*
…Он, как и Юра, должен был вести лекцию у младших курсов. Много тупого текста про компрессорные станции, да еще и препод, за которым он был закреплен, попался такой, что шаг влево, шаг вправо — расстрел на месте. А Дима мог много рассказать про эти станции, привести примеры, картинки показать, объяснить принцип работы. Все-таки он с четырнадцати лет помогал отцу устанавливать на автобусы компрессоры. Ему не улыбалось читать по бумажке текст из советского учебника, где информация устарела еще до того, как он родился. Дима был в тот день крайне раздраженным. Вошел в аудиторию, где сидели первокурсники, в крайне дурном расположении духа, и было уже плевать на оценку, которую ему поставит этот препод, он просто решил отстреляться и свалить. Сделать на отъебись, потому что того требовала система. Кинув мрачный взгляд на преподавателя, из другого конца аудитории воняющего брюзгливой старостью, он бросил на стол стопку листов и, опершись руками на стол, громко спросил: — Кто староста?! Он был так взвинчен, что даже не пытался скрыть своего раздражения. Смотрел на первую страничку текста, ненавидя его всей душой, и, когда ему ответили тихо: «Я староста», даже не посмотрел в сторону говорившего. — Дайте мне список группы, — скомандовал Дима, перечитывая одну и ту же строчку. Он до сих пор помнил дословно: «организация эксплуатации цехов с газотурбинным приводом…» Он так глубоко погрузился в свои мысли, что, когда староста подошел к столу и положил на него листок со списком группы, выведенный аккуратным почерком, то сперва даже не вдуплил ничего. Посмотрел на руку старосты, на секунду подумав, что это девчачья рука. Девчонки на этой специальности попадались редко, да еще и с такими красивыми изящными пальчиками… Дима тупо пялился на покрытые бесцветным лаком овальные ноготки, на скованное манжетой строгой белой рубашки тонкое запястье, а потом быстро скользнул взглядом вверх, к абсолютно точно мужским плечам, к шее, скрытой сейчас наглухо застегнутым воротником, по гладко выбритому подбородку, красивым приоткрытым губам, тонкому носу, пока не встретился с мальчиком взглядами. Это была искра. Искра, которая проскользнула между ними, мгновенно воспламеняя чувство настолько мощное и непознанное, что Дима едва не сдох от захлестнувших эмоций. Мальчик тоже смотрел на него не отрываясь, и в его васильковых глазах было столько обреченности, будто он уже смирился с неминуемым. — Кхм, — Дима нахмурился, с невероятным усилием отвел взгляд, попытался рассмотреть текст, но обычно стопроцентное зрение его подвело. Пелена перед глазами не позволяла вычленить буквы. — Где… вы? Мальчик будто тоже был не в состоянии нормально формулировать слова, поэтому просто ткнул пальцем в одну из фамилий. Дима заморгал и только так смог прочитать: «Арсеньев Кирилл». — Хорошо, — хрипло пробормотал он, снова взглянув на руку мальчика. Ему вдруг стало стыдно за собственные руки автомеханика, все в несмывающемся мазуте, с огрубевшей кожей и кутикулами. Нежные пальчики этого воздушного Кирилла точно не должны… Он не смог продолжить свою мысль. Мальчик вдруг развернулся и, заметно пошатываясь, направился к своей парте, которую он делил с каким-то бандитского вида пацаном. Вот такие, блять, должны работать в мастерских! У которых руки медвежьи, кожа задубевшая, и мышцы, а Кирилл… Лекция тогда прошла совсем не так, как Дима планировал изначально. Невыносимое желание распустить павлиний хвост и покрасоваться перед объектом своего интереса затмило все. Хотелось, чтобы мальчик смотрел только на него, слушал только его, и Дима, отбросив скучный текст, принялся вести лекцию, перепрыгивая барьеры, которые для него установил преподаватель, как заправский скакун. Конечно, препод был недоволен. Он влепил ему трояк за полный игнор учебного плана и его замечаний, но Диме было просто похер. Он даже не слушал, ждал, когда же эта болтовня прекратится, и он сможет броситься в погоню за мальчишкой, чтобы оттащить в сторону и поговорить, но, когда гневная тирада подошла к концу, и Дима на всех парах вылетел в коридор, то выяснил, что Кирилл вместе со всей группой уже зашли в аудиторию, где должна была проходить следующая пара. Он, вместо того, чтобы идти домой, прождал полтора часа на подоконнике напротив двери, преданно как верный пес ожидая, когда же прозвенит чертов звонок. Кирилл ждал его. Знал, что он придет. Выйдя из аудитории, он нашел его взглядом и решительно шагнул навстречу. — Пошли поговорим, — отрывисто произнес он, а потом направился в сторону курилки. Дима ничего не ответил, молча следуя за ним, не отставая ни на шаг. И в курилке, подальше от любопытных взглядов и вездесущих ушей, они поговорили. Дима немного удивился, что такой правильный и с какой стороны не посмотри хороший мальчик курит сигареты, да и к тому же достаточно крепкие, но эти мысли из головы вылетели, стоило этому хорошему мальчику, сделав глубокий вдох, быстро спросить: — Переспим? Дима обомлел. У него бывали и такие ситуации, когда партнерша, а с недавних пор и партнер для секса находился быстро, и так же быстро исчезал, порой задерживаясь на одну ночь для еще одного «акта любви», но Кир… Дима тогда скривился, поморщился, страдальчески закатил глаза. В общем, корчил такие рожи, что Кирилл, кажется, даже испугался. Он небрежно держал сигарету двумя пальцами возле лица, но к губам так и не подносил, просто прятался за нею, неотрывно глядя на парня из-под ресниц. — Нет! — наконец-то выдохнул Дима, оборачиваясь и окидывая взглядом заполненную людьми курилку. — Ты меня неправильно понял. Кирилл вздрогнул, будто его ударили. Опустил глаза вниз, нервно вдохнул в легкие дым, а потом вдруг быстро глянул на кого-то позади Димы. — Арсеньев, вы напомнили одногруппникам про конференцию? — раздался совсем рядом громовой голос историка. Дима медленно обернулся, кивнул преподавателю, немного отошел в сторону, чтобы дым не шел в его сторону, а Кир замер, как вкопанный. — Н-нет, — пробормотал он, оставаясь все таким же неподвижным и растерянным. Казалось, он был мыслями далеко-далеко и вообще не до конца понимал, о чем его спрашивают. — Конференция? — Да, конференция! — раздраженно повторил историк. — Я говорил на паре. — А-а, да, — тихо протянул Кирилл, — я говорил. Они придут. — Проследите, будьте добры, чтобы пришло хотя бы человек пять. Всего доброго. Дима смотрел ему вслед, а потом перевел взгляд на совсем побледневшего парня, и понял, глядя в его смущенные глаза, что такие предложения для него в новинку, и он до безумия испуган собственной дерзостью. — Кхм, прости, — кусая губы и нервно сминая фильтр пальцами, пробурчал Кир, а потом решительно мотнул головой. — Я тебя неправильно понял. Ты прав. Это странно. И он даже попытался уйти, попятился, но Дима схватил его за руку, сжимая тонкое запястье, наверное, до синяков. Он был слишком взвинчен, чтобы контролировать силу, но, когда Кирилл болезненно поморщился, отпустил его руку и быстро, чтобы не передумать, отбарабанил: — Слушай, у меня предложение, поражающее своей оригинальностью. Приглашаю тебя сегодня выпить кофе. Теперь обалдел Кир. Он, будто забыв, что в руке у него тлеющая сигарета, потянулся к волосам, желая убрать упавшую на лоб темную челку, но, вовремя вспомнив, зажал фильтр зубами и втянул дым в легкие. Потом забыл поправить прическу и просто сунул руки в карманы строгих брюк. Дима смотрел на его телодвижения и не мог решить, что же ему хочется больше — поцеловать этого мальчика или все-таки продолжить разговор. Решив, что не имеет никакого права вытаскивать радужных скелетов из шкафа другого человека и целовать этих самых скелетов взасос прямо посреди оживленной курилки, все-таки уточнил: — Ну как там насчет кофе? — Кофе? — тупо переспросил Кир, наконец-то вытаскивая сигарету изо рта и так, недокуренную, затушив в урне. — Ты приглашаешь меня на кофе?.. О, я ужасно хочу кофе с тобой.*
— …Он же скучный! — протянул Юрка, подпирая голову кулаком. — Ну этот твой Арсеньев. Такой же, как и девчонка Вити. Тоже староста, между прочим. Они все такие! — Зато у тебя как на подбор, — фыркнул Витек. — Все твои бывшие девушки одинаково шлюховатые! Как ты их различаешь вообще? Ты уверен, что не встречался с одной и той же два раза? — Различаю на ощупь, — хмыкнул Юра. — На ощупь? Так стесняешься своего маленького члена, что занимаешься сексом под одеялом? — хмыкнул Дима, получив в ответ взрыв хохота. И, когда смех затих, спросил серьезно: — С чего ты решил, что Кир скучный? Юра только глаза закатил. — Ой, сейчас ты нам будешь заливать, что Арсеньев в постели огонь! Боже, Дим, он ботаник, посмотри на него! Эти рубашечки, брючки, пиджачки!.. Он хотя бы когда отсасывает тебе, галстук снимает? У него есть хоть одна футболка? А джинсы? Он слышал про существование джинсов? Он пе-едант до мозга костей! Дима только загадочно улыбнулся, вспоминая, в какой одежде Кир ходил дома. И какой он без одежды. А Юра все не унимался: — А эти прически? А его поведение? Он будто вылез из какого-то фильма про закрытую мрачную академию для мальчиков! И как он вообще попал на эту специальность? Физику сдал на отлично — это понятно. Но зачем он туда поступил? Почему не пошел на филолога или еще какую скучную гуманитарную хуйню?.. Вы с ним такие разные. Вам вообще есть о чем разговаривать? — Конечно, целыми днями обсуждаем двигатели внутреннего сгорания, — обронил Дима без былого веселья. Этот разговор ему уже надоел. Юра разошелся не на шутку. Раньше молчал-молчал, только иронично хмыкал и глаза закатывал, когда Дима в коридоре обменивался со своим возлюбленным парой слов и теплых взглядов. Они никогда не касались друг друга иначе как через рукопожатия, но все почему-то и так знали, что они вместе. Видимо, парочка источала какой-то гейский флюид… В столовку народ все прибывал и прибывал, говорить приходилось громче, но Юра и так уже почти кричал, войдя в раж: — У тебя же все есть: и внешность, и девки, и деньги, и работа! Зачем тебе этот зануда? — Зануда здесь ты, — с ленивой укоризной протянул Дима и, не выдержав, все-таки ответил, чтобы прекратить этот поток бреда: — Кир такой только в университете, потому что это круто, это стиль. А твои растянутые джинсы с вещевого рынка и футболка с застиранным пятном… — Дима скривился, но тему развивать не стал. — А отец и дед Кира учились и преподавали в этом универе, и он тоже хочет идти дальше в науку, потому что для него это важно. Прикинь, есть люди, которые хотят быть преподавателями!.. — И что, дома он другой? — спросил молча слушающий их перепалку Витя. — Конечно! — воскликнул Дима, чувствуя, что начинает злиться. Задеть его обычно было трудно, но уж если он заводился… — Вы же оба в курсе, сколько у меня было девок! Разных, и легкодоступных, и правильных, но никто не отдавался в сексе так, как Кир! Боже, да у меня член встает от одного упоминания его имени!.. Дима замолчал, заметив, как заблестели глаза друзей. Он не хотел обсуждать Кира ни с кем, но почему-то никак не мог взять себя в руки. — И… кхм, и что, реально все так? — Юра даже голос понизил. — Я не могу представить себе эту неженку в… — Даже не думай, блять, представлять его! — то ли шутливо, то ли зло, но определенно ревниво процедил Дима и, желая смягчить агрессию в тоне, добавил: — Он все равно будет сексуальнее, чем ты там себе нафантазируешь! Друзья снова тихо рассмеялись, а потом Витя спросил: — Ролевые игры? БДСМ?.. — Точно! — подхватил Юрка, постукивая пальцами по столу. — БДСМ! И ты, Димон, сабмиссивный. Я угадал? — Нет, — хмыкнул парень и, подчиняясь какому-то своему идиотскому страху показаться слабым и униженным, добавил: — Я всегда сверху. — Конечно, альфа-самец наш! — проворчал друг. — Ладно, БДСМ, но он снизу?.. Дима покачал головой, улыбаясь. — М-м, ну, игрушки, думаю, это тема обычная… — размышлял вслух Юрка, а потом вдруг вскинул палец вверх, догадавшись: — А! Кросс-дрессинг? Он переодевается в девочку, я угадал?! Дима промолчал, но все и так поняли, что Юрка попал в точку. — Ахах, бо-оже, так ты все-таки не совсем гей? Тебе девочки нравятся? Поэтому ты наряжаешь его в юбку и, предположу, чулки?.. — Когда ты свою девку собакой нарядил, как-то не спешил себя зоофилом называть! — насмешливо пробормотал Витька. Но Юра на его слова и внимания не обратил. Он снова изнывал от желания вылить на кого-то весь свой накопленный яд. — И что чувствуешь, когда залазишь «девушке» под юбку, а находишь там член и яйца?.. Кир просит тебя быть грубым и отхлестать «плохую девочку» по попке? Или, может, просит тебя быть с ней нежнее? «Папочка»?.. — Кир, по крайней мере, честен в своих желаниях, а вот ты, кажется, сейчас кончишь, представляя моего парня в женском платье, — раздраженно прорычал Дима и вздрогнул, услышав за спиной голос: — Имей совесть не обсасывать подробности нашей интимной жизни с друзьями. — Блять! — выдохнул Витя, округлив глаза. Дима обернулся, взглянув на бледного, как простыня, но все такого же сдержанного парня. — Рассерженная ледяная принцесса пришла, — несколько неуверенно буркнул Юрка, потупив взгляд. — О, говоришь со мной нежно, папочка?.. — гордо вскинул голову Кирилл, а потом опустился на свободный стул рядом с Димой. — Я буду очень благодарен, если ты и вовсе закроешь свою хлеборезку и фантазировать обо мне в женском платье будешь молча… — А он у тебя дерзкий, — ошарашенно выдохнул Юра, видимо, совсем не ожидая, что какой-то первокурсник будет разговаривать с ним так высокомерно и насмешливо. — Да я еще даже и не начинал, — пожал плечами Кир, глядя прямо перед собой. В васильковых глазах его плескался такой коктейль из разных чувств, что Диме стало невыносимо стыдно перед ним, но он был слишком удивлен поведению обычно кроткого и молчаливого мальчика, что не смог произнести ничего другого, кроме как: — Да я сам в ахере. Кир, ты чего? Кирилл впервые за все это время повернул к нему голову и посмотрел в глаза. Обида и гнев мгновенно куда-то испарились, уступив место боли и смущению. — Прости, — прошептал он, потупив взгляд. Дима не понимал, что за «прости», ведь это он должен просить прощения. Он не хотел рассказывать что-то друзьям, но и сам не заметил, как все разболтал. — Кир… — он протянул руку, чтобы коснуться его колена, но мальчик вдруг вскочил на ноги. — Извини, я пойду, — торопливо пробормотал он, — пара скоро начнется. Поговорим позже? И он принялся торопливо протискиваться через толпу к выходу из столовой, так что Дима даже не успел окликнуть его. Хотел уже встать и пойти следом, чтобы оттащить в укромный уголок и поговорить, но Юрка насмешливо произнес: — Да брось, пусть поплачет! — Это не смешно! — резко оборвал его Витя. — Ты просто свинья, Селютин! — Ага, только не я наряжаю его в бабские шмотки… Дима поднялся на ноги так, что стул перевернулся и с грохотом рухнул на пол. Он хотел ударить друга, но не стал, понимая, что Юрка, конечно, дурак и хамло, но явно не самый плохой персонаж в этой мелодраме и винить его можно разве что в слишком длинном языке. А вот он, Дима, скотина еще та! Хотелось врезать себе по морде пару раз, но у него не было времени. Он вышел из столовки вместе с общим потоком и направился к расписанию, чтобы узнать, в какой аудитории сейчас должен быть Кир. Найдя нужный кабинет, Дима постучал в дверь, открыл, поймав недовольный взгляд ворчливой преподавательницы по социологии, и, убедившись, что Кирилла среди студентов нет, спросил: — Людмила Владимировна, извините, а Арсеньев Кирилл где? — Это я вас должна спросить, Тарасов, — проворчала она, демонстративно отворачиваясь. По кабинету пронесся легкий смешок, но Дима на это и внимания не обратил. Все преподаватели знали, что внук бывшего заведующего кафедрой математического анализа Василия Николаевича Арсеньева и лучший студент потока, получающий президентскую стипендию, Дмитрий Тарасов, встречаются. — Ладно, извините, — бросил парень и торопливо закрыл дверь. Набрал номер Кира и даже был удивлен, когда ему ответили. — Кирилл, ты где? — На курилке, — признался тот. — Ты в курсе, что пара началась? — Ага, — он выдохнул дым, снова затянулся, а потом вдруг почти жалобно протянул: — Слушай, извини за то, что я сказал сегодня… — Подожди, — прервал его Дима, почти бегом устремляясь вниз по лестнице, — это я должен извиняться. Мне жаль, что так получилось. Я идиот. Он вылетел из здания университета на крыльцо, нашел взглядом слабо улыбающегося парня и бросился к нему, продолжая, впрочем, говорить ему в трубку, но смотреть в глаза: — Я не знаю, что на меня нашло, почему я начал трепаться. Иногда мне хочется, чтобы все знали, каким ты можешь быть, но, когда сегодня Юра угадал и начал фантазировать, я почувствовал такую ревность… Он подходил все ближе и ближе, и, по мере того, как уменьшалось между ними расстояние, улыбка на лице Кира становилась все шире и искреннее. Но договорил Дима уже когда был на расстоянии пары метров: — Я понял, что не хочу, чтобы он даже смотрел в твою сторону, потому что мысли у него явно нехорошие. И еще я понял, что люблю тебя… Он нажал на телефоне на «отбой» и, преодолев последние шаги, впервые за все время заключил парня в объятия у всех на глазах. Кир не напрягся, скорее наоборот облегченно застонал, обхватив его руками за шею и прикрыв глаза. — И я тебя люблю. Уже давно… — Что? — Диме показалось, что он не расслышал или не так понял, потому что те два месяца, что они встречались и вообще были знакомы, явно нельзя было описать словом «давно». Кир не ответил, только промычал что-то невразумительное, зарываясь пальцами в его волосы на затылке. Они постояли так молча, наслаждаясь объятиями, а потом, не размыкая рук, чуть отстранились, чтобы взглянуть друг другу в глаза. — Что значит давно? — решил уточнить Дима, плотнее прижимая парня к себе за талию. Слабо улыбнувшись, Кирилл вдруг попытался избавиться от его хватки, но Дима не позволил ему уйти. — Кир?.. — Да? — мальчик замер как птенчик в его руках. Пусть он был с ним почти одного роста, пусть он был утонченным и изящным, одухотворенным, как какой-нибудь пианист или танцор балета, но все же он был мужчиной. Так почему же тогда Диме казалось, что Кир такой маленький, нежный и беспомощный? — Ты знал меня раньше? — Да… — прошептал он, улыбнувшись. — Ты не помнишь? Ты приходил в мою школу, как лучший студент, агитировать пацанов поступать на нашу кафедру. Дима нахмурился. Да, прошлой весной его попросили прийти в одну из школ и рассказать одиннадцатиклассникам про университет, но… но Кира он не помнил. Он не помнил, но был уверен что, если бы увидел, то никогда бы не смог забыть. Видимо, все это было написано у него на лице, потому что Кирилл торопливо пояснил. — Я в тот день должен был переписать контрольную, поэтому не присутствовал. Увидел тебя, когда все уже закончилось, и ты разговаривал с нашим завучем. — Так ты поступил в университет из-за меня? — Я поступил на твою кафедру из-за тебя, университет выбирать мне не пришлось, — уточнил Кир. — Я… я сильно поссорился с родителями и дедом тогда. Они хотели, чтобы я был математиком, как они, а не автомехаником, — он слабо улыбнулся, потом посмотрел в сторону и, видимо, заметив заинтересованный взгляд со стороны, покраснел и предложил: — Уйдем отсюда? Дима решительно кивнул и отпустил его, позволяя отойти на дистанцию, как того требовало приличие зашоренного и зашуганного скрепного общества. — Ладно, но почему ты мне не говорил? — направившись к остановке, спросил парень. Кирилл наконец-то выкинул в урну давно затушенную ветром сигарету и, догнав его, зашагал рядом. — Не знаю, испугался, — он перекинул на другое плечо лямку своего модного кожаного рюкзачка и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Да и как-то шансов у меня было немного. Дима иронично вскинул бровь. Он не знал никого, у кого было бы больше шансов, чем у безупречного Кира. — Ну, я немного не твой типаж, нет? — тихо рассмеялся парень, но веселья в этом смехе было немного. — Я все лето ухаживал за собой, сменил стрижку, вылечил кожу, подкачался, чтобы дотянуть до уровня самого крутого и умного парня университета, а ты… ты ебал баб, выпавших из мусоровоза! Дима криво улыбнулся. Да, он был с ним согласен на все сто процентов. Те бабы, с которыми он спал, в основном были… — Тем более не было никаких доказательств, что ты хоть чуть-чуть заинтересован в парнях, — пожал плечами Кир. Тоже правда. Дима никогда не афишировал свои одноразовые связи с мальчиками. — Я заинтересован в тебе, — улыбнулся он, но Кирилла почему-то его слова совсем не обрадовали. Он кинул на него грустный взгляд и, хмыкнув, отвернулся. А когда Дима хотел уже спросить, что случилось, вдруг спросил: — У тебя же дома сейчас никого нет? — Есть. Мишаня точно дома. Но я его прогоню, он до вечера не заявится. Кир хотел уже отмахнуться, но потом вдруг решительно кивнул. — Ладно, идем к тебе. — Зайдем в аптеку? — многозначительно вскинул бровь Дима, а потом будто невзначай провел пальцем по ладони парня. — Презервативы закончились. Они заскочили в аптеку, потом взяли в супермаркете по бутылке пива и паре пачек чипсов на вечер и наконец-то дошли до квартиры, которую Дима снимал вместе с другом с тех самых пор, как решил съехать из родного дома. — Ми-иша, ты дома? — крикнул он, снимая кроссовки в коридоре. — Да-а! — ответил друг, выползая с кухни с чашкой в одной руке и наколотой на вилку котлетой — в другой. — Опа, Кир, бонжур! — Привет, — немного смущенно ответил Кирилл, закрывая входную дверь на замок. — Приятного. — Мерси, — кивнул Миша, а потом посмотрел на Диму. — Ну только не говори, что мне надо сваливать прямо сейчас! Я только котлеты разогрел! Дима вздохнул. — Доешь и иди, окей. — Вот спасибо, милостивый государь! — отвесив шутливый поклон, Миша расплескал чай на пол. — Блять! — Сам будешь мыть, свинья! — фыркнул парень, скрываясь в ванной. Кир обменялся с Мишей взглядами и мышкой скользнул за дверь, тут же обхватил Диму поперек живота, прижимаясь со спины. — Что, не терпится? — ухмыльнулся тот, старательно намыливая руки. — Угу, — промычал в ответ мальчик, уткнувшись носом ему в шею. — Хочу тебя. Хочу почувствовать твой член в себе. Я думал о тебе весь день, а когда на паре материаловедения препод рассказывал про силу трения, у меня внутри все сжималось от желания. Я представлял наш секс, как твой член войдет в меня, растянет и… — Милый, Мишаня уйдет минут через десять, — хриплым от возбуждения голосом сообщил Дима. — Потерпи, и я… — Послушай! — попросил Кир, плотнее прижимаясь к нему. — Я хочу без презерватива. — Ты же не хотел?.. — неуверенно пробормотал парень, перехватив умоляющий взгляд васильковых глаз в отражении зеркала. — А теперь хочу! Хочу, чтобы ты кончил в меня. Чтобы твоя сперма вытекала из меня, стекала по ногам… — он говорил шепотом, но Диме и не нужно было слышать, чтобы понимать его. Он читал по губам, по взгляду, по биению сердца и дрожи в обнимающих его руках. Не дав даже договорить, Дима резко развернулся, впечатав мальчишку задницей в стиральную машинку, и впился поцелуем в приоткрытые искусанные губы. Руки уже жадно сжимали упругие ягодицы, забирались под рубашку, ерошили идеальную укладку, а Кирилл только и мог что стонать приглушенно да выгибаться, позволяя над собой бесчинствовать. — Ты кончишь в меня? — всхлипнул он, подставляя шею под поцелуи. — Да, боже, да! Я залью твою дырку спермой! — прорычал Дима, до боли сжимая его бока. — И рот? Я хочу, чтобы ты кончил мне в рот. — Если захочешь! Он, обезумев, принялся торопливо расстегивать строгий ремень на брюках Кира, но мальчик вдруг шлепнул его по рукам и принялся отталкивать от себя, испуганно поглядывая на дверь… — Блять! — зарычал Дима, кидая дикий взгляд на застывшего в дверях Мишаню. — Съебись! — Кхм, пардон, мсье… — ошарашенно пробормотал он, а потом потянулся рукой за висящими на батарее джинсами. — Хорошего… дня. — Сильвупле, ёпт, — рявкнул Дима, с такой силой захлопнув дверь за другом, что с потолка едва ли не посыпалась штукатурка. Кир только тихо рассмеялся, прижимаясь к парню всем телом. Первая волна похоти схлынула, теперь они просто дышали, прислушиваясь к звукам из коридора. Когда наконец-то хлопнула входная дверь, Дима повел Кира в свою спальню. Немного остудив пыл, он вдруг вспомнил его слова. — Так ты серьезно говоришь? — присев на край кровати, поинтересовался он, глядя на любовника снизу вверх. — Ты же не хотел без презерватива. И не хотел, чтобы я кончал… Кир испуганно округлил глаза и приложил пальцы к его губам, не позволяя закончить, но потом, впрочем, взял себя в руки и порочно улыбнулся. — А теперь захотел, — он пожал плечами и принялся медленно, пуговица за пуговицей, расстегивать свою рубашку. Но снимать не стал, так и оставил болтаться на плечах. — У меня для тебя сюрприз. Помнишь, ты как-то сказал… — он коснулся пальцами своей шеи, повел вниз, к ключицам, взялся за воротник, отведя в сторону, — что тебя заводит пирсинг? Дима рвано выдохнул, завороженно уставившись на маленькое колечко в правом соске. Его и без того налившийся член неприятно заныл в плену тесных джинсов… — Детка… — прохрипел Дима, потянувшись руками к обнаженному телу, но Кир снова хлестко ударил его по рукам и насмешливо приподнял бровь. — Я сделал это только вчера, так что поосторожнее. Мне еще больно. И на этих словах он принялся расстегивать свои брюки. Дима едва ли не дрожал от желания ускорить процесс, помочь, а уж когда из-под ткани показались опоясывающие талию и бедра кожаные ремни гартера, крепящиеся к краю кружевных черных чулок, и черные джоки… — Епт! — прохрипел парень, облизывая взглядом стройные ножки, обтянутые тонкой полупрозрачной тканью. Он должен был сделать хоть что-нибудь и, раз уж коснуться желанного тела ему не позволяли, он принялся раздеваться сам. Но и тут изящные, но сильные руки Кира остановили его. Парень, по-прежнему не снимая белой футболки, медленно опустился на колени между его разведенных в сторону ног и, хищно поглядывая из-под ресниц, отточенным движением избавил его член от плена джинсов. Кирилл думал не долго, сразу взял в рот, умело втягивая щеки и лаская языком, не стесняясь и не робея, отсасывал как заправская шлюха, то активно надрачивая рукой, то вновь с громким хлюпающим звуком насаживаясь ртом. Он старался брать глубже, и с каждым разом у него получалось все лучше. Слюна стекала по стволу вниз, но он собирал ее губами, заглядывая в глаза проникновенными долгими взглядами. Долго Дима не продержался. Он зарылся пальцами в растрепанные его же усилиями волосы и, не сдержавшись, вероломно надавил мальчику на затылок, утыкая носом в свой лобок и кончая. Кир протестующе замычал, конвульсивно уперся ладонями в бедра парня, горло его сжалось, но активно он не сопротивлялся, позволяя пару раз толкнуться в глотку. Потом правда, когда Дима отпустил его волосы, хрипло шепча извинения, буквально слетел с члена, складываясь пополам и прижимая ладонь ко рту. Он не кашлял, не давился, просто сжался комочком, пережидая приступ боли. — Боже, детка, прости, пожалуйста! — вскричал Дима, сползая на пол и обнимая парня за плечи. — Сильно больно? Тот замотал головой, заморгал, прогоняя слезы, а потом прошептал, силясь улыбнуться: — Ничего, терпимо. И, не желая больше слушать извинения, повалил его на пол, укладываясь сверху и жадно впиваясь в губы поцелуем. Дима был в полной боевой готовности уже через пару минут. Он все еще осторожничал, помня про результат своей несдержанности, но Кир был таким страстным, что контролировать себя было все труднее. Мальчик выпрямился, сексуально выгибаясь, и потянулся рукой к прикроватному столику, выуживая припрятанный тюбик со смазкой. — Все-таки без презерватива? — хрипло уточнил Дима, сжимая упругие бедра, поглаживая пальцами под кружевной резинкой чулок. — Ты же хотел попробовать, — улыбнулся Кир, чуть согревая смазку в ладони, а потом покрывая ею еще блестящий от слюны член парня. — Я здоров. Я ни с кем кроме тебя никогда не… Дима удивленно округлил глаза. Да, он вначале их сексуальных отношений заметил, что опыта мальчишке не хватало, но это сполна компенсировалось раскрепощенностью и готовностью к экспериментам, а еще почти полным отсутствием табу. Ну, до сегодняшнего дня, Кир был против только секса без презерватива и отказывался глотать. — …Я был у тебя первым? — перемещая ладони на ягодицы парня и поглаживая пальцами пульсирующую дырочку, тихо спросил Дима и, когда Кирилл коротко кивнул, закусывая и без того красные губы, вздохнул: — боже… Он помнил их первый секс. Он случился спустя лишь неделю того странного разговора на курилке. Не в постели, не после долгих тягучих поцелуев, а в кабинке общественного вокзального туалета. Кир уезжал на несколько дней к брату в соседний город, а Дима пошел его провожать. Проводил. Нагнул над унитазом, заставляя опереться руками в стену, и трахнул. Он заподозрил неладное, но особо не парился. Мальчик ни разу не попытался его оттолкнуть или даже затормозить. Он сам потащил его в кабинку, сам тянулся и выгибался навстречу… — Тш-ш, — прошептал Кир, наклоняясь и целуя его в губы. — Хочу тебя… Голос его превратился в негромкое постанывание, когда он, приставив член Димы к своей дырочке, принялся медленно опускаться, не разрывая зрительный контакт. Они чаще всего занимались сексом именно в этой позе, реже Кир опускался на четвереньки, укладываясь грудью на кровать и оттопыривая задницу, но почти никогда лицом к лицу… — Ложись на кровать на спину, — попросил Дима спустя минуту медленных движений, позволяющих им обоим привыкнуть друг к другу. — Зачем? — робко прошептал Кирилл, облизывая губы и прикрывая глаза. Он тяжело дышал, будто пытался вернуть себе способность думать разумно, поэтому выполнил указания только спустя какое-то время. Медленно слез с члена Димы, а потом лег на кровать, раскидывая ноги в стороны. Рубашка почти ничего не закрывала, но Диме хотелось больше обнаженной кожи. Он убрал ее край в сторону и провел пальцам от впадинки между острых ключиц и до пупка. Кир дернулся, засмеялся. — Щекотно! — Прости, — прошептал Дима, усаживаясь между ног парня. — Ты такой красивый. Мальчик смущенно отвел взгляд, но потом вновь посмотрел ему в глаза. — Давай уже! — Сейчас, — пообещал Дима, добавляя еще немного лубриканта на член и медленно протискиваясь в тесную дырочку. Кир конвульсивно схватил его за руку и запрокинул голову, беззвучно застонал, приоткрыв рот. Тело его напряглось, но он, не давая себе времени, принялся подаваться бедрами навстречу неторопливым, неглубоким толчкам. Чуть привыкнув, он закрыл глаза, отдаваясь ощущениям от скользящего внутри члена. Дима слушал его частое дыхание, смотрел на постепенно расслабляющееся лицо, а потом наклонился, целуя шею, опускаясь все ниже и ниже. Кирилл был заведен до предела. Это было понятно и по приглушенным стонам, и по закушенной губе. Когда он седлал бедра Димы, то выматывал, двигаясь грубо и быстро, так что удовольствие приобретало острый привкус, но сейчас он ситуацией не владел, и было заметно, что он немного растерян. А еще Кир обычно долго выжидал, не касался своего члена руками до последнего, а потом грубо и быстро дрочил себе, кончая в ладошку. Диме всегда нравилось наблюдать за ним в моменты оргазма. Нежный, уязвимый мальчик, который всеми силами пытается походить на развратную шлюшку. Зачем?.. — Люблю тебя, — прошептал Дима и удовлетворенно почувствовал, как Кир в ответ сжал мышцы. Он был на грани, головка его небольшого аккуратного члена показалась из-под джоков, и Дима потянулся к ней рукой, кое-как освободив от плотной ткани. — М-м, стой! — простонал Кирилл, пытаясь перехватить его за руку. — Н-не… — Тш-ш, — зашептал Дима, обхватывая теплую и нежную плоть пальцами, а потом склонился ниже, к проколотому соску, и осторожно лизнул языком, перекидывая колечко наверх. Кирилла как подкинуло. Он болезненно всхлипнул, прогнулся в пояснице, еще сильнее сжимаясь вокруг члена парня, но Диму это только подзадорило. Он снова прошелся языком, едва касаясь торчащей покрасневшей бусинки, слушая восхитительный стон. Он так увлекся, что, когда Кир в очередной раз сжался, с громким криком кончая от острых ощущений, и сам не заметил, как излился в распаленное сексом тело. Сперма Кира стекала по его пальцам, и он поднес руку к своему рту, облизывая все до последней капли, ни на секунду не сводя с ошарашенного, тяжело дышащего мальчишки взгляда. — Что ты… творишь? — сипло поинтересовался Кирилл, нервно улыбаясь и прижимая ладонь к наверняка ноющему соску. — Пробую тебя на вкус, сладкий, — хмыкнул парень, падая рядом с ним на кровать. Они полежали какое-то время, а потом Дима заметил, что Кир по-прежнему прижимает руку к груди. — Больно? — виновато прошептал он, целуя мальчишку в обнаженное плечо. Тот слабо улыбнулся, прикрывая глаза. — Все отлично… — Я же вижу, что больно. Я зря вообще трогал. Он приподнялся, опираясь на локоть, и навис над Киром. Погладил пальцами его по лицу, убрал челку со лба. — Тебе нравится? — спросил Кир, уже, впрочем, без тени улыбки. — Это сексуально, — признался Дима, опуская взгляд на колечко пирсинга. — А тебе нравится? Он спросил без задней мысли, но, не услышав прямого ответа, напрягся. Кирилл выглядел печальным и будто совсем не расслышал вопрос. — Детка? — позвал Дима, погладив его по щеке. — Да? — неуверенно произнес парень, скорее вопросительно, чем утвердительно. Это было плохо. Нет, это было хуево. — Кир, ты сделал это только потому, что меня заводит пирсинг сосков? Мальчишка посмотрел на него умоляюще, потянулся руками к шее, обвивая и утаскивая к себе, пытаясь уложить рядом. — Мы же не будем сейчас это обсуждать, да? — попросил он, прикрывая глаза, но Дима был неумолим. Он сел на кровати и уставился на него вопросительно, ожидая ответа. — Ди-им, пожалуйста. — Нет, ты должен рассказать, что случилось. Он хотел уже начать уговаривать, но Кирилл ответил сам: — Я слышал, — признался мальчик, вскинув на него беспомощный взгляд, — Юра сказал, что ты не гей. И он прав. — Юра сказал, и ты поверил?! — прорычал Дима, но, почувствовав, как напрягся Кирилл от звуков его голоса, смягчился: — Милый, ты же не думаешь, что я представляю на твоем месте кого-то еще? Девочку… Кир отвел взгляд, и Дима понял. Думает. — Ой дура-ак! — застонал парень, закрывая лицо руками. — И пирсинг этот… Да, мне нравится, да, меня это заводит, но… блять! — он не находил слов, не мог сидеть на месте, и потому, вскочив с кровати, принялся ходить из стороны в сторону. Кир только наблюдал за его перемещениями из-под ресниц. — Сними его! Сними, если хочешь, ради бога! Кирилл даже не пошевелился. Он медленно перевел взгляд на потолок и так и замер, пялясь в одну точку. А потом прошептал: — Я устал угадывать твои желания. Я устал стараться быть для тебя идеальным во всем и каждый день бояться, что не дотяну, разочарую, что ты уйдешь. Последний кирпичик занял свое место, и Дима с ужасом взирал на построенную ими стену из недопонимания. Да, разные штучки в их сексуальной жизни вроде гартера, чулок, поз, глубокого минета, женских платьев, красной помады и секса в общественных местах возникали почти сразу после того, как Дима озвучивал свои фантазии. Он даже не задумывался толком, просто говорил в порыве страсти, что бы он хотел сделать и каким бы он хотел увидеть Кира, а тот, получается, внимательно слушал и запоминал… Дима стоял посреди своей комнаты, бездумно пялясь в окно, а потом присел на край кресла. Хотелось выть от накатившего отчаянья, но, когда Кирилл встал с кровати и подошел ближе, то поднял на него глаза и улыбнулся, глядя в родное лицо. — Хочешь быть для меня самым желанным? — с безумным блеском в глубине зрачков поинтересовался он. Кир решительно кивнул и тихо спросил: — Мне надеть юбку? Этот вопрос прозвучал так буднично, что Дима вздрогнул, вдруг осознав, что слышал его много-много-много раз. И почти всегда отвечал «да». Да, а почему нет? Ему нравилось порно с трапами, нравилась гендерная интрига и, черт возьми, нравилось, как выглядит Кир в юбке и чулках! Его ноги казались еще стройнее, пусть даже не было в бедрах и заднице той обворожительной мягкости линий и полноты, как у женщин. Дима любил женщин, считал их привлекательными, сексуальными, милыми, пленяющими созданиями. Ему нравилась грудь совершенно любой формы и размеров, нравилось сжимать и тискать упругую задницу и слушать женские стоны тоже нравилось! Но… Кир. Кир стал для него чем-то значительно большим, чем тело. Дима подтянул парня ближе к себе за ремень гартера, положил руки на тонкую талию, и повел вниз, по выпирающим острым тазобедренным косточкам, к кружевному краю чулок. — Почему ты так смотришь? — шепотом поинтересовался Кирилл, переступая с ноги на ногу. — Может, мне все-таки надеть юбку?.. Дима вскинул на него глаза и медленно покачал головой. Не разрывая зрительного контакта, осторожно отцепил крепления гартера от чулок, расстегнул пояс, откидывая его в сторону, а потом взялся за джоки. — Стой! — вскрикнул Кир, хватая его за руки. — Почему? — Дима вскинул бровь, но в голосе его не было удивления. Он не ждал ответа и разрешения, просто стянул джоки вниз, обнажая полутвердый, но все еще совсем небольшой член и аккуратные поджавшиеся яйца, а потом осторожно сгреб их пальцами, чуть оттягивая. Кирилл приложил к губам тыльную сторону ладони и прикрыл глаза, будто не хотел смотреть, а Дима только хмыкнул и коснулся нежной плоти губами, прошелся языком по головке, поцеловал под уздечкой… — Прекрати! — попросил Кир, но вопреки этому бессмысленному протесту, его член твердел. Он не мог долго оставаться безучастным. Дыхание его учащалось, к и без того красным щекам прилила кровь. Дима хмыкнул и вобрал уже порядком окрепший член в рот, старательно пряча зубы. Он никогда этого не делал раньше. Хотел, но Кир не позволял, да он и не настаивал. Не все же любят минет! Но теперь он видел, что Кириллу нравится, что он кайфует и никак не может совладать с собой. А уж когда Дима сжал ладонями его ягодицы и устремился пальцами в растянутую и скользкую от смазки дырочку… Кир вскрикнул, схватился руками за его плечи, пытаясь устоять, а может, и пытаясь удержаться от желания толкнуться глубже, но долго он все равно не продержался. Задрожал и, с силой закусив губу, кончил. Ноги его не держали, поэтому он опирался руками на плечи Димы, пока тот старательно вылизывал его член, продолжая тем временем поглаживать пульсирующую дырочку, а, когда Кир немного пришел в себя и попытался отстраниться, Дима не позволил далеко уйти. Поднял глаза, сталкиваясь с ошарашенным васильковым взглядом, и, взяв ногу парня под коленом, поставил ее себе на бедро. — Что ты делаешь? — нервно прошептал Кирилл, все еще держась за его плечо, чтобы не упасть. Дима не ответил, подцепил кружевной край чулка и медленно потянул его вниз, целуя оголившуюся кожу. — Ты замерз? — тихо спросил он, касаясь пальцами холодной ступни. — Немного, — признался Кир, безропотно позволяя проделать то же самое и с другим чулком. Теперь он стоял полностью обнаженный, но, кажется, уже не так смущался, как раньше. — Под одеяло, — скомандовал Дима, кивнул на кровать и, проследив, чтобы мальчик выполнил указания, натянул на себя нижнее белье и ушел на кухню заваривать кофе. Такой, какой любит это нежное создание — крепкий и без сахара. Он, блять, даже купил турку и кофе нужного помола, чтобы все делать по правилам. В голову закрались нехорошие сомнения, что, наверное, если бы он случайно не узнал, что Кир предпочитает напитки без сахара, тот бы стал изображать из себя неженку, которая любит приторно сладкие карамельные латте со взбитыми сливками. Он налил воду из фильтра, насыпал нужное количество кофе и поставил турку на огонь. В голове был сумбур, зубы непроизвольно сжимались от злости в первую очередь на себя, идиота слепого. Эгоистичного ублюдка, который не замечал очевидных вещей. Или не хотел замечать. Но Кир тоже хорош! Зачем было ломать комедию все это время? Как теперь узнать, какой он естественный? Дима не боялся правды, зная, что, даже если выяснится, например, любовь Кирилла к доминированию или удушению партнера, он не сможет его разлюбить и добровольно встанет в позу, и горло подставит, но… Он смотрел на гладкую поверхность кофейной гущи и вспоминал, как впервые пришел к Киру домой. Это было в самом начале их отношений, он принес тетради, которые мальчик забыл у него дома. Подошел к подъезду роскошной «сталинки», квартиру в которой еще дед получил в советское время, позвонил в домофон и попросил маму Кирилла передать, что пришел Дима отдать тетради. И был очень удивлен, когда женщина попросила его подняться и зайти на кофе. Да, они тогда сидели впятером за круглым столом в просторной, богато обставленной гостиной: он, красный до кончиков ушей Кирилл, его мама Вера Степановна, отец Николай Васильевич и старшая сестра Настя. Дима ожидал неловких пауз, упреков, криков, истерик, злобных взглядов, но уж никак не прямого вопроса, который отец Кира задал спокойным голосом: «Все серьезно?». У Димы же не было столько самообладания. Он коротко кивнул, прежде чем ответить: — Да, если Кирилл не против. Он кинул быстрый взгляд на испуганного парня, и тот тоже уставился на него удивленно. Они никогда еще не обсуждали, серьезно у них или нет, просто трахались, гуляли, иногда Кир оставался у него на ночь… Вера Степановна облегченно улыбнулась и утащила Настю на кухню, якобы помочь с кофе, но на самом деле просто хотела оставить их наедине с Николаем Васильевичем. Дима ждал угрозы типа «обидишь его, и я тебя убью», но никак не расспросов о его дальнейших планах на жизнь и семье. Пришлось рассказать, что после смерти матери они с отцом продали дом в глубинке и переехали в город, где открыли СТО. Дима знал, что работа автомехаником — это не слишком престижно, и что до уровня семьи Арсеньевых он не дотягивает, но Николай Васильевич только одобрительно улыбнулся. — Будешь предпринимателем, значит, — кивнул он, а потом посмотрел на сына. — Ну что, своего ты добился, может, теперь переведешься на другую специальность? Дима тогда не придал значения этому «своего ты добился», а теперь вот понял. Они говорили с отцом Кира еще какое-то время, а потом Вера Степановна с Настей принесли поднос с кофейными чашечками и маленьким молочником. Все добавили молоко и сахар в кофе, кроме Кира. Тот пил горький крепкий кофе и только посмеялся на удивленный взгляд Димы… Да, он был тогда естественный. Спокойный, улыбчивый, уверенный в себе. Не робкий мальчик-ботаник, каким пытался казаться в универе, и не развратный шлюшонок, каким был наедине с Димой… Кофе в турке закипел, парень перелил его в чашки, себе добавил молоко и сахар и понес в комнату. — Спасибо, — прошептал Кир, забавно подув на уютный клубящийся пар. Дима кивнул, тоже забрался под одеяло, прижимаясь боком к теплому боку мальчика. Он хотел о многом поговорить, но решил оставить это на потом, дав им обоим время подумать. Они молча пили кофе, размышляя каждый о своем, а уже под конец, когда в чашках почти ничего не осталось, когда Дима хотел уже начать диалог, попросить все объяснить, Кир выпалил: — Прости, я был не прав! Я не должен был обманывать тебя, пытаясь показать себя с более выгодных сторон! Дима вздохнул и, не глядя найдя теплую руку мальчика, сжал его изящные тонкие пальчики своими огрубевшими и сильными. — Нет, ты прости. Я был дебилом, раз не замечал всего этого. Тебе не нужно притворяться, не нужно быть тем, кем ты не являешься, и не нужно делать то, чего ты не хочешь. И сними уже пирсинг. Я же вижу, что тебе больно. Кир смущенно улыбнулся, чуть спустил одеяло, обнажая грудь. Сосок действительно немного покраснел. — Давай ты, — попросил мальчик, сжимая в ответ руку Димы, — только нужно все хлоргексидином обработать. У меня с собой, в сумке. — Ого, даже в институте обрабатываешь? — удивленно спросил парень, сползая с кровати, чтобы достать рюкзак Кирилла. — Разве надо так часто? — Надо. Часто, — отрывисто выдохнул тот, доставая из кармашка бутылочку и пачку ватных дисков. Дима сходил в ванную, тщательно вымыл руки, а когда вернулся в спальню, Кир уже все подготовил и обработал. — Хорошо, — нервно пробормотал он, устраиваясь поудобнее на кровати, — надо открутить шарик. — Я разберусь, — пообещал Дима, присаживаясь рядом. — Ты, наверное, не знал, но у меня была штанга в брови, и я едва ли не вставил себе плаг в уши. Проколол, ходил с сережками, а потом как-то передумал, и все заросло… Ну, готов? — Угу, — прошептал Кир, закусывая губу. — Как ты на это решился, если так боишься снимать? — вздохнул Дима и принялся осторожно откручивать шарик, стараясь минимально тревожить само кольцо. На каждом неосторожном движении Кир болезненно шикал и всхлипывал, и Дима с ужасом вспомнил, что проделывал несколько минут назад языком. Наверное, Кир смог кончить только потому, что его нервная система просто взбесилась от контраста ощущений! Когда он наконец-то принялся вытаскивать кольцо, мальчик глухо заскулил, кусая губы, но вскоре облегченно выдохнул и потянулся рукой. — Не трогай! — Дима ударил его по запястью и приложил к соску смоченный хлоргексидином ватный диск. — Все, теперь держи… Он убрал все лишнее на столик и сам забрался под одеяло, обнимая притихшего парня поперек живота. Кирилл какое-то время пялился в одну точку, а потом сполз еще ниже, лег головой на подушку, повернувшись к Диме лицом. — Все хорошо? — спросил тот, заметив, что глаза мальчика остаются все такими же печальными. — Да, — слабо улыбнулся Кир и подался вперед, коротко целуя его. Дима не стал подавлять рвущуюся из сердца нежность, зарылся пальцами в темные волосы парня, притягивая к себе ближе, касаясь губ мягкими осторожными поцелуями без перехода на никому не нужную сейчас страстность. Он целовал, поцелуями пытаясь передать Киру, как он его любил, как он его ценит, потому что словам, судя по всему, мальчик не верил. Он оперся на локоть и навис сверху, тщательно следя за тем, чтобы не коснуться пострадавшей груди, но обеспечить контакт тела к телу. Он прижимался к Кириллу бедрами, гладил его лицо и плечи и чувствовал, что его начинает буквально трясти от захлестнувшей нежности. Дыхание сбилось, он чуть отстранился, заглядывая в полуприкрытые глаза. Опустил взгляд ниже, на улыбающиеся губы, и понял, что своего добьется. Добьется его доверия и доверие это оправдает. — Кир… — позвал он, поглаживая мальчишку по щеке. — М-м? — тихо отозвался тот, приоткрывая блестящие влажные глаза, и тут же произнес задушенным полушепотом: — Чувствую себя идиотом. Дима хмыкнул, провел пальцем по чувственным пухлым губам, вынуждая оборваться на полуслове, и снова приник поцелуем, понимая, что разговоры здесь лишние.