01. Вопрос Жизни и Смерти!

      Дьявол, оставшись в темноте и одиночестве, устало взглянул на часы. Половина первого, а день уже не предвещал ничего хорошего. «В скверный час обратись к Свету», — гласила древняя мудрость Тёмного мира, хотя в народе она прижилась в ином прочтении: «Плохое настроение? Испорть его Ангелу!»       Араю просто не суждено было сегодня поспать.       — Как же мне повезло, что ты мне не враг, — сказал Арай, выслушав исповедь Люцифера. — Врагу не пожелаешь быть твоим врагом. Уж лучше застрелиться, чем враждовать с тобой. — Он тяжело вздохнул. Оглянулся в своей комнате, закачал головой и снова вздохнул, — как друг ты мне нравишься больше, пускай и будишь среди ночи.       Светлый жил «скромно». У него была небольшая вилла на собственном летающем острове, площадью с маленькое земное королевство. Да, для Всевышнего определение «собственный» весьма обобщённо и неточно, ибо ему принадлежали Небеса всецело и неразделимо, но этот остров был его найсобственным — до́ма Бог сам даже газон стриг. А ведь всё началось с простой рассады. Цветы и плодовые деревья незаметно переросли в ботанический сад, появился чудесный виноградник. Арай сам делал вино. С годами на зелёных лугах стали пастись чёрные овцы, в конюшне райского ранчо завелись породистые лошади. Так однажды зайдя в свой «задний дворик», Бог понял, что стареет.       Любопытно, что спустя несколько веков смертные смогут увидеть копию его дома своими глазами. В середине шестнадцатого века архитектору Андреа Палладио приснится вдохновенный сон о чудесном месте, и через десять лет по его проекту на вершине холма недалеко от города Венето появится эталон архитектуры эпохи позднего итальянского возрождения. Дом будет известен как вилла Ротонду.       С четырёх сторон к зданию вели широкие лестницы, оканчиваясь портиками с шестью высокими колоннами. Портальные двери открывались в круглую залу под расписным куполом. Порой вилла больше напоминала античный храм, нежели жилой дом, но отдельные элементы интерьера, например, разбросанная одежда и забытые чашки, придавали ей уюта.       — И она не попыталась сбежать после этого? — Арай, пытаясь проснуться, то и дело «умывал» лицо. У людей тоже прижился этот жест, Вы можете его повсеместно наблюдать поздно вечером или рано утром, когда сонные повторяют бесполезные ритуалы по изгнанию усталости — умывание холодной водой без воды — один из них.       — Нет, — Дьявол сидел в кресле напротив, — её будто подменили. Она более не произнесла ни слова, ни звука. Она даже не посмотрела мне в глаза. Я… — Люцифер глубоко вздохнул, но так ничего и не сказал, виновато опустив взгляд в пол.       — Ты хоть понимаешь, что сделал? — Арай выждал паузу, но его друг не осознавал своей жестокости. — Ты уничтожил её…       — Думаешь, я первый, кто сказал ей подобное? — рыкнул Дьявол, резко поднимаясь на ноги. — Она двадцать семь лет выслушивала оскорбления и злобу в свой адрес, — активно жестикулируя, он отошёл к звёздному окну, — что особенного было в моих словах?       — То, что их произнёс Ты, — Арай вспыльчиво поднял голос на друга, — Летта не считалась с мнением окружающих, потому что не знала авторитетов! Для неё единственным авторитетом всю её жизнь была она сама. Летте всё равно, кто перед ней: король, раб или Бог! Но ты… Ты за жалкий день сумел стать значимым для неё, близким в её узком кругу доверия. Ты и всё, что с тобой связано, стало ей дорого, словно ты — часть семьи — брат, наставник, отец! И поэтому из твоих уст слова прозвучали, как проклятье. Ты разбил ей сердце! Уничтожил…       Люцифер покаянно опустил голову. Арай только устало махнул рукой. Иногда его друг становился чудовищем, о коем боялся говорить даже Бог. Монстром управлял гнев, и только гнев был над ним властен. Его ярость знала, за какие ниточки дёргать, знала, как сделать больно, как заставить человека воистину страдать. Это ли не великий талант Дьявола?       Но любой дар есть проклятье. В этом состоянии гнев становился его единственной эмоцией, как пелена завязывающей глаза. Он сносил головы, отнимал жизни, ломал судьбы без колебаний, но, стоило ярости спасть, как приходила ненависть. Ненависть к самому себе за всё содеянное.       Арай грустно посмотрел на поникший силуэт друга, что стыдился себя и сожалел о минувших часах. «Как же это тяжело, — подумал Арай, сочувствующие отводя взгляд, — тяжело быть чудовищем с ангельским сердцем».       Переведя от нахлынувших эмоций дыхание, Люцифер медленно повторил слова светлого:       — Как часть её семьи… Брат. Наставник. Отец… — задумчиво коснулся подбородка и повернулся к другу. — Твои слова навели меня на одну мысль… Сегодня я… Хотя. Нет, — он, отмахиваясь от сумасшедших идей, затряс головой, пожалев, что начал говорить. — Забудь. Это безумие.       Арай же настаивал на обратном:       — Рассказывай, раз начал, — с капелькой недовольства, он поудобнее уселся в кровати. — Ты вломился в мой дом, разбудил средь ясной ночи, мне кажется, я, как пострадавший, имею право требовать продолжение нашей неадекватной беседы.       Дьявол сел обратно в кресло, опираясь локтями о колени и опуская голову. В его голосе появилась неловкость, хотя до этого момента Люцифер говорил уверенно и громко. Он начал издалека:       — Сегодня мне довелось наблюдать странную встречу… — Дьявол стал протягивать слова, ещё немного и он бы просто заменил их ужасными «э-э-э» и «а-а-а». — Летта говорила с Эридой в моих воспоминаниях… И… Не знаю… Было ли это частью её памяти или отголоски моей, но Эрида звала её как… Как дочь…       Теперь Дьявол «умывал» лицо.       — Арай, как считаешь, возможно ли, что Летта, действительно, ребёнок Эриды? — прежде, чем светлый сказал что-то за или против его теории, Люцифер принялся её доказывать, — ведь тогда умерла не только Эрида! Она была беременна. В тот день Вечность забрала у меня ещё не родившееся дитя. Что, если душа ребёнка обошла Вечность и… И спустя столько лет вернулась?       — Это… — сначала Арай не знал, как ответить сумасшедшему, чтобы не задеть его чувств, —… это… — а затем вовсе потерял дар речи, когда чужое безумие случайно вписалось в цепочку его собственного не совсем здравомыслящего сознания. — А ведь это возможно! О Великовечность, это бы многое объяснило.       Его глаза заискрились. Ох, не кофе бодрит по утрам, совсем не кофе.       Но посерел он так же внезапно, как и посветлел. Буквально после фразы:       — Летта, правда, может быть потомком Эриды, но в твоём отцовстве я сомне… — Тут он осёкся и, резко переведя тему, поднялся, приглашая гостя в кухню на полночное чае- или винопитие.       Но Дьявол настаивал на обратном:       — Рассказывай, раз начал.       С неприятным ощущением дежавю, Бог неуверенно стал возвращаться к кровати, но садиться не спешил, напротив, он отошёл максимально далеко от друга, насколько позволяли пределы комнаты. Дьявол же выпрямился в кресле, запрокинув ногу на ногу:       — Я тебя внимательно слушаю, давай. Смелее.       — Ну… Э-м, — распевание гласных перешло к светлому, — я сомне… Нет, не так.       Словарный запас Бога пропал без вести, посему Люцифер решил помочь с поисками:       — Ты сомневаешься в моём отцовстве? — глаза Дьявола налились алым. — То есть спустя столько лет, ты говоришь мне, что моя жена мне изменяла, и то дитя, по которому я убивался столетиями, было не от меня?       — Не-ет, что ты? — Арай на всякий случай сделал шаг назад, говоря очень быстро, — вы были идеальной парой, вашей верности друг другу могла позавидовать семья Амуров. Мне никогда не приходилось сомневаться, что дитя, о котором ты завёл речь, было от тебя. Ты был истинной любовью Эриды, но… — он перевёл дыхание, — но не первой. — Светлый нервно поправил рукав халата. По своей природе он не любил сплетничать, но вот слушал и запоминал сплетни он с большой охотой, — Фемида рассказывала, что у Эриды были серьёзные отношения с неким Светлым Богом ещё в академии Чёрных просторов. Вроде бы роман их закрутился на её последнем курсе, не знаю, был ли он адептом или профессором — в эти подробности я не лез — точно знаю лишь то, что он сделал ей предложение, когда узнал, что Эрида ждёт ребёнка. Однако эта беременность была неудачной. Они расстались, и спустя несколько лет Эрида приехала в столицу, где случайно столкнула в розовый куст принца Ада. А дальше ты сам знаешь… — Арай шумно выдохнул, — к чему это я? Эрида умерла от яда Т-СБ1, надеяться, что месячный плод мог выжить с её заражением крови, нет смысла. Но первый плод умер иначе. Абортированные души иногда возвращаются. Их реинкарнацию почти невозможно отследить и определить, но, — он сделал ударение на последних словах, — да, это возможно. Возможно, в прошлой жизни, Летта должна была стать дочерью Эриды.       Арая пугало долгое молчание друга. Дьявол сложил ладони у самого подбородка и не двигался. К чему же их привела сия эмоциональная дискуссия?       Конечно, Люцифер знал ту душещипательную историю, принимал её, пускай и не одобрял. Эрида сама ему обо всём поведала ещё в начале их отношений, тогда и Дьявол исповедался ей в своих грехах. Давний разговор не понравился обоим супругам, но что они могли поделать? Ошибки и беды случились до «Них», до их роковой встречи, в те времена, когда они даже не знали о существовании друг друга. С того вечера грехи остались словно в прошлой жизни, за проведённой чертой.       Люцифер знал даже больше, чем его любопытный друг. Он знал, кем был тот Светлый Бог. Он был профессором в академии Чёрных просторов, что очутился там по программе «Обмен» и неожиданно исчез после сего неловкого инцидента. Что сказать, у Люцифера было много причин ненавидеть Бога Разума. Да, совершенно случайно этим мерзким бывшим оказался Тот.       О разрушительных свойствах яда ему тоже было известно, как и о шансах неприкаянной души. Поэтому ничего нового Дьявол не узнал за последние пятнадцать минут.       — М-да, — наконец произнёс он, — это, действительно, бы многое объяснило… Ход её мысли, поиск истины, невероятный ум, — слова Люцифера забавляли его самого. Он ещё недолго помолчал, ища смысл в их беседе. — Но даже если это так, наша теория всё равно не подлежит проверке. Душа — уникальна, новое тело не имеет генетической привязки. Узнать, кто Летта на самом деле — невозможно. Так к чему нам ссориться из-за того, что мы не можем доказать?.. Что ты там говорил о чае?       Арай аж выдохнул, отходя от стены.       — Есть белое полусладкое, — предложил он. Вскоре Боги сменят место унылой праздности. Люций вспомнит о баре Нефилим где-то посередине Межмирья. Как раз там, в Праздничном зале, обычно собираются участники Совета на его кануне. Ангелы и демоны красиво называли такие застолья «маленькой предвыборной кампанией» или «подготовительным этапом Совета», на самом же деле это было не больше, чем осушения бара Нефилим. Но, а пока что, проходя в кухню, Арай осторожно спросил. — Так, где Летта сейчас?       Люцифер недолго выбирал план ответа, его выбор пал на тактику среднестатистического подсудимого — принятие вины и обещание больше так не делать. Но прозвучало это не так убедительно, как он рассчитывал:       — Я не мог закрыть глаза на её предательство. Я и за меньшее казнил тысячи демонов. Мой поступок ужасен, но, будь уверен, Арай, я заберу её оттуда сразу после Совета.       — Она на девятом уровне?       — Нет. Я же не чудовище… Я отправил её на седьмой круг. Ад весь и по-отдельности ужасен, жесток, но на седьмом уровне Летте должно быть не так страшно. Не так одиноко. Ведь у неё там есть друг.              Беллиар, скрепя от злобы зубами, не мог возразить Повелителю, в противном случае он бы полетел не с должности, а с обрыва. Демон с откровенной неприязнью взял девушку за плечо и прожёг пространство в лес Нави.       Этот момент его раздражал больше всего, ибо сразу в Ад открыть портал было невозможно, и давеча сломавшаяся машина обрекала демона на пешую прогулку. Быстро меряя шагами золотистую тропинку, Беллиар проклинал меры безопасности и тех, кто их придумал. В Аду не было «мёртвого пространства», нет. Как бы тогда демоны пытали своих подопечных? Магией они пользовались безмерно, кроме магии перемещения — она была заблокирована и запрещена на территории долины. Это ограничение должно было стать колючей проволокой под напряжением на границе тюрьмы, искореняя слово «побег» из лексикона заключённых, но в большинстве своём оно стало неудобством для законных работников этой же тюрьмы. Поэтому у последних был личный транспорт.       Беллиара радовало одно — человечка, что он вёл, не создавала лишних проблем. Летта покорно шла рядом, вовсе не обращая внимания, где она и что происходит. Краем глаза она увидела скалу Полумесяца и здание Лимба, но даже не подняла на них головы. Всё вокруг стало ненастоящим, неважным, как и ворота, до которых в прошлый раз они с Люцифером не дошли. Летта была словно в трансе, её дух и физическое тело сейчас как никогда были чужды друг другу. Дух уснул, забился в забвение, покинув бренную оболочку, и оставил только пустоту. Летта чувствовала себя полым манекеном, дешёвой куклой с грустным человеческим лицом. Эта кукла не умела ни говорить, ни дышать, ни моргать, у неё получалось только ходить с повинно опущенной головой. Её можно было подтолкнуть в нужном направлении, и она бы шагала вперёд, пока не уткнулась в стену или не упала в пропасть.       Беллиар находил это удобным, пока не повёл девушку по крутой лестнице без перил, а узкий коридор третьего этажа был им переименован табуированной лексикой. На четвёртом же он с кем-то заговорился, позабыв остановить сумасшедшую. Когда спохватился, её уже не было рядом. Потеряшка нашлась на шестом уровне, всё так же медленно идя вдоль гладкой чёрной стены. Было бы так же просто ей самой найти себя.       В чёрном отполированном камне отражались матовые огни, изогнутые запутанные лестницы, отражались деловые костюмы демонов и их усталые ухмылки, но не она. Летты не было в мнимости чёрных стен и плит, тёмных стёкол и одиноких зеркал, её ладонь не отражалась в блестящих поручнях и перилах. Её не было. Её ботинки не стучали о гранитный пол, будто она сама была своей тенью.       — Ходячий труп, — зло шипел Беллиар, — и такое умертвие примут на седьмой уровень? — Он тяжело вздохнул, — как же меня всё это достало. Если сейчас меня начнут посылать галопом по всей Бездне — я сам тебя добью. Нам сюда, — он остановился, открывая тёмную стеклянную дверь. — Да стой ты! — демон грубо схватил девушку за руку, возвращая её к себе, — ненормальная.       Немного об архитектуре Ада. Разлом со спиральным спуском в Бездну и сетью переплетённых лестниц был лишь видимой частью тюрьмы, его центром и своеобразным холлом. Инфернальная воронка, что не совсем точно изображена на картине Боттичелли, была лишь главным ходом, соединяющим пласты уровней Ада между собой. В отличие от картины здесь не было росписи на стенах, как в величественных храмах, не было и необработанного камня или открытого огня, клеток и грешников. Ад весь и по-отдельности был больше похож на подземный билдинг, всецело принадлежащий юркомпании, что наняла дизайнера с готическим уклоном. Этот минималист выбрал для своей работы самый яркий цвет — чёрный, ведь, по стандартам, чернь успокаивала нервную систему демонов. Ад выглядел деловито и мрачно.       Но где же заключённые, кричащие с каждой клетки, истекающие кровью и молящие о помощи? Где люди?       Клеток, несмотря на всеобщее заблуждение, в Аду было немного. Ещё в позапрошлой Хронологии демоны почти полностью заменили их стеклянными дверьми и перегородками, что по своей прочности не уступали граниту. На этажах воронки были двери на соответствующий уровень, за которыми и начинались бесчисленные коридоры с камерами, пыточными и темницами, рядами мучеников и кабинетами палачей. За этими дверьми скрывались высеченные под землёй города, за дверьми начиналось царство Мёртвых.       Однако на пороге наши герои столкнулись с весьма живым демоном.       — Беллиар? Какая встреча. А я всё гадал, когда твои козни заведут тебя к нам в стажёры, — у демона в деловом чёрном костюме был низкий голос с неким сладким привкусом, приторным с горечью, соблазном и ужасом. Дымовая завеса от только что подкуренной сигареты не давала разглядеть его лицо, оставляя видимой только саркастически хтоническую улыбку.       Вместо ответа Беллиар смирил демона раздражённым взглядом, чем рассмешил незнакомца. Он вышел на спиральный ход к нашим героям и закрыл за собой дверь.       — Что за душенька? — выпуская дым, демон присмотрелся к Летте.       — Новое поступление на твой уровень.       — На мой? Нет, кажется, ты ошибся. Клуб плакс и депресняка у нас на первом этаже.       — Не я решал. Указания свыше.       Демон с сигаретой повёл бровью и довольно хмыкнул, заметив, что его недруг куда-то очень торопится:       — Ничем не могу помочь, — он повернулся, указывая на дверную табличку: «Отделение закрыто на время смены дежурств», — у нас перекур, — и сделал затяжку.       — Но сегодня же твоя смена? — рядом с табличкой висел график. У сегодняшней даты было вписано имя: «Абадонна».       — С часу ночи, — шумно выдохнув, демон демонстративно посмотрел на часы, — а сейчас только без пятнадцати.       Бесить Беллиара доставляло ему отдельное удовольствие, но стряхнув в сигареты пепел, он таки снизошёл до уступков, ровно после того, как сумел разглядеть лицо Летты.       — Это шутка какая-то? — он подошёл ближе, но девушка оставалась безучастной и недвижимой. Она никак не реагировала ни на внезапный интерес незнакомца, ни на удушливый запах табачного дыма. — Какие на неё есть документы?       — Никаких, — угрюмо ответил Беллиар, складывая руки на груди, — только устный приказ Люцифера.       — Люцифера… — повторил Абадонна, — ну-с, посмотрим, посмотрим, — он наклонился к лицу девушки, поднимая её голову за подбородок. На мгновение вечно сопровождавший его дым рассеялся, и грустная синева глаз Летты встретилась с сумраком ночи, продирающим холодом до костей. — Интересно, — сказал он, просматривая её последние воспоминания. — Впечатляет, — этот комплимент достался её магическому резерву. — М-м-м, а это просто потрясающе, — смакуя отпечатки её грехов, Абадонна облизнул нижнюю губу. — Люцифер стал делать мне подарки? Сколько жестокости и убийств, крови и ужаса, — в голосе демона появился азарт. Абадонна провёл пальцем по её бледной щеке, — а Вы богаты на сюрпризы, миледи. С виду такое хрупкое, невинное дитя, а внутри — королева Ада! — с восторженным шёпотом он приблизился к её губам. Абадонна по своей природе был эстетом и коллекционером. Среди поступающих на свой уровень душ насильников он выбирал лучших из лучших, устраивал им испытания, изобретательно подходил к пыткам, в общем, свою работу он любил. Ему нравились крики заключённых, демона опьяняли их эмоции, страх в особенности. Это же было настоящим развлечением — сокрушить самодовольство и гордость убийцы, заставить его страдать, а самому упиваться сладким ароматом его разбитой чёрной души.       Беллиару стало не по себе от такой близости к бессмертному психу.       — А Вы, миледи, ещё и самоубийца, — одновременно со всем выше сказанным Абадонна относился к своим подопечным весьма вежливо и почтительно, особенно к дамам. Поэтому находясь столь близко к лицу девушки, он всякий раз отворачивался, дабы выдохнуть порцию ядовитого дыма. — Вы уже покорили моё сердце, миледи, — его слова любви были пропитаны кровью мучеников.       Беллиар громко кашлянул, привлекая к себе внимание:       — Сегодня Совет в Межмирье, — в этой фразе был намёк на что-то недоброе. — Но я советую прийти до рассвета. В баре Нефилим к седьмому часу Вы найдёте свободный стол.       Абадонна хмыкнул, чуть отходя от седовласой колдуньи. Он, не спеша, достал из внутреннего нагрудного кармана блокнот и золотое перо. Докуривая сигарету, демон что-то написал на синеватом листочке:       — Отдашь это в отделе кадров, это бланк о зачислении новой души.       Услышав, как отрывается кусочек бумаги, Беллиар не глядя протянул вперёд руку. И его высокомерно закатанные глаза быстро скатились обратно, когда вместо записки его ладонь получила болезненный ожог. Абадонна воспользовался его поставленной рукой как пепельницей:       — Да, — угрожающе сказал демон, крепко удерживая Беллиара за запястье, — я буду сегодня в Межмирье. Но знай, чтобы не случилось, я останусь на стороне Люцифера, — он прокрутил окурок в уже опалённой коже, чтобы пошла свежая кровь, — начнёшь биться с ним. Я буду биться с тобой…       Богов, что видели своими глазами Великую битву, осталось не так много. Абадонна был одним из них. Тёмный Бог знал Люцифера ещё тогда, когда тот был Люцием. Они учились в одной академии, на одном факультете и курсе. Долгое время шли вровень и даже однажды боролись за власть. Абадонна был Люциферу достойным противником, и оставался бы таковым, если бы корона не перестала быть ему интересной. Он вышел из игры, затерявшись в тени, что больше пришлась ему по вкусу. Так он стал королём Ада, большинство пыток и мук здесь были его авторства.       В первую Хронологию он служил в рядах Мефистофеля — был одним из немногих жнецов, которым удалось спастись. Затем какое-то время преподавал Искусство Смерти в академии Нифльхейма — Беллиара он невзлюбил ещё с получения списка адептов, и все последующие десять лет издевался над ним с пристрастием. Знал бы он, что этот змеёныш принесёт столько проблем — придушил бы ещё на первом семинаре.       Вокруг Абадонны ходило много слухов. Кто-то говорил, что такого успеха в карьере он достиг только из-за родства с Араем. Да, да, это не опечатка. Действительно, были теории, что Тёмный Бог Смерти и Разрушения являлся Всевышнему сводным братом. А Хугину и Мунину лишь бы сплетни разносить.       Одно было верно и точно, стать врагом Абадонны — равносильно смерти.       Не сводя с Беллиара презрительного и угрожающего взгляда, Абадонна положил записку в его карман и, наконец, отпустил его ладонь. То ли от боли, то ли от ненависти Беллиар громко вздохнул и дёрнул почерневшей рукой. Вены от тяжёлого яда вздулись и потемнели.       — Спокойно, — усмехнулся Абадонна, доставая новую сигарету из упаковки, — меньше эмоций. Гнев тебе идёт не больше, чем тощему соболю.       Следующим неловким движением Беллиар задел Летту. Не ударил, не толкнул, а разве что зацепил, едва ли коснувшись повреждённой рукой. История складывается из мелочей, Вы уже должны были это понять. Самые незначительные детали, вроде прикосновения, могут обернуться враждой на тысячи лет. Так череда случайностей: травма, яд, ослабленная бдительность демона и касание к могущественной ведьме — спонтанно запустили Воровство Идеалов, вырывая Летту из гипнотического состояния. В мгновение она очутилась в коридоре разума Беллиара с настежь распахнутыми дверьми. Он был напуган, напряжён, неуверен, невнимателен, ибо всё своё внимание он отдавал планированию мятежа против правителя Тёмного мира. Он не переставал думать о своих приготовлениях. Летта увидела в его воспоминаниях знакомый коридор Межмирья, лестницу, ведущую в Архив, взятый им смертельный артефакт. Он не просто хотел свергнуть Люцифера, он задумал его убить — сегодня в семь утра в Праздничном зале Межмирия на глазах верного ему народа.       «Предатель!» — отшагнув от Беллиара, хотела закричать Летта, но отчего-то слово застряло в её горле.       — Чуть не забыл, — Абадонна вновь подошёл к девушке, бережно беря её ладони в свои. — Сколько же людей зарезали, задушили эти прекрасные руки, — он поднёс их к своим губам. — Миледи, ради Вас я поспешу вернуться уже через пять минут, — во взгляде его читалось обещание боли.       Летте внезапно захотелось вырваться, она качала головой и лишь про себя как немая повторяла: «Нет, постойте. Нет!»       — Я вижу, к Вам возвращаются эмоции, дорогая. Ночь обещает быть интересной…       Вслед за его оскалом на запястьях Летты сверкнули металлические браслеты.       — Кстати, ты должен был надеть на неё блокаторы ещё перед вывеской «Оставь надежду всяк сюда входящий», — Абадонна обращался в Беллиару. — Ладно. Заводи вовнутрь, я скоро вернусь. Там какие-то проблемы уровнем выше.       На шестом этаже в это время собиралось много нечисти, слышались звериные рыки и ругательства. Да, разъярённый Цербер привлекал к себе много внимания.       Летта опять осталась наедине с Беллиаром, и в этот раз его общество было ей неприятно. «Подлец!..» — сумела прошептать она, делая шаг в сторону от демона.       — Подлость — это лазить по чужим мыслям, дорогуша. — Змий был прав, конечно, но в случае с ним у Летты не было точных намерений на Воровство Идеалов. Это получилось как-то само собой.       И теперь она обозлённо скалилась на демона, пятясь назад. Но она была не сильнее зверя, загнанного в угол. Она хотела закричать, выдав все тайны Беллиара, но по его же воле лишилась голоса; мысль предупредить Люция о заговоре среди демонической знати тоже осталась мыслью, ибо прожигание пространства в Аду было невозможно. Даже чёртов магический резерв — последняя надежда на спасение — предал её.       Тщетно пытаясь наслать на демона проклятье, Летта с ненавистью посмотрела на свои руки. Браслеты. Ровные чернёные металлические полосы, обвитые вокруг её запястья, не были соединены между собой, и красные индикаторы на каждом из них, соответственно, сбили Летту с толка. Она обманулась, думая, что это всего-навсего метка для заключённых Ада.       — Что? Не получается? — издевался Беллиар. — Можешь почувствовать себя простой смертной, девчонка.       Вместо ответа Беллиар получил злой рык. Уверяя себя, что ему чужд страх, демон сделал осторожный шаг в сторону от одичавшего зверя. Сердце испуганно стало биться чаще.       — Заткнись! — рявкнул он, и Летта замерла, — умертвием, ты мне нравилась больше.       Он открыл стеклянную дверь и завёл девушку в, как оказалось, прихожую седьмого уровня. Это была маленькая серенькая комната с окошечком регистратора в стене и единственной на всём этаже решёткой. Железные прутья были разграничителем между секторами заключённых и работников уровня. И если за стеклянной офисной дверью горели светлые лампы, то за прутьями решётки жила непроглядная тьма.       Беллиар быстро закончил с регистрацией и полученным ключом отворил клетку.       — Между прочим, — почти что зашвыривая Летту вовнутрь, вспомнил он, — ты была бы очень полезна сменившейся власти. Ты подумай, не отвечай сразу, я очень ценю труд наёмников, особенно, когда они работают на меня, — демон уже примерял на себя корону Повелителя.       — Тварь… — процедила Летта, смотря на демона сквозь клетчатый узор.       Пользуясь тем, что Летта стояла почти вплотную к металлической сетке, демон схватил девушку за ворот платья и резко дёрнул на себя. Колдунья всхлипнула, неожиданно ударившись бровью о прут решётки. По лицу потекла кровь.       Беллиар наклонился к ней, пытаясь увидеть в её глазах тоже, что восхитило Абадонну.       — Отчего же ты так защищаешь того, кто бросил тебя в Бездну? — прошипел змий. Но следующие мысли весьма его порадовали, что отразилось на его лице мерзкой ухмылкой. Беллиар решил поделиться, — посмотрим, насколько хватит твоей гордости. Я заберу тебя через пару месяцев. Поверь, ты ещё будешь благодарна и покорна мне, как своему царю и освободителю…              Черти, что не знали такого слова как «манеры», под конвоем сопроводили Летту в камеру — тёмную комнату. Когда дверь захлопнулась и слилась со стеной, потерялись всякие ориентиры пространства. Где север, где юг и что такое стороны света можно было надолго позабыть в темнице без окон и дверей.       Чёрные стены, чёрный пол и потолок, где-то будучи тёмным гладким камнем, а где-то затонированным стеклом, точно отражали женский силуэт. Как в абсолютной черни могло что-то отражаться и отбрасывать блёклую тень? Это интересный инфернальный парадокс — в тёмной камере было светло. Нет, здесь не было ни ламп, ни щелей наружу — камера два на три метра была чиста и пуста на такие предметы — но здесь был свет. Просто был.       Ещё здесь обитал сокамерник.       — В кой-то веки женщина, — из угла послышался мужской голос, — я уж думал, у демонов появился морально-этический кодекс на этот счёт.       Летта ещё не увидела незнакомца в лицо, а уже ощущала к нему лишь презрение. Это было странное, но верное предчувствие, ибо какой бы внешностью не обладал парень, как бы он ни льстил — душа гада была гнилой и пропавшей. Приблизительно так Летта и изменилась в лице, будто рядом что-то умерло и уже давно.       — М, браслетики с камушком. Так ты у нас магиня… Любил я как-то одну колдунью. Теперь жду, пока эта стерва умрёт. — Незнакомец подошёл ближе, — спокойно, красотка, вижу, ты здесь новенькая. Тебе даже брошюрку на входе не дали? — Следующие он крикнул куда-то вверх, — а сервис в вашем заведении — отстой! — И снова, смотря на Летту с лёгкой ухмылкой, — ладно, красотка, я буду краток. Ты умерла и попала в Ад. А вот почему ты тут оказалась, следует вспомнить тебе самой.       Летта была ярким и самым наглядным представителем женственности, точнее большинства качеств, что на Земле мужчины причисляют женскому полу: своевольность, ум и глупость, непоследовательность, красота, изящество и хрупкость, вспыльчивость, нелогичность, одержимость дьяволом и загадочность, граничащую с сумасшествием — всего, что они вкладывают во фразу: «Тебя невозможно понять!» Смешайте это с неукротимым темпераментом холерика и получите адский коктейль.       Пять минут назад глаза Летты были тускнее пасмурного неба, что превращало её в унылый никчёмный призрак, но сейчас в её глазах поселился шторм.       — На моём счету сотни и тысячи сгубленных судеб, миллионы смертей. Будь уверен, я знаю, за что сюда попала! И Дьявол тоже в курсе.       Незнакомец, заикаясь, хотел что-то сказать, но Летта его опередила:       — Ещё раз назовёшь «красотка» — язык вырву.       — И как же к те… К Вам обращаться? — живо исправился мужчина, отходя от бестии на полшага.       — Никак, — отрезала Летта. — На «Вы» подойдёт. Как твоё имя, грешник?       Ответ послышался совсем не из уст незнакомца.       — И смотрела Ева грустными очами: «Каин, ты не видел брата своего?» — удалось расслышать из-за тёмного стекла.       Летта подошла ближе к «стене», что оказалась межкамерной перегородкой. По ту сторону едва ли можно было разглядеть силуэт мужчины с подобием струнного инструмента в руках. Музыкант показал жест, означающий «Сейчас» или «Подождите минутку», что-то поковырял в стекле, после чего его стало слышно в разы лучше.       — Простите, леди. Я отвлёк Вас своей репетицией. Не останавливайтесь, я сам с удовольствием посмотрю на избиение и унижения Вашего сокамерника, — его голос показался Летте знакомым.       — Нет, что Вы, — извинилась она. — Продолжайте. О чём Ваша песня?       Человек приятно улыбнулся, ибо какой творец не любит поговорить о своём увлечении?       — Это больше, чем песня, — уверил он. — Это история. Настоящая человеческая история.       Он вложил в слово «человеческая» двоякий смысл, музыкант говорил об истории написанной людьми и истории записанной в людях. В каждом из нас что-то есть, что-то простое и в то же время особенное, что-то одинаковое и уникальное в одночасье — оно отражается в наших мыслях, поступках. Наш программный код, наши демоны, причуды — как не назови, это история, которая уже есть в нас с рождения, которая определяет природу человеческой души. И оттого, как люди её прочитают, поймут и расскажут —зависит жизнеописание всего Подлунного мира.       — Вы же любите истории людей, верно, леди? — загадочно улыбнувшись, бард стал настраивать инструмент. — Эту я написал не так давно, меня вдохновили рассказы Вашего сокамерника.       — Каина? — оборачиваясь назад, догадалась Летта.       Тот закатил глаза:       — Ка́лин! — и протянул недостающую букву, — эта богемная бестолочь всё переврала. О какой правдивой истории ты говоришь, когда в твоей поэме даже имена ненастоящие?       Человек за стеклом устало вздохнул, его тихое ругательство могло означать: «безнадёжно», «невыносимо», «сколько можно тебе, тупому, повторять?»       — Я, как художник и учитель, стремлюсь освободить слушателя от конкретных образов, чтобы он легко нашёл в моих словах главную, пускай и абстрактную, мысль. Я не перехожу на личности, их семейные связи и прочее, чтобы избавить учеников от лишних эмоциональных переживаний и разбирательств, кто кем кому приходится. Они могут возненавидеть главного героя только за то, что в действительности он приходится шурином мужа брата его кузины по материнской линии. — В последней фразе он произнёс отдельно каждое слово, чтобы их смысл, наконец, дошёл до собеседника, — я вынужден упрощать, чтобы выделить важные детали человеческой истории!       — Так бы и сказал, что к имени моего брата рифма не шла, — отшутился Калин, отходя от стекла.       Музыкант недовольно закачал головой, и сказал, уже обращаясь к девушке:       — Позвольте, я просто расскажу Вам, с кем Вас заперли.       Летта не успела ни возразить, ни вспомнить о важном деле, ибо перебивать человека за стеклом не только не получалось, но и не хотелось. Бард откашлялся, вспоминая придуманные строфы, кивнул сам себе и начал приватный концерт:              — И смотрела Ева грустными очами:       «Каин, ты не видел брата своего?»              Ей не отвечая, совестью гонимый,       Каин покидает бедный свой шатёр,       Как он хмур, суровый, грустный и унылый.       Мать с постели, словно тень его, встаёт.              Он рассказывал и пел о переживаниях бедной женщины, о её волнении за любимого сына, что так и не вернулся домой на закате. Мелодия передавала неспокойный стук её сердца, что до последнего отказывалось чувствовать беду. Мать, не замечая, как сбивает ноги в кровь, бежала в поле, где Авель пас овец. Но луг оказался пустым, как и лес, и деревни. В отчаянии Ева спрашивала за сына у ангелов, но и те не давали ей ответа.       В один момент голос певца стали дополнять и поддерживать другие. Голоса слышались отовсюду, где-то тише, где-то громче вливаясь в песню. Это ведьмы, воры и убийцы, заслышав музыку, подпевали ей из своих камер, звучно протягивая последние слова в строфах.              Спрашивала Ева голосом дрожащим:       «Авель со стадами здесь не проходил?»              Плачь, о Ева, горько! Там, где за уступом       Диким острым тёрном поросли кусты,       Каином убитый, бездыханным трупом,       Он заснул навеки средь полночной тьмы.              Летте показалось, что реплика Евы прозвучала как-то отдельно. Вторым голосом, оторванным от общей композиции. Будто он, правда, принадлежал напуганной матери, принадлежал Еве — и был настоящим и неповторимым. Он шёл откуда-то сверху. С шестого уровня, камеры Музы:              «Авель, встань, проснись! Встань, пойдём домой.        Как я испугалась, как сюда бежала!»       И целуя сына, мать к нему прижалась.       Авель ей ни слова, бледный и немой…              Человек за стеклом перебирал струны, его мелодия становилась тише, что заставило второй план смолкнуть, отдавая все слова их создателю. У Летты не осталось сомнений, что перед ней стоит Маэстро.              И проник ей в сердце огнь страданий жгучих!       Что сказал ей Ангел, видит она тут.       Первое сознанье, страшное сознанье...       «Смерть!» — она вскричала, падая на труп.              Плыл туман и ветер мчался над полями,       Чтоб убийцу брата кровью запятнать,       И встречало солнце скорбными лучами       Первую над сыном плачущую мать.              В руках Маэстро таяла мелодия, растворяя слово «мать» в последних нотах. Туман нереальности постепенно рассеивался и ночной луг из рассказа становился чёрными стенами, к которым так не хотелось возвращаться.       Летта не могла объяснить насколько и почему его история показалась ей родной, близкой, цепляющей за живое, как если бы она была знакома с кем-то из персонажей. Будто Маэстро иносказательно поведал ей о прошлом дорогого ей человека. У Летты появилось неприятное ощущение правоты, она уже знала, что в предыдущем предложении не нужен первый союз.       — Кого ты убил? — медленно и строго она обратилась к Калину.       Тот ответил гордо, будто за его поступок полагались медали и почётные грамоты:       — Я не просто «убил», как Вы сказали. Я — первый убийца. Я убил брата. Я убил самого Смерть.       Взгляд Летты сузился. Неприязнь к Калину подкрепило чувство ненависти. Судьба-проказница долго готовилась к их встрече. Она свела с ума двух предыдущих сокамерников Калина, всех новеньких она сопровождала в далёкие одиночные клетки, а некоторым даже даровала путёвку в Вечность, она устроила переполох на шестом этаже, чтобы демоны, особо не думая, закинули новую заключённую в одну из первых камер со свободным местом. Она буквально выкупила два билета в камеру номер двадцать семь. Да, всё верно, билетов было два, и второй приглашённый судьбою гость немного опаздывал.       — Вы не правы, Маэстро, — Летта сложила руки на груди, не сводя взгляда с Калина. — Это не меня с ним заперли, это, — она сделала здесь ударение, — это Его заперли со Мной, ибо для него моё имя — Карма.       Калин боязливо попятился к стене и, кажется, начал молиться.       — Кто ж тебя убил? — поперхнулся он, ясно осознавая, что других вариантов у его сокамерницы не было. С её характером она ни в коем случае не дожила бы до старости.       Судьба только и ждала удобный случай, чтобы представить нашего следующего героя. В этот момент в гладкой чёрной стене щёлкнул механизм замка. Да, никакой магии — здесь была дверь, но она настолько идеально была подогнана к плоскости стены, что невооружённым глазом была незаметной.       Первым в камеру ворвался шум. В коридоре уровня был переполох, демоны и черти метались с копьями, вилами и прочими атрибутами, что странно смотрелись с их деловым внешним видом. Всюду разносился звериный рык, ужасный топот, от которого в потолке появлялись трещины. Даже монолитное сооружение не выдержало такой силы. Трещина осыпалась, почти мгновенно став дырой на уровень выше. Опять удар, рык, удар и с характерным лязгом металла в дыру провалилась массивная чёрная цепь. Но она была закреплена или зацепилась за что-то на шестом этаже, что-то не давало ей упасть, и она так и осталась висеть меж двух уровней.       Следом за шумом в камеру вошёл босой человек. Высокий брюнет в простой серой рубахе без рукавов. На запястьях светились блокаторы, а на правом плече тянулся старый шрам, оставленный когда-то вождём викингов.       — Кол! — радостно воскликнула Летта, бросаясь к нему в объятья. — Кол, миленький. Ты не поверишь, как я счастлива тебя видеть.       Кол и не верил. Он растерянно свёл руки за спиной девушки, как в своём последнем воспоминании, где они упали с обрыва. Наёмник забыл, как дышать, когда Летта любяще поцеловала его в щёку.       Ещё никогда он не ощущал такой горечи от совершённого им убийства. Воскресшая совесть плавила горло, не давая сделать новый вдох, а вина обросла колючками вокруг сердца и лёгких, сделав любое простое движение болезненным и противным. Его тело стало для него палачом.       — Я искал тебя, — прошептал Кол. — Тебя не было в Лимбе… Я надеялся, что тебе повезло больше, чем мне…       — Но иначе мы бы не встретились.       Кол не понимал её улыбки. Он искал Летту, представлял встречу с ней, но не так. В его мыслях радость была последней эмоцией девушки. Она должна была кричать, проклинать, смотреть с ненавистью, но Летта была не злее, чем тогда на обрыве.       — А тебя, брат, за что сюда? — вмешался Калин, всё ещё ровняя стену.       Кол, наконец, разрешив себе искренне обнять Летту, ответил:       — Я убил Её…       Дверь за его спиной со скрипом захлопнулась, и Летта прекратила нежности. Быстро, но аккуратно освободившись от объятий, она подошла к месту предполагаемого выхода. Но лишь ногтем сумела обнаружить тоненькую царапину на чёрном стекле — это было очертание двери. Ни ручки, ни засова, ни замочной скважины, а только крохотная щель.       — Эх, было б чем подцепить, — пробубнила Летта, ставя ладони по разные стороны от глаз подобно шорам, дабы хоть что-то разглядеть сквозь чернь стекла.       Это было провально, если учесть, что по другую сторону был такой же чёрный коридор. Но едва-едва проглядывалась цепь и, о да, часы! Чуть поодаль висели механические часы с подсветкой.       — Час ночи, — вслух сказала Летта.       — Ты, — заикнулся Калин, — Вы куда-то спешите?       — Дека, что ты задумала? — не понимал Кол.       «И правда, — подумала Летта, — что я делаю?» План заговора, что она узнала в мыслях Беллиара включил в ней старый механизм, он включил в ней Чёрного всадника, всегда спешащего на помощь и вершащего справедливость. Инстинктивно она уже разложила все карты, продумала действия, в прочем не все, как обычно. Она знала, что магией у неё не получится воспользоваться в любом случае, но, неважно как, Летта должна была попасться на скалу Полумесяца, где находился второй портал в Межмирье — именно там Беллиар нападёт на Люцифера.       Она должна была его спасти!       Но зачем?       «Отчего же ты так защищаешь того, кто бросил тебя в Бездну?» — в мыслях повторились слова Беллиара. В чёрном стекле отразились её потерянные грустные глаза. Зачем ей бежать из Ада, спасать того, кому она безразлична, если она может остаться здесь и слушать истории о детстве Смерти, музыку Маэстро и исповеди Кола?       «Смерть», — про себя прошептала Летта. Он ведь тоже никогда сюда не придёт. Он даже не узнает, что она в Аду.       — Дека? — Кол осторожно подошёл ближе, глаза его были повинно опущены. Он сглотнул ужасную горечь, собираясь с мыслями, что на самом деле сейчас было не так уж и много. Два слова, но они постоянно норовили ускользнуть от языка, превращаясь в неловкую тишину. — Прости, — наконец сказал он. — Прости меня… Я очень виноват перед тобой. Мне вечность не искупить свой грех… — он готов был молить её, как верующий просил прощения у своей Богини, но Летта, качая головой, подняла его с колен.       — Прощаю, — у неё так легко получилось это сказать, — если тебе так важно это услышать — я тебя прощаю. Давно простила, Кол. Я никогда не держала на тебя зла, порой, мне кажется, я больше виновата перед тобой, чем наоборот.       Кол взял её за руки, отрицательно качнув головой:       — Нет, — сказал он на вдохе.       — Тебе незачем просить прощения ни у меня, ни у кого другого. Это не избавит тебя от муки. Ты будешь казнить себя, пока сам себя не простишь.       Вот и ответ. Судьба заставила Летту вслух ответить на мысленный вопрос. Она простила. Не в её стиле было таить обиду на кого-либо, а даже если такое случалось — она быстро прощала или даровала вечное упокоение. Чёрный всадник пишет историю, а у истории не должно быть ни любимчиков, ни врагов. Никто не заслуживал её искренней ненависти, даже Тёмный Бог. Летта по-настоящему винила только себя, не давая чувствам решать за неё кого спасать, кого бросать на погибель. Она даже представить не могла, что нужно сделать, чтобы попасть в её чёрный список.       Да, может быть, Люций во многом был прав, и она прожила жизнь впустую не сделав, на самом деле, ничего во благо, но, может, после смерти её деяний хватит на одно доброе дело? Она должна была спасти Дьявола!       Летта слишком долго пробыла в раздумьях, и на пути мысли о побеге загорелся красный свет. Правда, освещение в камере приобрело какой-то кровавый оттенок.       — Что это? — настороженно спросила колдунья.       Ответил Калин:       — Сегодня смена Абадонны. Что-то он рано, обычно опаздывает на полчаса.       Летта нервно улыбнулась. Калин продолжил, хватаясь за горло:       — Он всегда начинает день с этой пытки — предсмертная боль первой жертвы, — он, кашляя, свалился на пол. Что-то подсказывало, сколько бы веков Абадонна не повторял эту муку — к ней невозможно привыкнуть.       Маэстро молча сползал по стене — в первый раз он убил при помощи яда. Кол пошатнулся, кладя руку на сердце — он заколол своего первого неприятеля. Очередь подошла к Летте. Она думала, что подготовилась к этой боли. Римского психопата она убила ножевым ударом в шею. Но она ошиблась со временем, местом и человеком. Летта убила гораздо раньше, и Абадонна знал это.       От внезапной боли у неё подкосились ноги, задыхаясь, Летта пыталась успокоить бешено колотящееся сердце. Руки трясло. Боль смешалась с ужасом. Летта видела их. Она видела горящие дома, плачущих детей, смотрела, как умирает её мать, как убивают отца, как горожане просят милости у римских солдат, но те безжалостно рубят им головы, насилуют, закалывают, сжигают, вешают и топят. Она чувствовала страх своего родного города и ощущала на себе его смерть. Душащую, страшную, мучительную.       — А ты нравишься Абадонне, — цедя слова сквозь зубы, сказал Калин. — Я думал ты начала с дюжины котят. Похвастайся. Кого ты убила?       Летта долго обманывала себя, не хотела в это верить, она отослала этот страх в глубины подсознания, но не освободилась от него. Ей было всего восемь, когда римляне разрушили, сравняли её дом с землёй, а она сбежала, убив своими трусостью и бездействием тысячи людей. Летта была ребёнком, но это не было для неё самой оправданием.       Голос Летты подставил хозяйку, он осип и был уже больше похож на истерический.       — Карфаген, — сумела ответить она, падая на пол, — по моей вине сгорел Карфаген              К тому времени, как она очнулась, кровь на разбитой брови уже успела потемнеть и засохнуть. Тело ныло, будто то придавило бетонной плитой. Голова поворачивалась с трудом, как если бы падая, девушка сломала себе шею. Кол лежал напротив, протягивая ей руку.       — Что это у тебя? — хрипя, она потянулась к нему в ответ и коснулась странного следа на его фалангах.       Кол медленно открыл глаза, поворачивая к ней голову. Его голос тоже был измученным.       — Это? — Кол коснулся большим пальцем указательного, что был очерчен чёрным пунктиром кожного узлового шва, как и остальные три пальца. — Так, мелочи. На досмотре отрубило, пришлось пришивать, — сейчас эта ситуация его рассмешила.       — Досмотре? — Летта потихоньку приходила в себя.       — Это скорее наказание моей вежливости. Я придержал дверь какой-то демонице и демон, который меня досматривал, резко хлопнул этой же дверью. Мои пальцы, что по несчастью лежали на раме, в тот же момент упали на пол.       Летта, посочувствовав, предприняла попытку подняться. Получилось не сразу. Перевернувшись, как-то полуползком она дошла до стены и, закрывая глаза от лишнего света, присмотрелась — сколько времени.       — Будь ты проклят, Мерлин.       Старый волшебник по её милости икал и чесался уже два дня. Циферблат показывал половину седьмого. Летта ударилась головой о стекло.       — Что с вами ещё делали в Лимбе? — убивая тишину, спросила колдунья.       — Ты разве там не была? Я думал, мы просто разминулись.       — Нет, мне устроили частную экскурсию по Преисподней.       Кол сделал вид, что не удивился.       — Как я понял, это обычные порядки в Лимбе, — иногда он делал паузы, долго и быстро говорить было неприятно. Последний раз он так себя чувствовал, когда его оставили без целых рёбер. — Сначала заполнение кучи бумаг, где тоже есть риск временно лишиться конечности. С документами мне повезло, но я несколько раз пытался сбежать. Было больно, зато я понял, как работают блокаторы, — Кол коснулся своего запястья. — С их помощью демоны могут управлять заключённым, поэтому их надевают всем, даже тем, кто не знает о магии.       Летта, что до этого времени царапала место дверного проёма, отчаянно вздохнула. Это осложняло дело. Даже если она сумеет выйти, есть риск в ту же секунду снова оказаться за порогом.       — Да, это правда. Жестокая штука, — голос Маэстро прозвучал сразу после очередного осквернения имени Мерлина. — Я пытался их снять. У меня есть некоторые привилегии здесь, мне дозволено иметь инструменты. Музыкальные, но не суть. Снять браслеты можно только магически. Это простая магия, несложный уровень — ребёнок справится, но заключённым даже эта магия недоступна.       — Не обнадёживает, — Летта расстроилась.       — Но их можно, — следующее слово Маэстро произнёс шёпотом, — сломать. Нужно выбить красный индикатор, магию это не вернёт, но демоны потеряют над вами власть.       Слишком просто. Если бы всё было так легко — демоны давно бы сменили устройство браслетов, ибо ломались бы те быстрее, чем их чинили. Летта недоверчиво поскребла светящийся кристалл.       — Правда, есть несколько «но». Вручную это сделать не получится. Нужен какой-то острый продолговатый предмет.       Кол, который уже успел подняться на ноги, тут же опомнился:       — Когда меня вернули в регистратуру, я имел неосторожность украсть металлическое перо — для причудливого предмета не нужна была чернильница, и наконечник был таким острым, что я подумал — он мне пригодиться. — Кол отдышался. — Но перед входом в Ад всех досматривали.       — Перо отобрали? — догадалась Летта.       — Отобрали даже то, чего у меня не было.       Тут Летту осенило. Ключ к свободе она носила с собой целый день!       — Но меня не досматривали! — воскликнула она, наклоняясь к своему ботинку. Сбоку, завёрнутый в тёмный платок, всё так же лежал и ждал своего часа украденный нож для писем.       — Есть и второе «но», — предупредил Маэстро, когда Летта в третий раз промазала, целясь остриём по цели. — Браслеты зачарованы так, что их нельзя сломать самому себе. Если бы не это «но» — я бы уже давно от них освободился.       Умно. Кто-то постарался изучить психологию Ада. Здесь каждый был сам за себя, понятие доверие здесь было чуждо, а найти друга было сродни сказки. «Нельзя сломать самому себе», значит, передать нож кому-то другому и попросить о помощи, быть может, взамен на взаимную выручку. Но где гарантия, что тот другой не пырнёт тебя твоим же оружием или не настучит охране? Или наоборот, как быть уверенным в том, что, освободив предполагаемого друга, тот освободит тебя? Замкнутый круг недоверия и корысти.       — Тогда откуда ты знаешь, что способ рабочий, раз ни разу не пробовал? — спросил Кол.       — Я прекрасно разбираюсь в здешних механизмах. Считаю это талантом. Без него я бы не открыл в вашу камеру голосовое окно, взломав панель. Браслеты не сложнее в теории, надеюсь, — последнее слово он сказала менее уверенно.       Не слушая более никого, Кол резко выхватил у Летты нож и взялся за её запястье. Она только и успела дёрнуться, невнятно воскликнув: «Что ты делаешь?» — как на её лице смешались чувства непонимания и благодарности. Кол разбил лезвием кристалл на её браслете. Индикатор погас, и парень уже вежливо попросил другую руку. Маэстро смотрел на них и мило улыбался. Любовь — это быть друг за друга даже в Аду. Их взаимоотношения тронули душу романтика, он пообещал себе написать о них пьесу.       — Неважно где мы, и что найдём,       Внутри какой системы, главное — вдвоём… — тихо напевал он.       — Что ещё ты можешь сделать через панель камеры? — Кол прервал вдохновение. — Сумеешь открыть дверь?       Маэстро задумчиво помедлил с ответом:       — Нет, друзья мои, простите, этого не могу. Мои возможности ограничены только моей камерой и нашей общей стеной. Но, — от следующей фразы он аж повеселел, — если вам нужно открыть дверь — всегда можно позвать стражу!       — Так, стойте, — Калин вспомнил о своём существовании. — Вы это сейчас побег планируете?       Маэстро бодро ударил по струнам:       — Ошибаешься, уже спланировали.       — Ха, — Вы видели когда-нибудь дурака, кой возомнил себе гением? С такой же самоуверенностью и напыщенностью Калин стал учить новеньких жизни, — вот придумали, чертята. А что дальше будете делать, подумали? Ну, допустим, выйдите вы за ворота Ада, а там куда? Покурите в долине и вернётесь обратно? Или под конвоем больше нравится? Это Ад, детки, а не какая-нибудь земная тюрьма. Здесь нет нейтральных территорий или посольства людей. Это мир демонов! Тут бежать попусту некуда и спрятаться негде. Бежать — бессмысленно, потому что из этого мира для нас нет выхода. Только вход.       Кол раздражённо кивнул и продолжил беседу со сформировавшейся бандой:       — Кто кликнет стражу?       Маэстро пожал плечами:       — Это против моего кодекса чести.       Одобрительно переглянувшись, Летта перевела взгляд на Калина       — Об этом не волнуйтесь, стукач у нас есть, — и уже лично Колу, — дай руку, я сломаю браслет.       Освобождать из Ада ещё кого-то не входило в планы Летты, но уже упомянутый кодекс чести не позволял ей бросить друга совсем беспомощным.       — Что вы творите?! — Калин бесился, не понятно то ли от страха, то ли от зависти и обиды, что его не берут с собой. — Хотя вы правы, вы сюда не вернётесь, нет. Когда вас поймают — посадят в зону строгого режима, где вы впредь даже голоса своего не услышите!       Кол не обращал на Калина внимание. Он стал под дверью, закрыв Летту рукой.       — Его крики вот-вот заметят, — наёмник прошептал девушке, — я отвлеку стражу в коридоре, а ты беги в другую сторону и поднимайся по цепи наверх. Пока шум о побеге заключённого дойдёт до уровня выше — ты уже успеешь исчезнуть.       — Почему ты мне помогаешь? Ты ведь даже не знаешь, что я… — она не успела закончить фразу, Кол её перебил:       — Я вижу, что для тебя это важно. И это всё, что мне нужно знать.       Летта засияла влюблёнными глазами. Не найдя слов для ответа, она приобняла его за плечо. Сердце сдавилось от жалости.       — Возьми это, — она протянула ему в знак взаимного доверия небольшой нож, — это не меч, но лучше, чем ничего.       — Сумасшедшие, вас же всё равно посадят! — не унимался Калин. Но в этот момент на него, действительно, обратили внимание два безумных звериных взгляда. Кол и Летта даже улыбнулись одинаково. Это был острый оскал довольного хищника.       Слова Летты прозвучали как пророчество или заклятие:       — Покуда так, то я ухожу отсюда, чтобы вернуться Легендой! — где-то на Земле точно должна была ударить молния, наверное, рядом с домом Мерлина.              Стихийный план был приведён в действие так же внезапно, как и был задуман. В чёрном стекле показался одинокий силуэт демона в костюме. Калин начал неистово орать: «Ловите их! Убегут!» Больше хотя заткнуть заключённого, ничего не подозревающий демон отпёр заветную дверь и в ту же секунду получил ножевой удар в живот. Кол ударил ещё несколько раз, пока иномирец не отключился.       — Удачи! — крикнул им Маэстро, перекрестив пальцы, — я напишу об этом оду!       Демона они оставили в камере с Калином, Кол хотел захлопнуть дверь, но демоны и тут постарались. Ключи работали только от их руки, наверняка ещё и магически. Кол не отчаивался, ведь любую связку ключей можно использовать как кастет.       — Беги! — крикнул он Летте, увидев стражу в дальнем конце коридора. — Я задержу их. Уходи.       Часы показывали шесть тридцать семь. У неё было мало времени, но она не оставила друга без прощальных объятий.       — Спасибо, — прошептала Летта ему на ухо, — я никогда этого не забуду.       Говорить «Прощай» было тяжело, так же, как и отойти друг от друга, разорвать касания рук, развернуться. Сложно было сделать шаг в разные стороны. Уйти, откуда-то зная, что теперь навсегда.       Звенья цепи были настолько громоздкими, что Летта взбиралась по ним как по лестнице. Уже через минуту она ухватилась за край разбитого потолка, подтянулась и пересекла границу уровней Ада. Цепь привела в тёмную камеру, похожую на ту, откуда сбежала колдунья, но с большим отличием. Очень большим.       Летта остолбенела, почувствовав на себе горячее звериное дыхание. Осторожно поднимая голову, Летта перестала дышать. Перед ней стояла хтоническая тварь. Внешне и по размерам тварь походила на богатырского коня, только мохнатого и с огромными лапами вместо копыт, но это мелочи. Больше всего чудовище пугало тремя собачьими мордами с алыми голодными глазами, уставленными на непрошенную гостью. Вот откуда взялась цепь — она должна была сдерживать монстра в его камере, но тот вырвал её из стены. Цепь продолжала болтаться на его ошейнике как поводок.       — Хороший пёсик, — мило улыбнувшись, Летта приподняла свободные ладони, показывая, что не навредит ему.       Пёс стоял неподвижно, это дало время испуганным глазам девушки заметить фреску у дальней стены. Чёрное стекло было расписано яркими красками, это напоминало настенную живопись в детских больницах и учебных учреждениях. Рисунки делали с целью создать радостную детскую атмосферу, но всегда получалось жутковато.       На фреске была изображена большая трёхголовая собака, именно собака — самка, что весело ходила по болоту из человеческих тел, а за ней ровным строем вышагивал её выводок. Причём люди, которых она случайно топтала, были не больше её лап. Да, размеров альфа-церберша была значительных.       Откуда-то сверху раздался протяжный вой, низкий и гулкий. Он странно подействовал на цербера перед Леттой. Он бросился к стене, где звук был громче и сильнее, стал царапать её, скулить и подвывать. Летта догадливо посмотрела на рисунок.       — Так ты щенок…       Вой принадлежал альфа-церберше, что разлучили с её сыночком. А детёныш не очень спокойно принял этап своего взросления, поэтому порог «детской» был испачкан демонической кровью.       Навострив три пары ушей, Цербер повернулся к Летте.       — Чш-ш, тише, — девушка не шевелилась, не давая панике взять верх. — Я тебя не обижу, Клыкастик.       Зверь приблизил к ней головы: одна морда принюхивалась, другая обнюхивала, третья подозрительно смотрела.       — Я не одна из тех, кто тебя здесь запер. Я не демон. Я человек…       Первая мордашка стала часто дышать, высунув язык, счастливые глаза смотрелись многообещающе. Голова номер один даже дала себя погладить и почесать за ушком.       — Они тебя обижали? — чуть кривляясь, спросила Летта, смотря в доверчивые щенячьи глазки. — Кто посмел обидеть хорошего мальчика? Плохие демоны. Гореть им синим пламенем.       Вторая голова тут же растаяла, и играючи стала лезть носом к волосам Летты. Проявляя внезапную любовь, пёс начал лизаться. Запах мокрой собаки ещё не скоро выветрится с женского платья.       — Они забрали тебя у мамы, — она гладила вторую голову, третья в этот момент грустно фыркнула. — Ужасные демоны. А мама там скучает, волнуется. Пойдём к маме? Пойдём, мой хороший?       Тут подобрела третья голова. Она радостно залаяла. Цербер стал вилять хвостом, и крутиться вокруг девушки. Потом вовсе завалился на спину, весело перебирая лапками. Чудовище, с которым не справлялись все стражники Ада, сейчас лежало у ног Летты и просило погладить ему животик.       — Кто хороший мальчик? Клыкастик — хороший мальчик. Клыкастик поможет своему другу сбежать из Ада? Я же тебе друг?       Головы поочерёдно ответили добрым лаем.       — Клыкастик хочет к маме? — тот заскулил, — пойдём к маме, мой хороший. Пойдём.       Цербер вскочил на четыре лапы, готовый на всё ради мамы. Летта, гладя его широкую шею, нашла защёлку на ошейнике, и тяжёлая цепь полетела ко всем чертям. Точнее к только шести, что стояли под дырой в потолке и никак не ожидали, что их придавит грудой металла.       Цербер уже рвался вперёд, Летта лишь успела на него взобраться, как тот встал на дыбы и бросился в чёрную стену. Зачарованное стекло разлетелось вдребезги.       Откусив голову первому попавшемуся охраннику, пёс недовольно рыкнул на девушку.       — Прости, — сказала она, выпустив из своих кулаков клочья серой шерсти. — Не теряй времени, давай вперёд, мой хороший.              Цербер пускай и был щенком, но уже был слишком большим для тоненьких лестниц между уровнями. Взяв курс вверх, пёс бежал по главному винтовому ходу, растянутому вдоль стен инфернальной воронки. Сбивал всё и вся на своём пути.       — Включить сирену? — спросил какой-то чёрт, доставая из аварийного ящика винтовку.       — Отставить, стажёр. Сирену услышит Дьявол. А нам не нужны такие гости, — ответил Абадонна, присматриваясь к оружию демона. — Что это у тебя? Ты собрался стрелять из этого в беглянку?       — Так точно, мой командир, — подтвердил стажёр.       — Отставить, — снова рявкнул главный демон, — заденешь Цербера младшего. Его шкура ещё не пуленепробиваемая. Ранишь щенка, его мама тебе голову оторвёт и обглодает. Достать стрелы! Стать на позиции! — Абадонна догадывался, что на Совет он уже не успеет.       Первых лучников Клыкастик научил летать, сбросив бедолаг в Бездну. Подгоняя хтоническую тварь, Летта перегнулась в сторону, перехватив у вооружённого демона его лук. Этим увеличила свои шансы остаться в живых.       — Не рычи на меня, мне и так не за что держаться, — возмутилась Летта на очередное недовольство пса. Тот успокоился только, когда девушка уберегла его от дюжины стрел. Какие-то она отбила, от каких-то заставила зверя увернуться, а две сумела поймать.       На четвёртом уровне их ждала засада, черти выстроились в ряд, дополнительно перекрыв дорогу колючей растяжкой. Пёс резко остановился перед незнакомым игольчатым предметом. Летта, не готовая к внезапному торможению, чуть не перелетела через его головы, но одна из голов заботливо её придержала. Пёс с любопытством обнюхал ловушку для автомобилей, задумчиво посмотрел на неё и аккуратно переступил поочерёдно каждой ножкой, медленно ставя лапки на носочки.       Довольный собой он пошёл кусать чертей.       — Давай ближе к стене, мне нужны боеприпасы, — Летта наклонилась, чтобы взять подготовленные стрелы. Как раз вовремя, ибо, поднявшись на третий уровень, за беглецами пустили авиационный отряд. Гарпии с неистовым криком кидались на пса, клевали и царапали, пытаясь выбить наездницу из «седла». Со стрелами в горле гарпии нравились Летте больше.       Дойдя до второго этажа, Цербер сбавил скорость. Он стал оглядываться и с меньшей охотой всё рвать и крушить. Одна из голов вовсе поникла, завывая куда-то назад. На его вой разносился другой, более низкий и объёмный. Его мать держали на третьем уровне.       — Ещё немного, мой мальчик. Чуть-чуть, мой хороший, пожалуйста, — Летта уговаривала его пройти ещё хотя бы один круг, отстреливая по ходу противных гарпий.       Колдунья окончательно убедилась в том, что ни одна тюрьма, даже иного мира не была для неё преградой. Путь из камеры до главных ворот у неё занял всего пятнадцать минут, это учитывая пять минут тисканья чудовищного щенка.       — Молодец, — пёсик вилял хвостом, когда Летта гладила его на прощание. Она спешилась и поочерёдно хвалила каждую счастливую мордочку. — Ты был прекрасен. Неподражаем. Мама должна гордиться тобой. Ну, давай, иди же к ней! Где мама?       Цербер залаял, перебирая разными лапками.       — Беги к маме! Давай, будь хорошим мальчиком, оторви всем головы!       Цербер оказался очень исполнительным и послушным. Погоня, что преследовала их с шестого круга, резко поменяла направление и побежала прочь от адского пса. А щенок и рад был за ними гнаться, он думал, черти с ним играют.       Летта ещё с полминуты смотрела вслед своему новому питомцу. Перебросила лук через плечо. Собранные стрелы сложила в найденный колчан, что по случайности валялся у неё под ногами. И повернулась к с виду неприглядной стеклянной двери.       «Вход только для сотрудников», — гласила табличка на входе. Выбив эту чёртову дверь, Летта вошла в Лимб.              Марена не хотела возвращаться домой. Праздник закончился, гуляния наскучили, и она, как самый непоследовательный Бог, пошла на работу. Показав на входе в Лимб допуск, она завязала сиреневые волосы в хвостик и направилась в свою лабораторию. Марена заведовала в Лимбе залом Безболезненной скорби, подписывала документы об осмотрах новых сосудов для поступивших душ, руководила научными исследованиями на втором этаже. Но это в первые три дня недели — остальные Мара проводила в больнице Преисподней.       Лимб от последней отличался своей тишиной, здесь её нарушали разве что редкий стук каблуков и стрелок часов, которые в данный момент показывали шесть сорок. На первом этаже Мара подошла к ресепшену. Девушки за высокой чёрной стойкой вежливо попросили её подписать кое-какие бумаги и поздравили с прошедшим. Коротко они даже успели перемолвиться о новостях и сплетнях, прежде чем Мара забрала у них оставленный ею же вчера саквояж. Тряска и знакомый запах хозяйки разбудили его обитателя. Замок раскрылся изнутри и из сумки пулей вылетел Пунец.       — Скучал тут без меня? — мило улыбаясь, спросила Мара, усаживая сияющего зверька себе на плечо.       Часы здесь тоже были очень тихими, но со временем механизм изнашивался, где-то забивалась пыль, где-то расшатывались шестерёнки. Недавно они начали тарахтеть, когда минутная стрелка приближалась к цифре девять. В коридоре разносился глухой тик, затем чуть громче. Стрелка медленно поднималась вверх с нарастающим звуком обратного отсчёта. Ровно в шесть сорок пять, когда стрелка указала на девятку, первый этаж Лимба оглушил шум драки — Летта ворвалась с служебного входа и наткнулась на стражу.       Марена только и успела отойти, как в ресепшен влетел побитый демон. Испуганный хилый солдат выбежал из коридора напротив:       — Вышлите подкрепление! Лимб первый этаж, главный корпус, — сказал он в передатчик и рухнул на чёрный мраморный пол.       Мара тут же побежала на помощь своим. Пунец летел впереди, освещая ей дорогу, но, завернув за угол, оба встали как вкопанные. Коридор был забрызган демонической кровью. Какой-то солдат, упав у стены, пытался пережать разрезанные сосуды шеи, другой держался за сломанные ребра, а третий, вытянув руку вперёд, магически удерживал земную девушку в воздухе. Летта, задыхаясь, схватилась за горло и инстинктивно дёргала ногами, но демон был слишком далеко, чтобы того ударить, и стена не поблизости, чтобы на ту опереться.       Марена с секунду ещё стояла в растерянности, но быстро навела резкость. Да, перед ней была Летта. И седовласая колдунья вот-вот бы умерла на её глазах.       — Не тронь её! — от вскрика хозяйки Пунец спрятался за её спиной. Мара же, быстро найдя глазами выпавшую стрелу, и с помощью чар метнула её в горло демону, — не смей трогать мою подругу, — пригрозила Мара временно убитому демону.       Летта упала на пол. Стрелы. В поединке она рассыпала стрелы. Где хотя бы одна? Пунец из интереса подлетел к ней ближе и случайно сел на потерянный ею лук.       — О Вечность, Летта, что ты здесь делаешь? — Марена волновалась за неё, но профдеформация целителя не давал Маре подойти к девушке сразу. У Летты было лишь несколько ушибов, и демон с перерезанной сонной артерией занял первое место в списке пациентов.       — Долго объяснять, — не найдя ни колчана, ни стрел Летта была вынуждена вырвать последнюю из трупа. — Мне срочно нужно подняться наверх. Вопрос жизни и смерти. Где лестницы?       Мара сидела на коленях перед раненым, заживляя его ткани, как тут с главного входа послышался топот дюжины солдат. Прибыло подкрепление. «Беглянка в западном крыле. Повторяю, беглянка в западном крыле. Она вооружена», — с помехами раздалось из передатчика раненного.       Марена настороженно перевела взгляд на Летту. Та очень пожалела, что сейчас не могла читать мысли. О чём думала Богиня, смотря на неё? Что помогла сбежать преступнице, что её подруга — обезумевшая убийца? Или Мара хотела закричать: «Она здесь! Сюда!»       Но Марена удивила колдунью своим ответом:       — Дальше по коридору первый поворот направо. Там аварийный лифт, они не смогут его обесточить.       Летта уже сделала шаг в указанном направлении, как её остановило непонимание. Вопрос «Почему ты выбрала помочь мне?» Мара прочитала в её глазах.       — Я верю тебе, — серьёзно ответила целительница. — Теперь уходи. Беги, я задержу стражу.       И Летта снова побежала. У неё оставалось не больше десяти минут до рокового часа. Десять минут. Колдунья ещё раз мысленно поблагодарила Мару, когда нажала на крайнюю кнопку в лифте.. Стеклянная люлька резко тронулась вверх, механизм аварийной системы в Лимбе работал куда агрессивнее должного. Девушку от такого скачка прижало к полупрозрачному полу — за три секунды кабина лифта проскочила два этажа. Пускай от этого тошнило, скорость была Летте только на руку. Крохотный экран над дверью в сумасшедшем ритме перебирал цифры, плавно замедлившись на неровном трёхзначном числе. Летта вышла из лифта, немного шатаясь. Но это был не конец её пути. На верхнем этаже Лимба не оказалось никакого портала, здесь была только заржавевшая железная дверь со строгой надписью: «Не входить».       «Это мы же проходили», — вспомнила Летта, выбив старый замок. Дверь вела на крышу — верхнюю границу кристального здания, что как чёрная пластина параллельно выходила из многовековой скалы. Вид на город, лес и долину, разумеется, был великолепен, но багровое небо предательски всё ещё было очень далеко. Портал в замке Преисподней находится гораздо выше, чем крыша Лимба, и что-то подсказывало Летте, что второй портал должен находиться на том же уровне. Он должен быть не просто где-то у скалы Полумесяца, он должен быть на вершине этой скалы.       Обернувшись, Летта скептически посмотрела на металлическую лестницу, наверняка сделанную наспех тысячелетия назад. Это были простые металлические скобы, вбитые в необработанную горную породу. В долине стал подниматься ветер.              Летта цеплялась мёртвой хваткой за каждую перекладину. Порывистый ветер трепал её платье, бил волосами по лицу. Лук она заранее перебросила через голову, а заветную стрелу пришлось крепко привязать шнурком к руке. Ладони уже немели от судорожного хвата, но тряска и испуг от сломавшейся под ногами скобы, разогнала в них кровь. Ещё немного. Бо́льшая часть пути осталась позади. Осталось совсем чуть-чуть. Чуть-чуть.       Пройдя так много — глупо останавливаться на клятой лестнице. Но обхватив перекладину двумя руками, Летта не могла себя заставить двигаться дальше.       Даже мир в этот момент был с ней не солидарен. Летта боролась со страхом и усталостью, чтобы спасти целую Вселенную, а в это же время на опушке леса маленькая рыжеволосая девочка в полосатой водолазке и синем, больше напоминавшем джинсу, комбинезоне весело отплясывала и напевала:              This is Halloween, this is Halloween       (Это Хэллоуин, это Хэллоуин),       Pumpkins scream in the dead of night       (Кричат тыквы глухой ночью).       It's our town, everybody scream       (Это наш город, все кричат)       In this town of Halloween       (В городе Хэллоуина).              У девочки была небольшая стеклянная баночка в руках. На каждом прыжке или повороте своего танца, она доставала оттуда жменьку и раскидывала что-то похожее на семена по ветру. Когда баночка опустела, девочка остановилась и посмотрела наверх.       Летта почти вжавшись в скалу, дабы её не сбил холодный ветер, краем глаза увидела какое-то движение внизу. Издалека рыжеволосая была похожа на крохотный огонёк. Но этот огонёк прыгал и хлопал в ладоши, кивал и показывал «класс» большим пальцем. Девочка в детском мистическом наряде стала её болельщицей на трибунах: «У тебя всё получится! Ты всё делаешь правильно», — кричали её зелёные глаза.       Летта через силу протянула вверх руку. У неё не может не получиться. Она не может сдаться. Вот позади осталось ещё десять перекладин. Ещё одна. Осталось всего пять ступенек. Но тут её окликнул голос снизу:       — Берегись! — девочка указала пальцем на гарпию, вылетевшую из разлома Бездны. Обижено она кинула в неё банкой, но пустой горшочек звонко приземлился обратно в двух метрах от юной защитницы.       Внезапно у ветра появились когти и клюв, Летта чуть не свалилась, пытаясь отбиться от враждебной птицы. Три ступеньки. Она уже видела горизонтальную границу портала. И адская птица не могла ей помешать. Забыв о помехах, Летта сделала быстрый рывок вверх. Обозлённая гарпия ещё с минуту кружила у верхушки скалы, не понимая, куда исчезла седовласая девушка.              — Да чтоб тебя, Мерлин, — чуть не захлебнувшись, выругалась Летта. Портал, как она и боялась, вывел её, как продолжение, на подножье Полумесяца в Межмирье, а не на первый этаж замка. Она только и успела, что ухватиться за уступ, как волна шторма накрыла её с головой. В этом мире было также темно, как и в её прошлый визит. До рассвета оставался быть может час, но шторм ни на минуту не хотел уступать времени.       Камень был мокрым и скользким, несколько раз Летта срывалась вниз и обдирала предплечье, цепляясь хоть за что-нибудь. Вода стремилась утащить её с собой, выбивала руки, манила в Бездну. Клятый страх пальцем показывал на морскую пучину и душил воспоминаниями. Как же хотелось просто свернуться там на уступе калачиком и в голос заплакать, но Летта не могла позволить себе такой роскоши, у неё была только цель и не было времени.       Дрожащими руками она хваталась всё выше за острые углы и неотёсанные камни, она карабкалась вверх, уговаривая себя не оборачиваться, не поддаваться страху.              Смерть уже в третий раз за полчаса побывал во всех городах мира. Только он забирал убитую душу, как кого-то сталкивали с обрыва, а к кому-то приходила старость. Хранитель не успевал находить душам новые тела, на это не было ни времени, ни сил, ни возможностей, поэтому кучка полупрозрачного народа стала бродить по земле. Смерть пообещал, что разберётся с призраками позже.       Смена выдалась тяжёлой и, ко всему ужасу мира, не собиралась заканчиваться. Смерть не заметил, как потерял плащ. Оставил где-то с усталости, когда вытирал косу. Но умирающим не должно было быть дела, почему по их душу пришёл молодой парень в чёрных штанах, белой рубашке и с обугленной косой в руке.       Выдалась свободная минутка, но её хватило ровно на то, чтобы поправить светлую манжету. Чья-то испуганная душа своим криком повалила Смерть на землю. Хранитель, держась за голову, краем глаза заглянул в чёрную комнату. И в этот раз, несмотря на свои умения и силы, он был обязан переместиться туда лично.       Тонкие серебряные нити жалобно тряслись, но их писк и трепет мог разве что раздражать, а не валить с ног. Удары и мерцание, что освещало чёрное пространство подобно маяку, были ему вовсе незнакомы, ведь Смерть ещё ни разу не видел, как умирают Боги.       Хранитель подошёл к одной из древних нитей, натянутых здесь, наверное, ещё с начала строительства комнаты. Чья-то душа дрожала, пропуская удары сердца и в страхе забиваясь в самые глубинные участки тела. Не было ни ран, ни болезней, а только ощущение, что для старой души всё вот-вот закончится.       Смерть всмотрелся в проекцию души, чтобы на мгновение увидеть мир её глазами.              Праздничный зал никогда не пустовал. Из-за этого здесь и появился круглосуточный бар Нефилим. Что было раньше бар или посетители? — один из извечных философских вопросов. Но ответом здесь всегда была упрощённая до жеста фраза: «Ещё по одной».       Конечно же, Боги вели себя сдержанно. Бар Нефилим был престижным заведением, строго соблюдающим и политику Неба с ограничениями на некоторый алкоголь, и политику Бездны с разрешениями на закупку запрещённых товаров. У элитного бара даже был свой кодекс о культуре и этике. И особенный дизайн с вытянутыми окнами, начинавшимися почти от самого пола. Подоконники здесь были на уровне колена. Здесь, кстати, никогда не закрывали окна. От сильного ветра и воды они были защищены магически, а прочие материальные предметы пропускали свободно.       — Рассвет через четверть часа, — Арай предупредил друга, — может, уже пойдём на Совет?       — На кой куда-то идти? — Люций сидел напротив окна и уныло покачивал бокал с вином, которое так и не испробовал за всё утро. — Все и так здесь, хоть сейчас начинай собрание.       — Ради Фемиды, — просил Арай, — ты же знаешь, как она дорожит соблюдением порядка.       Люцифер посмотрел на друга с издёвкой:       — Так она ушла к маме, потому что ты перестал убираться в своей мастерской? Посуду не помыл? Ах, — Дьявол сделал вид, что догадался, — разбросал грязные носки.       — Да полно тебе, — Арай чуть пнул его и коротко признался, — ей не понравилось, что я узнал о её новом хобби. Я увидел, как она вяжет шарф. Я ей не слова не сказал, как она уже вспылила и ушла из дома.       — Фемида вяжет? — переспросил Люцифер, и Арай пожалел, что рассказал об этом.       Дьявол пока что оставил интересную информацию для удобного случая, сейчас были проблемы посущественнее. Он поднялся со стула, приглашая остальных членов Совета подняться с ним в зал Переговоров.       — Мой повелитель, прошу, последний тост, — послышался голос из-за соседнего стола. Голос принадлежал Беллиару. Его идею поддержали сторонники, и Люциферу не оставалось ничего, кроме как взять свой бокал в руки.       Смерть услышал, как платиновое кольцо звонко соприкоснулось с кубком. Как тяжело вздохнул Тёмный Бог.       — Раз сцена просит. — Его голос. Подглядывая за душой, Смерть услышал голос Люцифера. — Господа, я поднимаю этот бокал за Хранителя Жизни. Кем бы он ни был, пусть Вечность будет к нему благосклонна.       Опять тяжёлый вздох. Он чувствовал, что что-то не так. Он ощущал пустоту внутри, но не мог понять её природу и причину. Потерянным взглядом он заметил коварную ухмылку Беллиара, но усталость не позволила придать этому значения, она же не давала остановиться.       Это Люцифер! Дрожала нить души повелителя Тёмного мира. Смерть отшатнулся назад. Умирающий Бог — уже было неприятно волнующим событием, по традиции первый Хранитель должен был присутствовать на траурной церемонии, когда душа покойного перейдёт в Вечность. Но Люцифер… Это же Люцифер, его учитель и наставник, его друг.       У Смерти было несколько секунд, чтобы предупредить Дьявола об опасности, чтобы спасти его.       — Аминь, — Люцифер закончил тост и поднёс кубок к губам.              Ровно в семь утра, как по часам, произошло то, что шокировало, ужаснуло и встрепенуло всех в зале Межмирья. Это изменило историю, оставшись в ней навсегда.       В Люцифера влетела стрела. Самая обычная стрела из стандартного вооружения демонической армии со свистом пронеслась в открытое окно Праздничного зала, и врезалась в металлический кубок Дьявола, аккурат в тот момент, когда его наклонили для первого глотка. Арай от испуга дёрнулся и потерял несколько перьев. Вино расплескалось по белой скатерти, а бокал, пронизанный стрелой, пролетел с ней ещё несколько метров в сторону двери, у которой в эту же секунду вспыхнул огненный портал.       Появление Смерти совсем дезориентировало Богов. Арай непонимающе посмотрел на Люцифера, Люцифер на Смерть, Смерть на разбитый кубок. В созданной тишине белое перо опустилось на испачканный стол, но стоило ему коснуться мокрой скатерти, как оно задымилось и свернулось, точно его поднесли к пламени свечи.       «Яд», — подумали трое.       «Бездна», — мысленно выругался Беллиар.       Год назад он отрабатывал свой хитроумный план на людях. Любой теории не помешает практика, а грандиозному спектаклю — репетиция. Роль самого Беллиара на Земле досталась Бруту. Тёмный Бог дал ему набросок своего сценария, заменив некоторые реквизиты. Если в земной версии Брут обработал бокал отца концентратом аконита, то в божественной — Беллиару пришлось выкрасть из Архива эссенцию Т-СБ1.       Да, репетиция не вызвала бурных оваций, но у Тёмного Бога был целый год, чтобы всё продумать и собрать группу поддержки. Он основал тайную армию, переманил на свою сторону почти всех членов Совета, устранил свидетелей и возможных саботажников, даже подозрительную чертовку, прознавшую о плане, он запер в Аду. Но Беллиар не знал, да и не мог знать, что эта же седовласая чертовка ворвалась в его сценарий год назад. Призрачного всадника демон не взял в расчёт, приравняв его к погрешности, помехам. Наивный, как пьеса могла быть сыграна без главной героини?       Смерть испугался, ибо читал черновик пьесы и знал, чем всё закончилось для Призрачного всадника. Со вспышкой молнии шторм донёс до открытых окон женский крик.       — Летта, — стараясь оставаться спокойным, Смерть вслух подтвердил догадки Богов и, спеша, подошёл к арочным проёмам. В волнении он опёрся о раму, становясь на подоконник, как на ступеньку, и беглым взглядом пытался разглядеть хоть что-то в бушующей стихии.       Беллиар по глазам Повелителя понял, что обратного пути нет, а сдаваться так быстро было не в его стиле. Он поднялся из-за стола и вслед за ним на ноги встали его последователи. Арай на секунду почувствовал себя неуютно, ибо в Праздничном зале сидеть остался только он. Но Светлый быстро исправился, став плечом к плечу рядом с другом:       — Их около пятидесяти, нас трое. И девушка за бортом, кажется, в беде, — Арай огласил список проблем, ещё не ведая, что коридоры Межмирья так и кишат солдатами Беллиара.       — Она сильная — справится, — ответил Дьявол.       Но Смерть не был так уверен в словах учителя, отчего его сердце застучало чаще. Его больше не беспокоила судьба Люцифера и всего Подлунного мира в придачу, он мог думать только об умирающей девушке, чью поющую душу Смерти мешал услышать его собственный пульс. Нервно расстегнув верхние пуговицы белой рубашки, Хранитель вновь вслушался в шторм.       Высокая волна разбилась о замок, омывая водой первые этажи. Люцифер с усмешкой смотря на предателей, вспомнил о юном романтике.       — Смерть? — позвал он, но тот не откликнулся.       Ударила молния, залив зал ярким светом. Вспышка. Миг. И взглянув на окна, Люцифер увидел только забытую Смертью косу.       — Нас — двое, мой друг. Их — толпа, — Дьявол порадовал Арая хорошими новостями. — Я возьму ангелов и Беллиара. На тебе демоны.              Отпустив тетиву, Летта вздохнула с облегчением. Она смогла! Успела! Девушка даже улыбнулась, обхватив для устойчивости двумя руками иссохший сук на вершине Месяца. Ей несказанно повезло, что по высоте месяц был как раз с середину замка, где и находился нужный ей зал. Лучнице не помешали ни волны, ни ветер, ни гарпия.       Гарпия?       Неугомонный летающий зверь таки нашёл, куда исчезла его жертва, и полетел вслед за ней. Взмыв из воды, адская птица набросилась на Летту. Кусала клыкастым клювом и била крыльями. Девушка и так неуверенно стояла на самом краю, под ногами скользил камень, а птица сломала старое древко — её единственную опору. Гарпия была только рада страху жертвы, и как только та пошатнулась, птица впилась когтями в её плечи. Довольная собой, гарпия несла добычу в замок, с каждым взмахом крыльев поднимаясь всё выше — подальше от воды. Ей откровенно было всё равно на выдёргиваемые Леттой перья и угрожающие ей проклятья, но внезапная вспышка молнии не оставила её равнодушной.       Летающая тварь увидела и услышала гнев стихии первый раз в жизни. От неожиданности и испуга гарпия разжала когти.       Тогда Летта и закричала. Она забыла обо всём, и жизнь вопреки всеобщим заблуждениям не пронеслась перед глазами, будто память умерла раньше сознания. Только слово. Одно только слово осталось в её голове: «Конец». Это конец! Ей не спастись от шторма.       Ударившись о ледяную воду, Летту сразу же накрыла волна. Стихия вмиг схватилась за новую душу, холодом повязав ей ноги. На каждую попытку всплыть и сделать глоток воздуха, море отвечало сильным ударом, затягивая девушку в глубь. Оно набрасывало ледяной хомут на шею, ломало руки. Море Летте не одолеть в одиночку.       Вода заполняла лёгкие. Тело била мучительная дрожь. Вот и всё. Она умрёт так же, как и в первый раз. Одна. На дне океана. Последние пузырьки воздуха скатывались вверх по синим губам и побелевшей коже. И без того мрачная вода потемнела в глазах Летты, будто она проваливалась в сон.       Что-то скользкое коснулось её ноги. Что-то, что было чернее морского дна. Щупальце Кракена обвилось вокруг её голени, плавно подтягивая труп к себе. Может быть, Летте, правда, это приснилось? Или всё это было предсмертным бредом от тяжёлой черепно-мозговой травмы, полученной при падении с обрыва? Не было ничего: ни Ада, ни Рая — и она до сих пор лежала на берегу Средиземного моря, мечтая о чудесном спасении. А умирающее сознание придумало для бедняги волшебную сказку, пускай и в жанре ужасов — лишь бы Летта, как героиня трагедии, не почувствовала боли разочарования — всю жизнь даруя спасенье, её саму никто не спас.       Но если это её личный кошмар и в нём опускался занавес, откуда взялся яркий свет? Свет от молнии пробился сквозь толщу воды, обжигая чувствительные щупальца Кракена. И этот же свет коснулся её руки. Касание было знакомым. Родным. Возвращающим надежду.       Пора грозы прошла, свет рассеялся в глубине, но надежда не исчезла.              Когда Смерть нашёл Летту, та была без сознания и признаков жизни. Он бы передал ей немного воздуха, если бы у самого осталась хоть капля. Герой рисковал остаться на дне со своей возлюбленной и никогда не услышать красивых легенд, где их посмертное воссоединения олицетворят с морской пеной.       Смерть обхватил утопленницу под плечи и только поплыл вверх, как вода, отхлынув от замка, стала затягивать обеих жертв в свои объятья. Смерть испугался, что потеряет её. Что волны разлучат его с Леттой, раскинув по разным берегам. Уносясь вдаль вместе с морем, что собиралось в новую волну, Смерть прижал Летту к себе. Сквозь пелену мрачного сна Летта услышала биение его сердца.       Страшная волна, закрутив наших героев в пучине, случайно выкинула их наверх. Смерть, глотнув воздуха, сумел удержаться на плаву и поднял голову девушки над водой.       Штормовой дождь бил по щекам, ливень размывал горизонт. По одному чувству веры Смерть определял направление. Сколько ещё до замка Межмирья и как далеко их унесло в море, не знал даже Бог, ибо он в эту минуту был занят. Арай отбивался от демонов.       Вода вновь отхлынула, накатывая настоящее цунами, но на сей раз по другую сторону замка. Нашим героям повезло оказаться в этом затягивающей морском потоке, что с убийственной скоростью шёл навстречу суше. Смерть ухватился одной рукой за гранитный выступ у окна первого этажа и, когда вода совсем ушла у него из-под ног, он перенёс вовнутрь свой ценный груз, а затем и сам перекинулся через подоконник.       Откашливая воду, Смерть, устало стоя на коленях, первым делом поставил барьер. В замке вновь была доступна магия, Хранитель отгородил для себя и своей подруги маленький кусочек суши в пролёте между двумя окнами коридора.       Другую часть магии он передал утопшей, это должно было ускорить восстановление бессмертного тела, затянуть раны и ссадины, запустить обессиленное сердце. Летта вздрогнула на его руках и, резко открыв глаза, попыталась сделать первый вдох. Вода в лёгких резала болью. Задыхаясь и отворачиваясь в сторону, Летта закашлялась. Чтобы не портить романтический момент умолчим о виде рвоты.       Вспомнив, что он забыл, Смерть взял её за руки, накрывая своей ладонью металлические браслеты. Механизм щёлкнул и упал на мокрый пол. Летта не заметила боли в запястьях, она потерялась в общем ужасе.       Её трясло, страх не на шутку разыгрался в её сознании, став королём среди прочих чувств. Вновь научившись дышать, Летта не могла успокоиться. Она дышала часто и глубоко, отчего кружилась голова.       — Всё закончилось, — уверял Смерть, обнимая её за плечи, — шторм позади. Не бойся, всё хорошо, — прижав её ближе, Смерть целовал её в лоб и гладил по мокрым волосам, — я рядом, не бойся.       Истерическая дрожь перешла в плачь отчаянья. Рыдая в его плечо, Летта громко призналась себе самой:       — Я слабее шторма… — в мыслях обидно повторились слова Дьявола, в которые колдунья была готова поверить, — мне не справиться… Не справиться со штормом…       Смерть был с ней не согласен. Он закачал головой, как если бы она сказала, что ночь никогда не сменит день. Смерть наклонился, чтобы посмотреть в её сине-хрустальные глаза. «Тебе не справиться со штормом», — эхом повторял страх Летты голосом Дьявола. Смерть знал, что это не так. Ни за что и никогда он не усомнится в своей вере — ни сейчас, ни спустя тысячелетия:       — Летта, ты и есть шторм! — ответил он с любовью в глазах.       Сердце колдуньи пропустило удар, когда Смерть коснулся её губ. Он должен был поцеловать её ещё тогда на обрыве, послав к чертям закон и здравый смысл, он должен был признаваться ей в любви при каждой встрече и приходить к ней с каждым рассветом. Смерть, обнимая и прижимая Летту к себе как самое родное и дорогое, ощущал своей грудью сильное биение её сердца и его собственное застучало в унисон, подхватывая ритм.       Целуя его, Летта забыла о своём страхе. Руки, перестав трястись, обнимали его, запускали пальцы в мокрые чёрные волосы. Целуя Смерть, Летта чувствовала, что ждала его всю свою жизнь. Ждала, когда он покажет ей, что такое счастье.       В один миг на её запястьях, где остался след от браслетов, разлилось тепло. Запоздало чары заструились по венам, смешавшись с разгоревшейся любовью. От блаженной встречи её магии и чувств в окна замка ударила волна, сокрыв влюблённых от любопытных глаз демонов.              — Демоны… — шепча в губы, Летта разорвала поцелуй.       — Что демоны?.. — оставив на её губах ещё один горячий след, уточнил Смерть.       — Беллиар… Мятеж… — от эмоций колдунья не могла правильно связать слова, отчего стыдливо спрятала лицо в объятьях Смерти, — Люций в беде.       Смерть не стал спорить, а только протянул любимой один из своих запасных клинков. Прожечь пространство сразу в Праздничный зал у них не вышло, Смерть слишком много сил потратил на спасение от шторма, а магия Летты только восстанавливалась после адских наручников. Но они посчитали отличной возможностью избавить Дьявола от лишних хлопот и перебить приспешников Беллиара на своём пути. Смерть открывал порталы с этажа на этаж, Летта металла ножи, целясь в горло. Он защищал её от вражеских ударов, ранил противников в самую душу, она останавливала сердца. В паре они были великолепны. Испытания каждого этажа будто специально было придумано, чтобы влюблённые прошли их вместе.       — У меня для тебя ещё один подарок, — Смерть позвал Летту где-то за пять этажей до Праздничного зала, протягивая ей эфес двуручного меча.       — Где ты его нашёл? — восторженно спросила Летта, меня его клинок на прекрасный меч.       — Всё для тебя, любимая.              — Последний? — спросил Люцифер у друга, бросая бездыханное тело противника на пол.       Арай, неуклюже переступив через чей-то труп и наступив на другой, ответил:       — Кажется, да.       Люцифер устало потянул спину. Такая зарядка по утрам изматывала, благо не каждый день на него бросалось полсотни обозлённых демонов. О, бар Нефилим ещё не скоро откроется после этой бойни.       В коридоре послышался шум. Друзья переглянулись, мысленно делая ставки, сколько врагов их ждёт за этой дверью, и какое чудовище Беллиар заманил сюда из Преисподней. В тишине зловеще раздавались жалостливые крики, было слышно, как разрезается плоть и брызги крови пачкали стены. Кто-то, устало вздыхая, медленно продолжал идти по коридору, таща за собой нечто тяжёлое, что с мерзким скрипом царапало паркет. «Тебе помочь?» — далёкий голос принадлежал Смерти. «Мне звук нравится», — чуть рычащий голос девушки был намного ближе.       Двустворчатая входная дверь резко отворилась, что всколыхнулись окровавленные скатерти. На пороге стояла леди, с испепеляющим взглядом, с двуручным мечом в руке, в промокшем чёрном платье, но леди — дева воительница. Её красота с примесью злости и стали выглядела настолько пугающе, что даже Дьявол сделал полшага назад, когда Летта пошевелилась.       Девушка не обратила на старых друзей внимания. Её интересовал только один демон в этой комнате, замахнувшись двуручным мечом так, будто тот ничего не весил, Летта, переступая через порог, метнула клинок в Беллиара, который, воспользовавшись моментом, хотел напасть на Дьявола со спины. Демона повалило с ног, острие пронзило ему плечо, пробив кости. Лёжа на окровавленном полу, Беллиар услышал её гордую поступь. Он предпринял попытку вытащить меч, дёргался, но только оцарапал ладони. А в следующее мгновение еле сдержал болезненный крик — Летта наступила на его раненную руку и, наслаждаясь его болью поражения, облокотилась на крестовину меча, чьё острие в этот момент врезалось в пол.       — Ненавижу… — процедил демон под прицелом её леденящего душу взгляда.       — Взаимно, — ласково ему улыбаясь, ответила Летта. Больше не теряя на него времени, девушка спокойно отошла к окну.       В её глазах отразилось светлеющее небо и блестящая морская гладь. Прохладный ветер нежно развевал её пепельные волосы, что блестели серебром от первых лучей Белой звезды. Она восходила со стороны террасы, а отсюда, с окон Праздничного зала, Летта, влюбляясь в красоту нового дня и мира, наблюдала как усмиряется Хаос. В Межмирье наступал рассвет.       — Совет идёт уже пять минут, — Арай взглянул на часы.       — Какой в нём смысл? — Люцифер, подняв клинок, указал на оживающие трупы, — мы только что исключили всех председателей парламента.       — И убили всех кандидатов в Хранители, — поддержал Арай.       Люцифер же с улыбкой качнул головой. Он был другого мнения.       — Нет, мой друг, кандидат всегда был только один.       Дьявол перевёл взгляд с умиротворяющего пейзажа на силуэт девушки, что зачарованно смотрела вдаль.