The Neighbourhood

Юнги не выспался. Снова. Несмотря на то, что за окном лето, и до конца каникул ещё целый месяц, он не высыпается. А причиной тому - новые соседи. Они въехали где-то две недели назад. Громкие возгласы, разговоры и топот наполнили квартиру, что пустовала всё то время, пока Юнги здесь жил. Он привык, что за стенкой ни звука, ни шороха, и такие крутые перемены повлияли на него слишком очевидно. У шумных соседей была привычка - долго не спать. Они поздно ужинали, и Юнги даже в своей спальне слышал, как те на кухне гремят тарелками и разговаривают так громко, что голова начинает болеть. В такие моменты Мин просто накрывал её подушкой, проклиная тонкие стены, или надевал наушники, но помогало это ненадолго: он не мог спать с музыкой в ушах, несмотря на всю любовь к ней. К слову, о музыке: кажется, прямо за его стенкой жил ребёнок, ну или подросток, потому что этот кто-то вечно врубал поп практически на всю мощность, не стесняясь ни соседей, ни домочадцев. Позже Юнги даже услышал пение, но и оно не дало ему информации о новом соседе; голос был звонкий, непонятно, девчачий или мужской. Скорее всего, мужской, может быть, мальчишки лет тринадцати. Голос был приятным, но это не отнимало того факта, но тишина была для Мина более приятной. Старой подругой сулившей крепкий сон и хороший отдых. В одну из ночей Юнги приснилось нечто странное. Он шёл по аллее, пушистый снег порошил асфальтированную дорожку, казалось, кроме нее вокруг нет ничего больше. Белесый туман окутал абсолютно все, метров на пять вокруг. Ощущение того, что только Юнги не спрятан в его объятиях, не покидало. Из-за неведения, чувство дезориентации накрыло парня, и он сорвался на бег. На секунду, ему показалось, что он не двигается с места, хотя ноги его старательно отталкивались от земли. Но нет, через какое-то время в конце аллеи возник силуэт. До ушей донёсся какой-то высокий звук, идущий будто из-под воды, и, по мере того, как Юнги приближался к темной фигуре, он становился всё чётче и всё громче. Подойдя к силуэту и остановившись от него шагах в пяти, Юнги всё ещё не мог разобрать слова песни, а это была именно она. Тень вдруг обернулась к нему, и Мин поймал себя на том, что не может разглядеть лица, а песня внезапно стала настолько громкой, что парню захотелось немедленно закрыть уши. Так он и поступил. Спрятав в ладонях свою голову, он осмотрелся вокруг, ему показалось, словно звук идёт прямо из его головы, вот-вот разорвет её на части. Раздался хлопок, Юнги поморщился и медленно открыл глаза, уставившись в белый потолок своей комнаты. Из-за стены доносилась та самая песня, что секунду назад едва не заставила лопнуть его череп. До чего же неприятно. Раздражённо скинув с себя одеяло, он подлетел к стене и несколько раз ударил кулаком о поверхность. Руки едва смогли ударить с той силой, с какой он хотел, потому что сон ещё не сошёл до конца. Но удары возымели свой эффект - пение резко прекратилось, будто тот, кто его издавал, испугался. Даже шороха не было слышно, а Юнги всё также пилил взглядом стену, словно мог распилить её и достать этого певчего соловья, не дающего спать соседям. - Извините, - раздалось вдруг за стенкой так тихо, что Мин еле смог разобрать это слово. Юнги фыркнул и протопал обратно к кровати, ложась на место и натягивая на себя одеяло. Попытавшись вновь уснуть, он поймал себя на том, что в голове его крутится эта мелодия, хотя он даже не знает её названия и сомневается, что вообще когда-то слышал её. Рыкнув ещё раз от понимания, что вновь уснуть не получится, он вскочил на ноги и унесся в ванную за утренними водными процедурами. Квартира уже пуста, несмотря на ранний час. Мама работает от темна до темна, и в этот момент Юнги даже становится немного грустно и обидно, что он вновь не увидит её целый день. Она только недавно сменила место работы, и теперь очень непривычно просыпаться одному в пустой квартире, да еще и от раздражающего пения из-за некогда глухой стены. Когда он начинает чистить зубы в дверь квартиры звонят. Юнги замирает, нахмурившись, думает, кого там могло принести. Намджун в такую рань приходить не станет, знает, что Мин обычно до полудня спит. Если только Хосок опять со своими пробежками, или же... Сполоснув рот, Юнги выбегает в прихожую и бросает быстрый взгляд на календарь. Девятое число. Неужели уже альбом пришёл? Два месяца назад Юнги заказал музыкальный альбом Epic High. Он долго копил на него, но ожидание сейчас, когда уже всё уплачено и заказано, было особенно тяжким. Наспех вытерев ладони о спальную футболку, он распахивает дверь и видит перед собой незнакомого мальчишку. Мин быстро оглядывает его. Тот не в форме, никакой кепочки и жилета доставщика на нем нет, а в руках не ожидаемый свёрток с альбомом и квитанция для росписи, а всего лишь свежий сладкий пирог, так ароматно пахнущий на всю лестничную клетку. Юнги хмурится в который раз за утро, а мальчишка будто стесняется. Губы поджимает и глаза всё не поднимает на него. - Что хотел? - не очень приветливо спрашивает Мин. Он в общем не отличался вежливостью, а сейчас так вообще. Когда он в ужасном настроении, к нему лучше вообще не подходить. Мальчишка мнётся на месте. На нем кеды не до конца надетые, со смятыми задниками. Юнги оглядывает лестничную клетку, замечая, что дверь в квартиру новых соседей открыта. Ну понятно. Знакомиться пришли. - Мама просила передать вам пирог, - парень протягивает Юнги угощение. Тот смотрит с подозрением, но всё же вкусность берет, говоря тихое «спасибо». - Мы сюда недавно переехали, - указывает новый сосед в сторону своей квартиры. - Хотели познакомиться с новыми соседями, - мальчишка выдавливает из себя слабую улыбку, всё также переминаясь с ноги на ногу. Мин вдруг ловит себя на мысли, что голос-то его слишком похож на тот, что спать ему не даёт вот уже две недели. Он вдруг хмурится, понимая, что к чему, и собирается уже высказать новому соседу о том, что вообще-то неприлично так громко петь, когда у тебя за стенкой чужие люди, но не успевает, потому что паренёк поднимает на него виноватый взгляд и тихо произносит: - Кажется, я сегодня разбудил кого-то из вашей семьи. Простите, пожалуйста, за доставленные неудобства, - и кланяется в девяносто градусов, сжимая длинные рукава вытянутого свитера. Не жарко ли в таком для августа? Юнги фыркает, пыл его постепенно спадает, он чешет затылок, отводя взгляд в сторону. Отчего-то становится стыдно за то, что на такого вежливого парня зло держал. Ведь и правда, десять утра. Это только Юнги вечно до полудня спит, а в остальном-то жизнь кипит. - Да ладно, ничего страшного, - бормочет он, и паренёк выпрямляется. На лице его играет приветливая улыбка. - Спасибо, простите, я больше не побеспокою вас. Юнги сжимает губы. Не привык он с незнакомцами общаться, потому только отмахивается, мол «нормально всё». - Меня Пак Чимин зовут! - не унимается мальчишка, очевидно, почувствовав, что зла на него не держат. Однако, Юнги только вздергивает бровь, показывая, что уже пора бы и честь знать. - Мин Юнги, - тихонько вздыхает парень. - Спасибо за пирог. Я передам маме, что ты заходил, - и берётся за ручку двери, показывая, что разговор продолжать желания нет. Чимин, несмотря на это, не расстраивается, а только улыбается шире и, поклонившись вновь, чуть громче, чем нужно, будто кто-то может его не расслышать, говорит: - Хорошо! Спасибо! Ещё увидимся! - и убегает в свою квартиру также быстро, как и объявился здесь. Мин ещё какое-то время смотрит на захлопнувшуюся дверь, а затем переводит взгляд на пирог, предвкушая прекрасный завтрак. *** На следующий день, соседка, мама семьи Пак, приходит к ним на чай. Мама Юнги любезно приглашает её, радуясь возможности принять гостей в свой редкий выходной. Она весь вечер суетится на кухне, и Юнги вынужденно таскается за ней по пятам, то моя посуду, то взбивая тесто, то ещё что-нибудь. Когда гости приходят(с ней увязался ещё и Чимин), Юнги только кланяется, ожидая пока мать его представит, и, выпивая чашку чая из вежливости, уходит к себе, отмазываясь литературой, что за лето нужно прочитать. Чимин все то время, что Юнги сидел за столом, с интересом на него поглядывал, что успело Мина почти выбесить. А когда старший собрался уходить, Пак даже как-то сник. Ну и пусть, ещё Юнги с малолетками не возился. В комнате он заваливается на кровать, но ему не дают и десяти минут провести в одиночестве. За дверью слышится возня, ручка поворачивается, и на пороге оказывается Чимин, подталкиваемый мамой Юнги. Перед тем, как закрыть дверь за спиной мальчишки, Мин слышит, как она с улыбкой говорит: - Иди-иди, а то он со скуки помрет. Целыми днями в комнате своей сидит, - она хихикает. Юнги видит, как рядом с ней топчется госпожа Пак, также весело улыбаясь. Улыбка у неё совсем как у Чимина. Широкая, яркая. Кстати о самом Чимине: пацан стоит красный как рак, подпирая спиной дверь, и привычно терзает подол вытянутого свитера. Уставился в пол, хмурится. Зашуганный какой-то, лучше бы улыбался, думает Юнги, и потому не решается фыркать и возмущаться, несмотря на то, что хочется сильно. Он только ноет протяжное: - Мам! Чимин губы поджимает, будто это он виноват, что его сюда силком затолкали. А Юнги в этом уверен. Его мама часто так делала: спихивала на него детей родственников, когда те гостили у них, сватала к дочерям подруг, а сейчас вон, мальчишку бедного к нему в комнату затолкала. Мин возмущался поначалу, сцены закатывал, когда их дом пустел от посторонних, но мама только весело улыбалась, мол, дурачок, я же знаю, что тебе общение нужно. И не то чтобы она не права. Мину младшему нужно общение, но не с тем контингентом, что так настойчиво навязывает ему его мама. Если Юнги чувствует, что хочет погулять или поговорить, он идёт к Джуну или Хосоку, или зовёт их к себе. Просто бывает это нечасто, потому мама и капает на мозги. Заботится. Юнги поднимается с кровати, чтобы открыть окно. На улице закат. Тёплое солнышко сквозь шторы щекочет его лицо, и мягкий свет заставляет Чимина посмотреть в сторону окна. - Красиво, - внезапно говорит младший, заставляя Юнги повернуться. Он тут же снова губы поджимает, отводя глаза. - В смысле, у меня в окно огромная ветка долбится, а внизу мусорные баки. А у тебя тут... Закат... - тянет Чимин, вновь глаза на окно поднимая. Юнги понимающе хмыкает и тоже смотрит в окно. Вид и правда неплохой: каскад крыш красных и зелёных, дорога уходящая по улице вниз, дерево зеленое через дом и солнце, медленно уползающее за гору. - Зато, у нас в гостиной вид такой же. Я люблю вечерами там в окно смотреть, - слабо улыбается Чимин. Солнышко падает ему на лицо, и он вздыхает. Мелкий такой, думается Юнги. Лет на четырнадцать выглядит, а ведёт себя и вовсе на меньше. - Тебе лет-то сколько? - буднично спрашивает Мин, засовывая руки в карманы и подходя к столу, заваленному проводами и прошлогодними тетрадками. - Шестнадцать, - тихо отвечает Чимин, наблюдая за Юнги, что перебирает бумажки на столе, создавая видимость активной деятельности. - Ммм, - глубокомысленно изрекает старший. - Так я тебе хён, значит. Мне семнадцать, - с долей гордости говорит Юнги, поворачиваясь к Паку. Тот улыбается легко. - Я это сразу понял, хён. Мальчишка, вроде, расслабляется, и Юнги это даже радует. Не любит он, когда кому-то неловко из-за него, хоть часто и вредничает, всё равно не любит. Чимин ещё раз осматривает комнату, а Юнги поворачивается и вновь садится на кровать, опираясь на ладони. Взгляд младшего упирается в пианино, стоящее за шкафом. Сразу его не увидишь, спрятано за мебелью, а теперь любопытные глаза разглядели. Мин ухмыляется еле-еле, он обычно всегда так делает, предвкушая, что сейчас начнутся восторженные расспросы о том, играет ли он, и просьбы сыграть. Юнги ленивый конечно, чтобы такие услуги каждому гостю оказывать, но для Чимина сыграл бы. Сам не знает почему. И Чимин не заставляет Юнги долго ждать. Его лицо светится в лучах почти уплывшего в ночь солнца, когда он спрашивает: - Ого, ты играешь? - Играю, - горделиво звучит в ответ Юнги, а ладошки уже чешутся в предвкушении провести пальцами по клавишам. - А сыграешь что-нибудь? - надежда сочится сквозь голос и нетерпеливую позу мальчишки. Он сжимает кулачки, а ноги его напряжены, будто он вот-вот сорвётся на бег. Юнги мнётся для вида, слегка морща нос, тянет елейное «ну, не знаю», но когда Чимин почти начинает канючить, благосклонно сдаётся, поднимаясь и ковыляя к инструменту. Они сидят до самой ночи, пока веселая, но очевидно уставшая мама Чимина не стучится в дверь, прерывая тихую мелодию пианино, и смех младшего Пака. Она забирает сына, и тот кажется таким довольным, что Юнги даже смущается, когда он кланяется слегка и, поблагодарив за вечер, удаляется, сияя как начищенный сервиз. Мин хмыкает только и продолжает играть, чувствуя, как хорошее настроение лопается в животе мыльными пузырями. *** Больше он, как и ожидалось, с новым соседом время не проводит. Они пересекаются на лестничной клетке, в эти моменты Чимин улыбается ему широко, слегка кланяется каждый раз, что неизменно вызывает в Юнги смущение. Зачем кланяться-то? Он что, старик какой-то? Но старший не кривит душой, признавая, что такое уважение со стороны Чимина очень приятно. Последний месяц лета пролетает незаметно. Юнги получает альбом через неделю после первой встречи с новым соседом, и нарадоваться не может подарку, который сам себе сделал. Он затирает диск до дыр, слушает и слушает его, пытается читать также, как записанные голоса исполнителей читают, и не сдерживает восторга, когда более менее получается. В последний месяц он всё чаще зависает у друзей. Те такие же фанатики, как и он, на хип-хопе повернутые. Хосок танцует, а Намджун пишет лирику, тайком от родителей, но очень хорошо. Юнги завидует ему белой завистью и при этом учится. Мама радостная ходит, из-за того, что сын где-то пропадает, дома не сидит. А Мин младший посмеивается, чуднóй её называет. Другие мамы радуются, когда их дети из комнаты не выходят, а его вон, светится вся, только он за порог ступает. И всё же лето, что только под конец свой разыгралось, сменяется осенью. В школу Юнги идёт недовольный, утешает себя мыслью, что последний год и всё, но из этой мысли вторая прорастает: экзамены сдавать, в институт поступать. Мин тут же фыркает, едва ли противными мурашками не покрывается и откидывает от себя неприятные мысли. Так все привычно в классе, где у них идёт математика. Запах мела, деревянных парт и штукатурки, пение птиц на дереве за окном, такой же звонкий щебет девчонок, в кучку сбившихся у одной из парт, лето обсуждающих. Намджун и Хосок сидят на своих местах, только Юнги не хватает с ними. Он проходит к своему столу, бросая под него старый рюкзак, и по очереди протягивает ладонь друзьям, чтобы поздороваться. Намджун чуть ли не засыпает, о спинку стула облокотившись: они вчера вместе до ночи сидели, пока папа Кима их по домам не разогнал. Хосок как всегда бодрый, ногой трясёт, свесив руки вниз, сгорбившись на своём стуле, легко улыбается неизвестно чему. - Ну, какие планы? - спрашивает Хосок и хрустит костяшками пальцев. Намджун недовольно морщится от этого звука, а Чон только смеётся, ближе к парню руки поднося, чтобы громче пощелкать. - Твоё присутствие в течении целого дня пережить, - закатывает глаза Ким, но Хосока это не обижает, а только веселит сильнее. Он смеётся в голос, и Юнги тоже посмеивается, не столько над шуткой Джуна, сколько над смехом Чона. Их разговоры прерывает звонок и вошедший в класс учитель. Юнги вздыхает, чувствуя, будто лета и не было, и списывает с доски тему урока. Несмотря на то, что кажется, будто ежедневные уроки длятся не один академический час, а все десять таких, первая неделя осени проходит быстро. Начинается сезон дождей и все ученики начинают носить с собой зонты. Девчонки хвастаются цветастыми дождевиками и резиновыми сапожками. Юнги только фыркает: что не сезон - то повод пощеголять. В один из дней, когда после дождя обманчиво выглянуло солнышко, припекая школьный двор, зеленую траву, напитавшуюся влагой, и пахнущий сырой пылью асфальт, класс Юнги ставят дежурить. С повязкой на руке он флегматично расхаживает по школе, то тут, то там прикрикивая на нарушителей дисциплины, а чаще всего махая на них рукой, просто наслаждаясь свободным от уроков днём. Когда дежурство подходит к концу в школе почти не остаётся учеников. Лишь несколько дурачков, с самого начала года записавшихся на факультативы и в творческие кружки. Юнги вместе с одноклассниками делают последний обход, уже вымыв пол в классах и полив в коридорах цветы. Мин, привычно сунув руки в карманы, плетётся к раздевалке, чтобы закрыть её на ключ. Но закрыть не удаётся. Сперва Юнги слышит легкий топот, больше похожий на одиночные редкие прыжки, а когда подходит ближе, то к топоту прибавляете и легкое кряхтение. Брюнет заходит в раздевалку, проходя чуть дальше, туда, откуда доносится звук, и видит Пака, скачущего у вешалок, пытающегося что-то достать. Юнги улыбается весело, глядя на потуги соседа достать с верхней полки свой пакет. Рядом ни лавочки, ни ступеньки, на которые встать можно, чтобы дотянуться, и мальчишка уже чуть ли не плачет, выбившись из сил, но всё равно упрямо прыгает и прыгает, силясь достать пакет. - И чего мы тут делаем? - с напускным недовольством грозно тянет Юнги, хоть в глазах и играют смешинки. - Уроки кончились полчаса назад. - Мин дотрагивается до запястья, хотя никаких часов там нет. Мальчишка поджимает губы, хмурясь, и оставляет свои попытки достать пакет. Снова принимается теребить рукава синего кардигана, надетого поверх белой рубашки, и дуется, совсем как дитё. Шея и уши его краснеют, а Юнги ещё больше весело. - Не могу сумку достать, - бормочет Пак, а Юнги так и подбивает над коротышкой подшутить. Сам-то он его почти на голову выше и до пакета дотянется, едва встав на носочки, но так просто он этого не сделает, поизмываться сперва. Юнги же вредина. - Так зачем же ты её туда закинул? - хмурится Мин, чувствуя, как в животе, булькая, зарождается смех. - Это не я! Я что, дурак какой? - дуется Пак, пуще прежнего хмуря брови. - А кто же, если не ты? Кому это твой пакет понадобился? Чимин опускает голову, будто стыдно ему говорить, кто его задирает. Собирает маленькие руки вместе, перебирая пальцы, и что-то бормочет. - Чон Чонгуку понадобился. Юнги поднимает брови. Этот мальчишка тот ещё задира, Мин спорить не станет, и если Чимину от него достаётся, то Юнги не станет добавлять. И так малому тяжко. Он молча обходит Чимина и, встав на носочки, снимает с полки пакет. Чонгук этот такой шкаф, понятное дело, для него сумку на самую верхнюю полку засунуть плюнуть раз да ботинком растереть. А Чимин тут, наверное, все полчаса прыгает. Пак поворачивается к старшему. На его обезьяньей мордочке удивление и улыбка вот-вот заиграет. Он выхватывает пакет, чуть резче, чем нужно, и тут же тушуется. - Спасибо, хён, - всё же улыбается мальчишка, и Юнги треплет его по волосам. Ну прям воробей, думает Мин и улыбается тоже. За окном негромко гремит гром, солнышко вновь закрывает туча, и Мин почти слышит, как Чимин мысленно просит, чтобы дождь не пошёл. Он наблюдает за взглядом младшего, что опускается на пакет, а потом на сумку, валяющуюся у его ног. - Зонтик забыл? - понимает Юнги, слегка качая головой. - Просто с утра дождя не было было, и я зонт не взял, а тут... - оправдывается младший, а потом топает ногой. - Ну блин! - громко негодует он, и это вызывает у Юнги смех. Старший смотрит на время в своём телефоне, понимая, что дежурство уже закончилось, и говорит: - Доведу тебя, ладно уж. Всё равно мне тоже домой нужно. Чимин чуть ли не подпрыгивает и улыбается так ярко, что Мину кажется, будто солнце снова из-за тучи выглянуло. - Спасибо, хён! - громко говорит он, сжимая крепче свой пакет. - Собирайся давай. У крыльца меня жди. Юнги идёт сдавать повязку дежурного, слыша, как сзади него к выходу побежали маленькие ноги Пака. *** Когда они выходят из школы дождь уже льёт как из ведра, пузырится в лужах. Юнги, замечая это, говорит, что это значит, что дождь ещё долго идти будет. Пак мычит глубокомысленно и прижимается ближе к хёну, под зонтом скрываясь от дождя. - А чего этот Гук к тебе привязался? - спрашивает Юнги, когда они ждут зеленого сигнала светофора. - Да я и сам не знаю, - хлюпает носом младший и тут же утирает его рукавом слегка взмокшего от сырости кардигана. - Тэхён говорит, что он так за мной ухаживает. - Ухаживает?! - восклицает Юнги, и светофор начинает пищать, загораясь зеленью. - Ну да, - бормочет еле слышно Чимин и прячет глаза. Мин хмурится, осматривая младшего с головы до ног: разве можно за таким ухаживать? Он же ребёнок совсем, Чимин скорее на домашнего зверька похож, чем на предмет воздыхания. Юнги только недоверчиво хмыкает и ничего не говорит, продолжая нести зонт над их головами. - Это потому что ты новенький, - изрекает Мин, когда они проходят уже больше половины пути, а разговор успевает забыться. - А? Ты о чем? - не понимает Пак, глядя то на старшего, то под ноги, обходя лужи. - Ну, клеится он к тебе потому что ты новенький, - мнётся Юнги, но всё же почему-то говорит. - Ну да, наверное, - соглашается Чимин, утыкаясь взглядом в асфальт. Но, как оказывается, внимательность Чимина ничтожно мала в сравнении с его неуклюжестью. Запнувшись о пробоину в тротуаре, при прыжке через лужу, он летит вниз, собирая коленками и ладошками мокрый асфальт. Юнги пытается ухватить его за ворот рубашки, но падение Чимина быстрее, и вот он уже хнычет, растянувшись на мокрой дороге. Мин подлетает к младшему, чтобы помочь, но тот поднимается сам, сперва разглядывая свои пострадавшие ладошки, а затем отряхивая колени кончиками пальцев. - Ну и растяпа же ты! - не теряет в это время Юнги, ругая тонсэна, а тот только шипит от боли и бормочет тихое: - Прости, хён. Он перестаёт отряхивать брюки, которые, кажется, уже не спасти, и вновь смотрит на свои ладошки. Те начинают кровоточить. Правая сильнее, чем левая. Юнги смотрит на асфальт, куда младший упал, и замечает мелкие камушки у края тротуара. Сильно приложился. И сам даже морщится от боли. Он зажимает ручку зонта плечом и шеей и берет в руки ладошку Чимина, внимательно рассматривая кровоточащие царапины. - Эх ты! - ворчит Мин, и случайно надавливает на наливающийся на запястье синяк. - Ай! - тут же реагирует вскриком Чимин, пытаясь отнять больную ладошку. Но Юнги не даёт, сильнее сжимая запястье там, где повреждений нет, и дует слегка на царапины. Чимин перестаёт дергаться а только всхлипывает слегка, кривя от боли большие губы. - Промой ранки, как придёшь. Понял? Аптечка дома есть? - заглядывает во влажные глаза Юнги и тут же горестно вздыхает. - Вот только не ныть тут! - Прости, хён! - снова повторяет Пак, растягивая последнее слово так, словно вот-вот разревётся. Юнги закатывает глаза и отпускает чужие ладошки, беря зонт нормально. Дождь усиливается, он встаёт ближе к Чимину, укрывая его от воды. Пак только продолжает рассматривать царапины, губа его дрожит, и кажется, он уже ноет. Юнги вздыхает тяжело и продолжает путь, не обращая внимания на распустившего нюни тонсэна. Тот успокаивается быстро и минуты через две всхлипы стихают. Юнги краем глаза видит, как тот вновь натягивает рукава на ладошки, слегка шипя от боли, и кажется мальчишка прихрамывает. Одни беды с ним. Когда они доходят до дома, дождь все ещё льёт с прежней силой. Чимин воробьем шмыгает в подъезд, пока Юнги, стоя под кровельным козырьком, отряхивает зонтик от воды. На пороге своей квартиры, Мин обращает внимание на топчущегося рядом младшего. - Ну чего ты? Живой? - он складывает зонтик, что за четыре этажа успел подсохнуть. - Да. Спасибо, хён, - снова благодарит мальчишка, и Мин отмахивается. - Не за что. Старший слабо улыбается, вызывая этим ответную счастливую улыбку. - Бинты есть у тебя? Или пластырь с ваткой? - Вроде бы есть, но я не знаю, где мама хранит их, - Чимин прячет раненные ладошки в рукава, нервно топчась у порога. Юнги вздыхает, слегка закатывает глаза, и бьет младшего по спине в сторону своей квартиры, устало протягивая: - Я с тобой не только нянькой, но и медсестричкой стану, Пак Чимин. Чимин краснеет и еле заметно улыбается, проходя в раскрытую перед ним дверь дома Мина.