***
Прошло несколько дней с момента появления "специальной" охраны. Офицеры больше добавляли мороки, нежели безопасности. Только о какой безопасности вообще шла речь, если этим охранникам самим понадобится помощь от двух сильнейших. Микаса уже привыкла к столь великодушному жесту Королевы и не обращала внимания на кучу недоумков в темной форме. В один из жарких дней девушка снова вернулась в строй, и сегодняшняя работа представляла собой помощь нуждающимся людям, будь то пожилые или дети. И сейчас, взяв в напарники несменного Жана, они бродили по улочкам. Много лет Жан влюбленно смотрел на подругу, однако жизнь давала сбои в каждом — они выросли, парень поступился своими чувствами ради долга, видя в Аккерман только близкую подругу, товарища, сестру. Что было очень кстати, ведь раньше молодому человеку было крайне сложно работать в паре с Микасой, всякий раз подавляя свои желания из-за неразделённой любви. Благо сейчас они были практически на одной волне, которую было так сложно поймать. Они высматривали людей и помогали им — материально, предоставляя жилище или работу. Таких людей после войны стало втрое больше, и эту проблему больше года назад правительство выдвинуло для немедленного решения. Работа волонтера сложная, но порядком легче и приятнее схваток с титанами. — Микаса, я не понимаю, как ты это вообще терпишь, — сзади парочки, недалеко, будто мирные жители, шли амбалы, приглядывая за девушкой и русым парнем, раздражая последнего, — я бы давно им врезал, да так, чтобы не вспомнили как передвигаться. Аккерман и самой не нравилась подобная тирада. Но что не сделаешь, чтобы от тебя не требовали ребёнка. — Это лучше, чем принуждение к "потомству", — негромко ответила девушка. Бродя по улице несколько минут, их взор упал на маленькую девочку, которая сидела, оперевшись о стену дома. Вся грязная, в ссадинах, она сидела перед шапочкой, куда, предположительно, должны бросать монеты. Сам ребёнок держал в руках кусок картона с надписью "Помогите на хлеб". Кирштайн кивнул подруге, подходя к малышке. Парень присел на корточки, рассматривая ребёнка. — Девочка, почему тут сидишь? Тебе нужна помощь, верно? Ты потеряла родителей? — Жан пытался обращаться мягко. Та утвердительно кивнула. — Дядя, а вы с тётей из полиции? — робко спросила светловолая малышка, с большими глазками цвета шоколада, которыми с надеждой смотрела на незнакомцев, затем ещё тише добавила, — Добрые? — Именно, — парень улыбнулся, — И мы поможем тебе, пойдём с нами, — он подал руку и девочка медленно протянула ему свою, но немного настороженно, вдруг не те, за кого себя выдают. — Дядя, а куда вы меня поведёте? — интерес ребёнка был оправдан, поэтому Жан посчитал нужным отвечать на все вопросы. — В наш штаб, там тебя отправят в приют, где есть вкусная еда и красивые платья. А ещё ты найдешь там друзей, и вскоре из приюта попадешь с новую семью, которая хочет себе такого маленького ангелочка как ты, — на последнем предложении он улыбнулся, вспомнив о своей матери, к которой давно не заглядывал, а должен. Микаса про себя умилялась тому, как мило и доходчиво Жан обращался с детьми. Невольно у неё промелькнула мысль о том, каким бы он был хорошим отцом. — Как тебя зовут? — Невзначай спросила девушка. — Ритта, — улыбнувшись ответила девочка. — А вас? — Меня Микаса, а его Жан, — слегка приподняв уголки губ ответила она. Доходя до штаба, девочка начала доверять новым людям, вступая в разговоры и увереннее отвечая. На вопрос о родителях она отвечала коротко, так как от воспоминаний наворачивались слезы. Так что солдаты не спрашивали о её родне, которая погибла. По крайней мере Микаса понимала малышку. Отведя девочку в специальную комнату к другим детям, они выдохнули. — Ну, это последняя. На сегодня нам хватит, думаю. — задумчиво ответила девушка. Жан кивнул с улыбкой, за сегодня они порядком устали. Они попрощались на пути каждого к своей комнате.***
Микаса всегда была тепла сердцем к высокому светло-русому молодому человеку. Однако тепло было дружеское, братское. Никогда не пробегала мысль о чем-то большем, чем дружба. В один момент она поняла, что никогда никого не любила. Конечно, кроме Эрена. Но это было сложно назвать любовью. Привязанностью, тупой привязанностью, что давала больше боли, чем радости, и как не хотелось девушке, этот факт стоило принять и отпустить. Отпустить мёртвого человека. Никто больше не пытался украсть её сердце. Единственный, перед кем бушевало её сердце — это капитан, но бушевало оно не от любви, а от бесконечной ненависти к этому человеку. Во время «Гула Земли», их отношения не кардинально, но поменялись. Он был для Аккерман уже не врагом всего человечества, а товарищем, хоть и выше по статусу, с которым они прошли через многое, и с которым придется работать дальше, ведь никто не планировал покидать ряды разведки. Она начала испытывать к нему уважение. Но когда Микаса представляла его в роли своего партнера, её щеки становились пунцовыми, будто она думала о чем-то незаконном, запрещённом. И так каждый раз, когда представляла подобное. Просто потому что неопытность в делах, касающихся всего, о чем девушка слышала через десятые рты и уши, давали именно такой эффект. Быть может она так реагировала потому что это именно капитан? Хотя так оно и было, про какие-то отношения с начальником, кроме рабочих, было думать недозволенно и стыдно. Мысли об отношениях её никогда особо и не посещали, до переломного момента в виде приказа королевы. Она шла по коридору задумавшись, пока не столкнулась с низкорослой фигурой. Сказав виноватое, тихое и неожиданно вырвавшееся «ой», она уставилась на встречного человека своими серебристыми глазами. Он молча смотрел несколько секунд ей в глаза. Также отстранённо, непринужденно. А после посмотрел на офицеров сзади Микасы. —Смотри куда прешь, отродье. — холодно отрезал он, обходя брюнетку и направляясь туда, куда держал путь. Микаса даже удивилась такому холоду и хамству, хотя несколько лет назад это была обычная фраза для любого солдата. Сейчас же стало тошно на душе, будто она чувствовала то, что исходит от него. Она видела его слегка раздражённые глаза, когда он увидел тех двух и как его доконала слежка за собой тоже. Но она видела расслабленность в его глазах. Она немного потупила взор в пол и потом пошла дальше по направлению в свою комнату.***
Леви вышел из кабинета весь напряжённый от присутствия его гостей, однако ему стало легче, так как эти два придурка валялись в отключке в мусорке. Их было несложно вырубить, особенно ему, хоть офицеры и были физически крупнее и выше самого капитана. И когда с ними было покончено, он расслабленно шел по коридорам. На одном из поворотов он случайно чуть не сбил с ног полуазиатку. Мужчина не хотел её как-то отчитывать или оскорблять. После войны это было не в его стиле, оскорблять тех, кто сражался вместе с ним, особенно с Аккерман, ведь она та, кто покончила с этим всем, отрубив голову Титану Прародителю. Девушке было тяжелее всех переживать утрату. Он понимал, он чувствовал её боль всем своим телом, чувствуя дыхания погибших солдат и товарищей у себя на затылке, силуэты которых видел только он. Поэтому он с ней больше никак не огрызался и не вёл словесные бои, которые так любил устраивать раньше, проверяя выдержку сильнейшей. Однако слова сами по себе вырвались, когда он увидел амбалов, маскируя потеплевшее отношение к подчинённым. Аккерман, не постучавшись, зашел в кабинет Ханджи. Зоэ видела, что он был зол. Она осмотрела его, но из-за большой бумажной работы, просто продолжила штамповать бумаги. — Привет, Леви. Если ты просто пришёл посидеть тут со мной, то давай потом, у меня много работы. — устало потерев глаза ответила она. — Тч, очкастая… — мужчина посмотрел на неё, убирая у неё из под носа писанину. — Я за советом пришел, так что оторви голову от бумажек и послушай. Женщина медленно подняла на него взгляд, ловля в очках блики от солнечных лучей. Не часто Леви ходит за советами, особенно к ней. — Надо же, — Ханджи усмехнулась. — У меня даже настроение поднялось. Что случилось? Это связано с моей девочкой Аккерман? Командор улыбнулась шире, замечая некое смятение на лице товарища. Значит разговор зайдет на эту тему, она была уверена. Леви уставился в окно на несколько мгновений, затем прокашлялся, даже не садясь за стол. — Мне нужно понять, как управлять Аккерман. Глаза женщины превратились в пять копеек, а руки схватились за живот, подавляя смешки. Леви же больше ждал ответа, нежели порывался грохнуть чем-то четырехглазую. — Управлять? — она медленно выдохнула. — Извини меня, но если бы это услышала Микаса, она бы уже раздумывала тебя пришпандорить к чему-то, и глазом не моргнула бы. — Зоэ… — Ну, — Ханджи поправила очки. — Во-первых, я не понимаю, что ты имеешь ввиду под «управлять». Либо ты решил за голову взяться, либо разозлить меня. Леви изогнул бровь. Но, опустив взгляд, закусил губу, формулируя мысль. — Теперь Аккерман — моя первобытная проблема, и мне нужно найти к ней подход что бы…взаимодействовать лучше в случае чего, — он нахмурился, выдавая раздражение от следущей фразы. — Но она не управляема, бросится под первую же пулю, если того захочет. Поэтому и прошу тебя, Ханджи, помочь мне, и сказать, что мне делать с Аккерман. Женщина снова усмехнулась, потягиваясь на своем рабочем месте. Так вот чего он просит. Совета, как ужиться с Аккерман? — Так значит ты просто хочешь поладить с девчонкой, которая под твоим командованием уже как лет семь? — Ладит с ней пусть Арлерт или Кирштайн, мне лишь нужно он неё послушания, если на нас захотят покуситься невменяемые придурки, которым очень нужно от меня и Аккерман ребёнка. Ханджи потупила взгляд на столешницу, беря в руки лист бумаги, будто там сейчас за секунду появятся все ответы. Мельком посмотрев толи на раздраженного, толи уже отчаянного Леви, в глаза грозового неба, сейчас, как она поняла, с большими молниями. — Вы определённо друг друга стоите, — женщина резко по-дьявольски усмехнулась. — Оба упрямые и гордые. Признай, что сейчас тебя беспокоит безопасность Микасы и ты хочешь от неё понимания. Мужчина постукивал пальцами о деревянную поверхность стола, не зная как ответить. Приняв молчание за согласие, Ханджи продолжила: — Итак, посмотрим, что мы имеем: времени на раздумья ты ей дал достаточно, от работы отстранил… — она загибала пальцы, будто зачеркивая выполненные пункты плана. — Теперь тебе осталось стать не капитаном, а человеком, Леви. Может тогда она рассмотрит тебя не как идиота, а как зрелого и важного мужчину. — Что значит «стать человеком»? — недоумевал капитан, на последнее предложение командора он решил не реагировать. — Это значит стать человечнее, перестать её оскорблять, стараться понимать её действия и уметь давать советы, за которые она позже отблагодарит. Да и вообще нужно больше поощрять Микасу за её заслуги. В глубине души ты и сам прекрасно понимаешь, что к чему, но продолжаешь как страус зарывать лицо в песок, гордый какой, видите ли. Помедлив минуту-две, Аккерман развернулся на каблуках сапог, двигаясь к выходу. Не то чтобы Леви не понял всё, что сказала ему только что Ханджи, но он решил действовать именно так, ведь коммуникации у Ханджи с девчонкой гораздо больше. — Человеку нужен человек. — женщина сказала тихо, но достаточно для того, чтобы это услышал Аккерман. — Не упусти её, ведь сейчас, возможно, кроме тебя у девушки нет других людей, настолько идентичных ей. Хоть капитан и стоял спиной к шатенке, держась за ручку двери, но замедлил на секунду, не понимая смысла её слов. Он? Идентичен Аккерман? Мужчина поспешно открыл дверь, выходя из кабинета командора, успев кивнуть на прощание, оставляя довольную Ханджи, которая начинает верить, что у этих двоих всё обязательно получится. И неважно, что подразумевалось под «у них все обязательно получится», она просто хотела, чтобы вся эта история наконец закончилась, и у них обоих было все хорошо. Леви шёл по коридорам, обдумывая смысл ее слов. Её сумасшедшие мысли он редко понимал правильно. Эту женщину даже такой же чокнутый как и она не поймёт. Не упусти её... Разнеслась в его сознании эта фраза, понимая её так, как именно могла бы подумать Ханджи. И он был прав, эти слова несли за собой очень интересную мысль, которую он всегда выкидывал из своей головы. Он считал такое недопустимым. Мужчина понимал, что без взаимодействий, а также сближения с девушкой ничего не получится. Никакого решения не выйдет без этого.***
Глубокая ночь. Микасу беспокоила её обычная ночная гостья — бессонница. Она лежала в кровати, сверля глазами потолок. После войны, после его смерти, после того, как она собственными руками отрубила его голову, после того, как она месяцами сидела у его могилы, Эрен начал преследовать её во снах, он начал звать её с собой, и когда брюнетка была на самом обрыве рядом с ним, он толкал её, забирал с собой в бесконечную пропасть, от чего она вскакивала с кровати с визгом и слезами на глазах. А после этого девушка часами не могла уснуть. Эти кошмары её преследовали уже год. И без того пошатанная психика уже готова была сломаться в любой момент, не оставляя и капли трезвого рассудка. Это было тяжело держать в себе. Только Армин знал об этих кошмарах. Они много говорили на эту тему, но так ни к чему и не пришли. Армин не мог представить это. Эрен появлялся и в его снах тоже, но после них блондин не выпивал трясущимися руками воду, отгоняя сонливость, боясь уснуть вновь. Она могла обратиться к доктору, но не видела в этом смысла, если она не может об этом рассказать близким людям, то и чужому человеку тем более. И вот, Микаса снова проснулась от кошмара и уже два часа всматривалась в потолок, будто там найдет ответы. Оставаться в комнате было плохим вариантом. Она решила спуститься в общую кухню, взять чего-то перекусить. Когда Саша была жива, она всегда меня таскала туда по ночам... Пронеслось у девушки в голове. Она поднялась, переоделась и, выйдя из душной комнаты, прошла вдоль коридора, бесшумно спустилась вниз по лестнице. И преодолев коридор, она приоткрыла дверь в кухню. Было темно, и она забыла взять свою свечу. Она решила ориентироваться за счёт луны из окна и на ощупь отыскать какую нибудь булку. Девушка прошла к одному из комодов с едой и, открыв его, начала тихо шарить по ящикам. - Воруем, Аккерман? — холодный с нотками стали мужской баритон разрезал тишину в помещении. Микаса замерла, будто её поймали на каком-то преступлении. Она медленно развернулась на голос, понимая кому он принадлежит. Полностью развернувшись и встав прямо, отдала честь. — Прошу прощения, сэр. — сквозь холодный голос девушки, слышался стыд, который она перечеркнула немым, привычным молчанием. Аккерман не смотрела на него, да и в такой тьме она бы его не увидела. — Вольно.— более расслабленно ответил он и отпил очередной глоток чая. Он осмотрел девушку, он видел её сонный и уставший вид, благодаря лунному свету, перед которым стояла брюнетка, а также заметил синяки у неё под глазами, которых ранее он не замечал. Девушка решила молча удалиться в свою комнату, не слушая дальше капитана. Шаги Микасы остановил голос Леви: — Кухня для того и существует, чтобы в ней есть, а не превращать комнату в свинарник, — кратко, но достаточно понятно выразился Леви. Если бы в помещении было светлее, девушка во всех красках увидела бы недовольное и брезгливое лицо мужчины. Таким образом, младшая Аккерман оказалась напротив брюнета, молча жуя булку с повидлом, надеясь на то, что её начальник больше не откроет свой рот в едком предложении. Они оба любят тишину… Тишина не напрягала...почти. Капитан бесшумно отпивал свой чай, кажется, забыв напрочь о своей ночной собеседнице, если Аккерман можно так назвать. Микаса же в то время следила за капитаном, на котором мягко лежал лунный свет, показывая гладкость его волос, острые черты лица и глаза, что сейчас смотрели в окно. Девушка смотрела и смотрела, хотела также научиться как он бросать взгляды, которые переворачивали внутренности. Но у капитана всё равно получится лучше… — И долго будешь испепелять меня? — голова повернулась к девушке, которой практически не было видно в темноте, силуэт девушки напоминал тень, которая шастает по коридорам ночью, как призрак прошлого. Мужчина быстро провел ассоциацию с этим, подмечая ровно тоже самое в своей подчинённой. Изувеченная морально, физически, юная особь, которая потеряла всё, что было дорого для неё, сейчас больше призрак, мрачное создание, что не будет, не хочет жить дальше. Существует… Ответа от Микасы капитан не дождался, упрямая натура девушки вымораживала его, провоцируя на колкости и, в каком-то роде, жестокие меры, как это всегда было. Капитан отвёл взгляд, отворачивая голову от девушки, стискивая зубы. Больно… Головная боль снова крушила трезвый ум Леви, которая уже столько месяцев преследовала его, и сейчас новая вспышка заставила мужчину вцепиться в чашку и пить горячий напиток, дабы как-то успокоится. А Микаса всё ещё смотрела, наблюдала. Резкие действия Аккермана дали понять, что что-то не так. — Вам плохо? — девушка склонила голову на бок, смотря на мужчину, который с трудом взглянул на неё. Леви ничего не ответил, взглядом показывая не лезть не в свое дело. Аккерман младшей не составило труда понять по его действиям, что не так. — Головные боли? — девушка начала тише, — Меня они тоже давно мучают. Пейте отвары ромашки или диких ягод, вижу, что у вас они частые и сильные, а эти отвары помогают. Раньше Леви бы заткнул её чем-то, лишь бы не капала на нервы, но сейчас было трудно говорить, лишь пить чай и слушать её советы. Так у неё тоже такое, что ж, значит девчонка может понимать его на один процент из тысячи. — Я не похож на девочку с корзинкой, что бегает по полю, собирая домой цветочки и ягодки. — снова колкость, как он любит, как привыкла Микаса. Даже в таком состоянии, он не собирался быть чуточку нежнее. «Стань человеком…» — промелькнули слова главнокомандующей в его голове, вызывая внутренний немой рык. — Я собиралась сама для себя их насобирать, могу и для вас взять, ведь знаю, как сильно мешают боли в голове. — Хочешь стать Матерью Терезой? — Хочу стать полезной. Микаса и сама не понимала, почему она сегодня, и тем более с ним, такая разговорчивая. Почему она вообще ему что-то советует? Почему хочет помочь? Конечно. Её синдром спасателя играл свою роль, даже с таким как Леви. Сама Микаса неосознанно хотела помочь всему, что движется, хоть и казалась стальной леди, она очень волновалась за друзей, но редко беспокоилась о себе. Именно такие мысли изложил мужчина в своей голове. Капитан слегка помедлил, прежде чем ответить что-то. Такими заявлениями Аккерман не раскидывается направо и налево. Главный вопрос «зачем это ей?», но и это мужчина не мог объяснить. Рука опустила чашку, боль в голове отступала, но он знал, что вскоре она вернется снова. — И для чего, позволь спросить, мне нужна твоя полезность? — Нам теперь нужно работать вместе, а если вы будете не в состоянии, то не знаю, будет ли наша работа проделана хорошо. Так вот что оно, Аккерман поняла, что не сможет справиться с одиночку. Наконец-то. Внутри Леви ликовал, добившись прогресса с этой неугомонной и мрачной девушкой. Он позволял ей много своеволия, и сам потом бесился из-за этого, а сейчас видит её, такую же как и всегда, разве что волосы стали длиннее плеч, но ему стало понятно сразу, что она меняется. Война меняет каждого, но что бы Микасу, нужно чтобы сдохло что-то огромное, и этим огромным оказался Йегер. Он хмыкнул про себя, прекрасно понимая, что Микаса не будет больше собакой для бешеного от мести придурка. Что она наконец-то станет достойным воином не физически, а морально. — Делай что хочешь, Аккерман, — он поднялся, допивая свой чай и оставляя чашку для дежурного. Оказавшись возле выхода из кухни, он повернул голову, давая возможность луне осветить профиль мужчины. — Но утром зайди к Ханджи, она просила. Получив в ответ кивок, капитан удалился из темного помещения, А Микаса дожевывала свою булку, удивившись тому, сколько слов вырывалось у неё за этот разговор.