Самый важный из ответов

Джессика сидит на унитазе в собственной квартире, застывшая в странном ступоре, беспомощно смотрит в стену, опасаясь даже моргнуть или сглотнуть. Ей кажется, что любое движение разрушит это затянувшееся мгновение и ознаменует переход к следующему. И нужно будет что-то решать… Джессика ничего решать не хочет. Она хочет выпить. Но теперь ей наверно больше нельзя. Но она не просыхала предыдущие два месяца. Поздно уже? Уже там вообще пиздец? Откуда вообще оно там? Джессика знает откуда. Один раз за два месяца. Дурацкий спонтанный секс на гребанной барной стойке в чужой квартире в перерыве между мордобоем и перестрелкой. Им нужно было отвлечься. Вот и получилось это. Это. Это. Это. Это нужно называть как то иначе, верно? Или не называть никак. Надо встать и пойти гуглить, наверно. То ли законы о прерывании беременности в Нью-Йорке, то ли детские магазины. Нужно что-то решать. Джессика Джонс всё же беременна? Господи, это тупо звучит даже в таком варианте. А если озвучить ситуацию целиком, то получится вообще пиздец. Джессика вздыхает и на пробу произносит вполголоса, предварительно оглядевшись и убедившись в том, что никого постороннего нет.  — Джессика Джонс беременна от Дьявола Адской кухни. От мертвого Дьявола Адской кухни. Да. Так это звучит ещё тупее. Тупеё некуда. Но это факт и надо что-то делать. Хотя бы встать с унитаза. Аборт в Нью-Йорке можно сделать до двадцати четырех недель. Аборт можно сделать… Можно? Джессика никогда не думала всерьёз о беременности. После того что с ней произошло, после того что из неё сделали это казалось невозможным. Она больше года провела с Килгрейвом, спала с ним, спала с другими мужчинами не предохраняясь и ничего. Она трахалась с Люком, таким же измененным парнем без презервативов и ничего. Да у неё месячные бывают раза два или три за год, измененный организм отказывается функционировать нормально! И тут такое! Это! Да Джессика и тест купила по приколу! После разговора с Триш, которой пожаловалась на плохое самочувствие… На утреннюю тошноту. И вот такое. В голове формируется первая здравая и спасительная мысль: надо позвонить Триш. Джессика всё же выходит из туалета. *** Врача зовут Хелен Чо, ей ассистирует доктор Брюс Бэннер, который нихуя не врач, но зато немного Халк. В данный момент совсем немного, почти незаметно. Но зато он специалист по гамма-излучению и измененным состояниям человека, хотя Джессика единственная известная ему на данный момент женщина с выраженными сверхспособностями. И беременная, да. И Хелен с Брюсом клянутся ей, что об этом казусе (дурацкое! Невыносимо дурацкое слово!) не узнают ни Старк, ни правительство.  — Я пила, — отчаянно всхлипывает Джессика, признаваться в глупостях здесь и сейчас почему-то легко, — это не повредило? Хелен мягко касается её волос, будто понимая состояние. А может реально понимая. Джессика не знает причин по которым эта женщина согласилась на просьбу Триш, которой всего лишь давала интервью очень давно, но Чо действительно лучший специалист. И согласна провести дорогущее обследование бесплатно и анонимно.  — Нет. Ничего страшного не произошло. Это нормальный сформированный эмбрион, развивающийся соответственно срокам. Сканер отклонений не видит, я могу взять пробу амниотической жидкости, но не вижу в этом необходимости. Всё будет хорошо, мисс. Плод развивается нормально. Почему вы в такой панике?  — У меня не могло быть детей. Об этом говорили врачи. И я спала со многими. И ничего.  — А кто отец?  — Уже никто.  — Я понимаю, мисс. Просто, он был таким же как и вы?  — Он был героем, — выдыхает Джесс, — в отличие от меня. Пить ей больше нельзя. Пока нельзя. Или несколько дней, или много месяцев. До сих пор ничего не случилось, но всё-таки. И всё равно нужно принимать решение. Дети ведь не игрушки. Джессика понимает это лучше, чем многие, она сама прошла через нечто подобное, причём уже будучи подростком с суперсилами и прекрасно знает насколько это тяжело. Насколько больно быть для той, которая называет себя матерью, просто игрушкой, прикупленной для престижа. А насколько трудно быть ребенком рожденным из чувства долга? Или случайно? Или по глупости? Сравнимо ли это с тем, чтобы вообще не родиться? Да какая из неё мать? С её-то проебами, нестабильной работой, измененным организмом и психическими проблемами? Какая из неё мать для ребенка Мэтта Мёрдока? Ребенок Мэтта Мёрдока. Это даже звучит странно. В смысле, детей же вроде как планируют? Долго подбирают партнера, ходят вокруг да около, постепенно сближаются. Принимают всякие Очень Важные Решения, типа жить вместе, снимать квартиру или покупать дом, оформлять депозит на колледж или расчитывать на стипендии? А Джессика решает оставить или нет ребёнка, не имея средств даже на себя. Зная, что отец ребенка мёртв. Ответов всё ещё нет и повинуясь странному импульсу Джессика идёт искать ответы в очень нехарактерное для себя место. В церковь. Говорят, что двери храма открыты всегда и для всех? Возможно, там ей дадут совет? Возможно там Джессика сможет почувствовать? Если не присутствие Бога, то хотя бы присутствие Мэтта? Как бы там ни было, а его мнение тоже нужно узнать. Приют Святой Агнесс расположен рядом с храмом, Джессике не так просто решиться сразу войти во двор и она замирает около решетки, глядя во двор. Там играют дети и Джессика вспоминает что Мэтт тоже воспитывался здесь после смерти своего отца. Сироты не выглядят несчастными, они одеты, накормлены и играют, но всё же что-то с ними не так. Джессика внезапно ощущает себя очень странно и непривычным, но очень естественным жестом скрещивает собственные руки на животе. Оно ведь там уже живое. Шевелится, наверно. И тоже будет играть, улыбаться, бегать с мячом.  — Вам нужна помощь, мисс? Джессика вздрагивает и оборачивается на голос, позади стоит приятная женщина в монашеском одеянии и смотрит на неё с мягкой, материнской какой-то нежностью.  — Не знаю. Возможно. Я Джессика и я беременна. И мне страшно. И отец ребенка мёртв. Я пришла сюда потому, что он рос в этом приюте. Его звали Мэттом. У монахини на мгновение светлеет лицо, будто Джессика сообщила ей нечто очень важное и хорошее. Возможно католики просто так всегда реагируют на новую жизнь?  — Я сестра Мэгги Грейс. Можно просто Мэгги, так будет лучше всего, дитя моё. Идем, на улице холодно. Тебе нужно выпить чая и поговорить. Джессика пожимает плечами и покорно идет за сестрой Мэгги в здание приюта. Действительно прохладно. А теперь наверно нельзя мерзнуть. Это теперь вредно ей. Им. *** Мэтт яростно молотит кулаками грушу, даже не забинтовав кулаки, чувствуя как трескается кожа, как растекается кровь. Физическая боль не заглушает душевную, глухой шум от ударов не несет в себе никаких ответов, правое ухо всё еще слабо слышит окружающий мир, но в целом он восстанавливается. Физически. Это просто, тут помогают тренировки и время. Намного сложнее справиться с мятущимся разумом и с истерзанной душой. У него слишком много вопросов на которые не в силах дать ответы ни отец Лэнгдом, ни сестра Мэгги. Господа же Мэтт, наверно, не слышал никогда. В его жизни больше нет смысла, все потери были абсолютно бессмысленны, все труды напрасны. Фиск снова на свободе, его отпустили офицеры ФБР, это плевок в лицо всем пострадавшим и Мэтт просто не видит смысла в любых дальнейших действиях. К чему? Последней каплей, той самой соломинкой на спине перегруженного верблюда, стали сведенья о его матери. Оказывается все это время он не был сиротой, его мать была рядом, но даже словом не обмолвилась. Он не нужен был даже собственной матери. И при этом говорят, что у Бога на него есть план? Сестра Мэгги, даже мысленно нет желания называть её матерью, спускается в подвал церкви привычно мягкими, почти бесшумными шагами, Мэтт мог бы и не услышать её, в правом ухе ещё шумит, но монахиню выдает сердцебиение. Оно учащенное, громкое.  — К тебе гостья, Мэтт. Приведи себя в порядок.  — Зачем?  — Ты задавал вопросы… Это ответ. Лучший из возможных. Вопрос только в том, сумеешь ли ты его услышать? Мэтт приводит себя в порядок наскоро и очень условно, прийти могла Карен, но вряд ли они скажут друг другу что-то новое. Сестра Мэгги провожает его в небольшую комнатку возле кухни, ту где сестры пили зимой чай, сюда обычно не приводят гостей. То, что это не Карен Мэтт понимает едва подойдя к двери, у девушки другой сердечный ритм, другое дыхание, другой запах. И всё это знакомое, но какое-то неправильное, незавершенное. То ли лишнее что-то мешает точно опознать, то ли чего-то не хватает. Дверь открывается с неприятным, режущим левое ухо скрипом, девушка оборачивается, Мэтт слышит скрип кожаной куртки.  — Мэтт?  — Джессика? Он не узнал её запах. Не мог узнать, из общего букета пропала одна из важнейших ноток, нет оттенка алкоголя. Джессика не пила уже больше суток, причем не только спиртное, но даже и кофе. Он не узнал ритм сердца, он немного изменился, будто оттенен неким шумом и Мэтту требуются долгие секунды для опознания. Осознания. Сердце эмбриона начинает биться примерно на пятой неделе после зачатия, Мэтт некогда разрывался между желанием стать адвокатом и врачом, потому неплохо подкован в некоторых вопросах и часто наблюдал за людьми, расширяя собственные знания и проверяя границы способностей. Срок нормальной человеческой беременности он мог определять не хуже УЗИ по сердцебиению плода, у Джессики сейчас было восемь недель. Плюс-минус день в обычной ситуации, но тут была твёрдая уверенность. Ровно восемь недель назад они заглянули на полчаса в его квартиру в ходе совместного расследования, Мэтт заметил лежащую не на месте библию, почувствовал в воздухе слабый запах Электры… У Джессики были свои резоны, она встречалась раньше с Люком и переживала его новый роман тяжелее, чем ожидала бы сама от себя. Они не добрались даже до кровати или дивана… Просто случайность, попытка сбросить напряжение. И вот. Маленькое сердечко стучит чрезвычайно быстро, трудно даже уловить отдельные удары, но всё равно Мэтту кажется, что всё происходит между двумя ударами сердца. Все его вопросы, сомнения, страхи рассеиваются в прах. Есть ребенок и Джессика не пришла бы сюда, если бы хоть чуть-чуть сомневалась в том, что ребенок от него. Есть Джессика, которая всё же пришла сюда, а не пошла в больницу на что тоже по закону имела полное право. Есть цель. Есть смысл. Есть его продолжение. Есть тот, кто будет в него верить даже в те моменты, когда он сам собьётся с пути и перестанет верить в себя. Сестра Мэгги права. Это ответ. Лучший из возможных. И он наверно сможет назвать её мамой. Не сразу, но когда-нибудь сможет.  — Джесс, тебе стоит одеваться потеплее. Руки ледяные.  — А ты всё-таки жив. Я не буду принимать это решение в одиночку. Я беременна, Мэтти. От тебя. Срок сам знаешь, восемь недель. Что будешь делать.  — Любить. Беречь. Защищать.  — Меня? Это не так просто.  — Вас. Я постараюсь.