Кошмары родителей

Они снова строили свою жизнь. Заново учились доверять, слушать, чувствовать. Учились любить. Принимать любовь и её отдавать. Жить. Они совершили много ошибок. И преодолели каждую из них. Их жизнь до сих пор не идеальна. Но теперь она хотя бы полностью принадлежит им. Все события дали шанс о многом понять. Мама не хотела больше отгораживаться. Ей было трудно, но она перестала. Позволила чувствам куда больше владеть собой, чем прежде. Папа любил маму ещё больше прежнего. Всю осознанную жизнь она была центром его вселенной. Только потом она стала занимать лишь её половину. Когда появилась я. А потом и треть, когда появился мой брат. Он делил свою любовь между нами. Но от этого она не стала меньше ни для кого из нас, а наоборот, приумножилась во множество раз. Так у них появилось ещё две причины бороться за эту жизнь. Семья. Мои познавательные сны, открывающие страшную истину, после шестнадцати лет остались уже позади. Теперь мне уже редко, но снилось только то, что я и так знала. От этого было менее страшно, легче бороться. Но сколько бы лет ни прошло, я всегда буду помнить каждое чувство, заставляющее меня просыпаться в холодном поту, кричать сквозь сон, плакать, задыхаясь, или улыбаться, подрагивая уголками губ. Я буду знать каждую непреложную истину. Буду знать каким невероятным трудом и горой бед обретено родительское счастье, которое они буквально вырвали для себя. Буду ценить их за это ещё больше. Больше восхищаться. — Интересно, почему я их вижу, а брат нет, — спрашиваю я у отца, как только за мамой и братом затворяется входная дверь, когда они уходят на прогулку по дистрикту, а мы с папой сидим за кухонным столом и пьём ароматный чай. — И почему вообще вижу? Только что я вновь видела эту ласку плещущуюся в их глазах, нежные, почти невинные поцелуи, к которым они прибегают в нашем с братом присутствии. Любовь. Именно поэтому мне снова и вспомнилось всё это. Мысли об их истории вновь заполонили разум и наполнили тело теплом, разбегающимся по венам. — Наверное, это из-за меня, — с сожалением в глазах говорит папа. — Из-за того, что делали со мной в Капитолии. Они больше не стесняются обсуждать со мной эти темы. Между нами давно нет секретов. — Думаешь, яд ос-убийц остался в тебе и передался в генах? — смеюсь я, но лицо отца серьёзно и вовсе не настроено на веселье. — Может быть. — Нет, ведь мамины чувства я тоже знаю, — спокойно отвечаю я. Он затихает, задумывается, потупляя взгляд в мою кружку, которую я сжимаю в ладонях. — Может, ты её заразил? — снова смеюсь я, а он поднимает на меня неодобряющий, но в шутливой форме взгляд. — Ладно, ладно, не смешно. Но ведь её тоже кусали осы, забыл? Может, это всё-таки из-за них, — говорю я, вставая со своего места и крепче прижимая к себе отца. Я никогда не винила никого из них в этих снах. Но с недавних пор мы стали серьёзно переживать за брата. Ему уже одиннадцать, но ему ничего такого не снится. Что если эти сны начнутся и у него и родителям снова придётся пройти через это? Почему до сих пор не начались? Мальчики созревают позже и они настигнут его через пару лет? Мы всё же сохраняем надежду, что ему никогда не придётся переживать этого, по крайней мере не в детстве. И он вряд ли сможет познать всё это так чётко, как я. Да, ему не снятся сны, но это и хорошо. Папа сможет объяснить ему какая невероятная у них с мамой история. А брат поймёт, он упрямый, как мама, но умный и чуткий, как отец. Папа всегда может подобрать самые подходящие слова. Он уже рассказывает, что они преодолели, чтобы иметь возможность качать нас на своих коленках, вести за руку сквозь зелёные заросли леса, которые так любит мама, к озеру, чтобы учить нас плавать. Если брат не будет чувствовать всего того же, то хотя бы будет знать многое, как знаю я. Ему расскажут всё, не скрывая ничего. Например, как мама делала папе больно раз за разом. Причиняла боль. Причём делала она это самыми разными способами. Своим отсутствием и своим присутствием рядом с ним. И как он не мог на неё долго злиться. Всегда прощал. Как много она думала о нём. Как была готова отдать свою жизнь за него. Что действительно не считала себя достойной его, как однажды сказал ей дядя Хеймитч. И ещё много, очень много чего. Пока они начали с малого, с почти безобидных вещей. Потом расскажут ему, какие кошмары снились им до и после. Мамины переродки. Ужасные чудовища с глазами Руты, Мэгз, Цинны и прочих. Но чаще всего ей снились переродки с глазами тёти Прим и папы. Таких снов она обычно боялась больше всего. Кричала до хрипа в горле, продираясь через сонные оковы. Кошмары, вернувшиеся к папе с новой силой после его выздоровления, о том, как он снова и снова теряет маму. Как она умирает у него на руках сотнями разных способов. После охмора они изменились и теперь самыми ужасными для него стали те, в которых он лично становится причиной её смерти, будь то отданный приказ или его собственные руки сцепленные на её шее. Сами они давно научились отгонять кошмары друг друга. Они друг для друга как маяк, освещающий для другого их остров спокойствия. Только лишь зная, что второй рядом они могут спокойно спать. Только лишь в объятиях друг друга они могут забыть о страхе хотя бы на предстоящую ночь. Последние семь лет они отгоняли свои кошмары и от меня, когда те приходили. Несомненно, это причиняет им боль. Вспоминать все те ужасы игр снова и снова. Но вместе с ними они вспоминают и причины для своей любви. И что они в итоге обрели. Так они ещё сильнее ценят всё это. Ценят друг друга. Ведь он её мальчик с хлебом. А она его девочка с двумя косичками, поющая песню Долины. Они потеряли всё и обрели заново. И они никогда не забудут об этом.

спасибо за то, что потратили своё время и провели его частичку со мной ❤️ надеюсь, ещё встретимся)