Букет камии

Я практически не выходил из своей комнаты. Я не мог видеть этого гада, который обрюхатил меня и теперь считает себя таким крутым и сильным. Так бы хотелось врезать этой сволочи. Он сломал всю мою жизнь, запер меня в клетке, и при этом всем я ему абсолютно не нужен. Он может избавиться от меня в любой момент, и я ничего не могу сделать. Наверное, я бы кинулся на него с кулаками, вот только мое дитя сдерживало меня. Весь мой мир сузился до одного единственного человека, который растет в моем животе. Я уже привык к одиночеству, привык быть один. Я бы хотел хоть каплю свободы, чтобы заново построить свою жизнь. Я бы хотел нормальную семью, нормального альфу. Здесь эта мечта неисполнима, ведь в любой момент Грэй может передумать и убить меня и моего ребенка. Жить в страхе, абсолютно беззащитным, да еще и с маленьким ребеночком, которому я не могу ничего дать, кроме своей любви, все это очень давит. Постоянное напряжение утомляет. И я уже не уверен, что смогу выдерживать такую жизнь и дальше. Казалось бы, все хорошо. Меня никто не трогает, в этом доме я защищен. Недавно Грэй привез мне каталог с детскими вещами, и разрешил выбрать принадлежности для детской. Но все равно я не принадлежу сам себе. Я рассматривал маленькие вещички, и представлял, как в них будет выглядеть мой ребенок. Потрясающие вещички, которые стоили целую уйму денег. Я был рад, что Грэй хотя бы не экономит на малыше. Так же альфа привез мне книги по уходу за ребенком. Я уже не мог дождаться рождения сына. Знаю, что, когда он появится, станет сложнее. Но лучше бежать с ним на руках, чем в животе. Я читал книгу, когда почувствовал легкое жжение в животе. Сначала я не понял, что произошло. Едва ощутимое тепло превратилось в сильный жар, а затем и в более ощутимое жжение. А жар все увеличивался. Я поднял футболку и посмотрел на покрасневший живот. Я никогда не слышал о возможности подобного, совсем не понимал, что происходит. Я вспомнил, как Грэй говорил о чем-то подобном. Был вечер, он уже был дома. - Грэй! – закричал я на весь дом. Паника все увеличивалась, как и сводящий с ума жар. Будто в живот мне залили кипяток. Из глаз брызнули слезы. И я с трудом сдерживал дикие завывания, которые рвались изнутри. Альфа появился быстро. Наконец, хоть одна положительная эмоция в его глазах - беспокойство. - Что такое? – спросил он. Я просто вновь поднял край футболки, указывая на свой живот. - Черт! – прорычал альфа и вновь исчез из моей комнаты. Я завалился на кровать, сворачиваясь комочком. Все мысли выветрились из головы. Хотелось, чтобы это жуткое мучение закончилось. Я даже не мог думать о ребенке, только об этом мучительном жаре. Я почувствовал мокрое касание и приоткрыл глаза. Грэй прижимал к моему животу лед. - Что со мной? – простонал я. - Это ребенок, - сказал альфа. – Я думал, обойдется, он ведь полукровка. Лед, в самом деле, немного помог, а может, просто я привык немного к этому жару. - Мой ребенок… с ним все будет в порядке? - С ним – да, а вот с тобой… Снова обжигающая боль, из-за которой я уже кричал не сдерживаясь. Вновь короткие вздохи, чтобы наполнить легкие горячим воздухом. Альфа сел рядом. Он водил льдом по моему телу, вот только толку от этого не было никакого. Вновь и вновь волны жара проходили по телу. Со временем я уже сорвал голос, и просто хрипел от боли и ужаса. Я не был уверен, что мое сердце выдержит. Мне хотелось все прекратить, хотелось умереть наконец-то, и даже хотелось избавиться от ребенка. Я готов был молить о том, чтобы его забрали из меня. Все мои родительские инстинкты отшибло. Кажется, я пытался царапать свой живот, но Грэй вовремя успел меня остановить. Альфа зафиксировал меня в одном положении, чтобы я не мог нанести себе вреда. Я не знал, сколько это продолжалось. Мучения были невыносимыми. Я совершенно обезумел, и когда жар немного уменьшился, сразу потерял сознание. Я несколько раз приходил в себя. Все тело онемело, а голова была в тумане. Я не понимал, в каком состоянии, не знал, жив ли ребенок. Когда немного пришел в себя, еще не мог открыть глаз. Волнение за малыша заставило меня пошевелиться. Я коснулся своего живота. Все такой же большой, но не факт, что ребенок внутри жив. Кожа на животе болела, она казалась тонкой и неровной, будто покрылась волдырями. Даже страшно было представить, что с моими внутренними органами. Наконец, я смог разлепить глаза. Моя комната, я в кровати абсолютно голый. Красный, страшный живот. Во рту пересохло, хотелось позвать хоть кого-нибудь, но из горла не вырвалось ни звука. Через некоторое время пришел Грэй. Мы встретились глазами. Кажется, он помог мне, я был благодарен. Альфа достал из белой коробочки какую-то мазь и начал намазывать мне живот. Я лишь пошевелил губами, чтобы спросить, как мой малыш, и попросить воды. Вновь ни звука, но альфа обратил внимание на меня. - Ты молодец, - тихо сказал он. – Нийри не выдержал… а ты смог. Я вновь пошевелил губами, будто Грэй мог меня услышать. - С ребенком все хорошо. У меня очень сильный дар, он и перешел ребенку. У меня уже был беременный омега, с ним случилось нечто подобное. Меня тогда не было дома. Он не выдержал, разодрал живот ногтями и вытянул из себя ребенка. Но это все равно его не спасло. Он только нанес себе еще больше вреда. Ужас какой. Если бы Грэй меня не остановил, я бы мог сделать то же самое. Хотя не уверен, что мне хватило бы сил на подобное. - Теперь все будет хорошо. Дар уже пробудился, так что ребенок больше не будет тебя мучить. Альфа наклонился ко мне. Его теплые губы коснулись моей щеки. - Он будет сильным, хоть и полукровка. Значит, его вряд ли кто-нибудь сможет обидеть. Я снова уснул. Было сложно прийти в себя после произошедшего. Когда ребенок начинал шевелиться, я испытывал невыносимые муки. Мой обожженный живот был источником боли и мучений. Не знаю, как я выжил, ведь внутренние органы тоже, должно быть, повреждены. Обо мне заботился Грэй и изредка Лирни. Мой голос так и не вернулся, хотя я и использовал всевозможные спреи и средства. Только через месяц я вновь смог ходить, хотя это было достаточно тяжело. Шел девятый месяц. Со дня на день могли начаться роды. И я был рад этому. С ребенком было сложно и больно. Я не был уверен, что в таком состоянии смогу о нем позаботиться. Роды начались, когда дома никого не было. Сначала слабые схватки, которые для моего измученного организма были настоящим испытанием. Все больше и больше боли, которая накатывала волнами. Я боялся быть один в таком состоянии, но и связаться ни с кем не мог. Из дома выйти я уже был не в состоянии, а телефон Грэй прятал от меня. Оставалось только надеяться, что Грэй вернется к тому моменту, как начнутся потуги, и мне понадобится помощь. Альфа вернулся вовремя, чему я был очень рад. Как только он вошел в мою комнату, я проскулил ему, что рожаю. Нужно было видеть его некогда безэмоциональное лицо. На нем было столько растерянности и удивления, что мне хотелось смеяться. Уже через несколько минут рядом со мной был местный акушер, который рассказывал, как я должен дышать. Сами роды были мучительными и болезненными. Первые минуты мальчик не плакал. Он выглядел безжизненным. Его ручки и ножки висели как плети. Я сильно испугался. Акушер забрал у меня малыша и начал растирать его спинку. Ни звука. Мое сердце вырывалось из груди. Страх сковал сердце. Мой мальчик мертв? Почему он не кричит? Акушер уже ощутимо бил ребенка по попке, но тот так и оставался безжизненным. - Что происходит? – спросил я охрипшим голосом, не до конца осознавая происходящее. Акушер ничего не ответил. Он продолжал трепать ребенка, который не подавал признаков жизни. В какой-то момент он перестал проводить манипуляции с ребенком. Омега поднял на меня безразличный взгляд. - Мне жаль, - сказал он. Я никак не мог поверить услышанному. - Отдай мне ребенка, - прорычал я и протянул к омеге руки. Акушер послушался и передал мне кроху. Маленькое безжизненное тело. Мои руки дрожали, я не мог поверить в его гибель. Он не казался больным, или нежизнеспособным. Я начал растирать ребенка, пошлепывать его по спинке и попке. И чем больше проходило времени, тем больше я испытывал отчаяния. Мой мальчик не может умереть. В какой-то момент я сдался. Маленький комочек в моих руках не шевелился, не плакал. Я коснулся губами его маленького лобика. Взял его крошечную ручку, провел пальцем по маленькой ладошке. Как такое возможно? Почему он не плачет? Внезапно маленькая ладошка вздрогнула, и пальчики сомкнулись на моем указательном пальце. Малыш вцепился в меня, а его голубые глазки внимательно смотрели на меня. Ребенок крякнул. Малыш еще некоторое время удивленно смотрел на меня, а потом зашелся плачем. Я был счастлив. Мой малыш жив, он жив.