Не время для света

«В начале сотворили Боги космос и планеты. И астероиды медленно скользили по орбите вокруг планет. Но не было у них атмосферы и не было на них жизни, и тогда…» Шум и смех, визгливые крики и взрывы фейерверков не давали мне сосредоточиться на чтении. К тому же немного слезились глаза от табачного дыма, а в висках стучало: тум-тум-тум. — Будете вересковый эль, Мориарти? — спросил мой друг, присаживаясь рядом. Он водрузил на стол две пинты отличного эля. У меня из головы не выходило, что на последнем клочке бумаги был изображен бокал со звездой. Может быть, речь шла об эле? Ведь туда добавляют… не то, чтобы звезды, хотя, можно и так сказать. — Это же бесплатный эль от Чарльза Аугуста Ймилвертона? Не пейте, Моран. Знаете, что он туда добавляет? Кроме… Тут раздался рокот и заглушил мои мысли и слова. Все, кто сидел с нами за одним столом под открытым небом подняли взгляд к небесам. Близился полет птеродактилей. И была ночь седьмая масштабных торжеств в честь Возвращения Богов. Для жителей Альбиона эта ночь стала бесконечным праздником, а для меня — разгадыванием загадки. *** Первое послание прибыло с утренней почтой. На конверте был мой адрес, написанный мелким почерком, внутри лежал листок бумаги с рисунком якоря. Я не обратил внимания на эту шутку и как обычно отправился в университет. Я собирался уйти пораньше, чтобы мы с Мораном успели на повторение праздничной иллюминации. На доске в аудитории мелом был нарисован другой символ: алтарь с огнем. Два — это почти система, но мне недоставало третьего элемента. Он обнаружился на дорожке в университетских садах — мой преследователь знал, где я обычно прогуливаюсь во время обеда. На этот раз мелкими белыми камнями весельчак сложил знак весов. — Пояс астероидов? — произнес я вслух. — И что же это значит? Я просидел до позднего вечера за размышлениями, но так и не нашел ответа. Меня пожирало любопытство. Если этот человек следит за мной, он знает, куда я собирался пойти ночью. А значит, я соберу больше материала и найду разгадку. Так я решил. И действительно, к якорю, алтарю и весам за время ночных увеселений прибавились змея с цветком и бокал со звездой. Змея была изображена светящимися красками на площади: там проводился конкурс детских рисунков, но я сразу узнал руку загадочного мастера. Что до бокала, то пока я был поглощен красотой иллюминации, то потерял бдительность и кто-то подсунул мне в карман сюртука клочок бумаги. *** — Потрясающе! — воскликнул Моран. Полет птеродактилей так восхитил его, что он забыл про эль. Какое-то время было слышно только хлопанье кожистых крыльев. Толпа завороженно следила за танцем в багровых небесах, я же был погружен в свои думы, мне было не до праздника. Со скуки я придвинул к себе бокал с элем. В пене угадывались очертания рисунка, и мысли мои прояснились. Я ясно осознал, куда мне идти и кто меня ждет. — Пойду проверю одно место, — шепнул я Морану на ухо. Он вздрогнул, повернулся ко мне, во взгляде его читалась обида: он очень хотел провести со мной драгоценные мгновения отдыха. — Мы наслаждаемся праздником или патрулируем улицы? — Вы наслаждаетесь праздником, я патрулирую. Пока что нам было по пути, дорогой друг, но я вынужден вас покинуть. Это ненадолго. — Это связано с теми детскими каракулями? — хмуро осведомился Моран. — Ну… да. Мой друг сразу успокоился и снова обратил взор к небу. Он считал, что я придаю слишком большое значение чьей-то нелепой шутке с изображениями символов астероидного пояса. По его мнению, ничего серьезного за этим не стояло. Я взглянул на часы. До конца полета птеродактилей оставался час. Я должен был успеть. *** Госпиталь для военных моряков был расположен не так далеко от городской суеты, как того требовали соображения безопасности. Улицы, еще недавно заполненные праздношатающейся публикой, опустели: все застряли на главной площади, дабы увидеть легендарных птицеящеров. Я бежал со всех ног, по пути складывая в голове разгаданный шифр: помимо всего прочего он указывал определенное время встречи. Рахе стоял, прислонившись к фонарному столбу, и курил. Свет, что отбрасывал фонарь, окрашивал его высокую фигуру в салатовые тона. При виде меня он погасил трубку и энергично помахал руками, разгоняя дым. — Ну вот я вас и нашел, — сказал я, запыхавшись. Я так торопился застать его, что забыл свою трость там, на площади. Впрочем, я знал, что опасность со стороны этого человека мне не угрожает: ведь в моих жилах текла обычная красная кровь. Рахэ тряхнул головой. Он глядел на меня со смешанным выражением удовольствия и страдания. — Нашли, потому что я вас подождал. Вы мало занимаетесь физическими упражнениями. Сколько миль в день проходите? — Ни одной. — Так я и думал. Как вам вересковый эль? За этим вопросом, несомненно, стояло нечто большее, чем простое любопытство. — Сегодня я пил только крепкий индийский чай. — Знаете, что добавляют в эль? Конечно, знаете. Потому и не пили, верно? Мы уставились друг на друга и замолчали. Мне так много хотелось у него спросить. Он или не он проник в водоочистные сооружения в Хэмптоне на той неделе? Он или не он заменил пробники «Порошка Джекилла» на безобидную муку? Он или не он испортил настроение высокого гостя из Нового Света? «Он или не он сотворил небо?» — какая странная мысль. А ведь я даже не пил вересковый эль. — Зачем все эти якоря и бокалы, цветы и змеи, весы и алтари, две звезды, две зари, — не думая, я процитировал одного известного поэта. — Две звезды, две зари. Я думал, вы все поняли, — промолвил Рахэ. — Это же элементарно для того, кто читает знаки. Какой, кстати, по-вашему, должен быть последний? — Сердце под звездой, — не задумываясь, сказал я. Он медленно кивнул. — И почему? — Потому что этот астероид не пересекает орбиту Земли? А в вашем послании речь идет об устойчивых системах… устойчивость которых вы, как я понимаю, собираетесь нарушить. И почему-то решили сообщить об этом мне — человеку, который разыскивает вас и собирается предать в руки правосудия. Кто я для вас? Рахэ слушал меня, прикрыв глаза, и раскачивался на пятках, как будто бы его слуху была доступна музыка Вселенной. Я же ничего не слышал кроме рокота в отдалении. Рахэ открыл глаза и посмотрел на меня — страшным, теплым взглядом. И голос его был мягок и отвратительно весел: — Вы — источник воды. Вы — вечерняя звезда Альбионского народа. И вы заблуждаетесь, мое послание было совсем о другом. Но — да, слишком рано. Еще не время для света. Мне не доводилось прежде слышать более сомнительного комплимента в свой адрес. С деланным смехом я развел руками: — Не время для света, ну надо же! Вы приложили столько усилий, чтобы встретиться со мной наедине. И все это было для того, чтобы вы продолжили говорить загадками? — А мне кажется, я высказался довольно ясно. Вы — надежда Альбионского народа. Ну и моя, чего уж тут скрывать. Вот и все, что я хотел вам сказать. А теперь возвращайтесь в свой мир, вижу, вам не терпится. Голос его стал тусклым и серым. Он развернулся и исчез в багровой тьме. А я остался. Почему я не попытался задержать его? Почему не погнался за ним? У меня не было ответов на эти вопросы. Пока я шел назад, к людям, что разделяли со мной тьму, придумал себе недурное оправдание: нынче праздник, при мне нет трости, я и не сумел бы справиться с этим человеком. Но сердце говорило об ином: я не хотел справляться. Я поднял взгляд наверх и увидел холодное небо, на нем сияли холодным серебряным светом холодные звезды. Где-то на дне моего холодного сердца пробудилась мысль: если без Рахэ этот мир для меня был безводен и пуст, то каков же был для Рахэ мир без меня?