Все время мира... в банке

      В мире, которого больше нет, были такие безделушки-пылесборники – снежные шары. Шар в руках Стивена не заполнен глицерином пополам с искусственным снегом, но бессмысленное движение частиц происходит и в нем. Камни Бесконечности медленно смещаются от одного потенциального владельца к другому и обратно, несущественно, заметно лишь для того наблюдателя, которому больше не на что смотреть.       Верховный волшебник уничтоженной его стараниями реальности почти не шевелится сам. Лишь смотрит в шар, следя, чтобы камни не отклонились от позиции слишком сильно. Время идет еле-еле, незаметно, шаг за шагом заполняя крохотный мирок скукой и тоской. Мысли в голове Стивена носятся по кругу, кусая друг друга за хвосты, бесясь от того, что в этом осколке мироздания он одновременно одинок – и не одинок. От того, что на самом деле совсем рядом, в его руках – два потенциальных собеседника. Врага, конечно. Но здесь им некому угрожать. Здесь, возможно, даже камни окажутся бесполезными...       Стивен гонит эту мысль прочь, но она возвращается снова и снова, рядясь в разные обличья. Быть может, силы удвоенного Камня Времени и прочих камней способны исправить то, что Стрэндж сделал со своей вселенной? Быть может, ничего вообще не получится, и зачем тогда держать этих двоих взаперти, если границы осколка реальности – такая же тюрьма? Нет, нет, этих двоих нельзя выпускать... но ведь в шаре они не до конца осознают реальность, для них бой продолжается! Им легче, чем Стивену, и что с того, что он дал слово Уату присмотреть за этими двоими? Уату не вернется, он уже, наверное, забыл о своем «друге», ему и так есть за кем наблюдать.       Можно хотя бы попытаться поговорить с ними, не выпуская их из шара – наконец вещает соблазн, и Стивен сдается, позволяя своей мысли скользнуть внутрь защитного поля. Коснуться оцифрованного сознания Золы. Просто проверить, что тот успел осознать, ведь он машина и может мыслить в несколько потоков одновременно.       Касание наилегчайшее, и Стрэндж быстро возвращается обратно в свой разум. Но то, что он успел узнать, приводит волшебника в шок. Он поверил, что Наташа Романова осталась последним живым человеком в том мире, откуда начал свой путь Ультрон. Никому из них в голову не пришло проверить, так ли это на самом деле. Да и времени особо не было, большую его часть они провели, сражаясь. Они ошиблись лишь на одну единицу. В остальном тот мир действительно пуст, и это значит, что Стивен никому не навредит, заглянув туда на мгновение.       Он колеблется не очень долго. Вздыхает, опускает шар на условный пол и, поручив наблюдение плащу, открывает проход в святая святых Ультрона, где покоится погруженный в наркотический сон человек, которого свихнувшийся ИИ планировал уничтожить последним, когда миссия будет выполнена.       «Отец» Ультрона. Тони Старк.       Стивен пришел вовремя – автоматизированная система жизнеобеспечения хоть и спроектирована прекрасно, но расходники начали подходить к концу. Осторожно, восстанавливая в памяти до-чародейское прошлое, доктор вызволяет пленника из суровых объятий трубок и шлангов. Тони не просыпается сразу, конечно, но это и хорошо. Его можно не спрашивать, а сразу забрать из мертвого мира в другой – не менее мертвый, но хоть отчасти населенный.       Рано или поздно Тони придется отпустить. Возможно, наконец явится Уату, подскажет, где не хватает Железного Человека. Но до тех пор у Стивена будет живой собеседник, с которым уж точно нельзя соскучиться. Тот, кто тоже опосредованно уничтожил собственный мир. Тот, кто поймет.       Стивен создает для Тони иллюзию безопасного места, некоей усредненной спальни – можно было изобразить и больничную палату, но вряд ли это был бы лучший выбор. Объективно Старк в норме – ну, в том состоянии, которое сам полагает нормой. Ему лишь нужно проснуться.       Доктор бросает последний взгляд на застывший поединок в шаре. Спящий Тони намного интереснее, и по крайней мере нуждается в присмотре, он заслужил это внимание. Пауки в банке пока обойдутся, им деваться некуда.       Стивен садится на стул у кровати, поправляет иллюзию одеяла на пациенте и ждет.       У него впереди все время мира, но впервые он думает об этом времени без боли.