Пинстрайп и ночные кошмары

Each action has its consequences.

      Пинстрайп перехватывает ворот покрепче, в подлете отрывает Теда от земли и начинает неистово трясти, словно тряпичную куклу.       Марионеточные руки и ноги болтаются, будто бы срезанные с веревок.       - Отвечай! Отвечай мне, что значит «не так»?! – демон кричит настолько пронзительно, что у него самого закладывает уши. В Пинстрайпе закипает ярость; черное тело буквально содрогается от напряжения, грудь сдавливает, зубы скрежещут. Этот самоуверенный пастор… Сначала имел дерзость посягнуть на Бо, а сейчас прикинулся невинным дурачком. Ничего, ничего, тебе же хуже.       Несмотря на сильную тряску, Тед пытается сопротивляться, правда, очень слабо. Эти потуги лишь сильнее злят. Накаленный практически до предела, Пинстрайп переходит черту. Он опускает человека и заставляет его встать на ноги. Пастор ожидаемо подламывается, но у демона достаточно сил удержать его даже одной рукой. Вторая уже занесена в воздух для атаки. В пальцах разрастается шаровая молния. Воздух потрескивает и полнится запахом озона.       Лучи отражаются в набегающих прозрачных слезах. Сейчас, когда Тедово лицо так близко, на нем можно было различить самые мелкие морщинки. Но демон неотрывно глядит прямо в пасторские глаза. Большие, черные, влажные. Такие огромные, как...       На мгновение чудится, что Пинстрайп уже видел нечто подобное, но попытка вспомнить, когда именно, не увенчалась успехом.       Так странно. Еще вчера утешал человека на своих руках, а теперь снова жаждет изничтожить его. Столь сильная ярость, даже непривычно как-то. Когда Пинстрайп так гневался? Да никакие грешники не доводили его раньше до исступления. Не настолько значимы, чтобы растрачивать на них свое внимание. Что ж, у этого безобразия будет лишь один исход – забвение. Забвение для лжеца.       Самоуверенный грешник ведет себя так предсказуемо, шепчет Пинстрайпу его ярость. Демону кажется, будто бы он знает наперед все Тедовы шаги. Вот пастор смотрит, не моргая, морщится в плаксивой гримасе… затем он начнет давиться и звать на помощь… начнет ведь? Вот же, он уже разлепил губы, значит, готовится что-то сказать.       Тед приоткрыл рот, но вопреки ожиданиям не проронил ни звука.       Пинстрайп хмурится сильнее. Нет, это неправильная реакция. Демон замирает в ожидании, но натыкается лишь на молчаливые слезы и немигающий взгляд. Он пытается понять, почему человек реагирует именно так. Может, это потому, что Тед в принципе не похож в своем поведении на других? Или он не осознает в полной мере, что его сейчас ожидает? Может, он недостаточно испуган? Хотя, что может быть прямее и страшнее открытой атаки над твоей головой. Дальше – только срыв.       Вот же странный экземпляр.       Пинстрайп напряженно размышляет. Он пытается поймать за хвост ускользающую переменную. Мысли отрезвляют, заставляют ярость поутихнуть. Поднятая рука дрожит, шар блекнет и растворяется, а с ним уходит и яркий свет. Демон разжимает руку, которой держал до этого человека, и тот падает на колени, обхватывает живот и опускает голову вниз. Сам Пинстрайп садится напротив него. Желтые фонарики глаз изучают подернутую легкой сединой чернявую макушку.       Пастор по-прежнему молчит, и это действует на нервы.       Пять минут назад Пинстрайп был ослеплен желанием стереть мужчину с лица земли, а сейчас уже не так уверен в том, что делает. И зачем делает. Гнев и вправду ужасный советчик. Теперь, когда пелена спала, все оказалось не таким очевидным. На что демон злится на самом деле? На грешника? На его проступок? На то, что не понимает человеческой логики? На самого себя?       Накатывает чувство дежавю.       Пинстрайп в недоумении тянется к Эдварду, осажденный, отрезвленный. Длинные пальцы касаются бледной щеки, затем мягко приподнимают голову за подбородок. Пастор, на удивление, не противится. Он опускает руки по швам и задирает голову. Кажется, что это и не человек вовсе, а кукла, настолько расслабленно тело, настолько легко поддается. Это тревожит еще сильнее. Ведь если нет никакого сопротивления, это может означать только то, что…       Желтые фонари встречаются с черными глазами, и демон в ужасе выдыхает.       Отсутствующий взгляд, не выражающий ни страха, ни раскаяния. Безвольный мешок. Пустой сосуд.       Посмотри, что ты натворил! Сломал свою любимую игрушку, доволен? Сломал, сломал, сломал!       Пинстрайп ни секунды не сомневается в том, что видит. Он дрожит в неподдельном испуге. Не сдержал себя, поддался ярости и теперь пожинает плоды. Чего еще следует ожидать от Теда? Он держался из последних сил.       Но ведь не собирался убивать, только припугнуть!       Продолжая держать пастора за подбородок, демон с усилием отрывает от его лица взгляд и отводит его куда-то в сторону, неловко трясет головой. Хочется, чтобы все это оказалось иллюзией. Но, вновь заглянув в человечьи глаза, Пинстрайп убеждается в другом.       Всему есть свой предел, и для человека он наступил прямо сейчас.       Чувство одиночества медленно прихватывает сердце, липкий ужас отдает иголками в руки. Пинстрайп продолжает смотреть на Теда. Что теперь делать. Что теперь делать?       - Что теперь делать? – демон тихо произносит в пустоту. Сейчас в этом ссутуленном существе и не признать былого самоуверенного властителя Ада. – Тедди… - голос низок, дрожит, но Тед, конечно же, не ощущает ни его колебаний, ни эмоционального окраса, и вообще не реагирует на собственное имя. Наконец Пинстрайп, все еще пребывая в нерешительности, кладет вторую руку на хрупкое пасторское плечо и сжимает на нем подрагивающие пальцы. Снова всматривается в пустые черные воронки.       - Тедди, это же неправда, да? – а сейчас демон пытается звучать как можно более расслабленно, но фраза отдает горечью. – Поговори со мной? Скажи мне, что ты просто решил меня проучить?       Молчание.       Паника нарастает.       - Тедди, я был неправ. Давай забудем эту историю, соберем яблок и просто пойдем домой? Я сделаю тебе чаю, посидим на кухне, поговорим в спокойной обстановке… если захочешь, - слышно, как Пинстрайп пытается говорить через комок в горле. Тонкие пальцы нервно поглаживают расслабленное плечо пастора. – Тед, поднимайся, я помогу тебе донести корзину, - демон упорно отрицает очевидное, старается расшевелить Эдварда, потом – приподнять его.       Ничего.       - Тед, - Пинстрайп скорее булькает это имя (иронично, правда?), - это все большая ошибка. Ты ведь не бросишь старого глупого демона одного? Тед, пожалуйста, скажи мне хоть что-нибудь, - остатки спокойствия улетучиваются. Пинстрайп встряхивает человека, но ожидаемо не добивается никакой реакции.       Дыхание сбивается, становится более поверхностным и частым. Спина вымокает от напряжения. Паника срывает последние винтики, и демона с головой накрывает шквал.       Пинстрайп не понимает, что творит; тело перестает отзываться на команды, будто контроль перехвачен другим, тем, что гораздо сильнее его самого. Мозг насильно отстраняет разум от управления, вынуждая демона быть наблюдателем собственного безумия. И Пинстрайп видит со стороны, с каким отчаянием его руки трясут безвольное тело пастора, словно марионетку; слышит, с каким надрывом он сам зовет человека. Вернуть власть над телом не получается.       - Тед! Тед, очнись! – до ушей долетают приглушенные пеленой вопли. – Прошу тебя, не шути так со мной! – Пинстрайп не знает, как совладать с этой бурей эмоций. В глазах меркнет, в ушах стоит собственный крик, и кажется, что он становится все громче и громче; рубашка противно липнет к спине и рукам. Сознание ослепляет болезненным росчерком, в голове лопается кровяное солнце…       …и демон в ужасе распахивает глаза и подскакивает на своей кровати.       Что? Что происходит? Всклокоченный Пинстрайп не сразу смог понять, где находится. Он помотал головой в разные стороны, поморгал и застыл в напряжении, сжимая в руках край одеяла. Затем нервно всмотрелся в стену в попытке разглядеть узор на обоях. Перед глазами все еще стояли обрывки увиденного. Сердце бешено колотилось. Обуздать панику никак не удавалось. Слишком сильная встряска.       Святая вечность, как это отвратительно – чувствовать себя таким злым и беспомощным. Слом человека – явно не то, чего Пинстрайп пытался добиться. Нахмурившись от дурного предчувствия, демон повел плечами. Противная пижама, она липла к коже и холодила ее. Мерзость. Подрагивая от пережитого, черный человек сбросил с себя одеяло и сел на пятки. Затем повернулся влево и взглянул на лежащего рядом.       Тед безмятежно посапывал, повернутый к Пинстрайпу лицом, укрытый по самые уши. Видать, замерз, раз так высоко натянул одеяло. По грубым очертаниям различимо, что пастор свернулся в любимую позу клубочком. В любой другой ситуации можно было бы и умилиться, но не сейчас. Рассматривая его, такого расслабленного и тихого, Пинстрайп жевал нижнюю губу и невольно возвращался мыслями в кошмар. Его обдало новой обжигающей волной. Что же произошло между ними тогда на самом деле? А если Тед в тот момент и правда поломался? Что, если Пинстрайп лишь заставил себя поверить в хороший исход, и уже давным-давно с ним рядом был холодный отрешенный манекен?       Вопросы множились в черепной коробке и подогревали панику. Демон напряженно взглянул на Теда еще раз. Похож, снова заскрежетало где-то внутри. Похож, ты посмотри. Кукольный. Ненастоящий. А не веришь – убедись в этом сам. Разбуди его. Заставь открыть глаза. Окунись в пустоту черных воронок. Там, где есть ты, не может быть счастливого конца.       Ни секунды более не медля, демон решительно подполз к спящему и нервно встряхнул его за плечо.       - Тед. Тед. Тед. Тед! Тед, проснись!       В ответ человек только всхрапнул негромко, немножко поерзал и со стоном выдохнул. Пинстрайп перестал тормошить его на пару секунд, ожидая, что Тед откроет глаза. Но этого не случилось, наоборот, пастор что-то буркнул и перевернулся на другой бок. Недовольное «му» никак не успокоило демона, поэтому он потянулся, повернул Теда к себе насильно, ухватил уже за оба плеча и немного оторвал от подушки в тряске. Одеяло соскользнуло со спящего. Подстегиваемый собственным страхом, Пинстрайп даже не заметил, как сорвался на крик:       - Тед!!! Тед, немедленно проснись!!!       - А-а-а!!! – наконец вырвалось у несчастного. Тед, явно не слишком обрадованный такой резкой побудкой среди ночи, вскрикнул, словно его обдали кипятком, а потом вздрогнул всем телом, одновременно распахивая ошарашенно глаза. Он интуитивно вцепился в худые демонические руки чуть ниже предплечья и сжал их в попытке защититься.       Теперь Пинстрайпу ничто не могло помешать разрешить свою навязчивую тревогу.       - Дурак что ли, совсем дурак?! – открытое возмущение вперемешку со страхом. - Отпусти, отпусти меня! – пастор мало-помалу начал отбиваться от цепких лап Пинстрайпа. Но это ему не удалось: демон не то что не отпустил его, а еще и перехватил покрепче, вынуждая смотреть ему прямо в глаза. Тед поморщился от желтых Пинстрайповых фонариков, и в конце концов отвернулся. Ощущения, как на допросе: и депривацию сна устраивают, и лампой пытаются ослепить.       Демон проигнорировал выкрики.       - Посмотри на меня, - повторил он тихо и напряженно. Решив не испытывать судьбу, пастор повиновался и повернул голову назад. Мало ли что взбрело в голову этой бестии посреди ночи. Он непредсказуем.       - Что происходит, можешь мне внятно объяснить? – решился задать ему вопрос Тед, все еще с ноткой недовольства. Но Пинстрайп не ответил, только встревоженно глядел в бледное заспанное лицо, изучая. Вопреки опасениям, Тедовы глаза оказались вовсе не пустыми, но живыми и осмысленными. Да и сам он не то чтобы кукла, вон как резво отбивается. Пинстрайп чувствовал напряжение человеческих рук, и его собственное наконец медленно, но верно отступило. В этот раз он ошибся, и это была ошибка в его пользу. Демон медленно выдохнул и прикрыл глаза.       В какое же неловкое положение он себя только что поставил. Разбудил Теда из-за дурацкого кошмара. Абсурд. Позор. До этого Пинстрайп думал, что на такое способны только сахарные девицы, донимающие мужей из-за приснившейся им самим измены благоверного; теперь же он взглянул на все под другим углом, потому что сам столкнулся с этим. Эмоции от пережитого не отпускали демона до сих пор. Он прошел через кошмар, как через виток реальности, по крайней мере, его разум принял все за чистую монету.       Нет, он точно болен. Так быть не должно.       Теду ничего не стоит знать о кошмарах. Нет, не сейчас. Может, как-нибудь позже, но уж точно не сейчас. Теперь очередь демона прикидываться дурачком. Авось пронесет. Он медленно отпустил Теда, и, ничего не сказав, отвернулся к нему спиной и упал на кровать, торопливо укрываясь одеялом.       Чуткие ушки уловили тихое сопение сзади – Тед даже и не подумал оставить ситуацию. Он продолжал сверлить взглядом Пинстрайпову спину. Он не шевелился, он словно чего-то ждал. Интересно, чего бы это… Ах да.       - Я жду от тебя объяснений, - негромко произнес пастор. – Даже не думай, что после случившегося ты просто сделаешь вид, что все в порядке.       Демон помолчал с минуту, затем негромко вздохнул.       - Это было… ничего, Тедди. Ничего не было. Ложись.       - Что-о-о? – ожидаемое возмущение. – То есть?.. Что? По-твоему, я совсем из ума выжил? – сопение становится все громче. Тед злится. – Послушай, я готов терпеть все, что угодно, но только не такие экстравагантные побудки!       - Извини, - как-то торопливо и необычайно виновато произнес Пинстрайп. Это заставило пастора умолкнуть. Что-то тут нечисто. Избегает разговора… как раньше. Пытается замять и съехать с темы. Однако всем нутром Тед чувствовал, что должен узнать причину. Ведь все может оказаться куда серьезнее.       Тед решил действовать аккуратно. Он тихо подполз поближе к одеяльному горбу. Окинул его спокойным взглядом. Затем шмыгнул носом и осторожно положил пятерню сверху на демона.       - Эй. Расскажи мне, что случилось. Пожалуйста.       - Тедди, ничего не случилось, - неохотно бросил Пинстрайп. Он сильнее подтянул к себе колени и накрылся одеялом с головой.       - Тогда почему ты от меня прячешься?       - Я просто немного подмерз.       Пауза.       -…Более откровенной лжи я от тебя еще не слышал.       Демон выдохнул нервно.       - Тед, ложись спать, прошу тебя. Это все просто ошибка.       - Вот согласен, будить меня ночью – большая ошибка, - несдержанно выпалил Тед, но потом, резко спохватившись, взял себя в руки и торопливо продолжил: – Ну, точнее, не просто же так ты меня разбудил, этому должна быть какая-то причина?       - Нет никаких причин, - меланхоличный бубнеж из-под одеяла.       Тед насторожился.       - А если прекратить врать?       - Нет никаких причин, - все так же меланхолично. – Если причин нет, значит их нет. Не нужно надумывать.       - Меня не устроит такой ответ, ты же понимаешь? – Эдвард не сдавался. Вот же упрямый. – Причина есть, просто ты почему-то упорно скрываешь ее от меня. А ведь еще совсем недавно мы с тобой договаривались ничего не скрывать друг от друга. Ты помнишь, сколько проблем у нас возникает из-за недомолвок? Ты и правда опять начинаешь крутить старую шарманку?       Демон оказался приперт к стенке и совершенно не в состоянии отвираться и выкручиваться.       - Ну же, - пятерня начинает непроизвольно поглаживать горб. – Пинстрайп, пожалуйста, я прошу тебя. Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне обо всем. Повернись ко мне.       В ответ – тяжелый вздох. Похоже, Тед так просто от демона не отвяжется.       - Ну, или я попробую угадать, что с тобой такого могло приключиться, что ты решил устроить мне тряску, - продолжал спокойно Эдвард. – Поиграть, так сказать, в детектива, угадать. Но ты существенно облегчишь мне задачу, если сам все расскажешь…- зевок.       Наконец горб зашевелился, и демон медленно перевернулся на другой бок. Затем стянул одеяло до уровня шеи. Горящие глаза осветили бледное пасторское лицо.       Тед не спешил убирать руку, только перестал гладить.       - Теперь мы можем поговорить? – такая же спокойная интонация. – Не сердись, что я назвал тебя дураком, ты не дурак, я просто…       - Не оправдывай меня, - оборвал человека Пинстрайп, медленно моргая. – Дурак. Дурак, как есть. Этого не отнять.       На подобную фразу Тед не нашелся, что ответить, поэтому судорожно вздохнул и снова начал поглаживать собеседника по плечу сквозь одеяло. Но сказанного не забыл. Странная фраза. Совсем не присуща демону.       А что вообще должно быть присуще истинному демону?       - Так все же?..       Пинстрайп закрыл глаза.       - Тед, как часто тебе снятся кошмары?       Внезапное молчание секунд на десять. Вот только не говори, что это не было так очевидно.       - Так это был кошмар? Погоди, стоп, но ведь не ты ли мне рассказывал, что демоны выше этого, что они не то что кошмаров – в принципе снов не видят? – пастор недоумевающе глядел на лежащего рядом. – Я же п-помню, еще тогда ты был зол, выгнал с кухни…       - Потому что с того самого дня мне и начали сниться, - поморщился тот. – Я нагло обманул тебя. Мне не хотелось тебе рассказывать об этом.       - Почему? – неподдельное удивление в голосе.       Вот же глупая душа.       - Включи мозги, - сердито буркнул Пинстрайп. – Кто я, по-твоему? Я - верховный демон. Я сильнейшее существо Ада. Я могущественен. Мне подвластно все. У меня нет уязвимостей. Это продолжалось сотни, если не тысячи, лет. Отлаженный механизм, и тут все в один прекрасный день дает сбой. Кем бы я был, если бы сказал тебе?       - Кем-кем… Умным демоном бы был, вот что, - Тед настроился было отчитать Пинстрайпа, но, заметив, как резко потускнел свет его глаз и как тот опустил голову, невольно смягчился. Рука, до этого поглаживающая плечо демона, сместилась на предплечье и несильно сжала его. – Извини.       - Это для тебя сон – вещь привычная, Тед. Как для меня, к примеру, Сэк и экзекуции. Видения меня путают, они слишком реалистичны. А я – демон контроля и порядка, и кавардак не приемлю ни в каком виде. Вот и сегодня… - демон запнулся на полуслове и умолк.       Тед подсел к Пинстрайпу еще ближе, едва ли не утыкаясь в него коленями. Теперь запах виски стал бить в нос еще отчетливее. Но пастор уже не реагировал на него так остро. Жизнь бок о бок с повелителем Ада давала свои плоды. Ко всему постепенно привыкаешь, рано или поздно. Заметив, что демон снова мнется в нерешительности, пастор первым нарушил тягомотную тишину:       - Вот и сегодня тебе приснился кошмар, так?       Утвердительный кивок, шорох подушки и одеяла. Тед продолжил спрашивать.       - О чем был этот сон?       - Напоминанием о том, что нельзя делать поспешных выводов, не собрав достаточно доказательств, - демон перевернулся на спину, привстал, подтянул подушку повыше и прилег, одновременно поправляя на себе одеяло. Тед слегка отполз, дабы не мешать ему моститься. – И рубить с плеча тоже нельзя, - запоздало закончил фразу Пинстрайп.       Пастор одарил его недоуменным взглядом, и пришлось пояснить:       - Ты сломался. Я сломал тебя, Тедди. Тогда, под яблоней.       Тихий выдох. Вот, значит, как. Даже несмотря на все сказанные слова, демон до сих пор не мог отпустить ситуацию. Человек несмело отвел взгляд и спросил:       - Ты можешь рассказать мне, как это было?       - Желаешь окунуться в мой кошмар? Ты излишне самоуверен, - интонации в голосе Пинстрайпа выражали вселенскую усталость и нежелание углубляться в подробности.       - Я не боюсь, - нахмурился пастор. Он обернулся за спину и свободной рукой зацепил свою подушку. Затем подоткнул ее поближе к демону и умостился рядом с ним.       Горькая усмешка заиграла на черном лице.       - Зато я боюсь. Теперь я боюсь, Тедди. Представляешь? Никогда ничего не боялся, а теперь вот как. Боюсь и не хочу переживать все то, что пережил. Тебе может казаться, что мы исчерпали этот вопрос, - демон снова повернулся к Теду, чтобы проговаривать все ему в лицо, - но это не так. Ты, ты так хочешь послушать? – голос демона напряженно зазвенел. – Так слушай же. Мой мир с твоим появлением раскололся на до и после. Все было иначе. Только я и грешная плесень – терзай и не задумывайся. Изо дня в день разочаровывайся в людях все сильнее и сильнее. Ненавидь и презирай. И я ненавидел. И презирал. Потому что именно так поступают демоны. А потом внезапно судьба подбросила мне тебя, и я был на сто процентов уверен, что ты окажешься таким же, как они все – безответственным, безалаберным идиотом, который осядет в первом же пабе. Но внезапно именно ты не пошел по накатанной. Сначала я подумал, что это из желания потешить свое самолюбие, но потом открыл для себя, что и ты, и Бо… вы сильно друг друга любите, а ваша смерть – это одна большая нелепая ошибка.       Тед слушал, не перебивая. Был весь во внимании. А Пинстрайп говорил и говорил, как сам пастор однажды, и не замолкал. Желтые глаза то останавливались на пасторе, то глядели куда-то в сторону, крылья носа раздувались, острые плечи дергались под одеялом. Демон сейчас выглядел глубоко несчастным, и был слышен надрыв в его голосе. Он рассказывал обо всем. О том, как тяжело ему далось решение оставить Теда в живых. О том, с каким трудом удавалось уживаться с ним первый месяц. И об осознании того, как сильно Пинстрайп привязался к Теду в последний.       - Сколько вас таких было, сколько, я уже сбился со счету…. Приходили, с детьми, с женами, не раскаивались, не усваивали урок. Каждый раз я думал: вот он, тот самый смельчак, - но смельчак добирался до Русла и оставался безбожно пить… Но ты оказался не таким. Ты каждый день даешь мне надежду. Ты сильный. Ты меня вдохновляешь. Тем, что уживаешься рядом со мной, что остаешься с дочкой и исправляешь свою ошибку посмертно. А ведь мы враги, Тедди, помнишь? Все должно было закончиться в детской, но моя воля дрогнула. Это неправильно, но обратной дороги уже нет. Я не готов к откату. Я не в силах вычеркнуть из жизни время, проведенное с тобой. Если в этот самый момент своими руками просто возьму и уничтожу тебя, все рухнет.       Пинстрайпу плохо сейчас, подумал Тед. Он явно напуган переменами в своей жизни не меньше него самого, но уже не в состоянии им противиться. Поэтому и не отпускал Теда из Прихода. Поэтому и высек его на этой самой кровати. Из страха лишиться, по его словам, единственной отдушины. Вспоминать об этом инциденте не стоило, не к месту. Речь демона пробудила в пасторе внезапную нежность. Он среагировал немедленно. Просто влез к Пинстрайпу под одеяло, ухватил его, просунул под ним руку и обнял всего так крепко, как смог, утыкаясь в полосатую фланелевую рубашку. На удивление, демон не стал препятствовать, а послушно дал себя обнять; немного погодя, высвободил руку и слабо обнял человека в ответ, едва-едва прижимая его к себе.       Бледное тело покрылось мурашками. Тед зажмурился. Боль и тревога демона отныне были его собственными, и пастор переживал их, как свои родные. Он чувствовал под пальцами дрожь и бережно поглаживал ладонью демоническую спину через фланель. Он слышал прерывистое дыхание у себя над головой и старался подстроиться под него. Понемногу Теду удалось успокоить Пинстрайпа. Выждав еще минут пять, Тед аккуратно отпустил его и приподнялся на локте. Демон убрал руки и взглянул на мужчину.       - Я пойду, сделаю тебе чай, - пастор откинул одеяло и собрался было вылезти, но тут же был пойман за руку. Тонкие длинные пальцы сжали запястье.       - Стой - голос, полный напряжения. – Не уходи.       - Н-но лаванда, ты же любишь… - попытался было возразить Тед.       - В задницу чай, - нервно перебил его Пинстрайп и потянул назад под одеяло. – В задницу его, в задницу все на свете. Побудь со мной тут. Побудь со мной. Не уходи, - просьба, граничащая с мольбой. – Не уходи, - повторил демон чуть слышно.       Тед поддался, и Пинстрайп утянул его, накрылся с ним с головой и, пропустив под человеком руку, крепко обнял. Тед молчал, не противился объятиям, наоборот, сам прижался теснее, желая разделить странное щекотливое чувство интимности момента. Удостоверившись, что все хорошо, демон медленно выдохнул в чернявую макушку. Немного выждав, расслабил руки. И сразу же почувствовал, как пастор выкрутился из объятий и вылез из-под одеяла. Демон заинтересованно поднял голову, гадая, что тот задумал. А Тед перевернулся на спину, поднялся повыше и похлопал по своей груди, приглашая лечь на нее. Пинстрайп сначала было искренне удивился, но секундой погодя оттолкнулся ногами сам и позволил Теду затянуть его на себя. Пастор приподнялся и поправил на обоих одеяло.       Теперь демон покоился головой на Тедовой груди. Ухо улавливало тихое сердцебиение. Пинстрайп не был готов к поглаживаниям, поэтому слегка дрогнул, когда ладонь коснулась лысой макушки. Оказывается, это так приятно, когда кто-то гладит тебя. Мягко, осторожно, успокаивающе. Трет меж пальцев кончики острых ушей, массирует виски. Демон прикрыл глаза и, поддавшись ласкающей руке, непроизвольно заурчал, как большой кот.       Молчание. Впервые – не тягомотное. Оно больше не вызывает напряжения, ведь отсутствие слов не означало отсутствие контакта. Пинстрайпу казалось, что они с Тедом сейчас настолько сблизились, что вышли на иной уровень общения – более тонкий и сложный, и сотрясание воздуха словами могло его разрушить. Непередаваемая атмосфера. Куда сокровеннее простой беседы.       - Знаешь, когда я был маленький, мне часто снились кошмары, - прервал тишину Тед, не переставая гладить Пинстрайпа по голове. – Я просыпался среди ночи и шел к родителям в спальню со своей подушкой. Тогда просыпалась моя мама, и отводила меня назад в детскую. Укладывала, помогала взбить подушку. А затем укрывала одеялом, садилась рядом и начинала петь колыбельные, поглаживая по спине вот так, - рука, гладящая лысину, скользнула ниже по затылку и замерла где-то в районе лопаток. Тед поднял ее вверх и снова провел ею бережно от макушки вниз, настолько, насколько позволила ему поза и длина руки.       Разомлевший Пинстрайп заурчал чуть громче.       - Если ты не пускаешь меня сделать тебе чай, позволь спеть колыбельную? Или же рассказать сказку, что будет тебе предпочтительней, - тихо произнес пастор. – Я хочу помочь тебе уснуть, и безо всяких на то кошмаров, потому что хороший сон – залог удачного грядущего дня.       На мгновение демон прекратил урчать и вздохнул, открывая глаза.       - Это так забавно, словно я – дитя малое, - короткая усмешка. - Хорошо, Тедди, если ты говоришь, что это тебе помогало, то спой. Что угодно, на свое усмотрение. Кто знает…       - Тебе нужно успокоиться, - Тед аккуратно сдвинул Пинстрайпа с груди, чтобы можно было дышать свободней. Демон незамедлительно повернулся набок и устроился головой на вытянутой пасторской руке, а затем осторожно положил свою поперек Тедового живота. - Тогда закрывай глаза и слушай, - глубокий вдох.       Демон вновь прикрыл глаза. Ему нравилось пение, нравилось такое внимание к себе. Тед поет так чарующе. Как можно устоять перед этим тенором? Как можно остаться равнодушным к этому грешнику? Совершенно неважно, о чем он поет, главное – как он это делает. А делает он это со всей душой, словно прикачивает малое дитя. Нежно, ласково, с любовью… с любовью?       - …London bridge is falling down, falling down…       И где ты был раньше, Тед? Почему я встретил тебя только сейчас?       …falling down…       Видит вечность, я противился, но ты неумолим. Зачем ты поступаешь так со мной? Зачем ты стал значить для меня так много?       …London bridge is falling down…       Почему я так не хочу отпускать тебя?       - …my fair demon, - тихонько вывел пастор и покосился на разомлевшего Пинстрайпа. Колыбельная возымела эффект – тот уже спокойно спал. Тед умолк, выждал минутку и осторожно пошевелил пальцами правой руки. Занемела за такое короткое время. Вытащит попозже. Пусть демон уснет покрепче.       Тед натянул на обоих одеяло выше, чуть поерзал и прикрыл глаза. Он искренне надеялся, что Пинстрайп уснул до утра и его ничто не потревожит. Впрочем, сколько там осталось уже до утра? Пастор предположил, что немного. Ну, да и ладно, пусть демон доспит хотя бы эти часы. Сколько бы их ни оставалось. Иначе снова на облете врежется в столб или пропустит каких-нибудь забулдыг в кустах, или, не дай Бог, уснет прямо посреди… впрочем, нет, до такого не дойдет, нет, это уж слишком. Но соль с сахаром спросонку спутать может, и что-то Теду подсказывало, что Бо не оценит такого кулинарного изыска.       Тихий вздох.       Происходит поистине что-то необъяснимое.       Пинстрайп и сны не должны пересекаться в одной плоскости, это Тед уяснил. Но сегодня внезапно вскрылось, что очень даже пересекаются. И что Пинстрайп это тщательно скрывал, так как полагал, что сновидения для демона – дурной знак. Он наверняка думал все это время, что снам подвержены слабые людишки, чья жизнь пресна и скучна; себя же демон считал себя выше этой ерунды. Тед напряг мозги и начал вспоминать. А ведь и правда. Пинстрайп всегда с некоей надменностью и снисходительностью высказывался о сновидениях как таковых, считая их едва ли не болезнью и акцентируя внимание на том, что сам «этой заразе не подвержен». Словно бы подчеркивал свое превосходство как высшего существа над грешниками. Иногда даже излишне подчеркивал. Неужели боялся упасть в глазах Теда? Уронить свой авторитет? Но ведь это так глупо!       Пастор едва не произнес последнюю мысль вслух, но вовремя сдержался. Может, и глупо. С его точки зрения – да. А вот с Пинстрайповой – нет. И не стоит торопиться осуждать.       Сильный, но ведь не всесильный. Наверное, не всесильный, раз стал видеть сны, и не просто солнце, небо и облака. А, может, просто не с чего их было и видеть. Не случалось встрясок, не попадалось нужных грешников. А вот Тед стал вот таким катализатором, и все это вылилось, во что вылилось.       А что, если сны для демонов – это все же вариант нормы? Демону стоит подкинуть эту мысль, намекнуть, что неплохо бы в библиотеку заглянуть, прочесть пару книжек. Тед зажевал нижнюю губу и повернул голову вправо на спящего. Да, обязательно сказать. Только не прямо, а осторожно подвести к теме. Надо только продумать, как это сделать. Продумать.       Только чуть позже. А сейчас самому бы прикрыть глаза. Веки тяжелые. Очень… тяжелые.       Эдвард отключился немногим позже демона. Перед этим он все же аккуратно вытащил руку, так как она затекла слишком сильно. Пинстрайп в ответ на это шумно выдохнул и перевернулся на спину. Но это не выглядело так, словно он в очередной раз видел дурной сон. Наоборот, демон в кое то веки был максимально расслаблен и безмятежен. Это хорошо. Значит, ему удастся восстановить силы для того, чтобы утром спокойно встретить новый день. В конце концов, Пинстрайп – незыблемая основа Ада, на его плечах лежит колоссальная ответственность. Демону важно оставаться в колее. А о тревожных снах позаботится Тед.       В конце концов, сны - это ведь так по-человечески?