Так ярко

Песок, жара, палящие лучи солнца, бесконечная угроза разоблачения, мгновение за мгновением утекающее время — все это давит на Снейка не так сильно, как единственный горький вздох где-то на грани слышимости, пока он пытается аккуратно уложить на первом этаже оглушенных русских. — Босс… И Снейк мчится обратно на второй этаж, почти позабыв о том, что нужно быть тихим и незаметным. Какое тут, блядь, «тихим и незаметным», когда вокруг не осталось ни единой (живой) души. Он снимает с головы Миллера старый пыльный мешок, и сердце пронзает давно забытая дрожь. — Каз… Каз, это я. Я пришел вытащить тебя отсюда. Он смотрит, и смотрит, и смотрит — закат внезапно становится так красив, как никогда в его потерянной жизни. — Каз, они ослепили тебя? Очки в его руке сейчас ценнее всего на свете. Он держит тонкую оправу кончиками пальцев, и дрожь медленно покидает его тело. — Нет… — Миллер поднимает лицо, позволяя в деталях разглядеть синяки и кровоподтеки. — Просто тут… Очень ярко. (Как будто в мире Миллера наконец появилось потерянное солнце.)