Наэлектризованный

       — Нет, ну нет, ну ты скажи, а, какая гнида! Собаку мою хотел шокером… — негодует Макс, когда мимо них спецназ проводит скрученного инструктора. Тот мелко трясётся после полученного удара током от заряженного Пса и на слова Максимова не реагирует, еле-еле переставляя ноги.        — И не говори, — Лёша копается в недрах электронной начинки машины. — Всё в порядке, назад уедем.        — Хорошо ты меня слушаешь, — Макс хмыкает, когда Лёша дотрагивается до какого-то проводка и с шипением отдёргивает пальцы.        — Слушаю, волк, слушаю, — Лёша убирает влажную чёлку от лица. — А инструктора всё-таки жалко, опытный был.        — Ты его знал? — Макс смешно шевелит бровями под шапкой. Лёша улыбается и пожимает плечами:        — С друзьями много играл. Потом перестали собираться. Неужели не помнишь?        — А, точно, — Макс как-то успел подзабыть этот факт из лёшиной биографии. — А почему перестали? Надоело? — Макс неожиданно понимает, что спрашивает не из-за скуки — ему действительно интересно.        — Кто-то уехал, у кого-то здоровье, а… — Лёша вдруг запинается, судорожно сглатывает и дёргает головой. — Кто-то умер. Макс мысленно называет себя идиотом: зачем вообще полез. То, что убитый Леонидовым Краснов играл в пейнтбол, знали все, хотя бы потому, что тот бесконечно хвастался и притаскивал трофеи, кубки и медали, в отличие от скромного Леонидова — хотя он был капитаном команды.        — Ладно… — Лёша с силой растирает лицо. — Надо бы возвращаться. — он потягивается, разминая плечи, и Макс замечает — как-то раньше не до этого было — ямку между его ключицами. Лёша в этом плане средневековая барышня: боже упаси кто-то увидит даже край щиколотки или какой-нибудь лишний кусочек кожи: он всегда застёгнут на все пуговицы. Вообще в жизни Макс это единственный человек, который с радостью носил бы каждый день костюмы, просто в них не слишком удобно бегать за преступниками. А Максу не хочется прятать стояк, потому что Лёша в строгой классике — а если это ещё и костюм-тройка — с галстуком, выглядит так, словно секс появился на свет вместе с ним.        — Ты, что… — Макс даже глаза протирает. — Просто так куртку надел?        — Ну да, а что? — Лёша выглядит очень удивлённым. — Не в галстуке же идти. Что ты де… — Макс своими (подрагивающими) руками дёргает молнию, едва не оторвав с мясом замок.        — Совсем обнаглел? — спрашивает Лёша, но это он так, для порядка, прикрикивает.        — Только ты можешь ловить преступников, — Макс ведёт рукой по лёшиной голой груди. — В неглиже. За городом прохладно, и у Лёши, вечно мёрзнущего, гусиная кожа, вся в мелких пупырышках. А Максу так жарко, что даже лысина под балаклавой потеет.        — Говоришь так, как будто я здесь без трусов, — Лёша вздрагивает всем телом, когда Макс прихватывает кожу на его боку.        — Давненько я тебя без них не видел. Последние несколько недель Макс ходит на свидания только со своей правой рукой, и то если не слишком устал после целого дня на ногах. И даже если Лёша ночует у него, это не является гарантом полноценного перепиха: чаще всего они оба так вымотаны, что их и на обжимания не хватает.        — Есть идея, — Макс торопливо расправляется сначала со своими штанами, потом — с лёшиными, спуская их немного ниже колен. Лёша — та ещё нежная фиалка, он краснеет до корней волос, даже шея в красных пятнах.        — Нас кто-нибудь увидит, — слабо возражает Лёша, что, впрочем, не мешает его рукам забраться под футболку Макса.        — Здесь никого нет, — Макс одной рукой сжимает лёшину ягодицу просто чтобы услышать, как у того сбивается дыхание. Нарочно или нет, но Лёша оставляет на спине у Макса несколько длинных царапин от ногтей. — Ты же не против?        — Я стою перед тобой без штанов, как ты думаешь? — заводится Лёша, и Макс сначала утыкается носом в его щёку, а потом целует, прерывая начинающуюся истерику. Лёша медлит, прикрывает глаза и отвечает, прихватывая Макса зубами за губу. Мнётся он больше для приличия: Макс бедром чувствует его возбуждение. У него и самого стоит, на белье мокрое пятнышко от естественной смазки. Никто из них не носит с собой смазку, а дрочить насухую — издевательство, но у Макса от возбуждения во рту пустыня. Лёша только вздыхает, коротко облизывается и ведёт языком по ладони Макса, оставляя влажный след. Макс бы пошутил, кто из них «течёт», но ему хватает ума вовремя заткнуться, потому что другой смазки нет и не предвидится. Никто из них явно не планировал по-быстрому перепихнуться после поимки преступника.        — Развернись, — просит Макс. — Есть идея получше. Лёша, стреноженный штанами, поворачивается к капоту и опирается на руки — ему неудобно, машина высокая, и он не может нормально лечь вперёд, но держится изо всех сил, чтобы не съезжать. Макс в очередной раз поражается, насколько быстрее он соображает, даже возбуждённый донельзя: Лёша снова забирает себе максову ладонь и втягивает в рот каждый палец. Слюна не самая лучшая смазка, но как есть, это добавляет хотя бы немного скольжения. Лёша плотно сводит ноги, мышцы его бёдер дрожат от напряжения. Они оба пахнут пылью и совсем немного горящей землёй после всех этих взрывов гранат. Макс утыкается лбом Лёше в плечо и толкается между его бёдер, каждый раз чуть дальше, задевая полностью возбуждённый член и мошонку.        — Макс, сука, — выстанывает Лёша, откидывая голову назад, и Макс не сомневается, что ему тоже нравится, как бы он ни боялся быть увиденным.        — Ещё какая, — Макс с наслаждением утыкается ему в шею, свободной рукой взъерошивает короткие волосы на затылке. Он трётся о его бёдра, иногда упирается головкой в промежность или между ягодиц — Лёша тогда недовольно ворчит куда-то в сгиб локтя. Нормального секса у них обоих не было чёрт знает сколько, но Макс надеется продержаться чуть дольше: Лёша вечно жалуется, что тот «скорострелит». Макс и так был слишком долго возбуждён, чтобы терпеть. Он кончает с хриплым стоном, вжимается в Лёшу так, словно хочет насадить на себя, на свой член, но Леонидов ему насаживалку оторвёт, если Макс хотя бы попытается.        — Руку помощи? — да, он дразнит Лёшу, но совсем немного. Леонидов пытается что-то сказать, но срывается на жалобный скулёж: Макс просовывает руку ему под живот, заставляя приподняться. Лёша сам толкается в его кулак, и Макс через несколько толчков плотно сжимает ладонь под головкой и ведёт вверх-вниз, а потом перестаёт дрочить ему, позволяя догнаться в своём темпе. Вокруг ни души, и Макс этому рад: Лёша, несмотря на свою стеснительность, ни разу не тихий, когда кончает, и рот ему затыкать бесполезно (а ещё он иногда кусается). Вот и сейчас Лёша судорожно дёргает бёдрами и вскрикивает, а Макс чувствует, как в ладони становится влажно, с пальцев капает на машину. Он запоздало убирает руку, и Лёша сползает по капоту, даже не потрудившись натянуть штаны и бельё, так и садится голой задницей на землю. Дышит тяжело, и неловкими пальцами лезет в карман, добывая синюю пачку с пальмой у крышки и зажигалку.        — Ты куришь? — Макс протягивает руку, и Лёша, добыв себе сигарету, не думая, вкладывает ему в ладонь тонкий «Парламент» с кнопкой.        — Этой пачке несколько лет, — Лёша предлагает и ему, но Макс отказывается, потому что будет выглядеть школьником, которому старшие товарищи дали «пыхнуть», а начинать курить в сорок лет он не собирается. — После неудачных поединков курил, пока играл.       Пачка почти полная.        — Ого, у кого-то была беспроигрышная серия? — лукаво спрашивает Макс.        — Конечно, — Лёша подмигивает ему, затягивается в последний раз, бросает сигарету на песок и встаёт, придерживая штаны за пояс. Макс смотрит на него во все глаза, потому что у Лёши по бедру стекает сперма, которую никто не вытер. — Я был абсолютно, — надевает штаны, прямо так, не заботясь о чистоте, вжикает «собачкой» ширинки. — Ко всему, — поправляет куртку, одёргивает вниз. — Готов. Когда он приглаживает волосы в конце этого маленького представления, у Макса стоит так, как будто не он недавно кончил.        — Мне кажется, — начинает Макс низким от возбуждения голосом, но срывается. — Кажется, дома было бы проще… Подготовиться. Ко всему. Макс, оказывается, успел забыть, как лёшины серо-зелёные глаза темнеют от возбуждения и похоти.        — Не то чтобы я был против, — выговаривает Лёша, раскатывая «р» в последнем слове. Макс приподнимает брови. — Что угодно, Максимов, всё, что угодно.