Просыпайся

      Город Лентяево официально насчитывал несколько сотен человек, хотя в реальной жизни с натяжкой можно было встретить хотя бы маленьких детей, не то что взрослых, которые всё сидят да сидят за своими бумагами. В город редко кто приезжал уже много-много лет. Надолго уж точно. Все старались уехать оттуда по понятным причинам.       Причина, о которой знали немногие не местные жители.       И этот мальчик... мэр чувствовал, что этот шанс ни в коем нельзя было упустить. Мальчику всё равно некуда идти, родственников нет, в детский дом он никак не хочет. Идеальное сочетание обстоятельств.       Милдфорд в последний раз покрутился перед зеркалом, любуясь видом серьёзного мэра и вошёл в свой личный кабинет.       Мальчик, на которого возлагали большие ожидания, тихо сидел на зелёном деревянном стуле, не решаясь издать хоть какой-то вопрос. У него были короткие чёрные волосы, слегка растрепанные, из-за чего смахивал на милого крошечного ёжика. Тёмные, почти узкие, глаза с немым вопросом. Слегка бледная кожа. Худое телосложение с небольшими мышцами, как у любого шестилетнего мальчика, любящего поиграть на улице. Одет он был по местной погоде (осень ведь): в жёлтый плащ, под которым был коричневый свитер и чёрные штаны, на ногах синие резиновые сапоги.       Его звали Смит. Просто Смит.       И он напевал детскую песенку: Шалтай-Болтай Сидел на стене. Шалтай-Болтай Свалился во сне. Вся королевская конница, Вся королевская рать Не может Шалтая, Не может Болтая, Шалтая-Болтая, Болтая-Шалтая, Шалтая-Болтая собрать!       Так он пытался успокоиться.       И ещё он не доверял этому мэру. Не доверял его доброму голосу, специально добродушной полной фигуре, его яркому жёлтому костюму, статусу мэра и седой шевелюре. Тот не сделал ему ничего плохого, но всё равно вызывал лютое недоверие. Просто Смит не понимал причины подобного добродушия.       Этот мэр слишком... странный. Не похож на настоящего взрослого человека. У него одно и то же выражение лица, словно на нём нарисовали эту улыбочку.       Мэр Милдфорд сел в своё коричневое кожаное кресло, откашлялся, придавая голосу важный тон серьёзного руководителя, и начал разговор с мальчиком. — Мальчик мой, ты хотел бы остаться в этом городе надолго? У нас здесь много детишек, с которыми можно играть сколько душе угодно. Куча конфет. Большая библиотека при желании. Счастье совсем рядом!       Смит недоверчиво прищурил глаза, склонив голову вбок. Он не смотрел на мэра, боясь увидеть в его глазах нечто... пугающее. Клубок разных мыслей, как гнездо ядовитых змей, противно начал разворачиваться, медленно, настойчиво, шипя на разный лад.       Почему я должен ему доверять?       Он что-то задумал!       Но ведь нужен дом, а в детский дом попадают дети из плохих семей. А родители были...       Мальчик тихо ответил, оборвав самолично бесконечный поток своих же мыслей: — Да, я... хотел бы... остаться.       Потому что мне некуда идти и он это знает.       Милдфорд кивнул головой, в глубине души радуясь, как маленький ребёнок, заполучивший самую большую и сладкую конфету. Только лучшие мальчики и девочки получают хорошие подарочки. А Смит казался очень приличным мальчиком. Мэр в самой большой груде бумаг на столе нашёл ту самую вещь. Он стёр с неё крошки от печенья, слегка полюбовался ею и остался доволен.       Он положил вешицу рядом с мальчиком и таинственно прошептал: — Прижми её к своему горячему сердцу и она станет частью тебя навсегда.       Смит словно проснулся от оцепенения и посмотрел на вешицу рядом с ним... и не сдержал вопля ужаса. Именно ужаса, а не удивления или восхищения. Это была пластмассовая кукла с подвижными ручками и ножками, в жёлтом плаще, таком же, как у него. Да и в целом, эта кукла до омерзения походила на него. Только взгляд у неё был как у обычной куклы — пустой, неподвижный, мёртвый. Если кукла так похожа на человека, то не значит ли это, что возможно и обратное?..       Мальчик проглотил липкий комок страха и поднял голову, встретившись с озвученным страхом, ставшим жуткой реальностью.       Мэр был куклой.       С пустым взглядом.       И он предлагал принять куклу.       Смит резко поднялся со стула и оглушительно закричал, почувствовав некую нежность к своему живому сердцу, рукам и ногам, к своему несовершенному и неправильному для куклы телу: — Нет! Нет-нет-нет! Я не хочу быть куклой! Не хочу! Не хочу! Вы меня не заставить!       Милдфорд тихо запричитал, в тщетных попытках успокоить испуганного одинокого мальчика, балансируюшего на грани обморока. На его памяти, это был первый человек, который отказался от соблазна жить вечно и в своё удовольствие. Но, к глубокому сожалению, он не мог заставить ребёнка принять участь.       Может, только впоследствии он захочет стать таким же, как и все жители маленького городка. Просто нужно подождать. Мэр оживился от подобной мысли. Терпение и только.       Смит забился в угол и отчаянно шептал своё заветное желание: — Я хочу встретить живого человека. Живого... только не кукла... не кукла.