. Мой свет. Твои сильные и тёплые руки, которыми ты тогда держал мои, худые и холодные, когда я стоял на крыше в ту ночь, - моя опора. Я тогда лишь смеялся, я ничего не понимал, но именно ты разговаривал тогда со мной. Ты вытащил меня с той крыши. Ты отвёл домой и успокоил. Ты спас меня. Ты дал мне цель в жизни. Почему ты так резко отнял её? Все страницы моего блокнота исписаны твоим именем и твоим лицом. Я вижу его каждый день. Такое величественное и красивое. Идеальное. Ты весь идеален. Я хочу запечатлеть тебя на всех страницах. Это похоже на одержимость, болезнь. Да, я болен. Болен тобой, но ничего не могу сделать. Это похоже на огонь, который однажды загорелся во мне и по сей день медленно сжигает изнутри. Это похоже на то, как если бы я медленно сходил с ума, хотя кто знает. Я старался чаще шутить, хоть и стал носить более закрытую одежду. Стал больше улыбаться, но всю еду просто выбрасывал. Помнишь, ты тогда спросил, какой чай я люблю? Я ещё сказал, что зелёный. Я ненавижу чай. Но твой чай я выпил, и он был вкусным. Я ненавижу сладкое, но я тогда съел те печенье, которые ты подарил мне. Я же в ответ готов подарить тебе луну, лишь бы почаще видеть, как на твоём лице загорается та самая тёплая улыбка. «Пожалуйста, улыбайся почаще, твоя улыбка очень красивая» — не ты ли мне это сказал в то утро в универе? Не ты ли тогда поцеловал меня, в ту ночь, когда звёзды на небе были особенно яркими, а луна — особенно красивой. Ты ведь не помнишь, да? А я помню. Помню, как ты повернулся ко мне и заглянул в мои глаза. Твои алые огни — глаза были так близко, что мне казалось, будто я увидел в них огромное, будто кровавое, море и яркий, почти озорной блеск. Этот блеск я никогда не забуду, хоть мне это возможно и показалось от количества вина в моей крови. Ты приблизился ко мне и взял моё лицо в свои большие руки. Они были такими шершавыми и жёсткими, но такими тёплыми и уютными, как если бы я тогда сидел под пледом на подоконнике своего дома и читал какой-нибудь очередной роман. Ты ничего тогда не сказал, а просто притянул к себе и поцеловал. Коротко и быстро, даже поцелуем не назовёшь и сразу же отстранился. А потом всё как в тумане. Помню, что дома я долго ревел. Помню, что ты тогда не написал мне. Было волшебное время. Время нас двоих. Мне казалось, что мы идеально подходим друг другу, как Мэри и Кевин из той книги, которую ты мне дал. Но это был сон. Сладкий сон, от которого не хотелось бы просыпаться. Каждый раз, когда он ходит рядом с тобой, каждый раз, когда я вижу вас вдвоём, каждый раз, когда ты мне рассказываешь, какой Кэйа крутой и что он сделал, КАЖДЫЙ ЧЁРТОВ РАЗ, я испытывал жуткую боль в груди. По началу она была небольшой и редкой, как если бы я был цветком, у которого оторвали один из многочисленных нежных лепестков, как если бы я был праздничной герляндой, у которой потух один огонёк, как если бы в меня воткнул небольшую иголку. Но со временем лепестков отрывали всё больше, огни потухали один за другим, а иголок становилось больше, а после их заменили и на самые тупые ножи, которые приносили самую большую боль. Теперь эта вся боль лишь усилилась прошла. Я всегда твердил себе, что я должен быть счастлив, когда вижу, что тебе хорошо, но это счастье было другим. Оно было неправильным и отдавало сильной болью в сердце, а затем и на руках. Больное счастье... разве такое возможно? Ты мне часто рассказывал, какой же Кэйа хороший, какой он добрый, я всегда в таких случаях пошире улыбался и радовался за тебя. За то, что у тебя теперь есть такой хороший бойфренд. Я счастлив. Я счастлив, когда вижу тебя улыбающегося, хоть и хочу сам являться причиной это небольшой улыбки. Я счастлив, когда слушаю твои рассказы. Я счастлив, когда вижу, как ты гуляешь с ним. Но я не могу смириться с тем, что ты прижимаешь его к своей широкой груди, нежно обнимаешь, берёшь его лицо в свои руки и целуешь, так медленно, тягуче. Тот самый поцелуй, который наполнен настоящими чувствами. Почему ты не можешь подарить его и мне? Хотя я знаю. Я просто не достоин всего этого. Кэйа добрый, весёлый, у него яркая и заразительная улыбка, которая освещает всё пространство вокруг, глубокие голубые глаза, словно бескрайнее утреннее небо, отражающееся в большой капельке свежей и прохладной росы. Вы правда достойны друг друга. В том, что я влюбился виноват лишь я сам. Лишь я один. В блокноте заполнены новые листки. На них опять изображено твоё лицо. Надеюсь, что ты никогда не увидишь содержимое этого небольшого блокнота. Бутылка неподалёку полностью опустела. Я сбился со счёту, какая она уже за эту ночь. Вторая? Пятая? Десятая? Я правда не помню. На кровати тихо зазвенел телефон. Я не посмотрел в его сторону. Я знаю, что это скорей всего просто оповещение о твоём новом посте в соц сети. И опять там будет Кэйа. Я рад. Я рад, что теперь ты обрёл и своё счастье, хоть я теперь потерял своё. Уже ничего не важно. Ничего не нужно. Теперь всё будет по другому. Теперь я тебя больше не потревожу, больше не помешаю. Я оставил последний штрих, дорисовывая твои руки. Получилось лучше, чем я полагал. Блокнот сразу же отправился в мусорное ведро, а вещи в пенале слегка зашуршали. Звёзды продолжают ярко сверкать, луна была новой, и она будто смотрела на меня. Смотрела прямо в душу таким тяжёлым и осуждающим взглядом, но в то же время полным сожаления и понимающей тоски. А может у меня уже просто глюки из-за количества алкоголя за эту короткую ночь. Была ночь на 21 сентября. В эту дату мы познакомились на той холодной крыше. Хоть я и не на крыше, хоть в комнате тепло, но эта тяжёлая и тёмная тоска поедала меня изнутри, отдавая сильным холодом по всем моим тонким венам. Она была огромной, она устала прятаться на маской улыбки. Глаза слегка заслезились и покраснели, руки дрожали. Я стоял в ванной комнате и смотрел на себя в зеркало. Волосы, похожие на обычную сухую солому, которые оказали на ощуп точно такими же, пустые золотые глаза, в которых когда-то горел огонёк и плескалась настоящая живая радость, бледная кожа, сухие губы. Я откровенно выглядел отвратительно. Мне жаль, что тебе приходилось наблюдать это. Больше такого не будет. На белый кафель упали две горячие капли. Они действительно напоминали твои глаза. Такие же красные и горячие. Я действительно слаб. За ними полетели ещё несколько капель. Я ничего не чувствую, я ничего не вижу за пеленой слёз, но я улыбаюсь. Ты говорил мне чаще улыбаться.

***

Дилюк включает телевизор, бессмысленно листая каналы. Прошлой ночью Кэйе пришлось уехать в родной город из-за пары проблем, так что он был свободен в ближайшую неделю так точно. Наконец он остановился на новостном канале, по которому в очередной раз крутили какой-то бред. Дилюк достал телефон. Итэр не отвечает ему уже два дня и в универе не появляется. Парень предположил, что тот просто заболел, а телефон как всегда на беззвучном, так что долго над этой темой он не думал, а просто начал как обычно листать ленту соц сетей. В какой-то момент его посетила одна, не самая приятная, мысль, но он её конечно быстро откинул, однако далеко она не ушла. Вернулась эта мысль через час, в тот момент, когда Дилюк вернулся в комнату с тарелкой свежих фруктов, а именно в тот момент, когда на телевизоре шли срочные новости: «… Сегодня утром был найден подросток в ванной комнате своей квартиры на улице ********. Он, предположительно, покончил жизнь самоубийством, порезав свои вены канцелярским ножом. Его обнаружила его сестра, решившая неожиданно навестить своего братца. Далее прямое включение с места происшествия…» Дальше Дилюк не слушал. Тарелка с фруктами полетела на пол, когда он увидел плачущую Люмин и до боли знакомую квартиру.