Мой кровавый Валентин

«Я не хочу…» Метель завывает за окнами, как дикий хищный зверь, крупные комья снега и льда оседают на оконной раме, ледяной воздух проникает сквозь микроскопические щели между деревом в комнату, жадно высасывая остатки тепла. Огонь в камине давно потух, оставив за собой слабо тлеющие черные угли, но слуги не появляются, чтобы зажечь его вновь. Яростный порыв ветра распахивает окно, снег влетает в комнату, покрывая тонким белым слоем одеяло, под которым свернулся комочком маленький мальчик, колышет тяжелый темно-синий балдахин. «Холодно»… Сиэль прижимает голову к коленям, закрыв ладонями уши. Ледяной холод пробирается под тонкий хлопок ночной рубашки, покрывая мурашками бледную кожу. Сил не хватает даже на то, чтобы дернуть за золотой шнурок, свисающий к самой кровати, и позвать Себастьяна. Графа колотит, слезы накапливаются в темных синих глазах, пентаграмма слабо вспыхивает сиреневым светом за закрытыми веками. Истерики и срывы стали привычными для всех жителей поместья. А все началось еще тогда, в замке Тренси. Бал, странная девушка в голубом платье, и погреб. Водоворот галлюцинаций, голоса, эхом звучащие в голове, и запахи, которых не могло быть, – тогда Сиэль впервые подумал, что сошел с ума. Замок Тренси остался далеко на востоке, а видения продолжают преследовать и сейчас. Граф боится открыть глаза, но образы мелькают даже за закрытыми веками. Скрытое в тени лицо мужчины с надвинутой на лоб шляпой медленно появляется из тьмы. Зловещая улыбка, до боли знакомая, растянула бледные губы. — Нет, нет! – кричит Сиэль, больно дергая себя за волосы. – Оставь меня! «Не хочу умирать». — Контракт не выполнен, — в исступлении шепчет мальчик, заикаясь, едва шевеля дрожащими губами. – Есть еще время, есть… «Я так не хочу умирать». — Но я еще жив! – всхлипывает граф. Образы проносятся перед раскрытыми в страхе глазами с огромной скоростью. Алоис смеется, обнимая огромный чемодан незнакомца, скрывающего лицо. Алоис кричит от страха, когда поместье погружается во тьму. Алоис стоит на четвереньках на полу, глотая слезы. Алоис, Алоис, Алоис… И Себастьян, бегущий прочь от Клода, ревностно прижимающий к груди чемодан. – Контракт не выполнен! «Выполнен. И ты это знаешь». — Нет! – Сиэль скатывается с кровати на холодный пол, прижимая руки к голове. – Себастьян, Себастьян! Свет вспыхивает в комнате, красными пятнами отражаясь за закрытыми веками. Сиэль приоткрывает слезящиеся глаза, хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Себастьян бережно поднимает мальчика с холодного пола, укладывая обратно в кровать. В темных красных глазах Сиэль различает пародию на искреннюю заботу, и от этого притворства становится только хуже. Пентаграмма пульсирует, когда душа ощущает близость своего демона. — Что с Вами произошло, господин? – Себастьян бережно укрывает пуховым одеялом мальчика по самую шею, словно не замечая ужаса, отразившегося во взгляде хозяина. Щелчок пальцев, и окна с грохотом закрываются, а огонь в камине вспыхивает с новой силой, обогревая ледяное помещение. Иногда Себастьяну лень прикидываться человеком, и наедине с графом он позволяет себе проявить свои способности.— Вновь кошмары? Сиэль отталкивает руки дворецкого, поворачиваясь на бок. В присутствии демона видения прекращаются, скрываясь где-то в глубине затуманенного сознания, но чувство обреченности возрастает во множество раз, а бесконечное противоречие в душе начинает сводить с ума. Контракт выполнен. Ты скоро умрешь. Нет. Алоис еще жив. И Клод еще жив. Твои родители отомщены. Себастьян убьет тебя, когда представится возможность. Нет. Да. Нет… — Себастьян, — шепчет мальчик, поворачиваясь лицом к дворецкому. Тот с непоколебимым спокойствием смотрит в темные синие глаза, ощущая смутное привычное жжение в клейменой пентаклем руке. – Когда мы были в замке Тренси… Почему тогда ты так задержался с Клодом? На секунду графу кажется, словно безразличие Себастьяна сменяется настороженностью, руки в белых перчатках сжимаются в кулаки. Но спустя мгновение дворецкий вновь с вежливой улыбкой склоняется ближе к мальчику, покорно опустив голову. — Вы сами приказали мне, помните? Разобраться с дворецким Тренси. Десяти минут мне было вполне достаточно. — Врешь, — змеей шипит Сиэль, яростно вцепляясь руками в предплечья нависшего над ним слуги. – Ты не убил его! О чем ты договорился с этим дворецким?! Скажи! Себастьян мягко разжимает пальцы мальчика, укладывая тонкие руки на постель, игнорируя полный боли взгляд. Воспоминания души, вырванной Клодом из тела, и той души, которая была в мальчике до смерти Анжелы, накладываются друг на друга, порождая галлюцинации. Сиэлю совсем необязательно знать, что дворецкий натравил его на Алоиса специально, чтобы получить, наконец, по праву принадлежащий ему лакомый кусочек. — Вы же знаете, я никогда Вам не вру, — проговаривает Себастьян. – Я сделал все, как Вы и приказывали. Разобрался с Клодом. — Пошел вон, — рычит сквозь зубы граф, смеряя дворецкого презрительным взглядом. – Убирайся из моей комнаты. Не хочу видеть тебя. Себастьян услужливо кланяется, мимолетным взмахом руки гася свечи. Лишь в дверях дворецкий на мгновение оборачивается, тихим спокойным голосом обращаясь к мальчику: — Сегодня Вас больше не побеспокоят кошмары. Приятных снов, мой господин. Сиэль утыкается лицом в подушку, горько всхлипывая, когда дверь в его спальню закрывается. Себастьян лжет, мальчик чувствует это, но не может ничего поделать. Даже дворецкий перестал говорить правду, так кому же теперь можно верить? Метель, наконец, прекращается, снег белым пухом мягко спускается на землю. Завывания ветра больше не тревожат графа, забывшегося крепким сном без сновидений, прижимающего к щеке мокрую от слез подушку. Как и обещал Себастьян, галлюцинации больше не потревожили его этой ночью. Но только этой ночью. *** Февраль в этом году выдался на редкость суровым. Мороз сковал льдом Темзу, в некоторых местах река промерзла до самого дна. Люди выходили на улицу только в крайней нужде, зябко кутаясь в шубы и натягивая шапки на самые уши. Мороз покрыл нестираемым узором окна домов, снег вперемежку со льдом то и дело падал с крыш миниатюрными лавинами. Ночью температура понижалась настолько, что почти невыносимо было находиться на открытом воздухе. В свете бледной щербатой луны сугробы искрились маленькими звездами, но мало кто из людей мог насладиться этой редкостной красотой. Вечерами лондонцы расходились по домам, и на улице оставались лишь неимущие бедняки, которым было далеко не до чудес парализованной холодом зимней природы. Газеты пестрили негативными статьями о наполненных до отказа больницах и сводками умерших от обморожения людей, а так же пессимистичными прогнозами о предстоящей погоде. Но вопреки предсказаниям, в Лондоне потеплело как раз накануне Дня Всех Влюбленных. Унялись ледяные ветра, прекратились бесконечные метели, и жители столицы робко вышли на улицы. А спустя несколько дней и вовсе забыли о морозе, когда город охватило радостное ощущение предстоящего праздника. Сиэлю не пришлось разогревать маленькую переносную печку, в карете было довольно тепло, и можно было спокойно сидеть, укутавшись в шубу, и не мерзнуть. Граф скучающим видом провожал сменяющие друг друга улицы Лондона за окнами, слегка морщась при виде влюбленных молодых пар. Элизабет пригласила его на праздник в столицу, было неприлично отказывать будущей невесте, но… Мальчик густо покраснел, представив на мгновение, как он так же, как все эти влюбленные дураки, будет идти по праздничной ярмарке, робко взяв девочку за ручку. Возможно, Лизи даже поцелует его в щеку, когда граф подарит ей букет белых лилий, стоящий целое состояние в зимнее время года, среди лепестков которых будет спрятана маленькая валентинка. — Почему я должен участвовать во всем этом? – пробурчал мальчик, старательно пытаясь скрыть от взгляда дворецкого покрасневшие щеки. – Это так нелепо… — Праздник Святого Валентина – это традиция для всех влюбленных пар, — услужливо ответил Себастьян, лукаво подметив про себя вспыхнувшее лицо графа. – Это естественно, что Вы и Ваша невеста, леди Элизабет, будете принимать участие в нем. — Да, да, я знаю, — отмахнулся Сиэль, вновь повернувшись к окну, провожая взглядом трепетно целующихся мужчину и женщину. – Но все равно это нелепо. — Люди имеют привычку возводить в ранг святых совершенно неподходящих для этого людей, — усмехнулся Себастьян, и граф вопросительно обернулся к нему. – Ведь в свое время за Валентина в равной степени боролись и демоны, и ангелы, за душой тихого и вроде бы святого мужчины таились совершенно разные грешки. — Мне совершенно необязательно об этом знать, — пробормотал мальчик, нахмурив лоб. Вопрос родился сам собой, Сиэль даже не понял причину, почему ему захотелось спросить об этом Себастьяна. – А как ты относишься к этому празднику? В полумраке кареты графу показалось, что глаза демона полыхнули светлым розовым цветом, таким ярким, что мальчик вздрогнул. — Мне безразличен Святой Валентин, — ответил Себастьян, улыбаясь. – У нас есть свои собственные обычаи. Сиэль отвернулся от слуги, намертво сцепив взгляд с видами за окном. Если уж демон говорит с таким вдохновением о каких-то «обычаях», то ничего хорошего граф о них не услышит. Пусть Себастьян наслаждается своей темной природой, если хочет, но так, чтобы об этом ничего не знал мальчик. Рука сама прикоснулась к скрытому за повязкой правому глазу. Все равно Сиэль все узнает сам… когда-нибудь. Карета бесшумно остановилась у поместья Мидлфорд, тяжелые резные двери распахнулись, старик-дворецкий едва успел отойти в сторону, когда Элизабет, не слушая окрики матери, выскочила на улицу в одном коротком полушубке, накинутом на легкое шелковое платье, и с радостным визгом бросилась обнимать будущего супруга. Себастьян наблюдал за всем этим отсутствующим взглядом, мысли мужчины были далеко от Сиэля и его юной невесты, далеко от Лондона. У людей свои праздники, а у демонов свои. И скоро будет один из таких, в этом году попавший на Ночь Святого Валентина. *** — Сиэль, ты такой милый! – радостно вскрикнула Элизабет, когда мальчик преподнес ей букет белых лилий. Юная графиня была наряжена по последнему слову моды и буквально светилась от счастья. Еще бы, ведь этим вечером они с Сиэлем пойдут на бал, посвященный Празднику Всех Влюбленных, совсем как взрослые муж и жена! – Ой, а тут еще спрятана валентинка, как здорово! Сиэль многострадально зажмурился, молясь всем святым сразу, чтобы Лизи не пришло в голову читать его «стихи» вслух, над которыми он, под пристальным контролем Себастьяна, мучился весь вечер. Юный граф не обладал даром написания и совершенно был лишен воображения, в итоге «стихи» получились корявыми и очень банальными, но лучшего мальчик сочинить уже не мог, а дворецкий наотрез отказался ему помогать в этом щекотливом деле. Однако девочка так и сделала, громко и с выражением читая ужасно построенные строчки и, очевидно, находясь в полном восторге от них. Сиэль старался не обращать внимания на тихие смешки Себастьяна, стоящего у него за спиной, и облегченно выдохнул, когда, наконец, Лизи прочла его писанину до конца, прижав светло-розовую открытку к груди. Маленькие мальчик и девочка в сопровождении дворецких прибыли на бал одними из первых. А спустя час кружились в вальсе под восхищенные шепотки приглашенной знати. Дамы любовались юным графом, одетым в элегантный темно-фиолетовый костюм, мужчины – маленькой прелестницей Элизабет, чьи золотистые волосы с вплетенными в них ниточками драгоценных камней аккуратными локонами спускались на миниатюрные плечи. Дворецкие стояли в стороне от праздной толпы, беседуя друг с другом и попивая красное вино. Только один мужчина держался отдельно от всех, скрестив руки на груди и хмуро поглядывая на окно. Себастьян чувствовал, как демоническая кровь играет в жилах, как темная природа зовет подальше от глупого бала и сумасбродного маленького графа, подальше от ненавистного Лондона. Ночь Святого Валентина рождалась вместе с заходящим солнцем, темно-серым крылом накрывая небо. Скоро, совсем скоро он сможет, наконец, покинуть Сиэля и устремиться туда, куда его так настойчиво звал инстинкт. Глаза на миг полыхнули светлым огнем, когда из-за туч появилась пятнистая луна, а пальцы так сильно сжали бокал с шампанским, что хрупкое стекло пошло трещинами. — Как все это нелепо, — прошипел Себастьян сквозь стиснутые зубы, краем взгляда следя за кружащимися в танце Сиэлем и Лизи. Злость постепенно накапливалась в глубине продолговатых зрачков, окрашивая радужку в светлый розовый цвет, дыхание участилось, словно у запыхавшегося пса. Луна уже полностью вышла из-за темных тяжелых туч, и демон почувствовал, что еще немного, и он потеряет контроль над собой. В помещении стало невыносимо жарко. – Пора заканчивать эту вечеринку. Никто не заметил пробежавшей по стенам светло-голубой искры, когда Себастьян прикоснулся к камню указательным пальцем. Но спустя мгновение зал наполнился испуганными криками – потолок вспыхнул, словно сухая солома, пламя поразительно быстро разошлось во все стороны от позолоченной люстры. — Себастьян! – Демон не смог подавить улыбку, ясно услышав сквозь крики толпы испуганный голос Сиэля. – Выведи отсюда людей, Себастьян! Высокие витражные окна с грохотом распахнулись, гости в страхе прыгали прямо из них, благо, сугробы возле дома смягчали падение, никто сильно не пострадал. Разорванные бальные платья, испачканные пеплом аккуратные костюмы, взлохмаченные паникующие дамы, кричащие кавалеры, разбросанная по полу еда – и посреди всего этого хаоса Себастьян, стоящий в центре опустевшей залы — черная фигура, окруженная золотым ореолом огня. Никто не погиб в этот раз – ну и что? Сладкие до омерзения души избалованной знати не были интересны Себастьяну, пусть живут дальше, возвеличивая свое бессмысленное существование. У демона будет достаточно стоящей еды этой ночью, в Праздник Всех Влюбленных. *** — Себастьян, что произошло сегодня? – подозрительно спрашивает Сиэль, искоса наблюдая за дворецким, подтыкающим его одеяло. Себастьян обращает спокойный взгляд на мальчика, аккуратным выверенным движением поправляя тому взлохмаченные волосы. — Возможно, огонь свечей попал на портьеры, господин, — невозмутимо отвечает дворецкий, беря в руки с прикроватного столика тяжелый серебряный канделябр. О маленьких шалостях слуги господину тоже совсем необязательно знать. Пентаграмма, выведенная черным цветом на правой кисти, жжет кожу раскаленным железом. Скоро, уже скоро… — И ты не смог предвидеть это? — Вы забываете, что я не всесилен, господин, — усмехается демон, оглаживая лицо мальчика плотоядным взглядом, — я не могу следить за всем, что происходит вокруг. — Лизи могла погибнуть! — И Вы, и леди Элизабет в полном порядке, — невозмутимо отвечает мужчина, поднимаясь на ноги. Граф не сводит с него глаз. – Я не понимаю суть Ваших претензий. — Как же ты меня бесишь, — сквозь сжатые челюсти проговаривает Сиэль. Иногда мальчик жалеет, что демон почти бессмертен, хочется вытащить из-под подушки пистолет и выпустить пулю прямо в ухмыляющееся лицо. Себастьян ясно чувствует нарастающую ярость господина и едва сдерживает довольную улыбку. Давай, злись больше, придай своей душе приятный пряный вкус. Злись, пока можешь, ведь, в конце концов, плохо от этого будет только тебе. Злись, глупый ребенок… — Я сожалею, что расстроил Вас, господин, — говорит Себастьян, кланяясь. – Приношу свои искренние извинения. — Уйди уже, — выплевывает слова Сиэль, сжимая в кулаках простынь. – Убирайся. И Себастьян уходит, осторожно прикрывая за собой скрипучую дверь. Стоя в коридоре, дворецкий, наконец, позволяет себе проявить истинные эмоции, до крови прикусывая губу. Иногда не хватает сил ждать, желание убить Сиэля прямо сейчас накатывает угрожающей волной, стирающей остальные чувства. Приходится напрячь всю волю, чтобы не позволить эмоциям взять верх. Мужчина чуть разжимает пальцы, стискивающие канделябр, и задумчиво смотрит на глубокие вмятины, оставшиеся в серебре, коварно улыбаясь. Злись, безмозглый мальчишка, помыкающий демоном. Злись на свою собственную смерть. Дворецкий продолжает улыбаться, бесшумно поднимаясь по лестнице на крышу, оставаясь незамеченным ничьим взглядом. Ледяной ветер обдувает облаченного в один только фрак мужчину, но Себастьян не замечает холода. Черные тучи расступились, открыв взору грязно-желтое болезненное пятно луны, для полноты ощущений не хватает только далеких звезд, покрывающих ночной небосклон белой сыпью. Себастьян медленно вдыхает в себя морозный воздух, темный красный цвет глаз уходит, открывая взору светлый розовый огонь, волосы черным потоком ложатся по обе стороны от длинных изогнутых рогов, бегут вдоль по линии тела. Демон с ненавистью срывает с себя остатки фрака, раздирая когтями ткань на клочки. Черный узор нечитаемых букв проступает сквозь бледную кожу на открытой спине, покрывая линию плеч, пентаграмма на правой руке темнеет в несколько раз, уходя вглубь плоти нестираемыми шрамами. Настоящий облик, такой желанный на протяжении долгого времени позорного прислуживания маленькому графу. Себастьян с наслаждением пробует языком собственные клыки, ощущая множество запахов в загрязненном дымном воздухе столицы, чувствуя всем существом присутствие остальных демонов, поселившихся в Лондоне. Ночь Святого Валентина наконец-то началась, почувствовав свободу, нечисть устремляется прочь от столицы. Себастьян с поразительной скоростью передвигается по опустевшим улицам в сопровождении множества собратьев, благословленный грязным пятном луны в болезненно сером небосклоне. *** Снег, покрывающий небольшую поляну, скрытую в глубине леса, тает, ручьями стекая в ближайшие болота, как только на него ступают многочисленные гости праздника. Себастьян опускается на одно колено, размягчая между указательным и большим пальцами черную влажную землю. Даже если весной на поляну упадет зерно какого-либо дерева, оно никогда не прорастет. Спустя столетия обитания всевозможных темных тварей в этом месте, земля стала совершенно безжизненной – черная язва на теле планеты. Ближайшие реки и озера превратились в глубокие болота, от поверхности которых днем и ночью поднимается невыносимая вонь, зараженные болотной лихорадкой, окружающие поляну плотным кольцом, делающие ее совершенно недоступной для людей. Мужчина лениво провожает взглядом блуждающие огни, плывущие по воздуху, светло-зелеными миниатюрными факелами осветившие пространство, их тихий смех звенит миллионами крохотных колокольчиков. Низшие темные духи, заманивающие нерадивых путников в трясину, лишь в ночь шабаша они осмеливаются показаться демонам на глаза. Со всех концов на поляне появляются все новые и новые нечистые. Прекрасные суккубы-девушки и инкубы-юноши, с которыми не смог бы сравниться ни один смертный, проходят мимо, словно не касаясь ногами земли, полностью обнаженные и не стыдящиеся своей наготы, изумительные в своей порочности. Всевозможные бесы, сатиры, маленькие пузатые чертики, похожие на уродливых детей – демон даже не обращает внимания на них. Испуганные шепотки заставляют Себастьяна чуть отойти назад, почтительно склонив голову – появление знати. В ночном полумраке очертания Дьявола в окружении приближенных почти не видны – темная тень, с тихим почти неслышным шорохом следующая по поляне. Никто из демонов не знает, как именно выглядит Сатана, для каждого он является в какой-то определенной своей ипостаси. Сейчас, когда поляна полностью заполнена нечистью, Дьявол скрывает личность полностью. Повелительный взмах руки – всего лишь чернота, отделившаяся от неясной тени – и твари расступаются, когда в центр своеобразного круга, образованного демонами, вытаскивают обнаженную молодую девушку со светлыми золотистыми волосами по пояс, прекрасную, как маленький ангел. Жертва плачет навзрыд, свернувшись калачиком на влажной земле, пачкая грязью свою молочно-белую кожу. Тень медленно приближается к девушке, Себастьян чувствует, как от черной фигуры веет невыносимым холодом. Дьявол берет красавицу за тонкие плечи, поднимая ее на ноги, и от его ледяного прикосновения кожа жертвы покрывается трещинками, но девушка как будто даже не чувствует боли, светлые голубые глаза, полные слез, расширились от ужаса. Призрачная темная рука проникает ей в грудь, легко, словно нож в подтопленное масло. Ни капли крови не падает на землю, когда Дьявол вытаскивает из содрогающегося в судорогах тела душу, сияющую в темноте белоснежной звездой. Мертвая девушка падает безвольной сломанной куклой в черную грязь, но Сатана не обращает на нее ни малейшего внимания, любяще проводя по созданной из чистого света душе ладонью. Демоны поддаются вперед, в светлой розовой глубине глаз играет алчность. Получить душу из рук Сатаны – ежегодно такой чести удосуживается лишь один нечистый из огромного множества. Себастьян сжимает кулаки, не обращая внимания на глубоко вошедшие в плоть когти, голод кислотой закручивается внутри, стягивая болью все тело. Успеть быстрее остальных, только бы успеть… Тень мягко подбрасывает в воздух невесомую безвольную душу, которая повисает над землей, словно вытканное из тончайших лучиков белого света полотно. В нем больше не видно очертаний женского тела – теперь это просто бесформенная частица жизни, без личности, без характера. Такой становится любая душа, к которой прикасается Дьявол, в этом и есть особенность ритуала – попробовать безвкусный человеческий дух. Почти невидимая тонкая паутина бережно обматывается вокруг души с такой скоростью, что остальные нечистые даже не успевают среагировать. Тень бесшумно отходит назад, когда из толпы появляется демон, сжимающий в кулаке серебристые нити. Себастьян до боли стискивает челюсти, узнавая высокую стройную фигуру мужчины с длинными черными волосами, собранными в хвост. Взгляды встречаются, демоны понимают друг друга без слов, ясно ощущая связь, образованную недавно между ними. Договор. Душа Сиэля. Клод. Фаустус наклоняется к душе, ни на мгновение не отводя светлых золотистых глаз от лица Себастьяна, приникает к сверкающей материи бледными губами, испивая ее всю до капли. Михаэлис сжимает кулаки, не обращая внимания на капающую сквозь пальцы кровь. Он снова обошел его, снова… Демон бы отреагировал спокойно, если бы душа досталась кому-нибудь другому. Кому угодно, только не этому членистоногому созданию… Ненависть яркими огнями сверкает в глубине темных алых глаз – призрачные искры, умело скрытые нарочитым спокойствием. Дьявол уходит, растворяясь бесплотной тенью в воздухе, и над поляной проносится облегченный вздох. Праздник считается открытым. *** Себастьян смеряет конкурента надменным взглядом. Он и забыл совсем, что может встретить на шабаше Клода… Фаустус не поворачивается к мужчине, и глаза Себастьяна невольно останавливаются на его спине, покрытой рисунком паутины, выведенной тонкими аккуратными черными линиями. Нечисть бесшумно следует мимо них, то и дело останавливая на соперниках удивленные взгляды. Обычно на шабашах демоны сторонятся друг друга, испытывая взаимную неприязнь где-то на подсознательном уровне. Они все — конкуренты в бесконечной погоне за людскими душами, однако, Себастьян и Клод как будто не замечают, как накалилась атмосфера между ними, безупречно играя каждый свою собственную роль. — Бросил своего хозяина одного, пришел на столь сомнительное мероприятие, — раздается в воздухе голос Клода. – Ты порочишь звание дворецкого, Себастьян. — Сам-то, — усмехается в ответ демон, подходя к мужчине и обхватывая его спереди руками. Клод даже не вздрагивает, когда ладонь Себастьяна накрывает его грудь и движется вверх, мягко нащупывая черную пропитанную их кровью розу. – Носишь мой подарок у сердца? — Всего лишь напоминание тебе же, что ты в конце отдаешь душу своего драгоценного мальчика мне, — улыбается Клод, не спеша убирать руки демона. Себастьян невольно напрягает пальцы, протыкая когтями бледную кожу соперника, теплые красные струи бегут по груди вниз. Всего лишь одно напоминание о душе Сиэля – и уже было потухший огонь ненависти вспыхивает с новой силой. Демон отстраняется от мужчины, и Клод, наконец, удосуживается повернуться к нему. Взгляд Себастьяна невольно скользит по обнаженному торсу Фаустуса, сквозь его кожу в некоторых местах проглядывает черный гладкий хитиновый панцирь насекомого. Михаэлис невольно передергивается от отвращения, не обращая внимания на смешок Клода. — Боишься пауков? — Я их ненавижу, — буквально мурлычет в ответ Себастьян. Крики людей заставляют демонов синхронно обернуться – а вот и первая партия душ. Похищенные с разных концов света смертные, некоторые из них в дурмане, некоторые все еще сопротивляются заклятью, корчась от боли на земле. Голод вновь шумит в ушах, скручивает внутренности в тугой узел, заставляет сердце биться в бешеном ритме. Души. Наконец-то. Не такие вкусные, как у Сиэля, но все же что-то… — Я голоден. — Пойдем. – Фаустус протягивает Себастьяну руку, облаченную в черную кожаную перчатку. Взгляд невольно останавливается на длинных бритвенно острых когтях, словно у хищной птицы. – Подберу тебе первосортную душу. Себастьян не подает в ответ руки, но все же идет рядом с Клодом, испытывая странную мешанину чувств. Омерзение и интерес, ненависть и влечение. Мужчина не отдает сам себе отчета в действиях, но покидать Фаустуса не хочется. Быть может, он уже попал под влияние некоего заклятия паучьего демона, потеряв на мгновение бдительность… Огонь то и дело вспыхивает на разных концах поляны, пылающими факелами поднимаясь выше крон деревьев, постепенно напряжение, вызванное появлением Дьявола в начале праздника, спадает, многие твари кружатся в танцах прямо на трупах людей. Крики жертв стихают, все меньше и меньше из них остается в живых. Клод хватает за темные волосы какую-то женщину, притягивая ее бессознательное тело к себе, обращает искаженное в горестной муке лицо к Себастьяну. В пустых остекленевших от страха карих глазах демон видит свое отражение. — Как тебе она? – нежным голосом проговаривает Клод, опуская руку на обнаженную грудь женщины, сжимая пальцы так, что когти протыкают кожу. Однако жертва даже не дергается от боли, лишь как-то еле слышно всхлипывает. – Хочешь ее душу? Хочешь ее, Себастьян? Михаэлис улыбается в ответ. Ему безразлична обнаженная девушка, лежащая у ног Фаустуса, но хочется поиграть с демоном, и именно по его правилам. Себастьян притягивает женщину к себе, прижимается к ее губам, целует, проникая языком в безвольный рот, ни на секунду не разрывая зрительного контакта с Клодом. Рука демона медленно опускается по животу вниз, выводя узоры на посеревшей коже, пальцы на мгновение задерживаются на покрытом темными волосками лобке, затем проникают между чуть разведенных ног. Клод едва сдерживает себя, алчность пылает в глубине золотистых глаз, тихие стоны девушки отчетливо звучат в раскаленном воздухе. Жертва выгибается в руках Себастьяна, по ее щекам текут слезы, в карих глазах отражается ужас пополам с вожделением, бедра непроизвольно дергаются, когда женщина достигает оргазма, вскрикивая в рот демона, и затем безвольно обмякает в его руках. Но лишь на мгновение. Темные алые глаза Себастьяна вмиг приобретают светлый розовый цвет, когда демон начинает медленно высасывать душу из ослабевшего тела, причиняя жертве почти невыносимую боль. Мужчина буквально рычит от наслаждения, когда желанная вкусная душа ощущается на языке. Как долго он был голоден. Как долго… Женщина вырывается, вцепившись руками демону в плечи, громко кричит, но мужчина даже не замечает ее сопротивления, не прерывая ни на мгновение смертельного поцелуя. Себастьяну требуется приложить огромные усилия, чтобы оторваться от губ жертвы, дыша рвано и глубоко. Взгляды демонов встречаются, сливаясь друг с другом в непередаваемой палитре чувств. — Хочешь разделить со мной трапезу? – задыхаясь, проговаривает Себастьян. Женщина в конвульсиях сотрясается у него на руках – душа не высосана из тела до конца. – Я оставляю тебе частицу ее духа. Клод не возражает, накрывая припухшие от поцелуя Себастьяна губы девушки, одним глотком испивая душу жертвы до конца. Глаза женщины закрываются, последняя судорога проходит сквозь тело, и пустой труп скатывается к ногам демонов. Пьяные взгляды встречаются друг с другом, сверкая одинаковым светлым розовым цветом. Демоны не контролируют себя, мужчины вскакивают на ноги, вцепляясь друг в друга когтями, словно дикие звери. Себастьян даже не вздрагивает, когда Клод сжимает руку на его плече, до кости протыкая плоть, и оскаливается, приближаясь вплотную к сопернику. Раз уж он начал играть, почему не довести дело до конца?.. Клыки протыкают губы насквозь, когда демон яростно целует мужчину, ощущая вкус его крови. *** Сиэль, вздрагивая, открывает глаза, лежа один в комнате в полной темноте. Балдахин задернут, лунный свет не проникает сквозь плотную темно-бордовую ткань. Мальчик с тихим стоном поворачивается на бок, прижимая руки к пылающему огнем правому глазу. Боль накатывает волнами, охватывая всю голову, пентаграмма ощутимо пульсирует на радужке. — Себастьян! Мальчик перекатывается на живот, прижимая руки к голове. Образы вновь мелькают перед глазами в бешеном темпе. Окровавленный Себастьян наклоняется к лицу графа и просит его закрыть глаза. Себастьян считает от десяти до одного, и его голос перекрывает грохот рушащихся перегородок недостроенного моста. Себастьян мягко оглаживает рукой побледневшее лицо Сиэля, его губы растягиваются в алчной предвкушающей улыбке. Голоса звучат в голове графа, сливаясь в один неразборчивый гул. — Себастьян! Где ты, Себастьян?! Никто не появляется в душной пустой комнате. Сиэль зажмуривается, глотая брызнувшие от боли слезы. Связь с демоном ощущается сейчас наиболее явственно, на фоне страха играют совсем странные для мальчика чувства. Ненависть и интерес одновременно, ярость и влечение… Возбуждение закручивается тугой пружиной внизу живота, образ Клода отчетливо возникает перед глазами. Паучий дворецкий улыбается, отвечая на яростный поцелуй Себастьяна, обхватив руками его голову. — Себастьян! *** Демон улыбается, увлекая Клода на черную мертвую землю. Крики Сиэля ясно звучат в его ушах, и дворецкий не может подавить довольную улыбку. — Проснулись, милорд?.. Мужчина вздрагивает, когда Клод прикусывает его кожу на шее. Демон запускает руки в волосы Себастьяна, хватая пряди у самых корней, притягивает его голову к себе, не обращая внимания на глубоко вошедшие ему в спину когти. Суккубы кольцом окружают мужчин, не решаясь, однако, приблизиться к ним ближе, с интересом наблюдают за соперниками, в белых с едва заметным голубым отливом глазах плещется нетерпение. — Покажешь своему графу истинное лицо? – мурлычет Клод на ухо Себастьяну, нарочито больно дергая его длинные волосы. Тонкие бритвенно острые нити паутины выбегают из пальцев демона по направлению к любопытным суккубам, впиваясь им в ноги и руки, прошивая их насквозь. Твари, шипя от боли, окрашивая землю темной кровью, текущей струями из сквозных ран, разбегаются в разные стороны, обиженно выкрикивая проклятья. — Он и так увидит некоторые моменты, даже если я этого не захочу, — улыбается в ответ Михаэлис, вырисовывая подушечками пальцев узоры на груди нависшего над ним паучьего дворецкого. – Связь между нами сильно окрепла. Хотя ребенок может посчитать увиденные картинки плодами воображения помутненного разума. Клод резко выдыхает, когда рука Себастьяна накрывает его член, несильно сдавливая, нарочито медленно движется к корню. Демон улыбается, видя, как исказилось лицо его давнего соперника от этой ласки, наклоняется к мужчине, проводя языком по его шее, слизывая капли пота и крови, медленно выбивающейся из многочисленных неглубоких царапин. *** Сознание мальчика вновь двоится на противоречащие друг другу частицы. Образы Себастьяна и Клода мелькают перед глазами Сиэля с огромной скоростью. Демоны самозабвенно ласкают друг друга, в их взглядах непередаваемое смешение ненависти и вожделения. — Что?.. «Не хочу умирать». Снова. Галлюцинация сменяется образом однорукого Себастьяна, медленно приближающегося к Сиэлю. «Контракт выполнен. Я скоро умру». Нет. Нет! Клод поводит языком по груди дворецкого, его черные длинные волосы спадают тонкими прядями на молочно-белую в свете луны кожу Себастьяна. *** Себастьян выгибается, вцепившись руками в спину Клода, когда паучий дворецкий насухую входит в него одним сильным толчком. На фоне собственных ощущений играют чувства Сиэля – его страх и отчаяние, крики мальчика эхом звучат в голове. Пентаграмму на правой руке начинает жечь огнем, но демон не обращает на это внимания. Суккубы вновь окружают их, зализывая еще не зажившие от паутины Клода раны, но Фаустусу уже все равно. Окружающее пространство сузилось до порывистых глубоких толчков, Клод тяжело и рвано дышит, ни на мгновение не разрывая зрительного контакта с Себастьяном. Горячий тугой узел закручивается в паху, Михаэлис вцепляется клыками в шею Клода, глотая кровь, льющуюся из глубоких ран. Демон-паук дергается всем телом, достигая оргазма, гортанно рыча, запрокинув назад голову. Рука ложится на обтекающий член Себастьяна, быстро движется, доводя демона до грани. Собственный громкий стон сливается в ушах с далеким криком Сиэля, пентакль на правой руке взрывается болью, ярко контрастирующей с накатывающими горячими волнами удовольствия. На мгновение Себастьяну кажется, словно связь между ним и мальчишкой ослабевает, почти рвется, но не обращает на это внимания, притягивая к себе Клода, задыхаясь. Все теперь кажется каким-то далеким и неважным, даже такая желанная душа юного Фантомхайва. Взгляд невольно останавливается на грязно-желтой луне в уже начинающем светлеть на востоке небосклоне. Кажется, можно дотянуться до холодного щербатого диска рукой. Праздник заканчивается, почувствовав приближение рассвета, духи испуганно исчезают, поляна заметно пустеет. Себастьян невольно усмехается, вспоминая Сиэля и его маленькую невесту. Ночь Святого Валентина, так?.. Если бы люди действительно испытывали друг к другу то, что сейчас чувствует демон к паучьему дворецкому… то на земле было бы куда интереснее жить. *** Солнечный свет проникает сквозь щели между шторами, тонкими белыми лучами освещая неестественно бледное лицо Сиэля. Стук в дверь заставляет мальчика вздрогнуть. Себастьян с самым невозмутимым видом входит в комнату, облаченный в строгий черный фрак дворецкого. В руках демон держит серебряный резной поднос с завтраком. — Пора вставать, юный господин, — спокойным голосом произносит Себастьян. – Сегодня Вы планировали отправиться обратно в поместье. Нужно выехать в ближайшее время, если Вы надеетесь успеть домой к обеду. Сиэль молчит, провожая испуганным взглядом высокую стройную фигуру мужчины. Ничего в его внешнем виде не вызывает подозрений. Ничего общего с теми омерзительными образами, которые ночью пронеслись перед взором мальчика. Спокойный и уверенный в себе, как обычно. Как и всегда. Граф обнимает руками худые коленки, отсутствующим взглядом смотря куда-то вдаль. Возможно, он и, правда, сошел с ума… — Вас что-то тревожит, милорд? – обеспокоенно спрашивает дворецкий, его руки грациозно движутся над подносом, наливая чай в расписную фарфоровую чашечку. — Нет… Ничего, кроме бесконечного противоречия в раздвоенной душе. «Ты скоро умрешь». Нет. «Контракт выполнен». Нет. Да. Нет. — Все в порядке, Себастьян. Приготовь мне завтрак. Сиэль не успевает заметить улыбку на лице дворецкого. «Ты скоро умрешь». Нет. «Умрешь. Ты уже умер». Демон любезно подает мальчику утренний чай.