Shut up, I want to kiss you now

      Никогда не было так больно, как в тот момент. Не могла даже, чёрт возьми, съязвить или пошутить. Рассказ Шона (или как его мне теперь звать?) об отце подействовал на меня как дементор: высосал абсолютно всю радость и состарил мои нервные клетки на пару десятков лет. Но я молчала. Эта редкость дорогого стоит, ведь обычно меня просто невозможно заткнуть.       Но когда в его глазах я увидела слёзы, то больше вообще ни о чём, кроме полной серьёзности его проблем, думать не могла. Хотелось, очень сильно хотелось взять его за руку, как-то поддержать, да даже рассказать тупой анекдот… но я не могла. Какой-то паралич. Словно моя новая одежда, щедро подаренная тётей Шона, удерживала меня от всяких глупостей. Оставалось только молчаливо сочувствовать, скрепя сердцем, смотреть в его полные особой болезненности глаза.       Мне кажется, в тот момент между нами было особое напряжение: он хотел услышать от меня привычный бред, а я мечтала как следует поразмыслить над его словами, чтобы вникнуть в суть и помочь чуть позже. Но мы не поняли друг друга. И только когда он встал с холодных каменных глыб, я осознала, что теряю его. Во всех смыслах.       Было то, что давно вертелось у меня на языке. Он не просто так завтракал в моём доме и с моей семьей. Я не просто так старалась как можно чаще вытащить его в караоке, бар, да куда угодно. Всё намного сложнее. Иногда с друзьями такое бывает, особенно, когда срок годности стирается с упаковки за долгие десять лет. Наши дружеские отношения давно просрочены. Жаль, что это ясно известно только мне.       И в тот момент я чётко поняла: хватит сидеть на заднице, надо же что-то делать! Шону было достаточно одного убийства, чтобы на сердце навсегда остался незаживающий шрам. А если он сам прикончит собственного отца, то, мне казалось, его душа просто разорвётся напополам. Достаточно смертей. Пора его притормозить. Самое время, чёрт возьми, признаться. Лучше уж он охренеет от моих чувств, чем от крови близкого человека на своих руках.       — А ну живо… стоять! — как же позорно и предательски дрожит мой голос.       — Никуда ты не пойдешь, пока не выслушаешь меня! До конца, понял?       — Кэти, прошу, давай не сейчас, — он недовольно поморщился, и в его интонации сквозила депрессивная усталость.       — Мне нужно побыть одному. Чтобы подготовиться с достоинством.       — Нет. Я знаю тебя. Чёрт, уже десять лет тебя знаю! Разве есть кто-то, кто понимает тебя лучше, чем я?       — Нет.       — Ну и всё. Поэтому нам нужно поговорить.       Я взяла его за руку и сильно сжала ладонь, осторожно массируя тыльную сторону подушечкой большого пальца. Это уже не дружеские касания. Если бы он сам все понял! Но лицо всё такое же серое, каменное, пустое. Слишком погружён в мысли об отце.       — Шон, я… — сглотнула накопившуюся слюну, обхватывая его ладонь второй рукой и прижимая к своей груди.       — Ты знаешь, я не умею толкать пафосные речи, но зато говорю искренее и от души. Выслушай. Ты не должен убивать отца. Это… не твоя миссия, поверь. Его ещё можно переубедить. Я верю, что в его сердце есть место и для твоей любви. Просто напомни ему о том, как сильно он тебе дорог. И…       — Кэти, ты говоришь не то, я вижу…       — Не перебивай! — расцепила хватку, положив руки ему на плечи. Выглядело это, должно быть, довольно комично, учитывая мой рост.       — И я не переживу, если ты снова кого-то убьёшь. Ты же не такой! Я знаю, я верю в тебя. И ты мне нравишься… то есть как друг, конечно, как брат, как лучший друг. Боже, что я несу! Забей, это всё не то. Я хотела сказать другое, поддержать тебя, показать…       — Кэти, хватит…       — Нет-нет, дай договорить! У тебя вон какая крутая сестра, мочит плохишей налево и направо… к чему это я? Я на неё совсем не похожа, а тебе, наверное, нравятся девушки, как она, раз уж вы росли вместе. Но я ведь из лука теперь стрелять умею, здорово, да? Может тогда…       — Всё, заткнись, Кэти, — он резко сбросил мои руки с плеч, мгновенно привлекая меня к себе за талию. Молниеносный боевой захват, из которого невозможно вырваться.       — Просто хоть раз помолчи. Довольно ходить вокруг да около. Сейчас я хочу тебя поцеловать.       — Что, прости? — только и успела усмехнуться я, как больше не смогла произнести ни слова.       Хочу отметить, что целовался он очень даже! Жадно, страстно, безудержно, словно давно ждал этого момента. Одной рукой стискивал мою талию, забираясь пальцами под широкий пояс, а другой придерживал за макушку, лишь сильнее прижимая к себе. Чёртовы бабочки в животе никак не могли успокоиться, метаясь из стороны в сторону и заставляя меня полностью отдаваться во власть эмоций. Махнув рукой на все правила приличия, я повисла на нём, судорожно хватаясь за шею, чтобы насытиться поцелуем в полной мере. Всё же и я ждала достаточно долго.       Шон внезапно отстранился от меня. Я заметила, как он нервно покусывал губы, не смея даже взглянуть в мою сторону. Неужели я настолько отстойно целуюсь? Или это запах изо рта? Или что? Стыд-то какой… я ещё стыжусь чего-то, боже, докатилась…       — Прости, это из-за стресса, — он смущённо покосился на меня, задумчиво почёсывая макушку.       — Наверное, стоило бы начинать с конфетно-букетного периода. А я сразу целоваться полез…       — Если я не ошибаюсь, то это звучит как… переход отношений на новый уровень, верно?       — Ты против?       — Всеми руками за, — и вот я снова утонула в его объятиях, совершенно теряясь в реальности: слишком быстро все это началось и слишком странно я себя вела.       — Забавно, что мы решили признаться в чувствах только перед лицом смерти.       — Обхохочешься, — фыркнула я, тыкаясь головой в сильную грудь. Какие же у него рельефные кубики, просто умереть не встать!       — Если помрём завтра, то хоть не о чем будет жалеть.       Он что-то согласно буркнул в ответ, ласково поглаживая меня по волосам. Таяла от каждого его касания, как нежный пломбир под июльским солнцем. Конечно, не так я себе представляла признание в любви, но… пофиг уже. Всё равно этот момент запечатлится в моей памяти как один из самых лучших за всю жизнь. Потому что, черт возьми, это всё же взаимно.       Мы ещё долго стояли, глядя на чёрное ночное небо, усыпанное мириадами ярких звёзд. Ни холод, ни скорое наступление утра не могли нас испугать. Ну, меня уж точно. А Шон…       — Может… стоит выспаться перед битвой?       Чуть отстранившись, я искоса стрельнула глазками. По его лицу было понятно, что он узнал этот взгляд, и на губах заблуждала хитрая улыбка. Я усмехнулась в ответ, плутовато протянув:       — Или-и-и…

***

      — Даже не думайте об этом, молодые люди! — позади послышались укоризненные вопли Инь Нань.       — Это священное озеро, вы оскверните его… о боги, только не говорите что вы собираетесь…       В ответ я только громче рассмеялась и одним рывком скинула с себя их традиционный наряд, а затем и оставшееся нижнее бельё. Шон, поражённый таким зрелищем, долго не мог оторвать от меня крайне заинтересованного взгляда, но после сильного пенделя тут же отвис и последовал за моим примером.       — Готов?       — Всегда.       И, как следует разбежавшись, мы прыгнули в холодное глубокое озеро, обдавая подбегающую тётку Шона нехилыми брызгами. Веселились как дети. Влюбленные так же сильно и светло, как они.