Влюбленный барон

Гельмут был довольно долго в тюрьме. Так долго, что руки чешутся сделать что-то кроме того, как пялится в телевизор, который регулирует какой-то человек из местной банды, или перечитывать одни и те же книжки раз за разом, раз за разом. Люди здесь сходились, расходились, банды появлялись и пытались взаимодействовать с бароном, несмотря на то, что он террорист довольно большого уровня, все-таки короля развитой страны убил. Случайно. Он убил случайно. Даже несмотря на это, к нему приходили люди. Довольно странные. Тату, прическа, внешний вид, все намекало на банду, в которой они состоят. Но в большинстве они были мужланами. Но почему-то Земо даже о таких думал в сексуальном плане. Гельмуту это казалось отвратительным, но у него просто не было выхода. Одиночное заключение было лучше, чем с другими людьми, но камера была постоянно направлена на него. Всегда, денно и нощно объектив был направлен на него. В туалет даже сходить нормально нельзя. Не то чтобы Гельмут привык только к комфорту, но его личные границы нарушать никто не спешил, а если они и нарушались, то Гельмут был зол. А потом был сильно расстроен и сконфужен. И он пробыл в этом состоянии столько времени, что и забыл как там, где ты можешь запереть комнату на замок самостоятельно и не отчитываться каждый день за совершенное. Джеймс его обрадовал. Он пытался не подавать вида, что он был счастлив увидеть новое лицо. Фактически, старое, но Баки сильно изменился с их последней встречи. Прическа, щетина, взгляд. Все изменилось и казалось непривычным. Роль сыграло еще и его разборчивая речь и здравые мысли. В тот раз Джеймс был в неадекватном состоянии, но Земо был бы отвратительным человеком, если бы винил его, а не себя за это. Ему было неприятно смотреть, как человек кричит от боли. Это была необычная боль. Он видел её в этих светлых глазах и не мог понимать и её половины. Ему действительно жаль. Ему даже больше жаль Джеймса, чем короля Ваканды. --- Вот наконец он на свободе. Воздух конечно не блещет прохладой и надеждой, но и так сойдёт. Он в своей одежде, в своём транспорте и полностью управляет ситуацией, даже если парни думают, что он в их власти. Немного глупые, но это добавляет им очаровательности. Особенно Джеймсу. О, Джеймс весьма мил, эти долгие жуткие взгляды в душу, толкания и рывки в его сторону. Это бы напугало Земо, если бы просто не веселило. И совсем чуть-чуть заводило.Хотя нет, как раз возбуждения было больше, чем веселья. Джеймс был раздраженный постоянно, потому реагировал на все провокации на ура, а Гельмут не удовлетворял себя столько лет. Эта чёртова камера со своей красной лампочкой. Чтоб она сломалась. Ванна была просто спасением для него. Он провел в ней так долго, как мог. Он успокаивался самым грязным способом на свете, но в его ситуации лучше выбора не было. Не то чтобы он был святошей, нет, но просто он… довольно громкий. Гельмут напряжен постоянно, он контролирует многое и в одно время, все меняется, а он следует течению, словно рыба без косяка, что потерялась. Поэтому, когда дело касается секса, он отдается полностью этому сумбурному процессу. Там не надо думать, там надо сразу делать, догадки можно строить потом, что было приятно, а что нет. И об этом намного приятнее вспоминать в будущем, поэтому Гельмут любит секс и все с ним связанное. И грязный, и спокойный, и быстрый, а сейчас совершенно любой. Он бы душу продал сейчас за что-то подобное, но вынужден немного жалко скулить в ванной, жмуря глаза от удовольствия и небольшой боли. Он непроизвольно весь сжимается, все мышцы начинают болеть и затекать, а рука только ускоряется. Потом она будет жутко хрустеть. Когда Гельмут кончает, он издаёт самый довольный писк на свете, все тело наконец расслабляется в воде после такого долгого воздержания. Он наконец доволен. Жаль, что после столь большого перерыва его партнёром была рука. Рука действительно хрустнула, когда он начал её разминать. --- Лицо у Джеймса было недовольное. Точнее ещё недовольнее обычного. И немного испуганное. Это уже что-то новенькое. —Джеймс? Все хорошо? —Да, просто отлично, —ох, сарказм, да и такой открытый и ядовитый. Но Гельмуту не привыкать, да и настроение хорошее. —Ты, наверно, устал это слышать, но хочешь поделится? —Хм, нет На нет и суда нет. Гельмут не заставляет, не давит, вежливо продолжает идти в свою комнату мимо Джеймса. Тот немного краснеет. ----- Уокер явно не нежный в постели. Непонятно с чего такие мысли именно об этом человеке, но Гельмут уже привык думать, что в его резко повышенном либидо виноваты все, но только не он. Ну а что, Уокер так сильно прижал его к этой ржавой бочке, так властно схватил за руку, что Земо чуть на колени не упал от неожиданного желания. Потом, к сожалению, стало скучно, этот недоумок Уокер решил опять наделать неприятностей. Нагадить, как бы выразился Джеймс. Или жена Гельмута. Она так иногда говорила, когда они были одни и она была зла. Она была вспыльчива, но этот огонь был так красив, что Земо не хотел отвлекаться. Для него была лишь одна вещь, на которую можно смотреть вечно, и ее больше нет. Нигде в мире ещё одной такой не сыщешь. Но сентиментально настроенное сердце твердило, что не все потеряно. Гельмут поверил глупому сердцу, когда женился и сейчас ему поверит. Оно ещё не ошибалось. ---- Джеймс странно себя вёл. Он немного агрессивно кинул кружку с чаем в стену. Гельмут испугался слегка, но желание… ох, оно было огромным. Видимо именно оно и смутило Джеймса, кто так быстро расслабился. Ну, а Земо и не напрягался. Если только не по своей воле. Снова нужно было сбегать в ванную, опять жалко, как псина, поскулить, кончить в руку и снова как новенький. Это слишком большое либидо уже раздражало и порядком надоело, мешало мыслить хоть капельку критично. Особенно по отношению к бывшему зимнему солдату. Земо изначально не чувствовал такой большой прилив энергии по отношению к солдату, но сейчас он стал замечать слишком много мелочей. У него трясётся живая рука, когда он нервничает и переживает, у него внимательные глубокие глаза, которые и вправду смотрят прямо в душу, видя весь развратный пиздец, который творится в душе у Гельмута. Когда Сэм ушёл, Земо не постеснялся спросить у Баки о произошедшем —Почему ты так… зол на меня? —Ты очень громкий… —легкий румянец находчиво подсказал, где конкретно Земо громкий. Тот и смутился, и возбудился, и растерялся. —Да, я знаю, прости, не могу контролировать подобное, но если… если тебе нравится, —Земо понесло, только Господь знал, как он хотел трахаться, но Гельмут готов сейчас рассказать об этом и бедному Джеймсу. Такому перепуганному, от того и милому. —С чего мне вообще должно нравится подобное?! —Не знаю, я просто спросил, не кипятись. Может тебе все-таки выпить чай? —Вынужден отказаться, —Джеймс выплюнул эти слова и удалился быстрым шагом в свою комнату. Земо это не колыхало. Он снова отправился в ванную, но с явной целью: надоесть Баки своей громкостью. Ванна была удачно расположена рядом с комнатой Зимнего, но удачей это можно явно назвать только для барона. Тот уже залез в тёплую ванну, успокаивающую его нежные нервы, что он пытается защитить. Сначала его рука массировала виски, такое приятное давление на голову заставляло вспоминать румяное лицо Джеймса, властные руки Уокера. Да, ужас и кошмар вспоминать этого человека, пока хочешь возбудиться, но стоит представить одну руку с протезом, как картина становится приятнее. Настолько приятнее, что рука сама тянется к вставшему органу, который на самом деле уже давно готов к разрядке, но хозяин бы расстроился такому повороту. Он нежно гладит себя, представляя Джеймса. Глупые, немного подростковые фантазии спасают его голодное тело. Он представляет, как пытается устоять на ногах, но не может, просто не достает ногами до пола. Джеймс немного выше него, но небольшому фетишу Земо это не мешает. Джеймс ведь может поднять его легко и просто, как стакан, который недавно кинул в стену, как ружье или пистолет, который он так крепко держит. Голос немного срывается. Он действительно пытается быть тише, но понимает, что Джеймс услышит. Суперсолдаты на то и суперсолдаты, что у них все чувства усилены в несколько раз. Он слышит. Слышит, как Земо немного подрагивает, ведь каждый раз случайно задевает свой сосок, вода издает определённые звуки, помогающие понять, что Земо делает. Помогает определить скорость руки, частоту дыхания, которое прерывается на стон и не ясно, он делает это специально или нет. Земо понимает, что его все вокруг слишком возбуждает, а Баки кажется, что барон делает это специально, чтобы выбесить его, хотя это довольно странный способ. Он бы хотел ударить Земо как-нибудь, чтобы тот наконец заткнулся, прикрыл свой грязный рот, которым он говорит умные и рассудительные вещи, иногда он этим ртом просто душнит, и Баки хочет его заткнуть в этот момент, но сейчас Земо даже не говорит, а если пытается, то получается из рук вон плохо. Получается сладостный стон, практически мольба. Но Зимний не слушает мольбы, он повинуется лишь приказам. Да и ситуация не та, где стоит послушаться. Если он все-таки сделает все как Гельмут сейчас так похабно еле выговаривает, то это будет полным провалом. Его психотерапевтка назвала бы это откатом, если бы достаточно разбиралась в этом. Даже Баки стал мыслить в психологии больше, чем она. Ему это, правда, не помогает, ведь сейчас он борется с желанием помочь своему бывшему куратору с дрочкой. Слишком низкое желание даже для него, хотя понятно почему он так желает присоединиться и послушать, что там бормочет этот дворянин пока дрочит, ведь сам он не занимался подобным довольно долго. Настроения не было, можно так выразиться. Как только хотелось хотя бы немного притронуться к себе, скинуть безмерную ношу, в голову приходил всякий бред или Стив, мать его, Роджерс. Лучше бы он так же часто приходил к нему в реальной жизни, а не в его голове. Просто бред. —Д-джеймс, —послышался жалобный писк, похожий на имя зимнего солдата. Видимо, скоро эта сладкая пытка закончится, но как с этим разбираться потом просто непонятно. Земо наконец кончил.Довольно бурно, он закусил кулак, чтобы его слушал только солдат, ну, он почему-то надеялся, что тот слушал. В его бедной опустошенной голове, Джеймс тоже себя удовлетворил. Фантазия, не имеющая шанса на жизнь, но весьма интересная. Он провел в ванне ещё некоторое время и ушёл в комнату. Джеймс не мог заснуть всю ночь. --- —Здравствуй, Джеймс, —в комнате сидел Сэм, но Гельмут пытался растянуть все гласные, как вечером в ванне, проверяя, слушал ли солдат его или нет. —Заткнись, —слушал. Щеки вспыхнули, брови нахмурились. Грозно, явно опасно заходить на эту территорию, но Гельмут, какой-то частью своего больного сознания, считает это даже милым. Ну как, спрашивается, Джеймс может быть не милым? Он безусловно, грозен и опасен, но моменты, когда он просто отвлекается на что-то, вспоминает прошлое, застревают в сердце Земо ещё не пару часов и дней. —Как пожелаешь, —он решает не злить зверя и спокойно позавтракать. --- Джеймс быстро его нашёл, а Гельмут только рад. Он слушал его и запомнил его слова, что было несомненно приятно. Ещё более приятен пистолет направленный прямо в голову. Земо уже пытался сделать такое, но один. Но его прервали, не дали покончить с этим. Он бы покинул этот мир и все стало бы чуточку лучше. И для мира и для него самого. Мир лишится очередного безмерно умного, но лишенного сердца, преступника, а он сам, хоть и не верит в Бога и в рай соответственно, воссоединится со своей семьёй. Но разве не прекрасный расклад? Просто идеальный, по его скромному мнению. Но Джеймс… этот человек снова удивил барона. Пули полетели на мокрый камень, а вслед за ними скромная слеза с щеки Гельмута. И снова он жив, сердце бьётся, но слишком быстро, а голова кружится. Он снова был на грани смерти, но снова жив. Ему кажется это наказанием. —Я не хотел бы тебя убивать… ты странный и непонятный, слишком умный и человечный для такой машины, как я. Ты был бы полезен… —Это была своеобразная проверка? —Можешь это и так называть —Дора Милаж все равно придёт сюда и наплюет на все твои проверки, Джеймс —Подожди месяц —Месяц в тюрьме в море? —Прости, но так надо —Хорошо, Джеймс, — не то чтобы у него не было выбора. Но Джеймс сказал, что придёт, потому что, а что это может быть кроме как общением вернуться? Возможно, Земо уже совсем поехал головой со всей этой игрой и им большую часть их общения управлял явно не мозг, а что-то гораздо ниже, но он просто хотел довериться Джеймсу. Такому честному и милому, тому самому, что так нервно смотрит на него сейчас, чьи руки дрожат, когда он волнуется, чьи светлые глаза, так блестят, когда он хотя бы мельком улыбается. Земо хочет увидеть эту улыбку и, надеясь на зеркальные нейроны человека напротив, улыбается. Джеймс улыбается в ответ.