Не все такие

Голова болела. Не раскалывалась, не отваливалась, не гудела, а просто побаливала. Она вчера выпила, да. Но немного. Один коктейль в том клубе. Всего один коктейль. Джессика хмурит брови, пытаясь припомнить что было потом. Потом скрывалось в тумане подозрительно черного цвета. Возможно стоило бы просто открыть глаза, но сил в себе Джессика пока не находила. Она вообще слабо понимала где находится и что вчера было. Но вроде пока было уютно и тепло, низу живота так даже горячо. Джессика попробовала пошевелиться… Горячее сползло с низа живота на бедро. Судя по ощущениям это была рука. Судя по размеру мужская. И ладно, отторжения она не вызывала. Джессика все же попробовала открыть один глаз. Инициативу прервал противный писк её собственного мобильного телефона, который пришлось-таки искать наощупь и пол здесь был ниже, чем в её квартире. Телефон Джессика нащупала и даже приняла звонок, чтоб сразу отодвинуть от уха трубку.  — Джесс, ты где?! Зачем ты взяла вчера тот коктейль?! Зачем набросилась на того парня? Бармен его знает, Джесс! Ты вчера изнасиловала слепого адвоката?!  — Я?! От неожиданности Джесс широко распахнула глаза, осознавая новость и тут же хрипло закашлялась, опознавая как-то сразу и интерьер. Она была тут всего один раз, но хорошо запомнила и серые стены, и шелковое постельное белье, и странные окна, будто набранные под витраж из случайных остатков стекла, и висящие криво на стенах картины. И да, хотя звучит все это неряшливо и бредово, но выглядит квартира респектабельно и стильно. Под стать хозяину.  — Джесс?  — Видимо я. Ну… — Джессика неуверенно повернула голову вправо, к случайному (с её точки зрения) партнеру, — недовольным не выглядит.  — Джессика?  — Я перезвоню. Телефон полетел на пол, Джессика сглотнула и осторожно придвинулась к той скотине, чья рука как-то незаметно лежала у нее… А, уже на заднице. Ну гребанные ниндзя!  — Мёрдок!  — Да, Джесс? Ладно. Эта сволочь не спала. В общем да, ему глаза открывать и не надо. Попытка придушить сомнительного свидетеля её очередного морального падения разумеется провалилась с треском, но Джессика и не рассчитывала всерьёз на успех.  — Ты жив!  — Сам не ожидал. Когда вчера ты внезапно налетела на меня в том переулке я меньше всего рассчитывал на поцелуй.  — Не радуйся, Дьяволенок. Это была не я. Это… Ох! Коктейль!  — Джесс?  — С неделю назад Триш на эфир позвонила некая Элси Кармоди, официантка из кафешки в Адской Кухне. Она была в истерике, ревела в прямом эфире, обычно редактор не пропускает подобные звонки, но тут тема передачи была сексуальное насилие. Короче, история такая: пришла в клуб, взяла коктейль, улыбнулась парню возле стойки… Очнулась утром на полу возле своей квартиры без нижнего белья, с кровью и спермой между ног. Её оттрахали, наградили сифилисом, лечение которого не покрывает её страховка, ограбили. Впрочем, наличности у девочки было немного, карты парней не заинтересовали. Милая история?  — Очень. Клуб был тот же, в котором так удачно погуляла ты?  — Нет, другой. Слушай продолжение истории, Дьяволёнок. Недовольный прозвищем Мэтт ощутимо и с хитрым подвывертом ущипнул Джесс за задницу, на которой всё ещё держал руку, но промолчал. И да, она вообще проснулась голой в постели с не менее голым Сорвиголовой (он же респектабельный слепой адвокат Мэтт Мёрдок), на плечах и шее которого остались засосы и укусы. Но в целом было как-то пофиг? Ну уютно же лежать. Фиг с ними с шелковыми простынями, хотя они приятные, но у Мэтта ещё и одеяло пуховое. Тепло.  — А у истории было ещё и продолжение?  — О да. Через день ей на электронную почту пришли первые фотки. Снимки той самой ночи, Элси отжигала по полной, должна сказать. Много удачных кадров, от минета до групповушки и точно не монтаж, хотя она так и не смогла вспомнить ничего о той ночи. Шантажисты хотели денег, довольно скромно, кстати, всего по сто баксов за фотку, но фоток было много. Элси отказалась платить. Через день фото разослали всем её друзьям на фейсбуке, расклеили в подъезде дома, где она снимала квартиру, отправили экспресс почтой её родителям в Минессоту и бабушке в дом престарелых в Калифорнии. Бабушка снимки не получила, администрация выборочно проверяет почту, но жизнь Элси и без того превратилась в Ад. Мило?  — Скромно. Сто баксов за фото?  — Именно. Через день ко мне в агентство пришли с такой же историей Лейла ибн Хабид и Роза Эдсворт, причем Розе всего шестнадцать, она впервые прошла в клуб по поддельным документам. Еще есть Рамона Смит, Элис Вудсворт и Дорея Лейн. Причем Дорея отнюдь не красавица и вообще не любитель вечеринок в клубах. И ей тридцать пять.  — И?  — Три клуба в Адской кухне. Три бармена, вместе снимающих квартиру. Знаешь, на меня действует алкоголь. К счастью. Но не наркота. Самым логичным вариантом было то, что девчонкам что-то подсыпали. Я решила проверить. Триш должна была меня страховать, но видимо что-то пошло не так.  — Не что-то. Кто-то. Я пошел домой другой дорогой. Офис «Нельсон, Мёрдок и Пейдж» теперь в другом месте, я задержался с бумагами и решил немного срезать путь. Пройти дворами. В том числе через задний двор клуба Адская пасть. Ты целовалась во дворе с каким-то парнем, лица, сама понимаешь, не разглядел, но почти сразу бросила его, причем буквально, в мусорный бак и накинулась на меня. Я думал, что будешь бить.  — До сих пор хочу. Мэтт, я две недели как вернулась в Адскую Кухню. Что тут вообще происходило? Я слышала совершенно невозможные сплетни, о резне в редакции, о том, что Сорвиголова работал на Фиска и был задержан на его свадьбе…  — Я очнулся через три недели после взрыва Мидланд Сёркл, в приюте Святой Агаты, там где я вырос. Меня нашел и принёс отец Лэнгдом, не стал обращаться в больницу, поскольку я был в остатках костюма.  — Он знал кто ты?  — Он мой… Он был моим исповедником. Разумеется знал. Очнулся я израненым, ослабевшим, глухим на одно ухо и практически лишенным обоняния. Долго не мог прийти в себя, у меня было очень много вопросов и даже полученные ответы на часть из них не прибавили ясности. Мне не то, чтобы хотелось умереть. Скорей исчезнуть, перестать существовать. Я очень устал быть Сорвиголовой. Но и Мэтт Мёрдок приносил своим близким только несчастья. Ему тоже не стоило бы оставаться в живых. Потом одна монахиня, сестра Мэгги Грейс, всё же уговорила меня возобновить тренировки. А потом я узнал, что Фиск пошел на сделку под следствием и вернулся в Адскую кухню. Он тоже быстро понял, что я жив.  — И появился подражатель? Тот парень с огнестрелом?  — Да. Агент ФБР Бенджамин Пойндекстер. От меня должны были отвернуться все, а Карен и Фогги я отталкивал сам. Думал что так безопаснее. Тем более, что никто из вас даже не возник на горизонте проверить что же не так с Сорвиголовой.  — Мэтт, я…  — Я знаю. Навел справки через знакомых. Три месяца принудительного лечения в закрытой наркологической клинике по решению суда. Пьяный дебош и нападение на полицию. Прости.  — Ты здесь причем?  — Мне рассказали что именно ты кричала. Прости, Джесс. Я не подумал даже, что кому-то из вас будет настолько больно. Мы же были просто союзниками, это всё заняло меньше недели.  — Видимо меня жизнь ничему не учит. Хватило. Мёрдок, ты мудак. Но мудак классный. И да, я редко кому-нибудь это говорю. И это не потому, что мы сейчас лежим в одной постели. Я и не помню что было в этой самой постели. И не вспомню. И фоток не получу.  — Увы.  — А оно хоть стоило того?  — Более чем.  — Что со мной было, Мэтт? Как это…ммм выглядело? Ну или что там с твоей стороны. Я пыталась понять что это за хрень, но не преуспела.  — Тебя вело. Повышенная температура, сексуальное возбуждение, запах адреналина. Тебе очень хотелось секса, плюс немного отключилась критичность мышления. Но между тем парнем и мной ты всё же выбрала меня. Заметила меня сама, я не решался вмешиваться. Уж не знаю почему. Вполне возможно что дело в том, кто ты. Ты всё равно искала более безопасный вариант. Возможно, что другие жертвы тоже переключились бы, но было не на кого.  — То есть это был какой-то афродизиак? Сексуальный стимулятор? Типа трахнись или умри?  — Ну ты бы в любом случае не умерла. Возможно пару часов ломки и некоторый дискомфорт, не больше. Я даже думал тебя вырубить, но боялся не рассчитать силы. А ты была очень настойчива, знаешь ли.  — Я чертовски настойчива, Дьяволёнок. Особенно если вспомнить сколько у меня уже никого не было. Удивляюсь, что ты меня до квартиры дотащил.  — Я знаю короткие пути. А ты способна практически летать, таская вес, превышающий свой. И я не святой. И не железный.  — И хрен с ним. Моих знакомых фотки конечно не смутили бы, но всё равно. С тобой хоть просыпаться как-то нормально. Безопасно. Ты не Люк, конечно, но сломать себя не дашь. И ситуацией не воспользуешься.  — И фото не делаю. Хотя аудиозапись тоже была бы горячая. Но в целом не смешно. Мы знаем о семи жертвах, считая тебя…  — Жертва тут скорей ты.  — Полагаю, мы вполне решим вопрос во внесудебном порядке. Мы знаем о семи. О скольки не знаем? Кто-то заплатил, кто-то сейчас жертва травли, кто-то мог и покончить с собой. Джесс, тебе нужна помощь.  — Это был даже не вопрос. Но да. Я боюсь даже представить о скольки мы не знаем. И сколько ещё их будет. Далеко не всем повезет так, как мне. Мэтт хмыкнул, оценив смысл специфического везения, но в целом спорить было трудно. Цинизм Джессики действительно сейчас был оптимальным вариантом для восприятия ситуации. Ну переспали. Ну не совсем в трезвом уме и согласие можно считать сомнительным, но ведь никто не пострадал. А то, что Мэтт всё прекрасно запомнил, так это издержки. Минимальные для данной ситуации. Проблема была только в том, что агрессивная напористость Джессики продержалась очень недолго. Примерно до того момента, как Мэтт всё же ответил на поцелуй. После всё стало уже иначе… Мэтт не экономит на отоплении, в квартире вовсе не ощущается ноябрьского холода, хотя в витражные окна стучит мелкий дождь, и когда Джессика всё же решается откинуть одеяло и встать не меняется ничего. Ей по-прежнему уютно. Одежда разбросана по комнате в художественном беспорядке, но вчерашнее клубное платье кажется невероятно пошлым и неуместным, так что Джесс подбирает только бельё и с сомнением смотрит на Мэтта:  — Можно у тебя футболку или рубашку взять?  — Шкаф сзади тебя, там на нижней полке домашние кофты. Бери любую, они самые мягкие. И носки в ящике, ковер у меня только в спальне. Хочется фыркнуть в ответ на непрошенную заботу, но Мэтт до чёртиков корректен и действительно беспокоится, а позиция «на зло маме отморожу уши» всё же слишком отдаёт подростковым максимализмом даже по меркам Джессики. Носки у Мэтта тоже мажористые, кстати. Мягкие-мягкие. Гребанный сибарит. Джессика совершенно точно не произнесла это вслух. Совершенно точно. Но сзади все равно слышится ехидный смешок. Джессика гордо и с достоинством уходит в душ, обдумывая перспективу потратить всю горячую воду в качестве мелкой мести. Но Мэтт встает сразу за ней, натягивает боксеры и идёт варить кофе, потому Джессика ограничивается только тем, что выбирает самое мягкое из полотенец. Ну и да, не упускает шанс осмотреть своё вчерашнее приключение. Хорош. Не портят даже шрамы, хотя их немало. Понятно почему предпочитает максимально закрытые деловые костюмы, иначе у клиентов возникнут вопросы. Но всё же в целом, особенно если знать про двойную жизнь… Усилием воли Джессика не облизывается. И просить повторить вчерашнее под тем предлогом, что она ничего не помнит совсем тупо. Они друзья. Мэтт варит кофе и заказывает что-то на завтрак в ближайшем тайском ресторанчике. Джессика расчесывает влажные волосы (у Мэтта хороший шампунь, надо запомнить) и беспричинно улыбается. Выспалась. И даже голова прошла. Завтрак прерывает энергичный стук в дверь, Мэтт откладывает палочки где-то минуты за полторы до этого грохота и открывает дверь почти сразу, но его пухленький приятель все равно успевает панически покричать:  — Мэтт, открой! Мэтт, тут проблемы!  — И тебе доброе утро, Фогги. Что стряслось?  — Тайра Махони пыталась покончить с собой. Ей на почту пришли некие фотографии и письмо с угрозами. Фото я не видел, но Брэтт рвёт и мечет. Она его сестрёнка, Мэтт. И ей всего семнадцать!  — Охуеть. Уже восемь.  — Да. И это те, о ком мы знаем. Джесс, это мой лучший друг Фогги Нельсон. Фогги, это Джессика Джонс.  — Наслышан.  — От Джеки Хоггарт?  — Я никогда ей особо не верил. Мэтт, это Джессика Джонс. На твоей кухне. В твоей толстовке. Это… пожалуй даже ожидаемо. Вам идет этот цвет мисс. А что означает ваше «уже восемь»?  — Количество известных жертв этих шантажистов, — вздыхает Мэтт и идет варить ещё кофе, — Джессика, можешь рассказать Фогги подробности или лучше всё же я?  — Боишься, что я тут сгорю от стыда? Забей. Дьяволенок, мне не бывает стыдно. Во всяком случае не за то, что я с кем-то переспала. Фогги слегка краснеет ушами, но в целом требует подробностей. Джессика излагает историю про клубы, барменов, заряженные коктейли и шантаж. Мэтт за её спиной просто показывает приятелю большой палец. «Тайна личности Сорвиголовы» это весьма эфемерное понятие, как узнает Джессика пару часов спустя. О нем знают Фогги, Карен, Клэр, Люк, Дэнни, сама Джесс, тот самый коп Махони, присланный позавчера на замену отцу Лэнгдону новый приходской священник и все сёстры из приюта. И что характерно, все молчат и даже не пытаются выдать свою осведомленность хотя бы намеком. Хотела бы и Джессика такой авторитет, но ей не хватает некоторых важных для народного героя качеств. Мазохизма, например. Тайна исповеди для отца Брауна так же священна, как и для его предшественника, но не называя имен он готов ответить на вопросы. И к нему действительно приходили на исповедь прихожанки, которых шантажировали интимными фото. Пятеро женщин за два дня, все они пришли расслабиться в один из трех популярных клубов, все взяли по коктейлю. И ничего общего у жертв, никаких зацепок, даже собственно коктейли разные. И опытные Мэтт и Фогги хмурят брови, обсуждая насколько трудно вообще доказать такое преступление; коп, кажется, готов просто придушить трёх барменов без доказательств; а Джессика, повинуясь внезапному порыву, соглашается сдать собственную кровь на экспертизу, вдруг судмедэксперты смогут найти хоть следы препарата. Заявлять отказывается категорически, она себя пострадавшей не считает. К вечеру Карен печатает небольшую заметку-предупреждение, в конце которой стандартная просьба пострадавшим обратиться в полицию и обещание полной конфиденциальности и безопасности, но надежды на это мало на самом деле. Жители Адской Кухни не слишком доверяют полиции и в этом их трудно винить.  — Джессика, ты собираешься сегодня идти в другой клуб?  — Я не буду пить. Сделаю вид.  — Мисс Джонс, вас могли запомнить. Это может быть опасно.  — Твой приятель всегда так формально общается с девушками?  — Только с теми, которых выделяет Мэтт.  — Выделяет?  — Он упоминал про ваш сложный характер, мисс Джонс. Трижды. Это верный признак. Мэтт очень ценит в женщинах именно темное прошлое и сложный характер.  — Фогги! Похоже Дьявол готов убивать… Джессика смеется, ей неожиданно легко. И приятно? Женщина с темным прошлым и сложным характером? Ну да, в типаж Мэтта Мёрдока она вполне вписывается.  — Боюсь, я не зомби. Не дотягиваю. Мэтт смеётся первым и почти не фальшиво. В клуб Джессика идет с Карен Пейдж, у этой дамочки просто потрясающая для секретарши способность быть затычкой во все дыры. И да, бармен действительно подкидывает по таблеточке в их коктейли. Тупость не лечится. Джессика умудряется незаметно слить содержимое обоих бокалов в бочку с невесть какой, вполне возможно вообще пластиковой пальмой, но возле них пока не крутится никого подозрительного. Это странно и немного пугает. У секретарши Мэтта, похоже, где-то встроено неслабое шило, по калибру совпадающее с шилом самого Мэтта, в её глазах пляшут озорные огоньки и наклонившись к плечу Джесс она азартно шепчет:  — Подогреем? Джессика удивляется, потом понимающе фыркает и первой целует Карен. И да, примитив срабатывает на все сто, двое парней появляются почти сразу. Джессика и Карен выходят, краем глаза замечая, что Мэтт следует за ними. В парне в толстовке и кепке невозможно опознать респектабельного адвоката. Зато под капюшоном толстовки черная маска. Сюрприз. ***  — Восемьдесять шесть, — шепчет Джессика бессильно, рассматривая фото на жестком диске дешевенького ноутбука, — восемьдесят шесть. Оно того стоило?! Хочется хорошенько встряхнуть урода, но это уже бессмысленно до полной бесполезности, только руки кровью и дерьмом пачкать, обгадились эти парни почти сразу когда поняли с кем столкнулись. И дело даже не в том, что Мэтт сегодня в ударе, его формальное отношение к библейскому «не убий» в общем всегда было травматичным для жертв, и Джессике даже немного льстит тот факт, что морда парня, поднявшего на неё и Карен руку, когда они заартачились во дворе, смазливой не будет уже никогда. Перелом носа, рассеченные брови, выбитые зубы. Переломанная в трех местах рука, поднятая на женщин, отбитые яйца. Мужская солидарность не сработала. Просто Джессике смотреть противно на эти фото, осознавая что сделать уже ничего нельзя. Что вот это, изображенное там, уже произошло. И Джессика очень хорошо знает, чего стоят такие «происшествия». Не важно использовали банальную физическую силу, дар к гипнозу или наркоту. Неважно, помнишь ли ты произошедшее в подробностях или просто знаешь об этом, это все равно остаётся навсегда. Как бы ни избили Мэтт и его ручной коп этих парней, но физическая боль проходит и раны заживают. Этих тварей будут лечить за счет налогоплательщиков, просто чтобы они предстали в суде в приличном виде. И в тюремных больницах не скупятся на обезболивание. Но никто не подумает оплатить Элси адски дорогое лечение гребанного сифилиса, никто не поможет Тайре Махони выйти из комы. Вся слава достанется агрессорам, жертвы вряд ли хотят сейчас внимания и всё же…  — У этих мразей точно не было копий нигде?  — Точно, — холодным и чужим голосом отвечает Сорвиголова и только сейчас Джессика понимает, что между двумя ипостасями парня есть существенная разница: Мэтт Мёрдок вызывает инстинктивное доверие; Сорвиголова — острый животный страх. — Мне не лгут.  — Хорошо. Это хорошо. Я бы ещё ноутбук уничтожила.  — Понимаю. Но материалы нужны для суда. Мы с Фогги позаботимся о том, чтобы слушанье прошло в закрытом режиме. Джессика, Карен, я вызову надежное такси. Вам лучше сейчас быть дома. Бретт, тебе нужна помощь с подозреваемыми?  — Разберусь. У копа мерзковатая ухмылка, но Джессике абсолютно всё равно. Не жалко. Этих не жалко. Такси действительно более чем надежное, водитель, крепкий и вооруженный мужчина лет сорока, похоже мигрант откуда-то из Восточной Европы, обязан Сорвиголове жизнью дочери и уличного мстителя просто боготворит. Он не просто развозит девушек по адресам, но и провожает каждую до двери, игнорируя все заверения о том, что Джессика и Карен способны за себя постоять. Это тоже сексизм, пожалуй, но отторжения он не вызывает. Во всяком случае здесь и сейчас. Джессика плохо помнит как добралась до собственной квартиры, даже не ругается на Малкольма, отмывающего там раковину, не спешит снять куртку и рухнуть в кровать. Джессика просто сидит молча, тупо пялясь в одну точку и даже голос Малкольма звучит будто через глухую сплошную пелену.  — Джесс! Джессика! Что случилось? Тебе помочь? Джессика? В голосе тревога, даже страх за нее и ничего больше. Джессика постепенно начинает приходить себя, растревоженное, заполненное призраками собственных и чужих бед сознание слабо освещает мысль: «не все такие». Не все такие. Мэтт наверняка изо всех сил пытался не воспользоваться ситуацией, другое дело что Джессика физически сильней и давно хотела Дьявола Адской кухни, охуенного в своем красном костюме и великолепного без всего. Малкольм бродит сейчас кругами вокруг Джессики, едва ли не всплескивая руками, желая, но не зная как помочь. Фогги, смешной пухленький приятель Мэтта не стеснялся бить ниже пояса за одни только мысли.  — Малкольм, у нас есть чай?  — У меня есть. С коньяком или виски?  — Просто чай. Все в порядке. Я уже в порядке. Тяжелое дело. *** Махони всё же профессионал, Мэтт оставляет его с задержаными не без трепета, но более-менее спокойно, до суда доживут. Качество жизни вопрос не его компетенции, он тут Дьявол, а не медсестра. Впрочем, медсестра б не постеснялась и кастрировать. Пора бы и домой, время уже заполночь, а Мэтту ещё завтра на работу, вигилантством сыт не будешь. Но как-то тревожно, потому Мэтт решает всё же проверить Карен и Джессику перед сном. Живут обе не то, чтобы слишком близко, но в пешей доступности по меркам Сорвиголовы. Карен уже спит, Мэтт приникает ухом к окну её спальни, стоя на пожарной лестнице и вздыхает с облегчением, дыхание девушки ровное и спокойное. Она просто спит, даже, кажется, без снов. Впрочем, Карен на удивление стойкая барышня, куда сильнее, чем может показаться на первый взгляд и несмотря на довольно сложную жизнь все же с сексуальным насилием в любой форме она прежде не сталкивалась. Для нее сегодняшняя история не несет личного отпечатка, просто мерзкая ситуация из которой её выручил мститель в маске. Не первый раз. Для Джессики всё сложнее… Джонс тоже спит, но это совершенно другой сон, мутный и тяжелый, наполненный кошмарами, она мечется по кровати, стонет негромко и кровь разом приливает Мэтту к щекам. И ещё кое-куда, если уж совсем откровенно, потому что он не может не вспоминать… У Джессики мягкие, поддатливые, почему-то терпкие губы, от которых почти невозможно оторвать свои если прикоснулся хоть раз. У Джессики очень тонкие косточки, Мэтту всё казалось, что он может и должен обернуться вокруг неё несколько раз, растворить в себе, спрятать, укрыть от всех бед. Укутать в пуховое одеяло и шелковые простыни, прижать внутри этого кокона еще и к себе, просто чтобы она перестала дрожать и наконец согрелась. У Джессики мягкая нежная кожа, Мэтт даже путал её с шелком собственных простыней наощупь, хотя раньше такое казалось ему невозможным. От Джессики пахнет лавандой и чем-то спиртным, но всё же лаванда ей идет и Мэтту хотелось дышать ею всю ночь, даже всю жизнь. Но это всё неважно. Ему не стоило поддаваться в том переулке, он ведь прекрасно понимал, что Джессика не контролирует свои действия и не имел ни малейшего права пользоваться ситуацией. Он немногим лучше тех парней, которых сегодня помог задержать и ничем не оправдывает его поступок тот факт, что Джессика звала его по имени. Звала Мэттом. Окна у Джонс паршивые, поддеть и открыть створку получается без труда, Мэтт бесшумно проскальзывает в спальню и нагибается над спящей девушкой. Она всхлипывает, Мэтт пытается погладить её по щеке, Джессика вздрагивает и распахивает глаза.  — Мэтт?!  — Решил проверить как ты. У тебя паршивое окно.  — Я знаю. Но до сих пор мне выламывали двери, мало кто рискует влазить на пятый этаж по кирпичной кладке. Там даже пожарной лестницы нет. Мэтт, спасибо.  — За что?  — Вы не все такие, — отвечает Джесс непонятно, — ты не такой. Ты их не оправдываешь. Не понимаешь.  — Я не лучше, — отвечает Мёрдок сквозь зубы, — я должен был тебя остановить. Я не имел права ситуацией пользоваться. Я ничем не лучше, Джесс.  — Тсс! Разница есть, — признаваться больно и горько, Джессика даже представить себе боится насколько жалко сейчас прозвучат её слова, но самобичевание Мэтта это отдельный разговор, — тебя я хотела. Всегда хотела, ты слишком хорош в этом своем костюмчике. Особенно милы ушки.  — Это рога, — смеется мягко Мэтт и неуверенно приобнимает Джессику за плечи, — спи спокойно. Тебя никто не тронет. Сегодня уже никто никого не тронет. Спи.  — Что будет с этими подонками?  — Максимально возможные сроки, у Фогги есть связи в прокуратуре. Таких очень любят в тюрьме. Буквально. Физически. Принудительно. Правда морды я им подпортил, но ничего. Морда не главное. *** Джессика просыпается рано утром в собственной постели со смутным ощущением неправильности, ей чего-то очень не хватает рядом. Точнее, кого-то. События прошлой ночи, муторные сны и дурная реальность перепутаны в голове, но всё же ночной разговор с Дьяволом Адской Кухни кажется реальностью, а не сном. Джессика призналась ему в симпатии и её во всяком случае никто не оттолкнул. Возможно из милосердия. А может она всё же произвела не настолько страшное впечатление, как сама себе нафантазировала. Джессика встает, пьёт кофе, изучает материалы по очередному делу, планирует на вечер и начало ночи слежку за очередным подозреваемым и уже почти не думает о вчерашнем, когда в голове внезапно будто щелкает что-то и приходят воспоминания. Такого не было у остальных пострадавших, возможно это механизм защиты психики, опыт всё же травматичный, но у Джессики всё и всегда идёт наперекосяк, можно даже не удивляться. Она вспоминает четко и в подробностях свою внезапную вспышку возбуждения, парня, кирпичную стенку, к которой тот парень прижимал её у черного входа в клуб и шершавый кирпич под собственной спиной. Они целовались, но Джессика не чувствовала себя такой уж заведенной, скорей просто было весело и поцелуи с незнакомцем казались просто частью этого веселья. Потом он положил руку ей на задницу, ляпнул что-то примитивное про её фигуру и полетел в мусорный бак. Джессике он не нравился, она решила, что это будет весело. И да, он прикольно летел. И падал. И шуршал так смешно, пытаясь выбраться из этого бака. Джессика посмотрела бы, но внутри бурлило веселье, энергия переполняла тело и требовала выхода. На неё эта гадость, неизвестный афродизиак, всё-таки тоже действовала нестандартно, сыграл свою роль измененный метаболизм. Она уже рассматривала пожарную лестницу на одной из стен, прикидывая как весело будет её ломать, когда заметила случайного прохожего. Джессике показалось, что поцеловать его будет весело и она прыгнула мужчине наперерез… А дальше был поцелуй и запоздалое осознание того факта, что парень в костюме Дьявол. Джессика вспомнила, как застонала тогда от удивления и восторга, замерла, не веря собственным глазам, неспособная даже на шаг отступить от воскресшего мужчины, а тот, вовсе не удивленный будто её странным приветствием уже перехватил инициативу, приоткрыв её губы своими. Помнила бесконечно надежные руки, скользившие по телу буквально везде, помнила дыхание, щекочущее кожу, помнила терпкий, сводящий с ума мужской запах. Они пробирались по закоулкам Адской Кухни о которых Джессика и не знала даже, целовались, прижимая друг друга к побитым кирпичным стенам и Мэтт каждый раз подставлял свои руки, оберегая её спину от холода, раздирая снова в кровь едва поджившие костяшки и Джессика виновато поскуливала каждый раз, заново ощущая нотки крови в воздухе и виновато старалась лизнуть ключицы или шею Мэтта, почти недоступные под этим строгим костюмом. Помнила, как Мэтт занес ее в квартиру на руках, как они стягивали другис друга шмотки, как она дрожала то ли от холода, то ли от нетерпения на его кровати, пытаясь согреться, кутаясь одновременно в пуховое одеяло и его объятия. Она теперь помнила как было хорошо. Взаимно. И ещё кое-что… Трубку Мёрдок берет не сразу, на заднем фоне слышны голоса Фогги и Карен, «Нельсон, Мёрдок и Пейдж» работают допозна, примерно как и сама Джессика.  — Мэтт Мёрдок слушает.  — Я птичка? Ты называл меня птичкой? Мёрдок, ты совсем страх потерял?  — Я человек без страха, если помнишь.  — Помню. Я всё помню. И нам есть что обсудить. Через два часа, в том дешевом баре, который ты любишь посещать со своим приятелем. «У Джози», кажется?  — «У Джози». Через два часа. Договорились. *** Джессика просыпается утром в уютной постели под пуховым одеялом. Голова её лежит на мужском плече, спину обнимают крепкие руки со сбитыми в очередной раз костяшками, но в этот раз дело не в кирпичных стенках, а в трех китайцах, выгружавших контрабандное оружие. Они попались по дороге, как раз когда Мэтт предложил сократить дорогу до своей квартиры и пройти через задние дворы. Они целовались на кажлом углу как озабоченные подростки, а эти придурки осмелились помешать. Мэтт всё еще крепко спит, за окном невнятная ноябрьская морось, нечто среднее между дождем и снегом и Джессике совершенно не хочется вставать, только прижаться к теплому телу ещё ближе, ощущая себя в абсолютной безопасности.