Сегодня не встану с дивана.

Позвольте мне рассказать вам простенькую до ужаса историю. Басня сия повседневна и проста. Она как вопрос от матери «как дела?», на что вы почти всегда отвечаете скромную неправду. Не буду долго томить и целиться, в конце концов мы с вами не желаем тратить нашего драгоценного времени. Не будем Онегиным, кто понял красоту Татьяны лишь спустя продолжительное время. Кхм, так вот. Сидел в синем не совсем удобном кресле человек, а может и нет? Не сиделось ему всё на месте, то откроет, то закроет вид на облачное вечернее небо, что плохо виднеется из-за отражающего лампы свет окна. Казалось что вот-вот польёт как из ведра. Озабоченый брови светлые хмурит, но не злился он, не на кресло, не на погоду, а в нетерпеливости погряз. Всё поправлял теперь ставший неудобным пиджак, да волосы уложенные назад трепал и бедную стюардессу донимал. — Молодой человек, — уставшим голосом глаголит она, — До Санкт-Петербурга лететь ещё полтора часа. Манера речи девушки напомнила матери Дяди Фёдора. Он тоже бутерброд неправильно ест, да вот кота говорящего то нет. А он всё вздыхает, сердце то не унимается. Как же с собой бороться после сложной недели? Как же отдохнуть, когда такое волнение в теле? Оставалось только лететь на встречу к своему огнетушителю нашему пожару. Хотя, ему такое сравнение на вряд ли будет льстить, но сейчас не то важно. Ноги судорожно настукивают ритм только блондину известной мелодии. Он снова нажал на кнопку вызова борт проводника. — Я ещё раз повторяю… — она не успевает закончить, как её вполне обоснованно перебивают. — Принеси воды, — теперь он уж точно нахмурился из-за плохого обслуживающего персонала. И герой наш про себя поклялся за хамство отплатить стократной монетой. Стюардесса в синей форме уже всей своей сущностью раздражает персону, что отвалил за бизнескласс первым доступным рейсом немалые деньги. Нынче и вода противна из противных рук, зато знает место, где уж точно будет всё с любовью. И я, слушатель мой дорогой, полностью его понимаю, и хвалю за стойкость перед столь наглым обслуживанием. Хочется пожать ему руку, и сердечно вручить премию и орден. На любви своей задерживаться не буду, и продолжу свой рассказ. Терпеливо дождавшись момента, когда снимет с себя ремень безопасности и пройдёт по красному бархатному ковру до выхода из неудобного самолёта. На улице и вправду был дождь и слякоть. Встретив терпильца моего с черным классическим зонтом, водитель аккуратно довёл гостя до машины, открыв тому дверь на заднее правое сиденье. Посетитель города сего, словно давно здесь не бывал сказал — Нынче сезон дождей начался у вас. — Так точно, — учтиво сказал мужчина лет сорока, в смокинге, работавший водителем чёрной иномарки. Буквально прыгнув на радостях и ожидании отдыха сел в машину господин прекрасный, Глаза его июльскому небу подобные светились и от радости, и от освещения вечернего Питера. И счастье это молчаливый водитель прерывать не смел, так как знал, за что деньги получал. Минут всего пятнадцать ждал езды до Невского проспекта 24. Водитель опять-таки вежливо открыл дверь одной рукой, а во второй держал всё тот же зонт. И я, Вам, не ушедшему на первой же минуте интеллигентному расскажу, что ценить и уважать людей надо таких, как трудяга этот, что даже в тёмный осенний вечер будет как с иголки. Фамусов бы его в затья взял с распростёртыми обьятиями, подмечу я. Красавец, выйдя из машины, почувствовал прохладный, но такой родной ветер, осталось только подняться в заветное пространство, нет… Он Инженер, а он его Персона, вот к кому остаётся попасть, чтобы понять элементарное «Я дома». И он это немедля исполняет, словно высший указ Господа. Уж на ходу срывая мятую верхнюю одежду попадает он в домашний очаг. — Миш — М? — Нет, Н. Ты мне решил рассказать, как ко мне добирался? — Ай, Саш-Саш, испортил такой романтичный момент, — саркастично сказал Москва. — Это действительно мило, и то, что ты делал отсылки пару раз — хорошо. Но давай я поставлю чайник? — Да ладно, я же не настолько затянул. Уверен, что мои истории куда лучше историй Святогора. Санкт-Петербург уже было хотел приподняться, но Московский лишь аккуратно задержал того своим обьятием. Они лежали на огромном диване в гостиной того самого «домашнего очага». Рядом стоял столик с тремя аромо свечками. Они наполняли комнату лёгким ароматом ванили вместе с недавно приготовленными пышками. Пространство освещали лишь свечи, телевизор и фонарный столб, что стоял на улице. Создавался уютный полумрак. Дождь, что стучал своими каплями о уличный подоконник и окно дополнял умиротворения. Одетые в самую удобную домашнюю одежду, состояющую из футболки и пижамных штанов они наслаждались моментом, а позже и попыткой Миши рассказать про свой путь к этому месту. Всё бежевое, всё парное. И Александр даже не хотел теперь идти и ставить кипеть воду для тёплого напитка. Михаил бережно стянул никому не нужные на данный момент очки, и посмотрев с лицом абсолютно уверенного человека в своих действиях, бережно поцеловал человека напротив. Тот тоже ответил тем же. Оба водили языками легко и обыденно, но ещё не успевшей надоесть тактикой полного присвоения рта друг друга. Отстранились с мягкими улыбками на лицах. Взяв недалеко стоявший клетчатый плед оба накрыли голые ноги ниже щиколоток. Оба решили обратить внимание на плазму, что спокойно журчала на фоне. Михаил спокойным тембром, не нарушая атомсферы, сказал: — Сегодня не встану с дивана. Переключая свой взгляд на Московского, Романов вопросительно изогнул брови. — И даже не удосужусь что-то поменять.