***
Получить место в экипаже «Нормандии» было в некотором роде и честью, и спасением. Наконец-то можно было заниматься делом, а не бюрократией. Джон Шепард — лучший из лидеров, какого себе можно было только представить. Соблюдавший ту тонкую грань, когда дружеские отношения не переходят в профессиональные, и обратно. Крайне комфортная атмосфера в коллективе для турианца. Единственный, кто вносил смуту в организованные будни — пилот. То скабрезную шутку отвесит по удаленной связи, то обязательно съязвит Шепарду в ответ, чем непременно ввергнет в шок всех остальных присутствующих. Строгий, но справедливый Джон спускал Джокеру и большие и малые пакости. Очень скоро Гаррус понял, что так можно было только ему, только лучшему пилоту… «Альянса»? Лучшему пилоту всей «сраной галактики», как тот выражался. О справедливости этой самоуверенности говорить было сложно. Что характерно для турианца, у Гарруса к себе не было вопросов. Что он чувствует к лучшему пилоту «Альянса»? Какие эмоции у него вызывает Джефф «Джокер» Моро? Жгучее желание защищать.***
– Ты опять притащился, шипастый монстр? Вместо «доброго утра» очередная любимая колкость. – Кто-то же должен озаботиться о завтраке и кофе для нашей хромоножки, – звучит в ответ снисходительный смех турианца. Трехпалые руки ставят тарелку и стаканчик прямо на приборку, которую Джефф, конечно, молниеносно заблокировал, чтобы «Нормандия» не устроила команде завтрак с русскими горками. – Ага, спасибо, – утрированно сухо отвечает Джефф и делает вид что собирается приступить к завтраку, а потом переводит недовольный взгляд на турианца, который, по своему обыкновению, уселся рядом, в кресло второго пилота, потягивая свой декстро-кофе. Тали, кажется, как-то жаловалась на то, что он отвратительный… – Ты решил мне окончательно аппетит испортить своей щербатой мордой? Гаррус двинул своими мандибулами, называть которые «жвалами» было нельзя аж под угрозой получить в нос с трехпалого кулака. Что ж, Джокер тумаков не боялся, но и нарываться на них так явно не было никакого желания. – Если ты хочешь завтракать в компании СУЗИ и выслушивать, что твой любимый завтрак тебя убьет, я могу уйти. Как легко и ловко Гаррус одновременно и капитулировал, и навязал свои условия, и напомнил об их неоднозначных отношениях. Согласился уйти, но напомнил, что корабельный ВИ не даст пилоту жизни, ведь тому вновь принесли жареный бекон с яйцами (именно так, и не наоборот), и наикрепчайший кофе в этой части галактики. Что может быть более явным маячком не простой дружеской заботы? Хотя кто же знает этих турианцев. Сколько не читай энциклопедий и исследований азари, все равно черт ногу сломит в иерархии этих рыцарей галактики. И в какой-то момент просто засыпаешь, а СУЗИ заботливо закрывает все эти безуспешные исследования турианской культуры ухаживаний. Реже, чем хотелось бы, Гаррус все же добирался до пилота и на поздний ужин. Чаще всего турианец проводил вечер в гостях у Чаквас, после ожесточенных спаррингов с Джоном, или же за срочной калибровкой главного орудия «Нормандии». Но этот день заставил его отложить все дела. Даже «чрезвычайно неотложную» калибровку. «Люди слишком мягкие», – случайно подслушал он разговор Шепарда и Грюнта. Кроган говорил, что «люди мягкие» человеку, что был словно выкован из стали. Самому жесткому из людей, кого они, бронированные турианец и кроган, знали. И эти слова не выходили из головы Гарруса, принеся его тело к пилоту. Но на удивление его не встретили с язвительной шуткой. Его встретило нечто необыкновенное, то, что видели лишь единицы экипажа. Джефф спал. Мягкое кресло было вытянуто и наклонено, а пилот лежал в нем на боку, словно в постели. «И точно, врос в кресло», – мысленно усмехнулся турианец и сел рядом, на место второго пилота. «Люди слишком мягкие». Из уст Грюнта это звучало как упрек. Гаррус второй год служит с Моро в экипаже «Нормандии», но еще ни разу не видел, как спит ее пилот — тот ложился позже всех, вставал раньше всех, и только с появлением СУЗИ все узнали, что он иногда дремлет минут по двадцать-тридцать, пока автопилот ведет корабль. Удивительное рвение отдавать всего себя в работу. «Люди слишком мягкие»… Взгляд Гарруса скользнул по лицу Джеффа, такому непривычному. Мягкая щека, подпертая ладонью, припухлые от сна, приоткрытые расслабленные губы. Подрагивающие ресницы, поблескивающие в тусклом свете приборов. Люди такие мягкие..? Трехпалая рука тянется к щеке Джеффа, но отдергивается, когда тот начал ворочаться и сжиматься в клубочек, подрагивая. Только сейчас Гаррус заметил, что здесь как-то холодно. – СУЗИ, почему так холодно? – шепотом спрашивает он, рискуя разбудить пилота. «Джефф велел остудить все комплексы систем и приборов, пока он будет спать», – отозвался ВИ. – Где у него здесь одеяло?.. «У него нет одеяла, Гаррус». В этом весь Джефф. Он ложится спать, зная, что будет мерзнуть. Он ложится спать в кресле зная, что потом будут болеть спина и плечи. Зная, что проснется с головной болью от сна в холоде, может, даже с соплями. Но не мог знать, что звук удаляющихся шагов турианца вернется к нему эхом, мягкой подушкой и теплым одеялом. Он все же потрогал его. Коснулся когтистыми пальцами его щеки, неуверенно и осторожно погладил, слегка надавил. И правда, люди очень мягкие. С утра Джефф сначала очень удивится отсутствию состояния «переехало турианским крейсером», а потом еще больше наличию одеяла и подушки. СУЗИ на вопросы будет загадочно «улыбаться», а потом выдаст обтекаемую фразу «вы знаете кто это был, и он просил не говорить». Конечно Джефф знал. Ему бы сходить поблагодарить Гарруса, да вот только что-то внутри останавливает. Будем считать, что гордость.***
Зато вот турианца никакая гордость не останавливала. Едва «Нормандия» встала на прикол к Цитадели, как шипастый тут как тут появился с предложением прогуляться до бара. Джефф не любил сходить с корабля в том числе и из-за того, что на корабле он лучший пилот Альянса. А на «суше» он хромой инвалид одиночка. Но иногда ведь нужно расслабляться? Ничто не заставит Джеффа влезть в парадную одежду. Но хотя бы СУЗИ уговорила его просто переодеться в гражданку, а то он собирался явиться на Цитадель в костюмчике с символикой Цербера. – Кепка приросла к тебе так же, как ты к креслу пилота? – тихо посмеивается Гаррус, терпеливо ожидая, пока Джефф дохромает до него, ожидающего возле входа в бар. – А ты, оказывается, не такой уж и урод, если выше шеи не смотреть, – Моро язвит в ответ, а сам не может отказаться от того, чтобы «облизать» турианца взглядом, впервые видя того без брони. – С твоим ростом выше и не получится. Гаррусу нравится такой обмен любезностями, и он прекрасно понимает, что Моро прячет за ними свои истинные эмоции. Если ему так комфортно, то пожалуйста. Это не испортит им вечер. Джокер не до конца понял, какая цель была у этого вечера. Они не поговорили ни о чем новом, Гаррус не тащил его танцевать, не пытался споить, даже не заводил каких-то животрепещущих разговоров… Они просто провели время вместе, поболтали «ни о чем», как и всегда, и только под приглушенным ночным светом «Нормандии» Джефф понял, зачем все это было. Турианец остановил его, коснулся руки рукой, заглянул в глаза и коснулся своим лбом его. Почти прижался. А когда отстранился, то столкнулся со слегка испуганным и умоляющим взглядом Моро. «Спасибо за вечер», – звучит почти одновременно вместо взаимных подколок. Мягкий тембр Гарруса, неуверенное лепетание Джокера. «Все хорошо, Джефф?» – искусственное любопытство ВИ. – У нас был турианский поцелуй, – покраснев уже не только кончиками ушей, а и щеками, с глупой улыбкой ответил пилот.***
Все было так прекрасно и просто. Сначала Джефф нервничал — Гаррус взрослый мужик, более того, такой же темпераментный как Шепард, если не больше. Так еще и весь покрытый своей костяной броней, что защищает не только от радиации и травм, а еще и от любопытных прикосновений человека. Очевидно, что десантник-снайпер в какой-то момент захочет дать выход своей сексуальной энергии, как это делал Шепард, по преданиям, перетрахавший весь экипаж уже трижды, даже Тали. Но единственный раз, когда турианец все же дал выход своим эмоциям, когда его синяя кровь закипела, под раздачу попал один из немногих, кто выдержал бы его натиск и не уничтожил бы в ответ — тот же Шепард. Спарринг закончился в отсеке у Чаквас. На вопрос Джеффа, что случилось, Гаррус ответил максимально честно, чем ввел пилота в ступор и раздумья. То, что между ними теплилось, было уже никуда не деть. Но и позволить этому перерасти в нечто большее не было никакой возможности — турианец просто сломает его, и неважно, кто и в каком положении будет. Проигравшим всегда окажется Джокер. Гаррус убедил его тогда, что все в порядке, и что он все понимает и принимает. А буквально через месяц, его турианское сердце чуть не выпрыгнуло из грудной клетки — Джефф остался единственным выжившим на корабле, после нападения Коллекционеров. Галактика чуть не лишилась лучшего пилота. Люди такие мягкие. Тем же днем, пока все пытались выспаться перед самой важной миссией, среди прочих, Гаррус пришел в кабину пилота, и, будто бы СУЗИ понимала что-то больше, чем только-только «проснувшийся» ИИ, она закрыла дверь и молчала, создав у них обоих ощущение уединенности. – Ммм? – задумчиво прозвучало из кресла. Джокер сначала ничего и не заметил, почти безразлично повернувшись к Гаррусу в пол оборота, и почти тут же отвернувшись обратно к приборам. Он как и все, надеялся выспаться хоть немного. Но все разбилось об образ турианца, вставшего перед ним на колени, об этот костяной жесткий лоб, уткнувшийся в его губы, об эти трехпалые руки, невесомо скользнувшие по его плечам, в слабой и боязливой попытке обнять. – Гаррус? Ему бы сейчас съязвить что-нибудь крепкое, чтобы сбить с турианца это настроение, да что-то в голову не идет ни одной мысли, кроме «обними меня покрепче, сломай и задуши в объятиях». Неприкосновенный Джокер так мечтал о чужих прикосновениях. Они посидели так совсем недолго, пока Джефф сам не обнял Гарруса, чем обездвижил того почти намертво. Твердый турианец, грубый, с жесткими краями и взглядами, боялся пошевелиться, лишь бы не сделать больно. Нет, он догадывался, да и Чаквас ему рассказала, что если бы кости Джокера ломались при малейшем прикосновении, тот бы не дожил до тридцати, и что он не такая уж и «фиалковая барышня», что бы это ни значило. Но все равно, всякий раз касаясь его, Гаррус задерживал дыхание. – Ты чего раскис, жуткий шипастый монстр? – тихо говорит Джефф. Неощутимый но слышный поцелуй на лбу, мягкие жесты рук на щечных и челюстных пластинах, взгляд глаза в глаза. Один чистый, открытый, а второй утопленный в костяную броню, неуверенный и умоляющий, сам не зная о чем. – Я… Я не… – А как еще турианцы целуются? – спрашивает Джефф, видя, что обычно легкий на общение о своих чувствах и мыслях Гаррус теряется, поэтому задает измучивший его вопрос. Будто бы этим днем ничего не случилось, будто бы они через несколько часов не отправятся в самое пекло. И Гаррус благодарен ему. – Мы не… Из-за острых зубов и жестких губ, мы не так искусны по части поцелуев и орального секса, нежели люди. Но с тем, кто вызывает у турианца такие чувства, какие вызываешь у меня ты, можно сделать так, – отвечает он, приподнимается и облизывает губы Джеффа, неожиданно столкнувшись своим языком с его. Поцелуй был странным, почти противоестественным. Если бы только им обоим не было бы наплевать на естественность происходящего и все остальное, кроме своих чувств. – Значит, после того, как миссия завершится, мы просто обязаны узнать, на что способен конкретно я? Боюсь, я еще менее искусен, чем турианец или самка крогана. – Вот умеешь ты все испортить, Джефф. Гаррус смеется и качает головой из стороны в сторону: только Моро мог заговорить о самках кроганов в такой момент. – Ты только… – голос пилота неожиданно надламывается, заставив турианца встрепенуться и увидеть, что в глазах, в которых вечно пляшут озорные черти, собралось два озера с трудом сдерживаемых слез. – Береги себя. Никто и не представлял, как тяжело пилоту отпускать друзей на задания, одно страшнее другого. И даже с учетом того, что он был на своем месте, и без него они бы хрен дожили до этого момента, все равно, он хотел бы встать с ними рядом. – Ну, теперь, после того, как ты пообещал мне показать все, на что ты способен, я не могу не вернуться, верно? – отшучивается Гаррус. Его тоже тревожила будущая миссия, ее итоги, получится ли у них вовсе прыгнуть через ретранслятор, или их вынесет в темный космос, куда путь заказан. Но как Джокер всегда не унывал в глазах всей команды, так теперь и ему самому нужен был этот маячок позитива и веры в победу.***
Когда Гаррус вернулся, как и обещал, никто ничего никому показать не успел. Шепарда взяли под арест, «Нормандия» плотно осела на земле, и Джефф, соответственно, вместе с ней. Гаррусу ничего не оставалось, кроме как принять это, попрощаться и улететь в родную систему. Что-то им всем подсказывало, что они еще встретятся. Нападение Жнецов было вопросом времени, а бунт и несанкционированная отстыковка «Нормандии» — проделки СУЗИ. Координаты Апийского креста встречены Джокером с волнением. А новость о том, что Жнецы отправили туда огромнейшее войско — не с воем, но отчаянным и позорным скулежом в подушку. Гаррус не идиот, но он турианец до последней броне-косточки. Он будет биться за свои родину и семью, пока не упадет замертво. Если этого еще не произошло, ведь они, горячие головы, всегда бросались в бой первыми. Горели ярко, но быстро. Гаррус не видел этой секундной, но счастливой улыбки, которой Джефф встретил его голос, прозвучавший в коммуникаторе. Справедливости ради, за все время полета до Цитадели, Гаррус вообще пришел к пилоту поговорить только пару раз, узнать, как дела у его семьи и у него самого. Сначала Джефф подумал, что тот остыл, а чувства минувших дней были странным помешательством, но потом ему принесли кофе и любимый завтрак, и все встало на свои места. Турианец боится давить, как и раньше. Первый прикол к Цитадели, и Джокер отправляет Гаррусу координаты их встречи. На поверку — тесная комната в недорогом отеле. Большая кровать, душ, а больше им и не нужно. – Джефф, я не… Гаррус взрослый мальчик, он сразу понимает, что к чему, пытается молчать до последнего момента, но пасует. Правда тогда, когда уже поздно. Рука пилота упирается в грудную клетку, давит, с такой уверенностью, что приходится подчиниться, чтобы тот не сломал себе руку. Джокер знает, что Гаррус ему поддастся, поэтому действует уверенно. Турианец покорно опрокидывается на постель и наблюдает за тем, как человек забирается на него сверху. Зрелище настолько же потрясающе, насколько пугающее. Видела бы Чаквас, что вытворяет Моро, тут же оттаскала бы его за уши, как нашкодившего мальчишку. Джефф и сам волнуется. Как он и говорил, не такой уж он и искусный любовник, опыта маловато. Но увидев Гарруса в ряду живых, он понял, что медлить турианец будет до самой смерти, оставив его довольствоваться одним неясным поцелуем. На такое он был не согласен. Не торопясь, Моро расстегнул пиджак Гарруса, отстранился, позволив тому его снять, и сам, в свою очередь, снял свои ветровку и футболку с себя. Они оба впервые видят оголенные торсы друг друга. Так… По странному волнительно. Вроде взрослые люди, уже все всё давно нашли по экстранету, а все равно, оказавшись друг перед другом, одновременно замерли, разглядывая друг друга. Никакие фотографии не могли рассказать им о том, что они сейчас видели. Джефф начал действовать первым. Точнее, как он чуть позже понял, он будет единственным, кто станет действовать. Гаррус был полностью парализован страхом навредить. Широко раскрытыми глазами он смотрел за тем, что делает с ним Моро, движением мандибул выдавал свое сильнейшее волнение, а трехпалыми руками едва-едва, самыми кончиками когтей, все же пытался коснуться мягкого хрупкого тела. – Расскажи кому, что Эксперт по Жнецам, боится поцеловаться со своим пилотом, засмеют, – шепчет Джефф и наклоняется над турианцем, заглядывая глаза в глаза. Каждое движение осторожное, каждый жест выверен, а равновесие приходится держать в равных пропорциях на всех конечностях, сковывая себя. Это то, что с ним всю его сраную жизнь: невозможность расслабиться до конца. И невозможность получить желанный напор от партнера. Сломанные тазовые кости — то еще удовольствие. – Джефф, я... Ты не обязан, я… – Да когда ж ты заткнешься уже, – Джокер посмеивается, утыкается лбом в лоб турианца, чем затыкает того, смутив. Он готов поклясться, что если бы на лице Гарруса не было этой костяной брони, то он точно покраснел бы… Или турианцы синеют? Сиреневеют? Вопрос, который можно было бы задать Мордину, если бы захотелось прослушать сбивчивую пятичасовую лекцию о физиологии турианцев. От этого жеста Гаррус становится спокойнее. Он открывает рот и лижет его губы. Их языки сталкиваются. Уже намного смелее, чем в первый, прошлый раз, который практически забылся. Подвижный розовый язык ласкает менее подвижный серо-голубой. Юркий и беспощадно бессовестный, он пытается «заглянуть» в рот турианца, но почти сразу натыкается на острые зубы и пугливо отстраняется, вместе со своим обладателем. – На минет рассчитывать не приходится, да? – Джокер шутит и сам же смеется над своей шуткой. Следом за ним начинает смеяться и Гаррус, невольно все же подняв руки и положив их на бока человека, чем оборвал смех их обоих. Джефф хотел этого, но не ожидал. Немного боялся, немного волновался. Но желал неистово. – От твоих поцелуев у меня чешется язык, – мурлычет голосом Гаррус, и следит взглядом за тем, как человек сначала опускается на него, желая прилечь, но поняв, что это максимально неудобно, осторожно сползает в бок на постель. – Да, у меня тоже… – отвечает Джокер и ложится на спину, вздыхая, глядя в потолок. И куда в такие моменты из язвительного и словоохотливого пилота деваются все слова? Все его колкости и язвочки? С Гаррусом Джефф мог не прикрываться броней из юмора и сарказма. Они были частью одной команды с самого начала и понимали друг друга без объяснений. Джокеру нужен был тот, с кем можно расслабиться. Гаррусу — тот, кого можно расслабить. Неистовое желание защищать. Один из рыцарей галактики, как никак. – Я хотел сегодня… Джефф и сам не знает, чего хотел. Хотел узнать Гарруса еще ближе? Конечно. Впустить его так глубоко в душу, как не позволял никому уже много лет. Успеть рассказать, как он ему дорог, пока Жнецы не уничтожили все и всех ими любимое. Успеть пожить этой любовью хоть немного.***
Гаррус тоже хотел этой близости. Но смиренно принимал свой выбор и его тяготы. Даже не догадываясь, что в коротких передышках снится пилоту. Тесная комната отеля. Пыльная постель, слабая надежда на то, что после предыдущих постояльцев все же поменяли белье и Он. Жесткий, угловатый, со скрипучим голосом и когтистыми пальцами. Держит Джеффа за задницу, пока бьется в нее своим турианским членом. С пристрастием, с жесткостью и настойчивостью. И наконец его кости не трещат, он может подмахивать ему, стонать, сжимать простыни в пальцах, не боясь их сломать. Изгибаться, оборачиваться, сталкиваться взглядами и стонать еще громче. Чувствовать, как трехпалые руки сжимают его крепче и крепче, как не боятся его дергать, давить, тянуть на себя. Джефф просыпается с холодными каплями пота на висках, стоячим членом и маленьким мокрым пятном на ширинке. Благо, у него есть второй комплект униформы, и по пути к казарме он никого не встречает. В такие дни он видит Гарруса каким-то особенным, а тот, в свою очередь, едва силится понять, что что-то меняется в поведении пилота. «Судя по сердечным ритмам и ускоренному движению зрачков, Джокеру что-то снилось. А перевозбужденное состояние после пробуждения, дает понять, что именно», – уклончиво отвечала СУЗИ, которая, впрочем, и не могла знать, что снилось пилоту. Тот ни за что не поделился бы с ней такой информацией.***
Шепард устраивает вечеринку. Шепард. Вечеринку. Цельнометаллический мужик провел целый час, пытаясь выяснить, что лучше: суши или канапе? Пожелание о пицце от Джокера услышано не было. Приятно было увидеть всех в такой расслабленной обстановке. Когда мир вот-вот рухнет, надо хорошенько нажраться, подраться, потрахаться… – Джефф? Джефф, ты пьян, что ты творишь? Ты сейчас… Джефф! Просто потрясающе, как двухметровый турианец теряется и испуганно отступает под натиском пилота с хрупкими костями. А Джокеру только это и надо. Без лишней суеты и шума он оттесняет Гарруса в одну из комнат с постелью и закрывает за ними дверь на замок. – Джефф? Видно, как Гаррус напряжен. – Плевать, – на все возражения один ответ. Сейчас плевать. Сейчас совсем плевать абсолютно на все, на все риски и возможные последствия. На косые взгляды, хихиканье товарищей(чего никогда не было). На неуверенность тоже плевать. И Гаррус наконец преисполняется тех же чувств. Сдержанный турианец позволяет себе не просто хотеть, а делать, пусть и не в полной мере, но хотя бы так, чтобы ощутить близость не только душ, но и их тел. Трехпалые ладони тянут Джокера к себе осторожно. И он покорно следует за ними. Длинные руки придерживают под лопатки и поясницу, медленно и осторожно разворачиваясь, наклоняясь над постелью. Джефф никогда не чувствовал себя в чужих руках настолько спокойно и безопасно. Каждое движение, каждый жест, все это говорило о безусловной любви, о желании сделать приятно, о нежелании навредить. Гаррус мягко укладывает его, сам нависает сверху и, сняв свой пиджак, позволив Джеффу снять свою футболку, льнет к нему. Крепкие руки, оббитые костяной броней верно держат колючее тело на весу. Не дрожа и не угрожая подломиться, под полным контролем своего обладателя. И секундный страх сменяется полным счастьем и вздохом удовольствия. Гаррус льнет к Джеффу именно так, с таким нажимом, чтобы он мог почувствовать приятную тяжесть чужого тела, приятное тепло, исходящее от жесткой оболочки. Услышать биение большого сердца. Они избавляются от всей одежды абсолютно. Человеку скрыть возбуждение чуть сложнее, чем турианцу, но и у того паховые пластины уже разъехались, выпуская наружу орган, чем-то отдаленно напоминающий человеческий. Гаррус сжимает их члены между собой, скалится и жмурится, проводя по всей длине, но вдруг резко отпускает, с глухим рыком ударяя по изголовью постели. В такие моменты ему нужен был спарринг с достойным противником, но бежать уже некуда. – Эй, жуткий шипастый монстр? – слегка испуганно усмехается Джефф, вернув турианца в реальный мир, выдернув из омута возбуждения и тестостерона, что бились через край. – Хочешь прибить меня — сделай это после того, как спасем галактику, договорились? С этими словами пилот резво, но осторожно, приподнимается и давит на грудь турианца, заставляя того сойти вбок. – Вот так… Будешь осторожен, и мы даже плечо мне не сломаем, – Джефф усмехается и ложится с ним лицом к лицу, вновь прикладывая их члены друг к другу, но сжимая уже самостоятельно. А Гаррусу остается только молиться, чтобы его разум оставался с ним. То, что происходит, это самое смелое, о чем он мог мечтать. Человеческая рука была гораздо приятнее, чем турианская. А эта — втройне! Джокер миллионы часов оттачивал свое умение управлять кораблем одними взмахами пальцев, казалось, именно для этого момента. Он сжимал, гладил, расслаблял, обводил головки, собирая и размешивая капельки смазки. Сам тяжело дышал, ловил на губах напряженное дыхание Гарруса. Ловил его язык на своих губах, ловил его напор, вовремя останавливая и напоминая — чуть больше усилий, и им понадобится помощь Чаквас. Сладить с турианцем было чуть легче, чем с «Нормандией». Едва способный держать себя в руках, Гаррус уткнулся лицом в подушку и хрипло стонал в нее, одновременно с этим всем телом подаваясь навстречу ласковым рукам пилота. И когда он думал, что вот-вот потеряет самообладание и возьмет верх над Джеффом, завалит его на живот, закусит загривок, чтобы не дергался, вонзится в его тело своим членом и хорошенько отобьет его задницу своим пахом, наступила долгожданная разрядка. Мягкий и приятный человек льнет к нему всем телом, испуганно всхлипывает от собственной неосторожности, но все равно стонет, вторя глухому стону турианца. В его ладонь, почти одновременно, брызжет сперма, сразу двух оттенков. Все эти безумные сны претворяются в реальность. Не так смело, как хотелось бы, но даже больше, чем он думал, они смогут себе позволить. Вечеринка удалась на славу, Шепард. Браво. Немного алкоголя, отсутствие пиццы, присутствие турианца. – Надо было осмелиться еще три года назад, – тяжело вздыхает Джефф, медленно поворачиваясь на спину и переводя дыхание. Гаррус, все еще поскуливая в подушку, отчаянно желая продолжения, приподнимает лицо, взглянув на человека одним глазом, и запоздало отвечает: – Не смей жалеть о том, что было раньше. Чем вызывает у Джокера слабую усмешку. Да. Все было идеально. На пороге смерти он точно знал, на кого можно положиться. Кому можно доверить самое сокровенное чувство. То, что не доверил бы никому другому, потому что никто другой не смеет быть так глубоко в душе у язвительного и саркастичного лучшего пилота «Альянса» и всей сраной галактики. Это был потрясающий вечер, после которого и умереть не страшно.***
– Опять, да? Ты там, внизу, а я здесь! Джефф злится. Злится на себя самого, что в такой ответственный момент не может взять винтовку и встать рядом со своим турианцем, который обвешался оружием как новогодняя ель и пришел, черт возьми, попрощаться. – Пока ты здесь, я могу быть спокоен, что все под контролем, – тихо говорит Гаррус, он понимает его чувства. Джефф закусывает изнутри щеку. Что сказать? Что сделать? Пока он думал, турианец наклонился и прижался своим лбом к его. Турианский поцелуй. Человеческие поцелуи были ближе — тело к телу. Турианские — душа к душе. – Просить тебя быть осторожнее бессмысленно, верно? – сипло шепчет пилот, прикрывая глаза и вслушиваясь в чужое дыхание. И сам себе отвечает: – верно. Поэтому… Будем делать то, что должны, и постараемся выжить, да? – Люди такие мягкие, – с улыбкой говорит Гаррус и гладит Джеффа по щеке. Отстраняется, чтобы заглянуть в глаза. – А мне достался самый мягкий из них… С самым твердым характером. – И странной тягой к жутким шипастым монстрам? – Надеюсь, со странной тягой к одному конкретному жуткому шипастому монстру. Они переглядываются и сдержанно смеются. Целуются еще раз, теперь уже более «по-человечески», и Гаррусу пора идти. – Береги себя, – напоследок говорит пилот, так тихо, будто бы не хотел, чтобы его услышали. – Я… Турианец оборачивается на ходу и взмахивает трехпалой рукой, салютуя, избавляя человека от необходимости в признании: – И я тебя, Джефф. И я тебя. Горячие головы всегда бросались первыми в самое пекло. Горели ярко, но быстро.