Трое в койке, не считая вибратор

Туалет клуба выглядел отвратительно, но до дома терпеть было невозможно: алкоголь просился наружу. Арсений стоял у писсуара, с трудом расстегивая молнию на джинсах и усиленно пытаясь устоять на ногах. Он был не столько пьян, сколько уставшим. Бесконечные кастинги высосали последние силы, а постоянное «нет» заполнило все существо разочарованием и тоской. Лучше момента для поиска смысла было не найти. Вот ты один, в скверно пахнущей комнатке тишина, и только приглушенно слышится музыка. «Ничего больше не хочу. Вообще ничего. Заебало». Ни коктейли, ни чистый алкоголь боль не приглушали, только лишь вводили в большую прострацию. Арсений, покачиваясь, вышел из загаженного туалета, и взгляд сразу упал на своего хохочущего парня, которого последние дни сторонился: мысли были направлены лишь на самобичевание. Тот слишком интимно касался плеча какого-то татуированного парня. Попов с Шастуном уже бывали в этом заведении, и этот мужик не первый раз вертелся рядом с Антоном и кидал неоднозначные взгляды. Арсения он бесил до скрежета зубов. Довольно громко выругавшись, Попов двинулся в сторону этой парочки размашистым шагом. — А вот и ты, Арс! — чересчур радостно и заплетаясь прокричал Антон. — А мы тут с Олежкой болтаем, — рука Антона уже успела переместиться на колено незнакомца. Приторное «Олежка» по ушам прошлось, как звук пенопласта. Арсений метнул недовольный взгляд на «Олежку», а тот, будто ничего не замечая, подал руку для рукопожатия. Попов, фыркнув, развернулся к своему парню. — Ты ахуел? — В смысле? — То есть тебе нормально обжиматься с кем попало? — Я не кто… — начал было татуированный, но, хоть он и выглядел угрожающе, в ответ лишь смог растерянно промямлить. — Заткнись, — ощетинился Арсений, даже не повернувшись в сторону раздражающего мужика. — Ты ему еще руку в трусы засунь. Что такого? — Опять ты из мухи слона делаешь, я ж ни с кем трахаться не собирался. — Ну спасибо, — Арсений отвесил Антону саркастичный поклон до пола, — видимо, только полобызаться да подрочить. Антон наблюдал, как Арс медленно выходит из себя, и внутренне ликовал. То, что нужно. Во-первых, Арсу, Шастун уверен, нужна была встряска. Уже не было никаких сил смотреть на безэмоциональное и вечно кислое лицо. Пустой взгляд Арсения разбивал Антону сердце. Было тяжело понимать, что Шастун никак не может помочь ему выйти из этого поганого состояния. Во-вторых, хоть Антону и нравилось, как Попов под ним стонет, выгибается и плавится, иногда так хотелось самому быть вытраханным до беспамятства. Напрямую почему-то это высказать не получалось. Во время разговоров Попов зачем-то строил из себя дурачка, и все неловкие попытки развить эту тему сворачивали куда-то не туда, потому Шастун периодически вот так действовал Арсу на нервы. И только Попов в гневе брал на себя роль актива и затрахивал Шастуна так, что он еще долго не мог отойти. И этой шоковой терапией можно было убить сразу двух зайцев. Антон внимательно заглянул в голубые чуть пьяные глаза и заметил наконец какой-то огонек на глубине. Пусть он был злой, но это уже прогресс. Сколько можно смотреть на эту размякшую селедку? — Ну подумаешь, подрочил бы. Это даже ненастоящий секс. Голубые глаза резко потемнели, не предвещая ничего хорошего. — Бля, Арс, прости. Я ж не серьезно, — упс, перегнул немного. — Домой, — от стали в голосе по телу Шастуна прошлась волна мурашек. То ли от страха, то ли от предвкушения, но этот тон ему определенно нравился. Антон безоговорочно подчинился, как под гипнозом, и пошел в гардероб искать в завале вещей их куртки.

***

За недолгие двадцать минут в такси парни не проронили ни слова. Антон боялся спугнуть настрой или слишком разозлить партнера, а у Арсения просто не было желания. Шастуна даже немножко потряхивать начало: сегодня Попов был чересчур пугающий. Даже дома они раздевались молча, и тишина сеяла лишь напряжение. — Пятнадцать минут, — единственная фраза брюнета. От этой власти к горлу подступил ком. Но снова Шастун подчинился, будто маленький зверек, зачарованный опасной змеей. Антон активно готовился в душе. Наплевать, что все эти процедуры максимально неприятные, да и надо все делать качественно, но ослушаться не хотелось совершенно: такие моменты надо ловить и не отпускать. В голове так и рисовались картинки предстоящего долгожданного грубого секса. Одухотворенный своими фантазиями Антон в одном полотенце, ступая босыми мокрыми ногами по полу, ежась от холода, потопал в спальню. Там он ожидал увидеть грозного Попова, ну или утомленного Попова, уснувшего Попова, какого угодно Попова, но увидел какого-то мужика. От неожиданности парень вздрогнул, уронив с бедер полотенце, и только спустя несколько секунд узнал того самого татуированного парня из клуба, что так внимательно наблюдал за ним не один день. — Че бля… — Антон даже не смог сформулировать свою мысль, потому что стоял в жестких ахуях. — А что, — донеслось до Шастуна с невидимой части спальни, — не этого ли ты хотел, милый? — и это «милый» было сказано таким властно-издевательским тоном, что свело живот, но уже совсем не от возбуждения. — Арс, я не понимаю, что происходит, я же просто… ну, на эмоции тебя выводил… — Вот и вывел, — мужчина появился прямо перед парнем, — проходи. Антон скованно двинулся в глубь спальни, сверля взглядом мужика, который сидел в кресле так спокойно, будто он тут прописан и имеет полное право. — Ложись, — приказной тон Арсения у Антона вызывал непонятные эмоции, а ближайшая перспектива — тошноту. — Бля, это шутка такая?.. Арс, ты чего? — Я неясно выразился? — и посмотрел прямо в глаза, так пронизывающе, что Шастун без единого слова все-таки плюхнулся на кровать. Он настолько нихуя не понял, что вообще давно уже забыл — полотенце-то на полу — что светит своим «шастунцом» перед левым типом. Ему, конечно, весело было слегка побесить Арса фальшивыми заигрываниями, но трахаться с татуированным Шаст совсем не хотел. Он сел в закрытую позу, надеясь, что скоро этот абсурд кончится. — Полностью, — Антон, конечно же, беспрекословно выполнил и это — лег, но все так же прикрываясь. «Клубный» мужик подошел к кровати, и только Шаст открыл рот, чтобы разразиться претензиями, Арс поднес палец к своим губам, приказывая вести себя тихо, и властно посмотрел своими невозможными ледяными глазами прямо в душу. И почему-то не хотелось больше ничего говорить. Даже когда татуированный провел суховатыми пальцами по шее. Шастун просто молчал, находясь в ступоре, не осознавая реальность. А тело и вовсе никак не отзывалось на незнакомые ласки. От страха пропал весь настрой, пришедший в душе. Татуированный не расстроился от реакции Антона и продолжил водить пальцами по телу, плавно, на удивление нежно, но от этого лучше не становилось. Шастун даже дышать боялся, было непонятно вообще, чего ожидать. Да и запах алкоголя от мужика не казался чем-то приятным, он только напрягал. Чужие руки блуждали по телу, кружились вокруг сосков, но намеренно их не задевали. Антон, игнорируя чужака, будто все в порядке и ничего не происходит, взглянул на Арса. Тот смотрел, не отрываясь, за тем, как тело его парня ласкают, а на лице было написано «РЕВНОСТЬ». Да, прям такими огромными буквами, яркими, светящимися, за километр заметишь. Такая реакция почему-то польстила Антону, и вся ситуация уже не казалась таким пиздецом. Любимые эмоциональные качели. «Олежка», сначала невесомо коснувшись сосков, начал медленно кружить по ним, заставляя их твердеть, отчего Антон тихонько зашипел: это была слишком чувствительная часть, и сейчас, несмотря на все обстоятельства, тело все-таки начало понемногу отзываться. Татуированный сосредоточено массировал соски, выкручивал их, пощипывал, вызывая у Попова очередные вспышки ревности: он никогда не уделял особого внимания этой части тела — и как оказалось зря. Шастуну явно нравились все эти прикосновения. А главная ошибка в том, что он и в принципе не интересовался особенно, как Антону нравится, как бы ему хотелось, какие у него мысли и фантазии. Не делились они почти ничем. Да и прелюдий особых не было — сразу к делу. Антон вовсю извивался на кровати, сминая простыни и жалобно поскуливая, неосознанно развел ноги и подался бедрами вперед. Арсений не мог отвести взгляда от этой картины: даже паха его парня не коснулись, а тот уже будто на грани: член налился кровью и усиленно истекал смазкой. Незнакомец не спешил переходить к дальнейшим действиям, ему нравилось наблюдать за изнывающим парнишкой. Он только приблизил лицо к его груди и, подув на возбужденные соски, лизнул. Татуированный старательно всасывал один припухший сосок, а другой продолжал ласкать пальцами. Шастун перевел чуть помутневший взгляд на Арсения, заглянул ему прямо в глаза и нарочито громко и пошло простонал, заставляя лицо того исказиться в гримасе. Непонятно, чего в ней было больше. Но агрессии там было столько, что Антона она даже напугала. Хотя его член точно никакого страха не испытывал, у того эмоции были явно положительные: он снова призывно дернулся. Каждое касания по соскам давало в голову, отключая мозг. А каждый прожигающий Арсов взгляд отдавался еще большей тяжестью в животе. Тело изнывало и требовало большего. Ожидание чего-то нового, желанного, заставляло Антона жалобно хныкать. Арсений наблюдал, очень внимательно наблюдал, как чужие руки нетерпеливо блуждали по его партнеру, как чужой язык увлеченно вырисовывал на нем узоры, как тело Антона блестело от чужой слюны, как волоски на его руках вставали дыбом от чужих ласк. Это невероятно сильно бесило, до тошноты, но при этом отдавалось в животе странным больным возбуждением. В голове пронеслась мысль «больной извращенец», но она тут же растаяла, как только послышались очередные мычания Шастуна: татуированный потерся своим членом о член парня, не переставая играть с сосками. Хотелось то ли въебать этому «Олежке», то ли подрочить себе. Крепкий стояк в штанах был за второй вариант. Но Арсений себя сдерживал, он не хотел спешить: ему нужно было насладиться каждой мучительной секундой. Он смотрел, отпечатывал на сетчатке, как его Антон от чужих ласк мечется по кровати как шлюха. Мужик медленно спускался поцелуями по бледной коже, пуская по телу Антона все новые импульсы. Парень нервно покусывал губы и наблюдал за Поповым, как тот напряженно сверлил пошлую сцену взглядом, сжимал кулаки, то ли от злости, то ли от нетерпения, бугорок-то отчетливо выделялся в узких штанах. Татуированный оставлял легкие укусы на животе и активно мял бедра и ягодицы Шастуна. Дойдя до паховой области, мужчина только покружил вокруг члена, усиливая возбуждения. Хотя Антону было уже достаточно той картины, где Арсений напряженно сжал выпуклость в своих штанах. Попов от болезненного удовлетворения непроизвольно закрыл глаза. Нет. Нужно смотреть, нужно видеть. Татуированный поцеловал лобок Шастуна, внутреннюю сторону бедра, одновременно подложив под задницу парня подушку, и, не стесняясь никого, развел его ноги как можно шире, проведя языком между ягодиц и до мошонки. Шастун послушно подхватил врученные ему собственные ноги под коленки и, издав совершенно странный звук, прогнулся так сильно, как Попов никогда не видел. Арсений злился, но больше на себя. Он такое сделать даже не пробовал. А незнакомец, видимо, «профессионал»: он покружил языком вокруг ануса, а потом уверенно ввел его внутрь. Парень сладко стонал, совершенно не сдерживаясь — эта спальня такие звуки слышала впервые. Попов только сильнее заводился, продолжая беситься, ведь все эти выкрики не его рук (языка) дела. А сейчас рука Попова сама по себе орудовала в штанах, а глаза не отрываясь смотрели за разворачивающейся порнографией. Мужик с удовольствием лапал парня и трахал его языком. Антон, полностью отпустив себя, уже насаживался сам, прося большего. Если в начале всего этого разврата у него в голове только и сидела мысль о том, что все это крайне аморально, то теперь жажда быть вытраханным полностью застилало разум, теперь все казалось правильным и охуенным. На лице татуированного было видно блаженство, будто облизывал самый вкусный Чупа Чупс. «Но это мой Чупа Чупс, мой!» — ревность напополам с завистью к свободе и уверенности мужика разрастались по телу Арса и концентрировалась где-то в районе грудной клетки. Язык незнакомца ввинчивался в дырочку, а руки до синяков сжимали нежную кожу бедер. Антон чувствовал, как тщательно его вылизывают изнутри — давно забытые ощущение. Шастун знал, что Арсений не любитель всего этого, а заставлять его или упрашивать совершенно не хотелось. Хотелось ведь искреннего желания сделать приятно. Антон хоть и закрыл глаза, но на самом деле наблюдал из-под неплотно смыкающихся век за своим мужчиной. Татуированный был действительно хорош в римминге, но по-настоящему заводил именно Попов. Шастун решил подлить масло в огонь и заговорить о том, как ему охуенно. Рык Арсения ласкал Антонов слух, вайбы пассивной агрессии окутали все помещение. Шастун довольно ухмыльнулся. Он открыл глаза и посмотрел прямо на Попова. Переглядки длились недолго, до следующего шастуновского «да трахни меня уже». «Олежка» удовлетворенно протянул «какой же ты сладкий» и с удовольствием облизал мошонку, вызывая очередные звуки наслаждения. Просто сидеть Арсений уже не смог, он подошел близко к Антону и грубо взял его за волосы: — А я и не знал, что ты такая потаскушка! И Антон задрожал от этих слов. Он никогда не думал, что его мужчина так может: для него это новая сторона Арсения, и это было охуенно. От Попова не укрылась реакция Шастуна, и он, удовлетворенный, присел на колени и грубо поцеловал парня. Это было развязно, слюняво и, наверное, со стороны смотрелось мерзенько. Но им обоим было на это плевать. Эти поцелуи с животной страстью — то, что им сейчас нужно. Они оба полностью приняли правила этой странной игры. И неважно совсем, кто там с ними сейчас рядом — есть только они друг у друга. Они наслаждались тем, что в итоге они на одной, очень извращенной и даже аморальной волне. Но если всех все устраивает, и даже «Олежку», приглашенного в качестве «игрушки», то почему нет? Антон упивался таким напором Арсения, он ясно ощущал, что его хотят и это будоражило все нутро. Парень намеренно укусил Попова за нижнюю губу до крови, но Арсений от накала эмоций даже не почувствовал боли. Шастун слизал капельку крови, отстранился и нагло улыбнулся постанывая. Напоследок еще раз широко лизнув расселину, «Олежка», набрав достаточно смазки, аккуратно потер пальцем дырку. Он недолго покружил вокруг, а потом ввел сразу на две фаланги. Пока Антону было комфортно: мужик хорошо его расслабил. А вот второй палец входил хуже: мышцы начали сопротивляться. Слишком давно парни ролями не менялись, поэтому был довольно сильный дискомфорт, особенно, когда пальцы имитировали ножницы. Повезло, что татуированный был адекватным и никуда не спешил, действовал осторожно. Арсений как загипнотизированный подошел к главному месту действия, чтобы наблюдать, как чужие пальцы плавно погружаются в покрасневший анус его мужчины, а потом так же плавно выходят. Пальцы внутри согнулись и попали по нужной точке — по комнате разлетелся громкий вскрик Шастуна. Татуированный удовлетворенно хмыкнул и замер, дожидаясь, когда парень начнет умолять. Шастун тихонько заскулил, приподнял бедра, сам пытаясь насадиться, и прошептал отчаянное «пожалуйста». Мужчина снова ввел пальцы, медленными круговыми движениями, никуда не спеша, массировал простату, и, выйдя из Шастуна, снова замер, дожидаясь очередных поскуливаний. А Антону так хорошо, наверное, никогда и не было. Еще даже член в себя не принял, а уже мечтал кончить. Пальцы незнакомца так правильно, так выверено ласкали, уверенно попадали по нужной точке, что не получить удовольствия было нереально. Да простит его Арсений. Третий палец Шастун даже и не заметил, увлеченный своими мыслями и чувствами. С каждым касанием к простате Антон все больше терял связь с реальностью. Он ощущал себя в каком-то бреду, в горячке, все казалось каким-то нереальным. Попов, только лишь наблюдавший до этого, невесомо коснулся вспотевшего тела парня. Эти касания были другими, Антон сразу понял это, даже с закрытыми глазами. Арсений с ним, Арсений рядом, контролирующий каждое движение татуированного — и это только успокаивало на фоне всего происходящего сумасшествия. Пусть смотрит, пусть видит, пусть знает. Незнакомец продолжал ласкать круговыми движениями, глядя на Шастуна, потому что ему нравилось, что он делал с этим парнем: как глаза того закатывались от удовольствия, а изо рта вырывались слова мольбы поскорее уже отыметь. «Олежка» после очередных отчаянных просьб послушался и вытащил пальцы, а Шастун, почувствовав пустоту, тут же жалобно заскулил. — Какая же ты нетерпеливая блядь! Нравится, когда тобой пользуются, как подзаборной шлюшкой? — подойдя вплотную, гневно прохрипел парню на ухо Попов. Татуированный уже хотел стянуть с себя штаны, раскатать по своему члену презерватив и отыметь этого странного паренька на глазах у его не менее странного мужика. Но у Попова были другие планы. Он взял в руки вибратор внушительных размеров и пульт от него. — Шлюшка хочет кончить? — Попов вновь оттянул за волосы Шастуна и потряс перед его глазами фаллоимитатором. — Хочу! — парень был уже на грани, он молил о том, чтобы получить свой долгожданный заслуженный оргазм. Ему уже, судя по всему, все равно где он, кто он и как. По щекам покатились слезы от переизбытка эмоций. На задворках сознания появилась мысль о том, откуда вообще в их квартире эта игрушка. С их почти абсолютно традиционным сексом такое не предусматривалось. Но сознание Антона само решило отложить этот вопрос до лучших времен. Попов передал игрушку татуированному и взглядом почти приказал действовать. Да тот и против не был: на самом деле у него были сексуальные партнеры и постраннее. Арсений, наслаждаясь опьяненным взглядом парня, аккуратно стер пальцем слезы с его щек и вцепился мертвой хваткой в светлые волосы. Стащив штаны до колен, он подставил свой член к приоткрытым губам. — Со шлюшкой нужно обращаться по-шлюшьи, — Попов второй рукой с силой нажал на щеки парня и вошел до упора, насколько позволял огромный рот Шастуна. Все тело Арса окутывал жар, голова была абсолютно пустая, лишь заполненная вожделением, и оттого тяжелая. Конечности будто рябили, самые кончики пальцев покалывало, а от горячего мокрого рта ноги подкашивались. Антон, все-таки сориентировавшись, плотно сомкнул губы на стояке и даже попытался языком покружить по головке. Естественная смазка вместе со слюной стекала по подбородку парня, и, несмотря на всю брезгливость, Попов от этого зрелища заводился еще больше. «Олежка» наконец подставил ко входу смазанный лубрикантом вибратор и без каких либо усилий ввел внутрь наполовину. Шастун промычал что-то несвязное с членом во рту, но по глазам было ясно, что это было именно то, что надо. Когда игрушка была полностью в заднице, Попов включил самый медленный режим, а сам продолжил входить в податливый рот. Незнакомец нашел себе занятие по душе: лизнув длинный, с ярко-розовой головкой, весь в смазке, Антонов ствол, вобрал его в рот. Шастуна трясло, он хныкал, но звуки заглушались членом Арса во рту, и увеличившейся вибрацией фаллоса: Попов сменил режим на более быстрый. Двойную стимуляцию Шастуну еще не удалось испробовать — и это было слишком. Его будто разрывало на маленькие кусочки, каждый участок тела — оголенный провод. И даже простые Арсовы прикосновения к шее и груди сводили с ума, а после касаний к соскам и вовсе уносило куда-то прочь из реальности. Шастун подмахивал бедрами и пытался проникнуть глубже в рот татуированного. Но мужик не давался, явно с ним играя. Так хотелось войти до самого упора и кончить наконец, но рука на основании члена не давала этого сделать. Антон потянулся руками к голове «Олежки», желая ее посильнее придавить к паху, но не вышло: кто-то перехватил руки и плотно сжал. Арсений с удовольствием начал вбиваться в Антона до самого горла, издавая протяжные стоны. Попова немного напугала мысль, что ему безумно нравится трахать в рот вот такого беззащитного парня. Но долго она не задержалась и канула в небытие под очередную вибрацию, которую пустил Шастун по члену своим хныканьем. Для того чтобы кончить в Антонов рот хватило пару взглядов на то, как того размазывало от игрушки в заднице и настойчивых чужих ласк, как он поскуливал от невозможности получить разрядку. Этот оргазм у Арсения был определенно одним из сильнейших. Он отпустил руки Шастуна, схватил его за голову и сильнее прижал к себе, бурно изливаясь внутрь. — Глотай! Антон с трудом уловил смысл слов и, еще раз тихонько простонав, послушно проглотил все до последней капли и облизал член Попов до идеальной чистоты. Татуированный хлопнул Шастуна по заднице, вытащил игрушку из нее, и тот с трудом перевернулся на живот и встал на четвереньки. Ноги с руками подрагивали и постоянно разъезжались, а в голове был туман. Незнакомец поскорее снял одежду, раскатал по своему члену презерватив, и, не размениваясь на нежности, вошел сразу, отчего Антон облегченно выдохнул — ну наконец-то. — Неужели так нравится, когда тебя трахают незнакомые мужики?! — Арсений все не унимался. Он так и продолжал оставаться между двумя берегами — агрессией и возбуждением. Как бы не смыла его река сумасшествия, текущая меж этих берегов. Все это было похоже на помешательство. Вот вроде понимаешь, что делаешь что-то неправильное, ненормальное, но остановиться не можешь. Хочется дальше, хочется большего. Вот она, черная частичка человека, которая хочет увидеть и почувствовать что-то неправильное, плохое, запретное и, порой, даже мерзкое. В каждом из нас сидит этот маленький дьявол, жаждущий таких странных и спорных эмоций. Татуированный крепко взялся за бедра парня и, выйдя из него почти до конца, вошел снова под другим углом, и Шастун взвыл на высокой ноте, а потом и сам активно начал подмахивать бедрами. — Хороший мальчик, — прохрипел «Олежка» и начал увеличивать темп. «МОЙ! хороший мальчик» — мысленно проговорил Попов, жадно впиваясь взглядом в мужчин, но вслух только недовольно прорычал. Он рассматривал, наблюдал, впитывал каждое развязное движение, каждый хлюпающий звук. Предоргазменное лицо Шастуна было верхом совершенства: румяное, с каплями пота на лбу, с потемневшими глазами и искусанными в кровь губами. От каждого движения внутри себя парень тихонько хрипел — голоса уже не осталось. Попову было тошно и хорошо, мерзко и головокружительно, больно и охуенно. Рука Арсения почему-то в такой момент потянулась к кудряшкам парня и нежно потрепала по голове. И этот странный жест не остался незамеченным Антоном, несмотря на полубессознательное состояние: слишком уж выбивалась эта ласка, чувственная, из всего клубка страсти и похоти. Незнакомец, грубо сжимая бедра Антона, на которых уже проступали следы, нарастил бешеный темп, даже не замечая, что между парнями проскочила вдруг неуместная нежная искорка, тяжело дышал и невнятно бормотал о том, какой парень охуенный. Очередной толчок по простате, довел Антона до пика, и тот, громко простонав сорванным голосом, кончил на кровать, даже ни разу к себе не прикоснувшись. Татуированный парня не отпускал и держал обмякшее тело, безжалостно вбиваясь в него и безумно рыча. — Нет! Хватит! Пожалуйста! — внутри после долгожданной разрядки было все слишком чувствительным. Но Антона слишком крепко держали. — Терпи, сучка! — Арсений ухмыльнулся, но слова были сказаны без издевки, совсем невяжущимся со смыслом голосом. Такого оргазма у своего парня он еще не видел. Несмотря на то, что этот факт бесил его до зубного скрежета, Попов снова запустил руку в штаны, потому что возбуждение, лишь уйдя на несколько минут, вернулось снова. Все, что происходило сейчас — для Попова абсолютно ново и, как бы ни хотелось это признавать, слишком охуенно. А еще не хотелось признавать, что он так крупно объебался: можно было по пальцам пересчитать их по-настоящему стоящий секс. Татуированный вошел максимально глубоко, тесно прижавшись к парню, и, замерев и закатив глаза, обильно кончил внутрь. Незнакомец завалился на Антона, даже не выйдя из него. А вот это Арсения на самом деле выбесило и совершенно не возбудило. Он подошел вплотную к «Олежке» и прошипел ему на ухо «А теперь пошел вон». На удивление мужчина даже спорить не стал: он получил свое. Он наконец вышел из парня, дав теперь Арсению спокойно, без злости дышать, выбросил, завязав, презерватив куда-то в угол (на что Попов скривился), оделся за считанные секунды и сразу скрылся за дверью. Несмотря на охуенный оргазм, который Арсений испытал благодаря этому действу, ему после ухода незнакомца сильно полегчало. Но картинки, где трахают его парня, из головы никуда не уходили. — Еще не все, — прорычал Арсений и навис над выжатым как лимон Антоном. Попов грубовато впился губами в шею Шастуна. — Теперь только я и ты. Тон мужчины будто открыл второе дыхание у поплывшего парня. Он подчинялся каждому движению Арсения, следовал за его руками, будто пластилин. — Хочу тебя видеть. Антон присел на заботливо подготовленный член и колени. А вот теперь было просто замечательно. Наконец-то в нем родной Арсений, а не хер с горы. Парень медленно начал двигаться, ощущая рядом жар распаленного тела. Трудно было сфокусироваться, но для Шастуна все равно не укрылось вожделение, нарисованное на лице Попова. Он был в этот момент словно дьявол, подстрекающий сделать еще что-то более запретное. Арсений пытался коснуться каждого миллиметра тела парня. Старался все упущенное наверстать уже сейчас. И как он мог не обращать внимание на это чудесное тело, на эти потрясающие глаза, а главное, на то, что Антон был, похоже, готов для него если не на все, то на многое. Попов приобнял парня и поднялся с ним, чтобы лечь на кровати. Теперь он полностью контролировал ситуацию. Каждая фрикция становилась резче, амплитуда увеличивалась. Антон плавился, его разрывало от наслаждения. Это определенно лучшее, что было у них с Арсением. То ли еще будет! — Мой, только мой! Никогда больше! — на каждом толчке Антон хрипел, а Арсений громко стонал, отпустив себя и наконец никого не стесняясь. — Только мой! — на этой протяжной ноте Арсений плотно прижался к Антону и кончил уже во второй раз, до боли прикусив бледную кожу на шее парня, оставив наверняка яркий синяк. Попов сразу вынул член, но лишь чтобы наблюдать, как его сперма вытекает из его парня. — Да твой, твой, — слабо пробормотал Шастун, скривившись, потирая укус на шее. Заметив слишком пристальное внимание к своей растраханной заднице, Антон, ухмыльнувшись, добавил: — У кого-то, похоже, новый фетиш открылся. Арсений отвел взгляд и лег рядом. И в комнате воцарилась тишина, будто и не было всего этого сумасшествия. — Ты так под ним стонал, — проговорил Попов голосом, сквозящим ревностью. — Только из-за тебя. Я же видел, как ты на нас смотрел, — хитро улыбнулся Шастун. — Правда? — и как Попов смог за несколько секунд превратиться из грубого доминанта в милого котика? — Правда, — парень оставил легкий поцелуй в уголке губ. — Ты был такой… другой. Прям-таки пустился во все тяжкие. Но эта сторона мне очень понравилась. — Заметив разочарование и вину на лице партнера, Антон уверенно добавил: — Ты вообще со всех сторон хорош. — и повторил поцелуй. — Особенно со спины, когда я тебя трахаю, — хихикнул Шастун. — Но я не об этом. Я хочу, чтобы тебе было комфортно. И если тебе хочется, чтобы все было максимально традиционно, то я… — Нет. Я хочу попробовать что-нибудь еще, — Арс говорил твердо и уверенно, что Антона порадовало безумно. — А почему раньше у нас всего этого не было? — наконец Шастун задал вопрос, который мучил его так давно. Арсений тяжело вздохнул и проникновенно посмотрел в зеленые глаза партнера: — Я тебе все расскажу, только попозже, нужно от всего этого отойти, — Попов устало улыбнулся. — Прости меня, что раньше избегал всех подобных разговоров. Я сколько ни пытался, никак не получалось преодолеть этот блок. — Арс, все хорошо, я рад, что ты, наконец, мне открылся, — парень нежно провел рукой по щеке мужчины. — Я действительно теперь готов все обсуждать и пробовать что-то новое. Шастун радостно и громко проговорил: — Я готов на любые эксперименты! — и потрепал за волосы брюнета, а потом, немного скривившись, добавил: — Только, надеюсь, теперь без третьего лишнего, если можно. — О, я больше не позволю никому и никогда к тебе прикоснуться. Это был…ммм… интересный эксперимент, так скажем, но оно того не стоит, мы с нашим «досугом» справимся сами. — Мы со всем справимся, все будет хорошо, — и это очевидно было сказано уже не только о постели. — Я тебя люблю, — промурчал Шастун куда-то в Арсову шею. Попов благодарно прижал к себе Антона, а тот оставил несколько невесомых поцелуев на нежной коже. — И я, и я тебя люблю, очень. Но в этот блядский клуб мы больше не ногой.