Давление

Не просто так, наверное, Экзюпери говорил: «Мы в ответе за тех, кого приручили». О том, что Дима благотворно влиял на Игоря, знал и говорил весь отдел, но никто и подумать не мог, что это — внезапно — могло действовать в другую сторону. Сей день Главное управление полиции Санкт-Петербурга запомнит надолго. И нет, дело не в приветливом солнце, что впервые за неделю не только светило, но и грело, не в добром расположении духа начальства с утра, не в починке кофемата, на который блюстители закона дружно молились, и даже не в отсутствии десятка «потерпевших», у которых карманники в метро стащили сто рублей. Хотя и всё это, безусловно, сделало этот вторник особенным. Произошло кое-что другое. Игорь и в одиночку работал великолепно, на протяжении многих лет сохраняя самый высокий процент раскрываемости в городе, лишь изредка уступая первенство не менее талантливым полицейским (и то ненадолго, потому что нет в городе никого лучше майора). Дима? Что ж… Стажёр был способным и перспективным сотрудником, которого надо было наставить на путь истинный, и Фёдор Иванович посчитал, что нелюдимый майор, не знающий слов «пацифизм» и «диалог», станет идеальным учителем. Или Прокопенко сделал это из личных соображений, мол, Игорь совсем один, пусть у него друг появится. Никто до конца не определился. Суть в другом. Если для Грома избиение человека — дело двух минут (но только в случае, если это действительно необходимо), Дубин не переносил насилия в принципе. Драться умел, от трупов не шарахался, но конфликтовать не любил. Романтик, одним словом. Обожал животных, сладости и своих близких — неудивительно, что Диму коллеги называли котёнком, солнышком, ребёнком и другими ласковым словами. Вот только юноше такое отношение не совсем нравилось. Пока Ксюша или Миша делились шоколадом с любимым стажёром, обсуждали с ним новые фильмы и обнимались, что было не настолько плохо, кто-то откровенно нашёл в очаровательности Димы слабость и пользовался ей для самоутверждения. Костя или Илья, например, при любом удобном случае подкалывали Дубина, называли ребёнком в негативном ключе и с желчью в голосе говорили, что никогда ему не встать рядом с Игорем или хотя бы с ними. Хорошо, если Гром или Прокопенко оказывались рядом и очень долго и понятно объясняли Цветкову с Комаровым, где они были не правы. А если нет? Вот примерно так и начинается сегодняшняя история.

***

Дима работу не просто любит — обожает, хотя в каждой бочке мёда есть ложка дёгтя. У него даже две, имеющие конкретные имена и бесящие исключительно по одной и той же причине. Дубину и так безмерно стыдно за то, что он несколько месяцев назад сдал Грома ФСБ, а тут Костя с Ильёй каждый день находят тысячу и один способ лишний раз напомнить ему об ошибках прошлого! Это, мягко говоря, омрачает мирное существование. Сегодня Дубин был и так не в настроении. Начать стоит с того, что в пессимистичном расположении духа встал и Игорь, а Дима же очень сильный эмпат, поэтому всего за несколько минут заразился негативом от своего напарника. Вот так угрюмо они и приехали на участок, майор — готовый убивать, стажёр — помогать ему в этом. А потом Игорь взял и свалил. Куда, зачем и надолго ли — Дима не знал, из-за чего он начал злиться на товарища. Они, чёрт возьми, ещё только не спят вместе (хотя уже делят одну квартиру), а сказать, что планируешь исчезнуть на пару часиков, так сложно! Наконец, не отличающийся умом и сообразительностью некто, представившийся как Светозар Викторович, уже третий час объяснял всему отделу свою проблему. Ещё бы понять, в чём она заключается. — Да я вам точно говорю, он маньяк, педофил и убийца! — активно жестикулировал Светозар, нервно подпрыгивая на своём стуле. Вот где не хватает Игоря: он не церемонится, если человек явно раздувает катастрофу мирового масштаба. — Ещё раз повторяю: если он просто «странно посмотрел» на Вас, то мы не можем взять Ваше дело на рассмотрение, — устало снял очки Дима, мечтая их запустить прямо в лицо параноику. Но, во-первых, их цена эквивалентна возможности платить за еду полмесяца, а во-вторых, ему не нужно дисциплинарное взыскание от Прокопенко. «Эх, Игорь, где ты, когда так нужен?», — хоть и подумал об этом Дима, состояние было у всех примерно такое же. Ведь даже не было намёка, что Светозар собирается плюнуть на своего псевдоубийцу и оставить полицейских в покое. — Что, Дубин, тяжело собачке без хозяина? — саркастично бросил мимо идущий (на три великие русские буковки, если бы Дима мог ему указать дорогу) Цветков. — Зато я хотя бы собака, — стажёр искренне надеялся, что у него на лице ясно читается весь тот спектр эмоций, который он в настоящее время испытывал. — Ох, простите, что обидел нашего ребёночка, — словно не заметив слов стажёра, продолжил Костя. — Вот сиди и работай с чудиками и сумасшедшими, пока мы занимаемся настоящими делами. — Я, кстати, поставил на то, что ты уволишься в этом месяце и уйдёшь в художники, ранимая ты душа, — гаденько улыбнулся Комаров, с шумом отхлёбывая кофе из чашки. Дубин с детства знает, что таких надо игнорировать. Люди вроде Кости или Ильи отстают, если не показывать, что тебя их поведение задевает. Дима знает и всё равно хватает первый попавшийся лист бумаги, в считанные секунды сминает его и запускает в Цветкова, жалея о содеянном ещё до того, как комок долетает до затылка мужчины. — Ты не охренел? — взорвался Костя. — Силу почувствовал? Дима уже хотел сказать «извините», когда голос подал (мать его, чтоб он помер в канаве мучительной смертью) Светозар: — Извините, а вы можете свои конфликты разрешить потом? Я ж типа ваш клиент, не? Почему вы вообще игнорите меня, как будто я ничто? — Какой непрофессионализм, Дубина, — протянул Илья — Дима не при чём! — заступилась за него Ксюша. — В нас у всех день не очень, так что ж теперь… — Да примите ж вы моё заявление! — не унимался Светозар, тряся бумагами прямо перед носом Дубина. — Дубин тут лишний! — Дима — солнышко! — Да не наезжайте вы на Диму! — Теперь у нас каждая сопля должна работать? — У кого работает принтер? — Он просто трус! — Что про убийцу-то?! — Не трогай его! — Он же даже постоять за себя не сможет — и пугается. Виновник данной дискуссии понял, что не выдерживает. Молча попросил у всех прощения, поправил очки на переносице и резко ударил руками по столу — настолько сильно, что сам предмет мебели задрожал, а конфликтующие стороны разом замолчали. — Заткнулись все, — встал с кресла Дима, грозно обводя взглядом всё помещение. — Развели тут бессмысленную полемику, — гневно продолжал он глухим басистым голосом, пугая где-то даже самого себя. На этом, по идее, можно было остановиться — желаемый результат получен, все успокоились, — но Остапа, как говорится, понесло. — Значит, так, — юноша расправил плечи, хотя в глазах сослуживцев он и без того выглядел достаточно устрашающе. — Вы, — он указал на Ксюшу и ещё несколько подключившихся защитников стажёра, — я вам безмерно благодарен, но я могу постоять за себя сам. Вечные сюсюканья я терпеть не намерен. Я убью человека, если потребуется, а это, уж извините, с вашим образом милого добряка не вяжется, — Дубин видел, как все любители «котёнка Димы» съёжились. Теперь не до этого. Надо ещё горе-жертве объяснить, почему она и не жертва вовсе. — Вы, господин Светозар, шли бы Русь со своим именем спасать, всё какая-то польза будет. Повторяю в последний, мать вашу, раз: если человек просто дышит, это не повод катать на него жалобу. Девяностые остались в девяностых. Выход, надеюсь, сами найдёте? Светозар Викторович, покрасневший от возмущения, ушёл, бормоча что-то про Чумного Доктора и несправедливость полиции. «Лишь бы крайних назначить», — подумал стажёр. Указывая на Костю с Ильёй, он сурово, как до сегодняшнего дня умел только Игорь, сказал: — А вы, два малолетних дебила — именно два малолетних дебила, вы же сами только года три назад академию закончили — вы меня задрали. Самоутверждаетесь за мой счёт? Я вам направление к психотерапевту выпишу, раз с самооценкой проблемы. Такое, что вас никто к работе ещё год не допустит. Чем я хуже других? Самый молодой? Уже накосячить успел? И что, теперь людей за ошибки убивать? Всё стояли в немом шоке, пока Дима взял трёхсекундную передышку. — Ещё раз услышу хоть одно негативное слово в мой адрес, и я вас нахрен изобью — я, к слову, борьбой с детства занимаюсь, так что не надо считать меня беззащитной принцессой в беде. И полушёпотом, с кричащей неприязнью в голосе добавил: — Идите на хуй. Взяв с кресла куртку, Дима молча и с непоколебимой решимостью в глазах ушёл в сторону чёрного хода, где люди обычно курили. Никто ещё полминуты не мог ничего сказать. — Это что сейчас было? — первой подала голос Ксюша, с опаской поглядывая на остальных. — Вам всем восхитительнейшим образом минуту назад дали понять, что вы зае… надоели, — был в кои-то веки осмотрительнее в выборе выражений Игорь. — Как я им горжусь, — он шутливо смахнул несуществующую слезу. — Ты всё видел? — возмутился Илья. — И ничего не сделал? — Я вам всем больше скажу, — послышался в нескольких метрах, голос Прокопенко, — это даже я видел. Да и что мы могли бы сделать? Услышать чего нелестного и о себе? Дима — молодец, что всё-таки поставил вас на место, а теперь за работу. Никто не ожидал ничего подобного от приветливого стажёра. Похоже, Цветков с Комаровым поверили каждому слову Дубина — иначе как объяснить нейтралитет, который отныне установился между ними? Да и люди, души не чаявшие в юноше, стали осторожнее в своём восхищении — мало ли. Короче говоря, никто и представить не мог, что Дима — Дима! — может открыто послать, да таким уверенным и властным голосом, что не по себе станет любому, по слухам — даже Прокопенко. А отношение к нему изменилось отныне навсегда. Во всяком случае, уважения к его личности прибавилось, подкалывать его перестали, равно как и называть ребёнком, когда тот с лёгкостью выполнял работу за троих. Оказывается, не только Дубин повлиял на Грома, но и наоборот, причём не до конца понятно, кто на кого сильнее.