***
Брок бежал. Бежал, что было силы. Бежал, даже понимая — он не успеет. И он не успел.***
— Док, давайте без этих ваших «ну, наверное», «можем попробовать». Просто: да или нет? — Нет.***
С Агатой Донной Козимой — «просто Коко, пожалуйста» — Стив познакомился случайно. Для себя случайно, для неё точно определённо нет — прилетевшая при встрече пощечина об этом только так кричала. И Стив, в кои-то веки, даже понимал за что — Коко была безумно похожа на брата. Он смотрел и видел его, образ оживал и даже память напрягать не приходилось. Стив так и не понял. Даже не пытался простить. Но ту пощечину воспринял спокойно, он всё же выше того, чтобы обижаться на женщин. И да, пусть понять её брата он и не мог, а вот её действия — вполне. Как и то, что следом Коко удивительно профессионально выдернула пару клоков волос Наташе, непонятно зачем влезшей. И было бы логично, что на этом всё их знакомство закончится. Но как бы нет. И это было самым удивительным. Как оказалось, Коко на время переехала в окрестности Вашингтона — Стив узнал это, в пятый раз столкнувшись с ней в гипермаркете. Жила она в бывшем доме брата, удивительно недалеко от Стива. На все вопросы зачем она переехала, Коко смотрела странно на него — Стив в эти моменты ощущал себя редкостным болваном, — но отвечала всегда одно и тоже: — Розы, Стив. Мой брат очень любил эти розы, жалко будет, если они умрут. Но сейчас их пересаживать нельзя, в конце августа только и то — по погоде. Я дождусь — и с ними уеду. На дом уже есть покупатель, но розы жалко, и он согласился подождать до сентября. Стив не понимал этого. Он видел эти розы, как художник он вполне признавал их красоту. Но столько лишних телодвижений ради каких-то роз? Хотя, если это память… Это Стив мог понять. Сам хранил до сих пор старый-старый гербарий, что они с Баки, когда-то вместе собирали для их мам. Но Баки жив, Стив точно это знает, а вот брат Коко… Точно мёртв. Даже такие сучьи дети, как он, не способны выжить, погребённые тридцатью этажами. Стив не совсем понял, в какой момент стал помогать ухаживать за этими самыми розами. Точнее как ухаживать, обычно вся его помощь заключалась в принеси-подай, но зато он честно это всё делал. Помогал Коко заносить и рассыпать мешки с удобрением, подавал лопатки, которых было целых пять штук и Стив до сих пор не понимал зачем столько и в чём же их волшебная разница Стив просто присматривал, да. В конечном итоге Коко была Рамлоу, мало ли что ей рассказывал брат. Может даже о… Ладно, о Баки, если уж быть честным с собой, Стив если и помнил — только в самом начале. Потом всё как-то завертелось и… Он осознал, что влюблён, бессонной ночью. Когда причиной этой самой бессонницы были не старые шрамы или воспоминания, а мимолётная мысль: «Август подходит к концу уже». Действительно. Август заканчивался, розы отцветали и Коко вот-вот должна была уехать. Навсегда. Стив не курил с войны, когда одна самокрутка на весь Коммандос была самым сладким после очередной вылазки. В ту ночь он жутко хотел курить. Настолько, что, психанув, пешком пошёл в круглосуточный магазин — за три километра от дома — просто, чтобы и развеяться, и сигареты купить… В надежде, что пока гуляет последние перестанут быть нужны. Не перестали. Это был пиздец. И даже «Не выражайтесь!» здесь помочь никак не могло. Вспоминалась Пэгги, весь их роман — которого не было. Пэгги не вызывала в нём и сотую долю тех эмоций, что Коко — страстная, смешливая, до безумия влюблённая в розы. Коко была истинной итальянкой, поцелованной жарким солнцем и ласковым морем. Коко была сестрой человека, которого Стив почти что ненавидел — предательство есть предательство. Наташа хмурилась, ругалась и Стив понимал — он не хочет слушать — слышать — всех тех безусловно мудрых слов, которые та говорит. Сэм тоже много говорил, а Стив только делал бесстрастнее лицо. Клинт сказал: «Совет да любовь», за что получил от Наташи по голове, но… Тони пообещал подарить мешок с разными семенами редчайших сортов роз на свадьбу и Стив даже не спрашивал, откуда тот узнал. И про Коко, и про розы… Ведь, вспоминая Коко, было так легко игнорировать Роллинза во главе охраны Старк Индастриз. В общем, как-то вышло так, что о влюблённости Стива знали и высказались все. Кроме самой Коко. — Что ты сегодня делаешь? — спросил Стив, сидя на своём привычном месте, наблюдая, как Коко подкапывает корни. — Готовлю цветы к транспортировке. — Коко обернулась и улыбнулась. — Последние цветы уже этой ночью скинут лепестки, значит можно уже ехать. «Уже?» — хотелось спросить Стиву. «Почему так рано?!» — хотелось прокричать. «Я ведь… так ничего и не сказал…» — шепотом чуть не сорвалось с губ. Стив молчал. Смотрел, как Коко удивительно ловко достаёт кусты из земли и переносит те в ящике, подсыпает в эти ящики земли. Кусал губы и таскал эти ящики, помогая. Стив боялся. До дрожи боялся. Признаться… и остаться в одиночестве. Стив уже упустил Баки — брата. Упустить — отпустить — Коко? Но… какое право он имеет не отпускать её? — Спасибо за помощь, Стив. — Коко сдула с лица выбившуюся из-под налобной повязки прядь, недовольно поморщилась, когда та вновь вернулась и зачесала нос, но потом улыбнулась Стиву. — Всегда пожалуйста. Мне приятно тебе помочь, — почему в столь привычной своей галантности он сейчас чувствовал так много лжи?.. — Во сколько ты завтра уезжаешь? — О, совсем утром — в четыре. — Коко хмыкнула, а у Стива будто сердце сжали когтями. — Вряд ли увидимся, поэтому прощаюсь сейчас. Я, конечно, приехала жутко злая на тебя за Брока, но… Ты неплохой, Стив. Натуральный Капитан Америка, — улыбнулась. Они ни разу не говорили про Рамлоу-старшего за это время. — Рамлоу, он… — Стив сам не был уверен, что хочет сказать, когда Коко его перебила: — Все хороши, не волнуйся. Просто у Брока не было выбора, как и у тебя и то, что в итоге это «без выбора» привело на разные стороны одних баррикад — жизнь. Так бывает, как бы ни было обидно. — Всё равно, я… Должен был хотя бы попытаться его спасти. — Ты ничего не был должен моему брату. Всё хорошо. Но мне приятно, что ты уже допускаешь такие мысли. Что же. Было приятно познакомиться поближе, Стив Роджерс. Прощай. — Подожди, Коко, я…***
Брок внимательно осмотрел куст семейной розы, задумчиво потёр подбородок. Затем взял пару свежих плетей, пустил их через решетку ограды, по которой та плелась. Несколько других плетей безжалостно отрезал секатором, взятым из специального кармашка. Кармашка на кресле. Инвалидном кресле. Брок сжал зубы, чуть скрипнул ими. Затем расслабил челюсть, вздохнул. Положил секатор обратно в кармашек, руками поправил ногу, чуть съехавшую с подножки. Год прошёл, а он никак не мог привыкнуть. Уже ведь научился жить так, не способный пошевелить ничем кроме хуя ниже пояса — и врачи говорили, что это ещё хорошо, что хоть хуй продолжал работать как надо. Ебаный ЩИТ, Гидра и Кэп-мать-его-Америка. Брок хотел ненавидеть их всех, но Зимний нашёл удивительно хороших психологов — не дали, суки. Зимний. Его вытащил из-под рушащегося здания именно Зимний, выволок на себе, Брок и получил только одним булыжником по пояснице. Как оказалось, хватило и этого. Брок вздохнул, провёл по сенсору, перестраивая колёса. Поехал к дому, на сегодня он закончил уже со всеми кустами — сезон уже заканчивался, но розы всё ещё цвели и работы меньше не становилось. Скоро ещё Коко должна была приехать с кустами из его прошлого дома. Брок предпочитал не думать, откуда Зимний мог притащить это навороченное кресло-робот, особенно в компании расквашенной морды. И зная, где и кем работает Джек — теперь это не его забота. Он инвалид. Звучало приговором. Им бы и стало — если бы не Зимний. Зимний, Зимний, Зимний… Он заполнил собой всю жизнь Брока. Был рядом — вопреки всему. Как-то незаметно из робота стал человеком — конечно продвижки были и раньше, не при их связи Броку их не замечать, но Зимний слишком любил игру в Солдата. А Броку было не сложно поддержать, в самом деле. Зимний просто слишком внезапно стал главным в их тандеме, где раньше вожаком был Брок. И в чём-то это логично, сложно быть вожаком без ног, зато с ПТСР и депрессией. Выкарабкался. Выкарабкались — вместе. — Коко звонила, — на кухне Брока встретил Зимний, весь перепачканный продуктами — как только умудряется. Зато готовит всегда вкусно и сам за собой убирает, даже если это и означает отдраить буквально всё. — И что? — Брок привычно уже подъехал к мойке, встал боком, быстрым нажатием сенсора поднял сидушку, так, чтобы дотянуться спокойно до крана. Помыл руки, начал мыть овощи, сложенные рядом. — Сказала, что уже едет, будет завтра. Ещё сказала, что не одна — внезапно. Отказалась говорить с кем же это «не одна», но вытребовала обещание не брать при виде него снайперку в руки, — хмыкнул Зимний, забрал у Брока овощи, мимоходом потершись носом об его макушку. Добавил, подумав: — Любой другой огнестрел тоже запретила. И ножи, — с обидой. — Мне даже страшно, кого же она притащит. Лишь бы не Старка, за кресло спасибо ему, конечно, но нет. Зимний аж весь передёрнулся от такого предположения. — Никакого Старка, — заявил он решительно. Ужинали в уютном молчании. Им было не сложно наладить совместный быт — зачем налаживать то, что и так есть? А вот трансформировать его под новые возможности — а на деле ограничения — Брока было уже проблемой. Но справились. И сильно в этом помогли нанятые Зимним психологи — а ещё его привычка блокировать кресло Брока во время сеансов, чтобы не сбежал. И привязывать к креслу, для того же. Брок был благодарен. За всё буквально. И пусть этот дом покупал ещё он, подготавливая пути отхода, сделал его пригодным для длительной жизни именно Зимний. Привез кучу розовых саженцев тоже Зимний. Зимний только Коко не привозил, та сама приехала. Но в своей сестре Брок никогда не сомневался, недаром они двойняшки. Брок, наверное, где-то даже любил Зимнего. Просто сложно вычленить любовь из всей мешанины чувств к человеку, которого ощущаешь как себя. А вообще, у Брока работал член, жопа хоть в чувствительности и потеряла, но не совсем уж. Нормально жили — он повторял себе это мантрой, веря. Хорошо жили. Вместе.***
— Коко. Роджерс. — Баки. Рамлоу. — Ну, сестрёнка… — Вы живы… — Разочарован, Кэп, а? — Нет. Баки, ты… — Я счастлив, Стив. Предлагаю на этом и закончить. — Отлично, раз все со всем разобрались, предлагаю перестать страдать херней и пойти сажать розы. Мы же не зря их столько везли?!