Ветер с северо-востока

      В особняке на краю Лиюэ стоял переполох: из кладовой пропали три бутылки османтусового вина. С рассвета все в доме было вверх дном, выгребались тюки и корзины, летало перо, сухая листва, цветочное крошево. Сновали туда-сюда, беззлобно переругиваясь, хозяева. Наемных работников в доме почти не водилось, но те немногие, кто оказался способен ужиться со странными господами, были в срочном порядке вызваны пред очи, опрошены и отпущены только под честное слово.       Следов взлома с проникновением замечено не было.       – Ну не брал я!! Я вашу кислятину не пью!       – Да верим мы, верим, не горячись так!       Тонкая женская рука осторожно взяла скандалиста под локоть.       – Нет, ну вы просто все время так на меня смотрите.       – Как смотрим, друг мой?       – ПоДОзрИтЕлЬНо, сяншен. Чего я ни капельки не заслуживаю.       Молодой человек обиженно зыркнул исподлобья, высвободил руку и с размаху уселся на диван, демонстративно оставив между собой и сидящим там максимальное расстояние.       – Ну извини, Чайльд, милый. Может быть, мы ненароком, но, честно, у нас и в мыслях не было тебя подозревать. С тем же успехом можно было бы обвинить Моракса. Или меня! Если подумать логически, тебе правда из нас наименее интересна пропажа вина. Ни капли сомнений, клянусь! Ну что, веришь?       Оценивающий прищур и руки категорично скрещены на груди. Не убедила.       Люмин тяжело вздохнула и опустилась на краешек дивана между мужчинами. Вот вечно с ним так: придумает себе невесть что, а потом все вокруг еще и виноваты!       – Не убедила, – эхом мыслей Люмин прозвучал низкий тягучий голос справа. Молодой человек по левую руку заерзал.       – Ну хорошо, хорошо, дуэли не будет. Ходите тут, как самые умные, перемигиваетесь загадочно. А кто вас там знает, что у вас на уме! Чайльд, что ты здесь, Чайльд, что ты там, Чайльд, где ты был! Может, еще и работу мою уже готовы припомнить? А может, вы сами их спрятали и на меня все хотите спихнуть?! А ну, зачем это вам, признавайтесь!!       Моракс раздраженно поднялся. Оправил брюки, обошел диван сзади. Крепкие руки легли Чайльду на плечи. Моракс нагнулся низко–низко, к самому уху с серьгой.       – Тарталья, угомонись.       Тарталья сглотнул. Вывернул шею и посмотрел краем глаза супругу в лицо. Сопел он все еще обиженно, но плечи под теплыми ладонями немного расслабились, взгляд оттаивал, поза становилась менее вызывающей.       – Аякс, ну правда.       Аяксом она звала его только в исключительных случаях.       Люмин подползла поближе и обняла долговязого скандалиста, прижалась щекой к неровно вздымающейся груди. Молодой человек на объятия не ответил, но обмяк чуть заметнее.       Моракс легко коснулся губами рыжего виска, кратко сжал пальцами плечи сильнее и отошел. Тарталья незаметно улыбнулся.       – А в чем тут вообще проблема-то? – слегка погодя, уже более миролюбиво осведомился он, – Уж не великое же богатство в тех трех несчастных бутылках. Давайте просто пойдем и купим еще? Если дело в деньгах, так никакого дела и нет!       – А почему ты не пойдешь и не купишь себе еще самогона? – невозмутимый бархатный бас из глубины зала.       Чайльд снова взвился. Щека Люмин скользнула по дернувшейся груди. В ухе защекотало от вибрации голоса.       – А при чем здесь мой самогон? Не куплю, потому что у вас здесь, в Лиюэ, гнать его не умеют! Кроме отцовского из Снежной ничего пить не буду, это же здесь у вас просто издевательство над продуктом!       – Вот именно, свет мой. А это вино было дорого мне как память. Оно изготовлено очень давно и очень далеко отсюда. Его не заменишь кувшином с рынка, и даже в Глазурном павильоне того вкуса уже не найдешь. В деньгах нет проблемы, мой друг. Дело в воспоминаниях… Мора – лишь пыль.       – А я – ее главный источник, – буркнул под нос Тарталья и осторожно провел рукой по спине Люмин, прося у нее разрешения встать. Она разомкнула объятья. Молодой человек поднялся на ноги, изо всех сил потянулся, широко, с наслаждением, как большой длинный кот, и направился к двери.       Люмин с нежностью глянула ему вслед, силой ветра легонько взъерошила волосы на макушке. Приглаживать их он не стал.                     – Люмин, откроешь?       – Секундочку, занята!!       Люмин отложила наточенный меч, вытерла тряпочкой руки. Сегодня от Гильдии было немного поручений, и выполнить их удалось совсем быстро. Оставалось лишь привести в порядок оружие, и на остаток дня можно было быть свободной.       Звонок в дверь повторился.       "Ну надо же, праздник какой, и Чайльда пораньше домой отпустили!"       Люмин предвкушала совместный обед. И, может, прогулку. Конечно, муж сразу потащит их драться, кого–то лупить, скакать по горам в поисках древних сокровищ… С ним ничего не поделаешь, он просто неисправим. Их общая с Мораксом головная боль. Одна на двоих. Дорогая.       – Бегу, просто лечу!       Моракс уже стоял у двери. Щелкнул замок, хлынул в прихожую слепящий солнечный свет.       – Чайльд, миленький, ты так скоро...о–ой. Ни–че–го себе… – растерянно протянула Люмин. Она оглянулась на Моракса.       Моракс задумчиво крякнул и почесал щеку. Белые блики в глазах исчезали, и Люмин снова всмотрелась в дверной проем, пытаясь понять, не почудилось ли.       – При-ве-е-е-ет!!!       Не почудилось. Люмин еле сдержала смешок удивления. Взмахнула рукой в приветственном жесте.       – Люми-и-ин, вот так раз! Думал, столкнусь с тобой по дороге, ха-ха! Вот и встретились, сколько лет!!       – Сколько зим… – севшим голосом отозвался Моракс, – Здравствуй, Барбатос.       – Э-э-э, лучше Венти! – бойко поправили из-за порога, – Я не носил это имя как минимум парочку сотен лет. Привет, старый друг! Давненько же я от тебя ничего не слышал! Ну, войду?       И, не дожидаясь ответа, Венти со смехом влетел прямо в дом, рывком опустился, звонко пристукнув каблуками.       Повисло секундное замешательство. Первой пришла в чувство Люмин.       – Венти, Венти, как же мы рады!– дружелюбно защебетала она, – Вот уж совсем не ждали! Какой приятный сюрприз!       Моракс угрюмо молчал.       – Пойдем сразу в гостиную, что здесь стоять!–Люмин двинулась было проводить гостя, но Моракс легонько коснулся ее плеча.       – Люмин…       – М-м? – она обернулась, – Чжунли, все хорошо?       – А, что? Да. Д-да, все в порядке...       Люмин тепло улыбнулась, ободряюще накрыла его ладонь своей.       – Венти, вторая комната и налево! – крикнула она гостю, но тот, похоже, прекрасно справлялся и сам. И, повернувшись обратно, шепотом, – Уверен?       – Абсолютно… – так же шепотом ответил Моракс. Рвано вздохнул, – Кхмм, да, то есть нет… Люмин… Люмин, не пойми меня неправильно, но… Хм-ххм… Когда-то мы с Барбатосом были очень близки…       Люмин приподняла бровь.       – И ты..?       – И я не хотел бы, конечно, чтобы Чайльд знал об этом. Не сейчас, по крайней мере пока…       – И ты хочешь, чтобы я…       –...представила его, да…       –...как своего друга и только.       – Разумеется.       – Моракс.       – М-м?       Люмин обвила его талию руками.       – Не знала, что ты такой трус.       – Отнюдь! Я вовсе не трушу. Просто у вас, смертных, такие хрупкие души: все, что угодно, может их повредить. Так зачем же их зря беспокоить, когда можно обойтись и без этого? Возможно, когда-нибудь, когда ему это будет нужно… Я буду готов. Но еще не сейчас.       – Что ж, мудро, – Люмин хихикнула, – Слова мудрого труса.       – Люмин! Как жестоко.       – Как есть, сяншен.       Если бы тот мог краснеть, давно покраснел бы.       Люмин хихикнула снова.       – Но я выполню твою просьбу, конечно. У вас, небожителей, такие хрупкие души!.. Венти, Венти, прости, вот сюда! Осторожно, а тут ступенька. Ты, наверное, с дороги устал! Чай, кофе? Вина?       Венти о чем-то весело болтал. Веселье Анемо Архонта заразительно, и вскоре Люмин тоже почувствовала небывалую легкость. Кодекс радушия требовал предложить гостю напиток. Пританцовывая, она принесла из кухни кувшин и бокалы.       – Ой, кстати, хе-хе, о вине!! Я ведь к вам не с пустыми руками.       Венти лукаво подмигнул и полез в дорожную сумку, которую по дороге бросил в углу.       – Гостинцы Анемо Архонта?       – Монштадтского барда, – тон веский и притворно строгий. Люмин усмехнулась.       Пока Венти рылся, в гостиную тихо вошел Моракс и замер, защитным жестом скрестив на груди руки. Люмин всем своим существом чувствовала искры, шипящие между ним и беспечным Архонтом ветров. Последний же, кажется, не замечал ничего.       – Вот и оно! – радостно воскликнул Венти, выпрямляясь. В руках бард за горлышки держал две массивных бутыли вина. На бутылочных стенках темного стекла, несмотря на множество касавшихся их пальцев, еще белела вековая пыль. С одной из пробок свисала паутинка.       – Радушным хозяевам от незваного гостя! Османтус, выдержка больше пяти сотен лет, – лукаво сощурился Венти в сторону Моракса. Тот неохотно кивнул.       Люмин широко улыбалась, благодаря, принимая дары. В холодной шероховатости твердо чувствовалось благородство. Придерживая обеими руками, она по очереди взяла из рук Венти бутыли-реликвии и осторожно, с благоговением отнесла их на стол в центре комнаты. Залюбовалась: толстые швы, мощные горлышки. Мутная матовая зелень, клейма... Крохотный скол на одной – на кайме возле самой пробки. Люмин провела по ней пальцем. Когда-то она прятала в кладовую почти точно такие же бутылки, и одну, неловко поставив на полку, нечаянно чуть не разбила…       Вот так раз. Любопытно выходит.       Еще любопытнее, что бутылки-то было три.       Венти и Моракс учтиво пытались вполголоса беседовать, но беседа не клеилась. Моракс жался, глядел настороженно, и во всей его позе чувствовалось напряжение. Люмин поспешила на помощь.       – Венти, скажи, где ты нашел такие сокровища?       – Нравится? – гордо осведомился тот.       – Не представляешь, насколько! Жду не дождусь, чтобы глоточек попробовать.       – Я рад!       – Так где, говоришь?..       – Э-эй, ты же не думаешь, что я сразу раскрою вам все секреты!! Скажем так: мне их продал один общий друг. Ты знаешь, я многое понимаю в вине, но это-о… Ах, как же она его хвалила! Я сразу подумал, что вам, как любителям древностей, – взгляд в сторону Моракса. Который по счету? – Вам, как ценителям, это вино точно должно прийтись по вкусу.       Моракс кисло поджал губы.       – Да-а, действительно… – задумчиво протянула Люмин, – Она, говоришь?       – Эй, ну нет, я так не играю! Он-она, большой-маленький, старый-не старый… Ты бы еще спросила, есть ли у нее крылья и умеет ли она летать!       – Крылья?       – Я образно. Метафора. Поэтический слог. Неважно, понятно? Позвольте наполнить ваши бокалы!       Хозяева переглянулись. Люмин не была уверена до конца, понял ли Моракс, но что-то подсказывало ей, что беспокоиться на этот абсолютно счет излишне. Он всегда понимал, так или иначе. С его проницательностью.       Влажно чпокнула пробка. Люмин вздрогнула от неожиданности и поспешила подставить бокалы. Рубиновая драгоценность с журчанием хлынула из бутыли. Раздался мелодичный звон хрусталя.       – За встречу! – провозгласил Венти.       – За встречу, – ответил Чжунли.       – За старых друзей, – мурлыкнула тихо Люмин.       Бокалы опустели и вновь наполнились. Вновь опустели.       На столе появились закуски, горячее мясо, супы и второе. Зазвенели приборы, заблестел расписной фарфор. Наконец завязался непринужденный затрапезный разговор.       – И все же вино из османтуса… – пальцы Моракса нежно гладили пузатые бока бутыли, –С его вкусом не сравнится ничто.       – Так я доливаю? – с готовностью вызвался Венти.       – Оставь немного. Думаю, Тарталье будет интересно попробовать.       Пару глотков в бутыли оставили.       Стало жарко.       Открыли окно.       Два или три раза дверь кладовой открывалась и закрывалась, все больше пустого стекла убиралось под стол.       В ход пошла лира, воспоминания о былом, о героях и битвах, о горе и радости, мести и милосердии… Подперев головы руками, Люмин и Чжунли слушали старинные монштадтские баллады. Чжунли тихо вздыхал. Венти пел, и голос его наполнялся то страстью, то солнечным звоном, то еле заметными в уголках глаз светлыми слезами.       Время замерло. Шелестела листва за окном. Раскрывались головки глазурных лилий в горшочках, тянулись они в центр залы, внимая каждому звуку. Пела сама душа.       И уже было не важно, кто и когда что-то сказал или сделал не так. Кто на кого был зол, кто и кого так и не смог простить. Растаяли все недомолвки, обиды, прошедшее. Была только песня – безграничная песня, сладкая и печальная, счастливая и несчастная одновременно. Было лишь общее прошлое. И настоящее. А еще будущее. Каждому свое.       И была любовь.       Люмин улыбалась.       И абсолютно не важно уже было и то, что летающий друг невысокого роста забрался в кладовку и честно упер оттуда три здоровенных бутыли вина. Было не важно, что он наглым образом перепродал их странствующему певцу, очевидно, совсем не подозревая, куда он на этот раз держит путь. И было не важно, что в промежутке между продажей и искренним щедрым подарком одна из бутылей загадочно испарилась. Известное вышло из уравнения, и дорожная сумка певца весьма ощутимо полегчала.       Люмин улыбалась широко.       Баллада кончилась, и воцарилась почти абсолютная тишина. Но в тишине этой не было ничего тягостного, неловкого; напротив, окутав залу каким-то неземным, нездешним умиротворением, она дарила гармонию и покой. В ней воедино сливались все мысли, все чувства, и ни одного слова сейчас не нужно было сидящим за столом. Все они словно стали единым существом.       В молчании осушили бокалы. В молчании снова хлопнула дверь кладовой.       – Венти, воистину музыка – великая сила. И ты, ты… – Люмин раскраснелась от духоты, от выпитого вина, от чувств. Она уже несколько запиналась, и нужные фразы приходили к ней с опозданием, –Ты… Ты… Это было…       Кажется, Венти даже немного смутился.       – Ха-хах, да брось, это – так! Пустяки. Вот еще что-то из лиюйского знал, но, признаться, выходит у меня не так живо. Чжунли, может быть, ты…       – Нет.       – Моракс! Ты и поёшь? Столько лет прожили под одной крышей, а я и подумать не могла!       – Нет, я не пою, – отрезал Чжунли, – Может быть, Моракс и пел когда-то. Я – нет.       Гармония медленно начала расползаться по швам. Люмин было слишком хорошо, чтобы пытаться ловить оттенки настроения, чтобы вставать между этими двумя, чтобы куда-то вести разговор.       Но, кажется, Венти и не настаивал.       – Что ж… – он поднялся из-за стола, покачнулся и, прыгнув, легко перелетел на диван, – В таком случае не позволите мне развлечь вас одной новенькой песенкой? Купец из Снежной привез ее к нам, и я кое-чего подслушал, когда он по вечерам заглядывал в таверну на стаканчик-другой. Кстати, поет он неплохо! Ха-ха, да, но до меня ему, конечно, далеко! Э-э, так вот. Кхм-кхм.       Тонкие пальчики ловко ударили по струнам. Венти набрал в грудь побольше воздуха.       – У-ух! Вот и помер дед Ма-аксим…       Люмин хрюкнула от смеха и неожиданности:       – Что?!       – Тише, не перебивай! Кхм-хм, так вот. Вот и помер…       – …дед Ма-аксим… – подхватили в соседней комнате. Все обернулись. В залу, смеясь и с чувством аплодируя, вошел Чайльд.       – Здравствуй, Тарталья!       – Чайльд, миленький, вот и ты! – подскочила Люмин и бросилась обнимать вошедшего мужа. Он крепко стиснул ее длинными руками, чмокнул в макушку, в правую щеку, в левую, в скулу. Схватился за талию и приподнял над полом под звонкий короткий визг.       – Я вам вина купил по дороге. Не тысячелетнее, конечно, но все-таки! А что это вы тут…       Тарталья принюхался. Хищная улыбка заиграла на его лице. Он поставил Люмин и, упершись ей в плечи, наклонился так, чтобы кончики их носов соприкоснулись. Люмин наморщила нос, как котенок, и фыркнула. Чайльд хохотнул.       – А-га. Вы тут уже.       – Мы-ы оставили тебе каплю вина на дегу… диг… гедус… де-гус-та-ци-ю! Ты не поверишь, что я сейчас тебе расскажу!       – А ты расскажи, – дразнить Люмин было одним из любимых развлечений Тартальи. Особенно нетрезвую. Он заговорщически понизил голос, – А вдруг поверю?       – Ты только попробуй мне не поверь! – парировала Люмин, – В общем, звонят нам сегодня в дверь…       Венти тронул струну, и она издала тонкий пронзительный звон.       – Кстати, Чайльд, познакомься! Это Венти, Бар…       –…д, – Венти склонил голову в легком поклоне, – Обычный монштадтский бард.       – Самый лучший! И мой… наш… больше мой, конечно. В общем, хороший друг!       – Уж-жасно рад знакомству!       – Взаимно, – Тарталья пожал барду руку, – Наслышан! И только хорошее.       Венти хихикнул, приподняв бровь.       Чжунли бесстрастно болтал вино в прозрачном бокале, с невероятным интересом следя за багровыми потеками на его стенках. Он поймал взгляд Люмин и незаметно кивнул в знак благодарности.       Тарталью усадили за стол. Моракс принес самогону. Венти исполнил-таки песню, после которой Люмин чуть не рыдала от смеха.       Чайльд с аппетитом ел, любуясь семьей. Очень давно они так не сидели, все вместе, за общим столом, с веселым смехом, рассказами и гостями издалека.       – Моракс, а ты тоже знаешь эту песню? Откуда!? Неужели она еще тех времен…       – Нет-нет, что ты, нет. Просто я слышал ее в Снежной, когда мы гостили там у родителей Чайльда. Если пойти вечером в центр гулять, и не такое можно услышать.       – А почему же тогда я не помню ее?       – Кажется, вы тогда, э-э… Были заняты, думаю. Может быть, вы, э-э…       – Были тогда на рыбалке, – мгновенно пришел на помощь Чайльд.       Моракс утвердительно хмыкнул.       – Да, вероятно. Тебя тогда со мной не было, Люмин.       – А научите меня! – Люмин вошла в раж. Ей хотелось и петь, и плясать, и еще капельку вина, и, может быть, чтобы Аякс сел немножко поближе, так, чтобы до его коленки свободно можно было дотянуться рукой… Люмин отпила из бокала глоток и поудобнее развалилась на стуле. – Венти, ну научи! Как там поется?       – И Паймон! И Паймон! И Паймон хочет, чтобы ее научили!!!       Все удивленно подпрыгнули. Колыхнулись тяжелые занавески, раздался звон расколовшегося керамического горшка. Через открытое окно в залу ввалилась счастливая Паймон.       – Ой, извините, убрать надо… Привет! Ого, вы все в сборе! А чему вас тут учат? Паймон с вами, Паймон тоже хочет!! Привет, Чжунли! И… О-ох.       Паймон как будто еще сильнее уменьшилась в размерах.       – Бард-бродяжка… И ты тоже здесь.       – Утром виделись, Паймон! – Венти приветственно вскинул ладонь, – Спасибо, что помогла с подарком. Как будто знала, куда я иду!       – Паймон не знала… – тихонечко, чтобы никто не услышал, пробормотала она.       – С подарком? – заинтересовался Тарталья.       – История, которую я собиралась рассказать, – шепнула ему на ухо Люмин.       Паймон воровато забегала глазками. Как будто небрежно почесала в затылке и протянула:       – Да-а-а, с подарком, какая ерунда! Всегда обращайся! И что же в итоге ты подари-ил?       – То вино, конечно! Знаешь, это невероятно, оно как будто все время и было в этом доме. Лучшего подарка найти было нельзя.       – Э-э-э, не-е за что, что ты… – Паймон начала заметно пятиться обратно к окну, – Я так ра-да, приятного аппетита, и э-э-э…       – Паймон, куда ты? И не поешь с нами? – учтиво спросил Моракс.       – Ой, нет, спасибо, Паймон не голодна!       – Паймон, но так не бывает. Садись, пожалуйста, мы принесем тарелку.       – Ой, Чжунли, правда, не надо! Я так, на секундочку…       – Хм.       Тарталья в раздумьях прижал два пальца к губам. Потом поднял вверх и, прищелкнув, направил указательный на Люмин.       – Хм, дайте-ка угадаю, в чем дело, – он улыбался как кот, – Сегодня днем ваш друг из Монштадта преподнес вам в подарок три здоровых бутылки старинного вина.       – Две, – мягко поправил Моракс.       Люмин прятала улыбку ладонью.       – Две? А пропало…       Пришла очередь Венти конфузиться.       – Хах, – смущенно выдохнул он и потер переносицу, – так вот, значит, откуда это богатство. А ты ведь говорила про старые погреба, тайные запасы?       – Ну, говорила… – ответила Паймон. И тут же нашла, чем отбиться, – Но я продавала тебе три бутылки!       – Ну, продавала… – настал черед Венти принять удар, – Было три, потом стало две… Сейчас вот вообще ни одной уже не осталось! Что же, держать их еще пятьсот лет?       – И не пятьсот, кстати, – невозмутимо продолжал Моракс.       – Подожди-подожди… Паймон сказала мне, что оно…       – Паймон такого не говорила, – попыталась было возразить Паймон, –Ну, может быть, немно-ожечко…       – Немножечко говорила? – сдержав смех, ехидно осведомилась Люмин.       Паймон отмахнулась и закатила глаза. Венти недоумевал.       – И сколько же ему тогда?       – Не больше двух сотен, – ответил Чжунли.       – То есть это не то…       – Которое мы пили там? Нет, друг мой, боюсь, что нет. Все то вино, думаю, было выпито сразу. И не в последнюю очередь тобой.       – Вот так дела-а… – протянул Венти. Лира звонко его поддержала. Паймон внимательно наблюдала за каждым, в любой момент готовая стратегически отступить назад за окно. Моракс рассматривал ногти. Люмин стояла возле Чайльда, рука его невесомо обвилась вокруг ее талии.       Застрекотали в саду сверчки.       – И не стыдно тебе? – наконец нарушила молчание Люмин.       – Паймон стыдно… Паймон очень стыдно. Но вы же сами сказали, что можно брать все что угодно!       – Без спроса?       – Ну-у-у… Вы говорили…       – И потом продавать.       – Паймон не собиралась продавать! Паймон договорилась меняться!! Повар в Глазурном павильоне обещал Паймон ужин, если она принесет какой-нибудь очень необычный ингредиент. Паймон решила, что у Чжунли всегда найдется что-нибудь необычное, она помнит, как Чжунли говорил о каком-то вине! Паймон просто взяла самые красивые бутылки, а потом она собиралась позвать всех на ужин! Но вдруг Паймон встретила барда-бродяжку, и он попросил у Паймон попробовать вино… Он накормил Паймон солянкой!       – Ну, это многое объясняет.       – Паймон, так ты не хочешь поужинать с нами? – еще раз поинтересовался Моракс.       – О, Паймон хочет! Конечно, Паймон хочет!! А вы правда не злитесь?       – Ты подожди, мы решим, – быстро ответил Чайльд.       – О-ой…       – Не бойся, Чайльд шутит. В тебе, конечно, совести маловато и для консервы…       – Паймон. Не. Консерва! – возмутилась она и топнула в воздухе ножкой.       – Сегодня Паймон права голоса не имеет, – отрезала Люмин.       Принесли с кухни еще тарелку и приборы. Преступница с аппетитом разглядывала еду. Люмин незаметно для всех оказалась у Чайльда на коленях и, прижавшись к его виску лбом, играла пальцами с застежкой шарфа. Моракс разглядывал вилку.       Послышалось громкое чавканье.       – Так кто-то просил научить его песне! – как ни в чем не бывало встрепенулся с дивана Венти. Раздался одобрительный гул голосов. Венти набрал в грудь побольше воздуха.       – У-ух! И! Вот и помер дед Ма-аксим… ***       В особняке на краю Лиюэ стоял переполох: из кладовой пропали годовые запасы вина. А из мансарды над садом – Венти.       После долгих и тщательных поисков под дверью в прихожей была обнаружена записка, гласящая, что вдохновение гонит поэта вперед. После тысячи извинений и благодарностей шел десяток клятвенных обещаний прислать из Монштадта лучшие сорта. Вина, разумеется. Еще ниже шло приглашение побывать в городе свободы. Непременно!       Моракс провел кончиком пальца по витиеватым, еще влажным буквам, и загадочно усмехнулся какой-то своей мысли.       – Прошло столько лет, а он не меняется. Кажется, время над ним совершенно невластно…       – Так вы хорошо и давно знакомы? – полюбопытствовал Чайльд.       – Ну как сказать… – Моракс заметно напрягся, – Достаточно.       Люмин поймала его растерянный взгляд и невозмутимо пожала плечами. Вот сам теперь и разбирайся.       – Откуда же ты его знаешь? Я думал, вас познакомила Люмин.       – О, это долгая старая история. Не думаю, что сейчас для нее подходящее время.       – А ты начни, сяншен, и посмотрим: может быть, время сейчас в самый раз.       – Ну, удачи! – собрав все, что нужно, Люмин поспешила ретироваться. – Я в гильдию, буду к обеду. И осторожнее, Моракс, помни о хрупкости души!       Хлопнула входная дверь. Было слышно, как Люмин напевала себе под нос по дороге. А соседку те-тю Зину…       – Ну, сяншен?       Моракс устало вздохнул.       – Ты правда хочешь об этом услышать? Ну что ж… В долине, средь гор и лесов, жил древний, но глупый дракон. Была его жизнь скучна и безрадостна. Однажды в долине задул сильный ветер с северо-востока…       От сквозняка распахнулось окно, зашумели в саду деревья.       Моракс рассказывал. Чайльд с интересом слушал.       Все было хорошо.