Прощание

      В трубке повисла тишина. На этот раз навсегда. Он был ещё жив, но больше не позвонит и не возьмёт трубку, чтобы не мучать её. Не давать ложных надежд. Все было кончено.       Ладонь, до этого с силой, почти до треска, сжимавшая трубку акустона, медленно опустилась на стол и разжалась, нарушив тишину глухим стуком о деревянную поверхность. Вторая рука опустила лицом вниз портрет темноволосого мужчины. И по кабинету, освещенному антарными лампами и камином с искусной имитацией пламени, разнеслись тихие всхлипы. Женщина, что сидела за небольшим рабочим столом, сняла с себя вдруг ставшие ненавистными очки и, с трудом подавив желание швырнуть их, просто сжала в руке, едва не сломав. Слезы неконтролируемо катились по щекам. Практически никто из тех, кто знал её как Кайлу Бронски или Аполлиону Шпинель и, тем более, как Красную не поверил бы, что эту женщину можно довести до такого отчаяния. Но Им это удалось. Знали на что давить. Муж. Главный человек в её жизни, теперь запертый где-то в склепе в Низовьях и умирающий от истощения и обезвоживания. Столько сил, связей, смертей, и все впустую, никто не знал, куда его увезли, оставив лишь возможность позвонить в единственное место — их дом.       Красная не хотела сдаваться, до последнего, но первым звонком, что все кончено, стал неизвестный курьер, который постучал в двери еще утром, оставив на пороге скрипичный футляр и записку. Адресована она была не самой госпоже Бронски, а хорошему другу их семьи, а также коллеге Синему. Почерк отправителя женщина узнала сразу, и сердце пропустило удар. Фиолетовый. Он, конечно, догадывался, что ему грозит опасность, и понимал, что дни его сочтены. И знал, кто останется рядом с его суженой, когда это случиться. Теперь же посылка стояла посреди кабинета. Ждала, когда за ней придет получатель. А сама Красная не могла найти в себе силы пошевелиться. Она сидела, закрыв ладонью глаза, и по щекам и пальцам катились соленые слезы. Раздался тихий стук в дверь, а затем и скрип петель — не дождавшись ответа гость, вошел сам. — В твоей ситуации лучше запирать двери, не находишь? — произнес высокий степняк, двадцати с небольшим лет, в сером пальто и синих очках. Он хотел добавить что-то еще, но осекся, заметив хозяйку дома, которая даже не дернулась. И такая отрешенность была крайне нетипична для нее.        Синий, он же Вилен Гальтон, тяжело вздохнул. Он тут же понял, что все усилия его подруги и наставницы оказались тщетны. Все кончено. Пару секунд молодой человек колебался, но потом сделал несколько нерешительных шагов к Красной. Однако неожиданно сбился, едва не споткнувшись о предмет, стоящий у камина. Вилен опустил взгляд и с удивлением обнаружил скрипичный футляр с запиской. «Отдай В.Г.» гласила лаконичная надпись на бирке, прикрепленной к ручке. Брови Синего поползли вверх. Он поправил очки и опустился на одно колено. Осторожно открыв подарок, Вилен обнаружил внутри скрипку, чьё тело напоминало очертания совы, а вот смычок имел сходство со змеей. Здесь же лежал и плотный лист бумаги, исписанный витиеватым почерком. Взяв его в руки, молодой человек вчитался, с трудом пробираясь через своеобразную манеру письма Фиолетового. «Дорогой Вилен, — гласило послание — «прости, что обращаюсь по имени, но именно так ты поймешь важность моего послания. Ты и только ты во всем этом городе был моей жене тем, кого она могла называть другом, за исключением меня, конечно. Прошу, чтобы ни случилось, помоги ей не потеряться и не дай ей обидеть саму себя, к чему она склонна. Этот скромный подарок тебе в знак признательности за то, что долгие годы терпишь нас. Я знаю, ты не любишь стихи, но музыка — это те же рифмы, только лишенные плена букв. С уважением и признательностью, всегда твой В.А »       Губы Синего сжались. Он снова поднял взгляд на Красную. То, что женщина ещё в сознании, выдавали только мелко дрожащие, в такт судорожному дыханию, плечи. Было похоже, что она до сих пор не осознала, что не одна в кабинете. Вилен вновь посмотрел на записку. А потом на скрипку. Последний раз он брал в руки инструмент несколько лет назад — на свадебной церемонии Красной и Фиолетового. Тогда они ещё были знакомы всего ничего — Синий только пришёл в организацию. Бойкий юноша, увлеченный новым делом, во многом подражавший старшему брату. Однако Красная быстро обратила свое внимание на любознательного новичка и взяла под свое крыло, привив вместе с практическими знаниями любовь к дорогим пальто, манерам и, пусть недолгое, увлечение музыкой. К скрипке у Синего оказался талант, и занятия быстро принесли плоды. Юноша даже несколько раз интересовался, не ввела ли ему его Красная. Но женщина лишь отнекивалась с хитрой улыбкой.       Когда же в один из вечеров он получил приглашение от госпожи Бронски в дорогой ресторан, причём с обязательным условием принести с собой инструмент, Вилен был готов ко всякому, но никак не к тому, что вдруг окажется на свадьбе. Куда кроме него был приглашён лишь ученик Фиолетового — Оранжевый. Конечно, Синий знал, что его наставница состоит в отношениях с вечно рифмующим свою речь изымателем. Они не раз сталкивались по работе и в доме Красной. Но свадьба оказалась сюрпризом. И именно там юный Гальтон первый и последний раз играл на публику, а молодожёны кружились по залу в такт мелодии.       Воспоминания отступили, и Синий, отложив послание, взял в руки инструмент, осматривая его. Музыка — это те же рифмы, так написал Фиолетовый. Вилен вновь посмотрел на женщину, понимая, что не силен в словах, никогда не был и не станет. Да и что можно сказать? Мне жаль? Мы будем его помнить? Найдем тех, кто это сделал? Это все было бы банально и вряд ли заставило бы Красную даже взглянуть на него. Выдохнув, молодой человек поднялся, пристроил скрипку на левом плече, прижав подбородком, а правой рукой перехватил смычок и несмело коснулся струн. Их пение разнеслось по кабинету и заставило Красную вздрогнуть. Она убрала ладонь от лица и непонимающе воззрилась на коллегу, действительно только заметив его появление. Вилен лишь посмотрел на неё краем глаза и продолжил уже смелее. Мелодия, что полилась из инструмента, была вальсом, который Гальтон играл на свадьбе, но постепенно она сменилась другой, полной печали и тоски, сожалений об утрате. Всего того, что он не смог бы так легко выразить словами. Красная закрыла глаза и вновь надела очки. Слушая, она погружалась в воспоминания о своём прошлом, о времени, что провела с мужем. Музыка уносила все дальше по теням памяти, не унимая боль, но притупляя ее, даря осознание, что они обязательно встретятся однажды в посмертии, а до тех пор у неё есть цель и друг, который, по крайней мере, не станет мешать.       Госпожа Бронски, унесенная мелодией во внутренние тени, даже не заметила, как музыка стихла. Синий аккуратно положил инструмент обратно в футляр и, отставив его в сторону, подошёл к наставнице и подруге. Они с мужем были довольно эксцентричной парой, страсть между ними искрила, но знали об этом лишь немногие. Вилен подошел к Красной и, протянув руку, поднял портрет Фиолетового, задаваясь вопросом: «А что бы сделал Он, чтобы успокоить любимую?» Женщина вздрогнула и подняла голову. С тоской во взгляде, она едва коснулась пальцами изображения мужа. От вставшей перед глазами пелены слез, она не сразу увидела руку, что протянул ей Вилен, приглашая встать. — Синий? — тихо произнесла она, недоуменно посмотрев на открытую ладонь друга. — Мне кажется, Он бы сделал как-то так, — ответил Синий с легким смущением, и во взгляде Бронски на миг промелькнула нотка скептицизма. Однако, несколько секунд колебаний спустя, она все же приняла приглашение.       Вилен чувствовал себя крайне неловко, ситуация не казалась правильной, и момент был определенно сложным, но Синий старался не подавать виду и все же приобнял Красную за талию, становясь с ней в вальсовую позицию. Тихо напевая давишнюю мелодию, молодой Гальтон сделал первый шаг. Женщина с некоторой задержкой все поддалась движениям партнера. Вместе они медленно закружились по небольшому пространству перед камином. Госпожа Бронски, закрыв глаза, представляла рядом совсем другого мужчину. А Синий лишь старался не разрушить её фантазию, внимательно следя за тем, чтобы не задеть мебель. А на столе, у молчаливой трубки акустона, стоял портрет темноволосого мужчины в черном сюртуке, держащего в руке фиолетовые очки в форме совиной морды. Он смотрел на них с легкой улыбкой и спокойствием во взгляде.