Дети уходят из города к чертовой матери. Дети уходят из города каждый март. Бросив дома с компьютерами, кроватями, в ранцы закинув Диккенсов и Дюма. Будто всегда не хватало колючек и кочек им, дети крадутся оврагами, прут сквозь лес, пишут родителям письма кошмарным почерком на промокашках, вымазанных в земле. Пишет Виталик: «Ваши манипуляции, ваши амбиции, акции напоказ можете сунуть в... я решил податься в вольные пастухи. Не вернусь. Пока». Пишет Кристина: «Сами учитесь пакостям, сами играйте в свой сериальный мир. Стану гадалкой, ведьмой, буду шептать костям тайны чужие, травы в котле томить». Пишет Вадим: «Сами любуйтесь закатом с мостиков города. Я же уйду за борт. Буду бродячим уличным музыкантом. Нашел учителя флейты: играет, как бог». Взрослые дорожат бетонными сотами, бредят дедлайнами, спят, считают рубли. Дети уходят из города. В марте. Сотнями. Ни одного сбежавшего не нашли. lllytnik
Скорпиус открыл окно и перекинул ногу через подоконник. Сырой воздух лизнул лодыжку под задравшейся брючиной, заполз под мантию. Скорпиус вспомнил, как прошлым летом купался в Черном озере. Пока он брел по мелководью в глубину, холодная вода вот так же остужала разгоряченное тело, и кожа покрывалась острыми пупырышками. Серый парк дышал влагой. На голых ветвях терновника висели крупные прозрачные капли, отражая вниз головой распахнутое окно и маленькую фигурку, вылезающую из него. Спрыгнув на землю, Скорпиус еще раз проверил карманы, попробовал дотянуться до створок, но окно было слишком высоко. Он оставил попытки закрыть его и зашагал к тропинке, видневшейся между кустами. Роса быстро впитывалась в подол полушерстяной мантии, на пожухлой палой листве оставался широкий темный след. Намокшие полы хлестко били по ногам. Скорпиус неосторожно задел ветку, стряхнув холодные капли на голову и за шиворот. Пробормотав что-то неразборчивое, он накинул капюшон и стянул его рукой под подбородком, чтобы не соскальзывал, став похожим на странствующую бегинку. Как он ни старался, то одна, то другая колючая ветка осыпала его мимолетным дождем. Когда после очередного поворота в конце тропинки замаячила высокая кованая ограда, вся в серебряной пленке росы, мантию сплошь покрывали темные пятна. Тропинка сворачивала влево и тянулась дальше вдоль ограды. Скорпиус решительно шагнул в сухие прошлогодние сорняки, отделявшие его от черных прутьев. Мертвые соцветия доставали ему до плеча. Роса добралась до обшлагов брюк, туфли неприятно всхлипывали при каждом шаге. Добравшись до столба, он отсчитал от него пятый прут справа, достал из кармана песочное печенье с изюмом, оставшееся с Имболка, и разломил пополам. Одну половинку Скорпиус сунул в пасть химеры на нижней перекладине, другую, с трудом дотянувшись, — стражу на верхней. Чугунные челюсти принялись чудовищно медленно размалывать угощение, роняя крошки. Скорпиус осторожно взялся за прут, потянул в сторону, а потом на себя. Прут подался с трудом, но потом выскочил из гнезда неожиданно легко, едва не угодив Скорпиусу по лбу. Он был похож на очень длинное и тонкое копье, увенчанное плоским острым наконечником с завитушками по бокам. Скорпиус протиснулся в образовавшийся просвет, узкий даже для него. Капюшон свалился с головы, и Скорпиус вздрогнул, когда холодный воздух коснулся вспотевшей шеи. Волосы противно прилипли к коже. Выбравшись за ограду, он просунул руки обратно, с усилием поднял прут и поставил назад в гнездо. Челюсти химер клацнули, снова намертво зажимая его. Скорпиус вытер ладони об мантию и полез через стену сухой крапивы и чертополоха, окружавшую мэнор с внешней стороны. Когда он выбрался на ржавый луг, мантия была совсем мокрой, а над локтем свисал треугольник ткани, выдранный шипом. Оглядевшись, Скорпиус нашел широкий плоский камень и стал выкладывать на него все, что было в карманах. Опустошив их, он стянул мантию, бросил подкладкой вверх на землю, уселся и занялся делом: увеличив рюкзак, сложил туда завернутую в промасленную бумагу еду, книги и одежду. Потом оторвал кусок пергамента от растрепанного свитка, пристроил на коленях, обмакнул перо в криво стоящую на камне чернильницу и задумался. С пера сорвалась черная капля, мелкими брызгами разлетевшись по пергаменту. Скорпиус опомнился и начал торопливо писать, зачеркивая слова и целые строчки. Оказываясь между коленей, перо проваливалось, один раз прорвав пергамент насквозь. Скорпиус шмыгал и вытирал покрасневший нос рукой с зажатым в ней пером. Чернила уже попали ему на щеку и на обшлаг белой рубашки. Дописав, он положил пергамент на камень, убрал в рюкзак перо и чернильницу, вытянул из плотно сложенных вещей толстый серый свитер и надел. Сразу стало теплее. Свитер пах лавандой и чуть-чуть — каминным дымом. Скорпиус вспомнил, что надевал его на последний квиддичный матч. Чернила впитались. Скорпиус надеялся, что они не размажутся. Он сделал из записки неровный «конвертик» и положил в карман вконец измятой мантии. Потом туго свернул ее, размахнулся и бросил через ограду. Темный комок почти перелетел через прутья, но один из рукавов, выбившись в полете, зацепился за наконечник. Мантия повисла на ограде тяжелой тряпкой. Скорпиус понадеялся, что записка не выпадет. Он забросил рюкзак за плечо, направил палочку на последнее, что оставалось на камне — миниатюрную метлу и, откашлявшись, произнес: — Энгоргио! Оседлав метлу, он окутал себя Дезиллюминационными чарами и взлетел. Парк сверху казался бугристым незасеянным полем. Справа над деревьями возвышался замковый донжон. Штандарт, прибитый ночным дождем к древку, невозможно было разглядеть. Слева над горизонтом острой искрой показался край солнца.* * *
Когда Скорпиус добрался до Годриковой лощины, солнце уже было маленьким желтым шаром, подвешенным над горизонтом. Все вокруг сверкало от росы. Он спешился, сунул уменьшенную метлу в карман, подобрал из-под ног камушек и вошел в спящую деревню, подкидывая его на руке. Дом Поттеров тоже спал, храня за плотно закрытыми ставнями первого этажа утреннюю теплую тишину. Скорпиус перемахнул через низенький беленый забор, обошел дом с тыла и точным броском запустил обтершийся и согревшийся в ладони камешек в крайнее слева окно на втором этаже. Камешек сухо щелкнул о раму, звук упал в тишину, как галька в озеро, с коротким всплеском. Ждать пришлось недолго — вскоре за стеклом замаячила черноволосая голова, и окно распахнулось. На клумбу шлепнулся рюкзак, а за ним, цепляясь за выступы кладки, как обезьяна, спустился Альбус Поттер и бросил взгляд на открытое окно. — Не закрыть, — сказал он негромко. — Отец так Следящие чары и навешивает. Даже «Люмос» засекают. — Я тоже открытым оставил, — отозвался Скорпиус. Альбус подхватил свой рюкзак, тряхнул малфоевскую руку, здороваясь, и махнул головой в сторону беспорядочно растущих яблонь. Выйдя из сада через дыру в старом железном заборе, они очутились на самом краю деревни. Альбус с беспокойством посмотрел на солнце. — Черт, — сказал он. — Как бы не опоздать. Давай быстрей. Они торопливо зашагали по дороге, то и дело сбиваясь на бег, и успели на остановку как раз к автобусу. Немногочисленные утренние пассажиры не обратили внимания на двух мальчишек, принесших в душный салон быстро растаявший запах уличной свежести. — Сколько времени? — в очередной раз спросил Скорпиус. — Не знаю, — раздраженно огрызнулся Альбус. Часов ни у того, ни у другого не было, а вызывать «Темпус» они не рисковали. — Говорил я, что Уизли брать не стоит, — сказал Скорпиус, стоя у выхода из пещеры и покачиваясь с пятки на носок. Его силуэт был совсем черным на фоне сияющего утра. — Дня не прошло, а уже проблемы. — Так учил бы зелья сам, — Альбус подошел и встал рядом, засунув руки в карманы. — Кто бы говорил. — Кто бы говорил! Зашуршали кусты, обрывая перепалку. Оба обернулись на шум. Роуз спешила к ним с виноватым лицом, одной рукой поправляя сбившуюся бейсболку, другой придерживая сваливающийся с плеча рюкзак. Альбус перехватил его, несмотря на легкое сопротивление Роуз, закинул за спину вместе со своим. — Что у тебя там случилось? — спросил Скорпиус, подхватывая свою ношу. — Отцу приспичило в квиддич поиграть, — объяснила Роуз ломким, как солома, голосом. — Ну там, выходные, общение с детьми, физические нагрузки и все такое. Час, наверное, летали, пока он бладжер в окно не отбил. Мама меня послала за новыми занавесками, вообще-то. Старые стеклом на лоскуты порезало, не восстановишь… — Ты не передумала? — Альбус посмотрел ей в лицо. — Еще можешь вернуться. Мы справимся. Скорпиус хмыкнул. Роуз по-матерински вздернула подбородок. — Автобус в Лондон через час, — сказала она. — Надо поторопиться. И первой сбежала с холма к полевой дороге, что вела в ближайшую маггловскую деревню.* * *
Они добрались до «Дырявого котла» уже под вечер. В пабе было полно народу, и на троих подростков никто не обратил внимания — мало ли их шляется по Лондону в дни каникул. Первым в камин шагнул Скорпиус, последним — Альбус. Внимательно окинув взглядом равнодушный шумный зал, он бросил под ноги Летучий порох, негромко произнеся: «Хогсмид, "Сладкое королевство"». В «Королевстве» по случаю субботы тоже толпился народ. Роуз поглубже надвинула бейсболку и стала протискиваться к выходу, глядя себе под ноги, в затоптанный грязными подошвами пол. Альбус несколько раз повторял, что озирающийся человек привлекает больше внимания. Роуз сжала зубы и пожалела, что отдала рюкзак. Сейчас можно было бы вцепиться в лямку. У самой двери кто-то окликнул ее: «Роуз! Уизли, это ты?!». Но она не оборачиваясь выскочила за дверь и замедлила шаг, переводя дыхание. Шедший следом Скорпиус толкнул ее в плечо. — Не останавливайся! Роуз проглотила вертевшееся на языке раздражение и пошла вперед, плечом чувствуя тепло ни на шаг не отстававшего Скорпиуса. Солнце садилось. Деревья, крыши домов, холмы у горизонта казались вырезанными из черного картона. Небо было красным и большим. За деревней на них опустились ранние сумерки, и все трое не сговариваясь ускорили шаг. Визжащая хижина терялась в длинных тенях леса. Кто-то из сильных волшебников — вроде бы МакГонагалл, прежний директор Хогвартса — восстановил ее в довоенном состоянии. Хижина имела теперь статус мемориала, но в Хогсмиде ее по старой памяти не жаловали. Посетители в годовщину победы приносили сюда цветы и старые колдографии. Альбус снял с двери формально наложенный Коллопортус, и они, сталкиваясь плечами, ввалились внутрь. В Хижине было темнее, чем на улице, грязные, закопченные окна плохо пропускали меркнущий закатный свет. Скорпиус выпустил тусклую латунную ручку, и дверь глухо стукнула об косяк. Роуз ойкнула. — Ну что, — отмер Альбус. — Где расположимся? — Можно прямо здесь, — пожал плечами Скорпиус. — На кухне, — одновременно с ним произнесла Роуз. — Там, по крайней мере, есть камин. Альбус кивнул ей, соглашаясь. Скорпиус промолчал. Темнело быстро, за дровами никто не пошел. Синеватое наколдованное пламя не грело, и лица в его свете были похожи на русалочьи. Альбус достал из рюкзака одеяла, увеличил их, бросил на пол. — Не замерзнем, — сказал он уверенно. Глядя в огонь, они молча съели по сэндвичу и завернулись в одеяла. — Спокойной ночи! — сказала в темноту Роуз. — Спокойной, — отозвался Альбус. Сон пришел мгновенно, а Хижина еще долго переговаривалась, бормотала, вздыхала под недремлющими взглядами звезд.* * *
Утро заглянуло в окно ярким лучом. Альбус толкнул друга в бок. — Скорпиус, просыпайся. Скорпиус сел, крутя головой и разминая ладонью шею. — Надо будет кровати трансфигурировать. Черт… — Привыкай! — Альбус свернул одеяло клубком, пристроил на пыльный стол. Скорпиус сделал то же самое. Оба уставились на спящую Роуз. Солнце почти добралось до ее коротких кудряшек. — Будить будем? — спросил Альбус. Скорпиус покачал головой. — Давай лучше посмотрим, что можно с водой придумать. Роуз проснулась от воплей в большой комнате. Она бросилась на крик, запутавшись ногами в одеяле и едва не упав. Альбус и Скорпиус увлеченно поливали друг друга «Агуаменти». — Экспеллиармус! — выкрикнула она хриплым спросонья голосом. — Идиоты, с ума сошли? Услышит кто-нибудь! — Да брось, кто услышит-то, — сказал Альбус, лишь бы что-то сказать. Роуз была права. Скорпиус независимо разглядывал потолок. С мокрых волос на рубашку сбегали быстрые капли. — Я приведу в порядок кухню, — сказала Роуз. — И установлю котел. А вы… — Мы сходим за хворостом, — быстро сказал Скорпиус. — Без настоящего огня тут и простыть недолго. Они вернулись к обеду — Роуз только-только привела кухню в приличный вид, не тронув лишь стекла. Те по-прежнему еле цедили тусклый дневной свет. Погода испортилась, то и дело начинал моросить дождь. Из углов потянуло сыростью. Скорпиус развел огонь, и они сгрудились у камина на расстеленных одеялах, усевшись по-турецки и передавая друг другу тарелки с едой. Оживленный разговор постепенно затих. Альбус поднялся и подошел к окну, за которым тянулись с серого неба прозрачные тонкие струи. Роуз и Скорпиус переглянулись. — Я наколдую в окне солнце, — спохватилась Роуз, вставая. Скорпиус поймал ее за руку. — Не стоит, — сказал он. В углу кухни Роуз расчистила место и теперь доставала из рюкзака необходимые ей вещи. — Энгоргио! — слышалось оттуда то и дело. Старый школьный котел занял свое место на треножнике, под ним весело заплясали голубые языки пламени. Роуз разложила на скамье мешочки, пакеты и коробочки, серебряный половник, весы и, наконец, осторожно вынула плотно закрытую колбу. В колбе лениво переливалась тягучая желтая жидкость, похожая на неудавшийся лимонный джем. — Настой златоглазок готов, — сказала Роуз, совсем как миссис Уизли. Она и сама поняла это, закусила в досаде губу и вылила настой в котел. — Как закипит, я добавлю спорыш и пиявок. Останется только… — Двурожий рог и шкура бумсланга, — нарочито громко произнес Скорпиус. Роуз кивнула, не сводя с него глаз. — Значит, завтра? — уточнил Малфой, прищурив глаза. Роуз снова кивнула. — Завтра. — Завтра, — подтвердил Альбус, вставая между ними.* * *
Астория подняла на мужа глаза. Злосчастный клочок пергамента подрагивал в ее руке. — Что мы будем делать, Драко? — спросила она. В голосе слышались близкие слезы. — Что мы будем делать? — Будем искать, — сказал Драко жестко. — Сообщим в аврорат, всем родственникам, портретам, его школьным друзьям. Пошлем ему сову… — Он же написал, что не будет отвечать, — всхлипнула Астория. — Неважно, — Драко сцепил пальцы в замок за спиной. — В крайнем случае попробуем поиск по крови. Мы найдем его. Слышишь? Люциус отвернулся от окна, в которое смотрел все это время. На улице деревья перебрасывались дождевыми каплями. Его трость глухо ударила в ореховый паркет. — Оставьте Скорпиуса в покое, — произнес он, будто гранитной плитой прихлопывая планы сына. — Мальчику пора взрослеть. Захочет — сам вернется. А ты, Драко, посвяти в ситуацию МакГонагалл. Этого будет достаточно. Трость застучала по ступеням лестницы. — На Скорпиусе следящие чары? — спросила Нарцисса в постели, перед тем, как произнести «Нокс». Люциус поджал губы, и Нарцисса поняла, что угадала. — Спокойной ночи, — сказала она. — Я люблю тебя.* * *
Спать было уютнее, чем в предыдущую ночь: живое тепло камина грело тело и душу. Новое утро встретило радостно — не наколдованными, а настоящими лучами солнца. Роуз забыла заняться завтраком, бесцельно вынимая из рюкзака одни книжки, чтобы положить на их место другие. Скорпиус хотел что-то сказать, однако Альбус накрыл его ладонь своей. Скорпиус отвернулся, но промолчал. Время подгоняло — в «Сладком королевстве» было проще затеряться во время утренней толкотни. Так оно и вышло. В подземном ходе пахло, как в погребе. Стены покрывал иней — здесь было последнее прибежище зимы. Альбус порадовался, что надел свитер. Скорпиус стучал зубами и рвался вперед, надеясь, что остальные тоже ускорят шаг. На Роуз его усилия не производили никакого впечатления. Она шагала, как кукла, размеренно и четко, будто под стук незримого метронома. Альбус шел рядом, борясь с желанием положить руку ей на плечо. Горбунья со скрипом встала на место. Они сгрудились в нише, оглядывая коридор. Через холодную одежду Скорпиус чувствовал жар, исходящий от спины Роуз. Ее макушка, маячившая прямо перед Скорпиусом, пахла чем-то кисловатым. Он понял, что Роуз вспотела, пока шла по туннелю. — Идем, — сказал сбоку Альбус одними губами. Им не встретилось никого; только раз где-то вдалеке, за поворотами коридора, прозвучал голос не то Помфри, не то Хуч. На короткие пасхальные каникулы Хогвартс покидали почти все. Раньше, до войны, таких каникул не было, но теперь в школе и во многих семьях отмечали разные маггловские праздники. Хогвартс был таким, будто они и не уезжали. Альбус чихнул, вдохнув сырой ветер улицы. — Быстрее, — дернул его за рукав свитера Скорпиус. — Стоим тут, как на выставке. Они побежали, пригибаясь, будто это помешало бы разглядеть их из окон. Хижина Хагрида, тоже заново отстроенная после войны, стояла среди вязкого черного поля с проплешинами льда. Оставалось не меньше месяца до того времени, когда лесничий станет сажать здесь тыквы для Хэллоуина. Как раз сегодня, накануне праздника, он должен был отправиться в Лондон за семенами овощей и трав. Грязь жадно засасывала ботинки, грозя поползти через верх. Альбус попытался трансфигурировать их в сапоги, но только расширил голенище, за которое тут же затекла густая черная жижа. При каждом шаге ноги приходилось с усилием выдергивать из раскисшей земли. Та отпускала добычу с утробным чавканьем. Выбравшись на каменистую тропинку, они перевели дыхание. Альбус косился на Роуз, Скорпиус, даже не поворачивая головы в ее сторону, изучал клочки белых облаков в мягкой синеве — погода разгулялась. Через несколько минут они были у хижины. — Готова? — спросил Альбус. Роуз кивнула, не сводя глаз с двери. Альбус шагнул вперед, поднял палочку, помедлил и обернулся к Роуз. — Не передумала? Еще не поздно. Роуз покачала головой. — Вообще-то поздно, Поттер, — процедил Скорпиус. Он стоял, откинув голову и засунув руки в карманы, и только заговорив, перевел взгляд с облаков на Роуз. — На войне выбор никто не предлагал. И у него тоже выбора не было. Или, может, это ты передумал? Альбус сжал губы так, что они побелели, и, обернувшись к хижине, выкрикнул: — Алохомора! Медный засов с глухим лязгом рухнул на ступени. Дверь скрипнула, приоткрываясь. Из-за нее раздалось шипение. — Отойди! — Скорпиус с силой дернул Альбуса назад, не сводя глаз с черной щели проема. Шипение стало громче. Потом дверь распахнулась, будто ее толкнули, и из темноты показалось нечто, похожее на кучу грязно-желтых шерстяных ниток. Запахло зверем. Среди ниток белело лицо, смутно похожее на человеческое. Большие глаза под низким лбом немигающе уставились на Роуз и ее друзей. Плоские ноздри раздувались. Длинный красный язык пробежался по губам и спрятался за рядами острых зубов. Гибкое кошачье туловище легко скользнуло вниз по ступенькам. Хитиновые сочленения загнутого хвоста поскрипывали. На конце его угрожающе покачивались длинные острые иглы, похожие на вязальные спицы. Мантикора снова зашипела, странно изгибая человеческие губы. — Роуз… — выдохнул Альбус. Руки отказывались его слушаться. — Уизли! — завопил Скорпиус. Холодная капля пота ползла по виску и никак не могла сорваться. Роуз вздрогнула и вскинула палочку. — Сектумсемпра! — Ее крик резал воздух, пока заклинание резало львиное тело мантикоры. — Сектумсемпра! Сектумсемпра! Сектумсемпра! Се… Скорпиус налетел на нее сзади, одной рукой вырывая палочку, другой зажимая рот. — Хватит, — прошептал он, чувствуя мокрые губы под своей ладонью. — Оно мертво. Хватит. Дорожка была узкой, и Альбус едва не упал, поскользнувшись на лоскуте мантикорьей шкуры. От черных, быстро густевших луж поднимался пар. Голубой глаз таращился в голубое небо из-под рыжей гривы. Роуз перешагнула через отсеченный кусок морды, и ее вывернуло в одну из луж вчерашним ужином и свежей желчью. В хижине было темно и пахло, так же, как от мантикоры — тяжело и едко. Скорпиус быстро прошел вперед, рывком открыл скрипучие дверцы шкафа, пробежался взглядом по полкам, сунул в карман брюк хрусткий пакетик и что-то сморщенное, кривое, как иссохшая морковь. Альбус стоял рядом с Роуз, сжимая ее руку. Скорпиус кивнул ему, аккуратно прикрывая шкаф. Они выбежали из хижины, обогнули ее, стараясь не смотреть на искромсанную мантикору, и побежали к опушке Запретного леса. Как только стволы и голые кустарники с набухшими личинками почек скрыли их неплотной завесой, Альбус выудил из нагрудного кармашка метлы. Скорпиус поймал свою, на лету бросив в нее «Энгоргио». Альбус увеличил метлу и для Роуз, которая все еще молчала, счищая пальцем какое-то пятно с рукава. Стараясь не слишком отрываться от верхушек деревьев, они направились в сторону Хогсмида и вскоре спешились на небольшой топкой поляне поблизости от Визжащей Хижины. — Добавила, — сообщила Роуз, подходя к ним и присаживаясь посередине. В камине плясал золотой огонь, бросая на лица теплые отсветы. — Утром будет готово. — Ты молодец, — сказал Альбус. — Ничего особенного, — отозвался Скорпиус. Он устроился так, что свет на него почти не падал. — Только так и нужно жить. Или в министры хочется, а, Альбус? А то вон еще благотворительные балы бывают… — Перестань, — Альбус посмотрел на него без тени улыбки. — Я знаю, что ты нервничаешь. — С чего ты взял? — фыркнул Скорпиус, запрокидывая голову. — Я сам решил это сделать. И сделаю. Нервы тут не при чем, понял? Нет у меня нервов! — Ты похож на него, — Альбус слабо улыбнулся. — Сейчас — особенно. Роуз положила голову ему на плечо. — То-то Хагрид удивится, — произнесла она, будто досказывая конец сказки. — Ни стража, ни бумсланга, ни рога. Колдовство! Она тихонько засмеялась. Альбус присоединился к ней, а через минуту хохотали уже все трое — до боли в горле и мокрых ресниц.* * *
Скорпиус поднялся раньше всех, запинал под стол попавшиеся на пути табуретки, брякнул чашкой, громыхнул крышкой ведра для воды. Увидев, что Альбус проснулся, он приткнул чашку на край стола и сообщил, что пойдет за хворостом. На улице еще висел туман, клочьями оседая на траву и валежник, но Альбус ничего не сказал, только кивнул. Он нашел Скорпиуса, когда солнце уже поднялось над верхушками деревьев. Теплые лучи просушивали отсыревший за ночь воздух. Малфой сидел за домом на большой трухлявой коряге и сосредоточенно отковыривал от нее кусочки мертвой древесины. Рядом валялось несколько хилых хворостин. Альбус сел рядом, почти толкнув его. — Смотри, что я нашел, — он протянул Скорпиусу тонкую пачку колдографий. — Не думал, что их осталось так много… — Семейные альбомы, — хмыкнул Скорпиус, быстро и внимательно просматривая снимки. — Наверное, у каждого выпускника тех лет хранится нечто подобное. — Они умели дружить, — кивнул Альбус. — И мы тоже умеем, так ведь? Скорпиус глянул на него искоса, отрывисто кивнул, будто клюнул. Они замолчали — все уже было переговорено не раз. — А я правда похож на него? — внезапно спросил Скорпиус, все это время перебиравший колдографии. — Конечно, похож! — уверенно сказал Альбус. — Только волосы светлые и подбородок поострее. И… — Тогда, может быть, я? — перебил его Скорпиус звонко. — Подобное на подобное. Это логичнее, а значит, будет проще… — Нет! — Альбус помотал головой, зеленые глаза вспыхнули решимостью. — Каждому свое преодоление. Мы ведь решили — не бояться и не отступать, и не плыть по течению, как все они. Ты что, передумал? — Нет, — твердо сказал Скорпиус. — Конечно же, нет. — Точно похож, — еще раз с улыбкой повторил Альбус. Он протянул Скорпиусу открытую ладонь. Тот накрыл ее своей. Неслышно подошедшая Роуз положила маленькую ладошку поверх пальцев Скорпиуса. Тепло струилось через них, согревая. Альбус и Скорпиус утверждали, что прекрасно справятся без нее, но Роуз настояла на том, чтобы пойти всем вместе. Лесная дорога змеей вилась среди желтоватых сосен. Сначала шли молча: Альбус время от времени бросал косые взгляды на Скорпиуса, Роуз — на Альбуса, а Скорпиус — на шиповник, топорщившийся по обочинам. Потом неожиданно разговорились о всякой ерунде, о школьных шалостях и полузабытых хогвартских легендах. Время пролетело незаметно и быстро, как случайный фестрал. Глянув вверх, Альбус обнаружил, что в небе сияют первые звезды. Только теперь они заметили, как потемнел лес. Под его пологом царила настоящая ночь, лишь с дороги был виден дотлевавший на западе закат. Они шли, пока еще можно было разглядеть тропу под ногами. Но все чаще тени притворялись корнями и упавшими ветками, а ветки и корни — тенями. Альбус выругался, ударившись большим пальцем об очередную валежину. Еще через четверть часа он сквозь зубы предложил: — Может, хватит? Сворачиваем? — Давай, — равнодушно согласился Скорпиус. — Какая разница, где. Роуз посмотрела на него с беспокойством. Скорпиус подмигнул ей. — Не дергайся, Уизли. Все будет в порядке. Роуз изобразила улыбку. Продираться через кустарник было куда хуже, чем идти по дороге. Шедший впереди Скорпиус вполголоса матерился. Роуз молчаливо терпела, когда шип оставлял царапину на предплечье или вырвавшаяся из-под рук ветка хлестала по лицу. Альбус шел замыкающим, и его не было слышно. Заросли скоро кончились. Перед ними лежала небольшая, почти идеально круглая поляна, освещенная катящейся по верхушкам деревьев луной. — Сойдет, — сказал Скорпиус и откашлялся. — Давай, Ал. Вдвоем они принялись сдирать дерн с середины поляны. Переплетенная корнями влажная земля поддавалась не по-летнему легко, но к концу работы оба тяжело дышали. У Скорпиуса на лбу и под глазами были грязные полосы. Альбус, казалось, не замечал пота, блестевшего на висках и щеках. Он смотрел на неровный черный круг, будто имея с ним личные счеты. Роуз, присев, потрогала ладонью голую землю. Она была очень холодной и истекала под рукой ледяным соком. Роуз достала из рюкзака заранее припасенные ветки боярышника и разломала их об колено. Пять прутьев-колышков обозначили углы пентаграммы. Альбус и Скорпиус тем временем разложили в середине костер из бузины, ивы и толстых осиновых сучьев. Роуз вытащила заколки из волос и, негромко напевая по-валлийски, соединила колышки шелковыми лентами. При свете луны они казались черными и блестящими, как антрацит. Вместе они очертили круг, протоптав канавку по ободу пентаграммы и засыпав ее зверобоем, чабрецом, иссохшим в порошок папоротником и ягодами бузины. Ночная сырость давно пробралась под одежду, к разгоряченным телам, ветерок ерошил волосы. Роуз поежилась, отступая из круга. Скорпиус наклонился и щепкой вывел на притоптанной земле кривоватые руны: Эйваз, Гебо и Ансуз. Потом он поджег сухие травы, и зеленоватый огонь, похожий на пляшущие огни святого Эльма, заполнил канавку. — Инсендио! — выкрикнул Скорпиус, указывая палочкой в центр пентаграммы, где лежал хворост. Взвилось яркое, ярое пламя. Ветер донес до них горьковатый травяной дым. — Уходите, — сказал Скорпиус, не оборачиваясь. Свет падал на его лицо, выхватывая лоб, щеки и острый нос. Он открыл небольшую толстую книжку, старую до того, что из нее вываливались листы, и прочитал нараспев длинную фразу на латыни. Ветер прошумел в кронах и стих. Затихло и ночное шуршание леса, только огонь костра метался беспокойно, разбрасывая тени. Потом он вдруг взвился в черное небо, под звезды, осветив всю полянку разом, до кустов, тесно столпившихся вокруг. Роуз тихо ахнула, прикрыв рот ладонью. Пламя опало, но дым все так же стоял столбом. Его темнота казалась черней, чем окружавшая их ночь. Дым клубился, уплотнялся, и черные завитки становились всклокоченными мшистыми волосами, жесткой кожей, покрытой трещинами, как кора старого дуба, подобием одежды из козлиных и медвежьих шкур. Рот рассекал это лицо, как заросший след топора. Алыми углями вспыхнули вдруг открывшиеся глаза. Роуз вцепилась в руку Альбуса. — Кто звал Короля листьев? — проскрипело изнутри существа. — Я, Скорпиус Гиперион Малфой, чистокровный маг, — голос Скорпиуса то был ясно слышен, то падал до шепота. — Чего ты хочешь? — вновь раздался скрип, будто провели тупым ножом по стеклу. Альбуса передернуло. — Найти в лесу вещь, мне не принадлежащую, — ответил Скорпиус заученными словами ритуала. В левой руке он крепко сжимал книгу, в правой — палочку. — Знаешь ли ты цену? — снова спросил Король листьев. С каждым его словом огонь в защитном круге слабел и вновь разгорался, едва скрип затихал. — Знаю, — Скорпиус вскинул голову. — И готов ее заплатить. Король листьев рассмеялся — будто закружился несметный листопад. — Тогда иди! — воскликнул он, и Скорпиус шагнул в круг. Зеленое пламя на миг поднялось, облизав его с ног до головы. Он успел — Альбус не помнил, когда — положить на траву книгу и палочку. — Чистая кровь! — снова зашелестело вокруг, снова взвились невидимые листья. — Начнем же! Из дыма, что по-прежнему клубился вокруг Короля, протянулась корявая, неловкая с виду ладонь. Лесной дух схватил левую руку Скорпиуса и вздернул повыше. Рукав сполз, обнажив запястье. Узловатый палец, похожий на обломанный сучок, чиркнул по нему. Кровь брызнула на рубашку Малфоя и на драный камзол лесного духа, впитываясь в старую кожу, как вода в песок. Король листьев впился зубами в собственное запястье, сдирая лоскут коры-кожи, а потом прижал ранку к порезу Скорпиуса. Тот застонал чуть слышно, но продолжал стоять, глядя, как его чистая кровь — предмет гордости отца и деда — смешивается с призрачной кровью лесного духа. Ледяная, как сок весенней земли, она быстро добралась до сердца, и стало очень больно. Когда Скорпиус сполз на колени, пошатываясь, Альбус рванулся вперед. Роуз повисла на нем, пытаясь удержать. — Ты все испортишь! — ее истеричный шепот казался криком. — Нельзя прерывать ритуал, слышишь? Нельзя заходить в круг, плохо будет всем, понимаешь, Альбус? Стой же! Стой, Альбус! Но остановили Поттера не доводы Роуз, а то, что Король листьев наконец выпустил руку Скорпиуса из цепкого плена скрюченных пальцев. — Встань, — сказал дух. В его скрипучем голосе сквозило презрение, и именно оно заставило Скорпиуса выпрямиться. — Договор заключен, — сказал он, со свистом втягивая воздух сквозь зубы. Альбус не сразу разобрал слова. — Договор заключен, — подтвердил Король. На его правой ладони из дыма и пламени соткался клубок размером с большое яблоко. — Он укажет, куда идти, — сказал дух. Торжество, сквозившее в его скрипе, совсем не понравилось Альбусу. Он стряхнул с плеча руку Роуз и на всякий случай шагнул к пылающему кругу. Король листьев вновь обращался в дым. Его зеленые одежды, волосы, лицо растворялись, становясь черными клубами. Столб дыма вращался все быстрее, расползаясь в стороны. Клочки черной ваты уже добрались до Скорпиуса, задевали его, цеплялись за руки, за откинутый капюшон куртки, за торчащие над воротником светлые пряди. — Скорпиус! — окликнула его Роуз, но тот не повернул головы. Он вообще будто не слышал ее, уставившись на кружащиеся спирали дыма. — Малфой, мать твою! — Роуз не поняла, когда Альбус успел оказаться рядом с кругом. Он схватил малфоевский капюшон — дым накинулся на его руку, сгустился — и с силой дернул. Скорпиус вылетел из круга, шлепнулся на бок и сел, ошалело хлопая глазами. — Ты как? — Альбус присел перед ним на корточки, заглядывая Малфою в лицо. — Не знаю… — Скорпиус провел пальцами по лбу, будто снимая невидимую паутину. — Что тут было? — Он тебя чуть в свой костер не затянул, — сказала откуда-то сбоку Роуз. — Альбус вовремя сообразил. — Черт, — губы Скорпиуса скривились. — И как я об этом забыл… оберег. Дед бы меня за такое… — он оборвал себя на полуслове. — А поводыря он оставил? Все, как по команде, обернулись. Костер погас, граничный круг тоже. Дымный шар висел все там же — футах в трех над землей — светясь чуть видимым зеленоватым огнем. Скорпиус поднялся и подошел к нему. Магия леса еще чувствовалась здесь, но была очень слабой, как и запах гари. — Веди, — сказал он, касаясь дыма рукой. Шар вспыхнул ярче, сорвался с места, устремившись в просвет между кустарником. Они побежали следом. В Хижину троица вернулась, когда над деревьями уже стелился серый шелк рассвета. Уставшие и замерзшие, они заснули не сразу. В камине развели настоящий огонь и долго отогревались, дуя в кружки с горячим чаем. — Спасибо, — сказал Скорпиус, когда Роуз ненадолго вышла. Альбус немного смутился. — Ну, ты сделал бы то же самое, — ответил он неловко. Скорпиус кивнул. — Он бы это одобрил, — добавил он уверенно. — Ты… — начал Альбус. — Когда я сунул руку в круг, и дым… Знаешь, он стал плотным, как уголь, и горячим, и будто приклеивался к руке. Я думал, она так и останется черной. — Он вытянул перед собой руки, сравнивая их. Правая была бледной и серой. — Думаю, это тоже пройдет, — он покрутил ладонями, пошевелил пальцами. — Но я бы там не смог, это точно, — добавил он негромко. — Меня защищал договор, — так же тихо сказал Скорпиус. — Мы ведь все продумали. — Да, — кивнул Альбус. — Все. Вернувшаяся Роуз села на свое место, обхватила колени, глядя в огонь. Ночь заканчивалась, за окном занималась холодная заря. Сон сморил их неожиданно, подкосив, как траву. Они уснули на полу перед камином, тесно прижавшись друг к другу. На столе остался лежать крупный, треснувший посередине матово-черный камень.* * *
— Ну чего, чего ему здесь не хватало?! — не найдя нужных слов, Гарри снова заходил от окна к столу. — Ремня, — вполголоса предположил с ногами забравшийся в кресло Джеймс. Джинни шикнула на него и шагнула вперед, загородив от отца, уже потянувшегося за палочкой. — Это подростковое, — заговорила она, пытаясь сохранять спокойствие. — Ты сам сбегал из дома, летом после второго курса, помнишь? — Я сбегал от Дурслей! — Гарри с грохотом подвинул на место стул. — И не все подростки так поступают! Джеймс никуда не сбегал! Судя по лицу Джеймса, сейчас он очень жалел об этом. Джинни подошла к мужу и сжала его руки в своих. — Мы найдем его, — сказала она убежденно. — Конечно, найдем! — откликнулся Гарри. «И тогда я его выпорю», — говорил его взгляд. — Но если они не пользуются магией, это может… затянуться. Если они здесь, у нас, то рано или поздно попадутся кому-нибудь на глаза, но искать их у магглов все равно, что иголку в стоге сена. — Ты так уверен, что они вместе? — Да, — отрезал Гарри. — Они пропали в одно время; они друзья; и они считают, что знают все лучше нас. — Мы и сами когда-то думали, что умнее всех взрослых, — негромко сказала Джинни. Стол подпрыгнул и тяжело грохнул о паркет всеми четырьмя ножками. — Аврорат работает, — сухо произнес Гарри. — Если понадобится, я попрошу Министра обратиться к маггловским властям за содействием. Пока мы больше ничего не можем сделать. Джеймс, — обратился он к старшему сыну, уже накидывая бордовую мантию, — ты будешь сидеть дома. За порог ни шагу. Джеймс собрался было огрызнуться, но посмотрел на нахмуренный лоб отца и передумал. — Лили тоже нечего по подружкам бегать, — добавил Гарри, делая вид, что не заметил недовольства Джеймса. — До отъезда в Хогвартс пусть лучше по дому помогает или хоть Трансфигурацию подтянет. Буду вечером. Он поцеловал Джинни в щеку и исчез в зеленом пламени. Джеймс попытался с независимым видом выскользнуть в холл, но под взглядом матери свернул к лестнице. Джинни проследила, как он, нога за ногу, поднимается к себе, и навесила на входную дверь дополнительный Коллопортус. Потом достала пухлый альбом и стала пересматривать колдографии, на которых Ал был большеглазым, с перетяжками на запястьях и весь ее, родной — от крошечных ноготков до круглых розовых пяток. Перевернув очередную страницу, она нахмурилась, быстро перелистала весь альбом, потом поднялась в совятню и отправила мужу короткую записку. «В альбоме нет ни одной старой колдографии. Думаю, что они у Альбуса. Зачем?».* * *
На этот раз Скорпиус проснулся поздно. Солнце уже переползло с пола на стол и собиралось стечь на подоконник, прежде чем покинуть комнату до следующего утра. Он потянулся и охнул: мышцы ныли, все тело ломило, будто он накануне драил на отработке котлы. Свернув одеяло рыхлым комом, Скорпиус положил его на стол, мимоходом бросив взгляд в окно, на залитую солнцем полянку. Альбус шагал к дому с охапкой хвороста для камина, а Роуз шла рядом, стараясь не отставать, и что-то говорила. Альбус снисходительно слушал ее и время от времени улыбался. Потом Роуз рассмеялась, задорно тряхнув короткими кудряшками, и сняла с его волос какой-то лесной мусор. Скорпиус отошел от окна и стал выгребать золу из камина, грохоча кочергой и совком. После завтрака Альбус взял рассыпающийся томик, прихваченный Скорпиусом из мэнорской библиотеки, и сказал, что пойдет перечитать описание ритуала. Скорпиус проводил его взглядом, потом быстро глянул на Роуз, застав ее врасплох. Она тоже смотрела вслед Альбусу и не успела скрыть этого. — Что смотришь? — буркнула она недовольно. — Да так… — протянул Скорпиус задумчиво, теребя пальцами губу. — Что, Уизли, смогла убить — так теперь все можно? Думаешь, мантикору уложила и уже героиня? Ну, расскажи: как это, переступать хаффлпаффские принципы? Что ты чувствовала? — незаметно он оказался совсем рядом с ней, дышал ей в лицо, шарил по нему взглядом. — На что это было похоже, о чем ты думала? Думала, что Поттер оценит это, да? Что трахнет тебя прямо там, в луже крови, вот так? Роуз вжалась в стену, стараясь отстраниться от Скорпиуса, который был не похож сам на себя. Он стоял слишком близко, опасно близко, и смотрел на нее, не мигая. А потом, придавив к стене, стал целовать, больно удерживая за волосы и с силой сжав пятерней маленькую грудь под тонкой блузкой. Роуз слушала тяжелое дыхание над ухом, стискивала губы и отчаянно колотила кулаками по твердой спине, ударяясь костяшками пальцев о выступающие позвонки. Потом раздался грохот, и стало как-то пусто и свободно. Она разлепила мокрые веки и увидела Скорпиуса, валяющегося у стола, держась за голову, и стоящего в дверях Альбуса с палочкой в руке. Он бросил взгляд на Роуз, подошел к столу и попытался поднять Малфоя за шиворот. Скорпиус перехватил его руку, дернул на себя, сбивая с ног. Попытался ударить кулаком в лицо, но промахнулся, попав по ножке стола. Альбус сбоку двинул в челюсть, Скорпиус боднул его головой в нос, вцепился в плечи, не давая как следует замахнуться, и они откатились к камину. Со звоном посыпалась железная утварь. — Альбус! — воскликнула Роуз тоненько. — Скорпиус! Ее не слышали. Альбус, оказавшись наверху, пытался прижать руку Скорпиуса к полу коленом. Скорпиус впился зубами в оказавшееся поблизости поттеровское запястье. Альбус выпустил его руку и с размаху заехал в подбородок. Клацнули зубы. Роуз искала и никак не могла найти свою палочку. Скорпиус сжимал волосы Альбуса в кулаке, как недавно кудряшки Роуз, и тянул его голову вниз, к себе. Альбус сопротивлялся изо всех сил, упираясь руками в пол. Роуз выбежала из дома, когда их губы все-таки соприкоснулись. Скорпиус нашел ее примерно через час все на той же удобной коряге. — Извини, — сказал он, садясь рядом. — Я не хотел тебя… целовать. — Это я поняла, — согласилась Роуз. — Меня — не хотел. — Ты обижаешься? — спросил Скорпиус. — Тогда обижайся на меня, хорошо? На Ала… не надо. — И не думала, — Роуз хмыкнула. — Ты что, правда считаешь меня тупой эгоисткой? — Нет, — Скорпиус помотал головой. — Ты хорошая, честно, хорошая. Просто я иногда выхожу из себя… — Ревнуешь, — сказала Роуз с чуть заметной улыбкой, глянув на Скорпиуса. Тот пожал плечами, молча соглашаясь. — Знаешь, а я даже не удивлена, — Роуз задумчиво вертела в пальцах травинку. — Между вами всегда что-то такое было… — Не пори чушь, Уизли, — сказал Скорпиус, поднимаясь с коряги. — Как там у вас? — спросила Роуз нахально. — Мне еще часок погулять? Скорпиус обернулся и улыбнулся ей почти так же открыто, как Альбусу.* * *
— Рон с ума сходит, — сказала Гермиона, убирая тарелки в шкаф. — Они все такие, — кивнула Молли. — Видела бы ты Артура, когда Джинни пропала… Она нахмурилась, заговорив о событиях далекого прошлого. — А вы думаете, все будет нормально? — спросила Гермиона, отвернувшись и ища что-то в шкафу. — Мальчики не дадут ее в обиду, — сказала Молли, тяжело садясь на стул. — Но вот что они задумали… Знаешь, в этом возрасте в голове возникают далеко не безобидные идеи. Сварить Оборотное из краденых ингредиентов, спасти гиппогрифа, укрыть беглого преступника… Гермиона слабо улыбнулась. — …а по сути все просто, — добавила Молли, видя в ночи за оконным стеклом что-то свое. — Детям хочется подвигов. Они смотрят на нас и тихо ненавидят — за трусость, за ложь, за глупость. За то, что смотрим на часы и боимся смерти. За то, что обыкновенные. — Но ведь потом они все понимают, — сказала Гермиона, глядя на свекровь. В ее взгляде был вопрос. — Понимают, — Молли, поднялась, опираясь о стол, и направилась к двери. — Когда разрубят свой хоркрукс. Ночью Гермионе снился Сириус — он вылетал из арки на гиппогрифе и смеялся. У него не было седины, а глаза были живыми и зелеными.* * *
Оборотное стояло колом в горле и просилось наружу. Они тяжело дышали, зажмурив глаза и широко открыв рты. Позеленевший Альбус вцепился в стол обеими руками. — Вроде нормально, — сказал наконец Скорпиус, вытирая губы тыльной стороной ладони. Его голос стал ниже и немного хриплым, как у курильщика. Альбус отвлекся от тошноты, разглядывая его. Теперь у Скорпиуса были жидкие темные усики и такие же жидкие неухоженные волосы. Маггл, чей волос использовался в Оборотном, был обладателем нескольких розовых прыщей на бледных щеках, слегка сутулился и был ниже Скорпиуса дюйма на два. Альбус заметил, что Скорпиус щурится — видимо, зрение у маггла, несмотря на юный возраст, было плохим. Сам Альбус выглядел плотным, коренастым пареньком, похожим больше на спортсмена, чем на исследователя. Он то и дело трогал ладонью голову — было непривычно ощущать под пальцами короткий «ежик». Роуз, поминутно откидывая за плечо длинные светлые косы, подгоняла на них одежду по размеру. Она оказалась немного похожей на миссис Скамандер. Они без проблем добрались до «Кабаньей головы» и даже рискнули выпить там чаю, прежде чем переместились по Каминной сети в Лондон. — Успеваем, — сказала Роуз, бросив взгляд на часы. Она скрылась в кабинке уличного туалета. Альбус и Скорпиус со скучающим видом расположились на скамейке поблизости. По раннему времени в парке было пусто и тихо. Издалека сюда доносился шум города. Снег сошел, и парк вот-вот должен был проснуться, открыв зеленые глаза. Еще раз оглядевшись, оба вытащили из карманов плоские фляжки и с трудом проглотили их содержимое. Фляжки полетели в урну. — Редкая гадость все-таки, — полузадушенно сказал Скорпиус. — Ага, — согласился Альбус, хватая ртом холодный вкусный воздух. Дверь кабинки приоткрылась, в щели показался карий глаз. — Можно? — спросила Роуз. Они синхронно кивнули. Роуз вышла, поправляя на себе строгий серый костюм с удлиненной юбкой. Ее волосы были туго скручены на затылке, а каблуки классических «лодочек» звонко цокали по сырой плитке тротуара. — У нас пятьдесят девять минут, — сказала она деловито. Скорпиус присвистнул. — От миссис Уизли не отличишь, — заметил он одобрительно. — Разумеется, — сухо кивнула Роуз. — Идем. — Доброе утро, — тем же тоном поприветствовала она дежурного волшебника в Министерстве, листавшего свежую прессу в ожидании наплыва спешащих на работу чиновников. — Это стажеры, со мной. Хочу показать им нашу лабораторию редких ядов, пока там еще тихо. — Конечно, миссис Уизли, — кивнул дежурный, откладывая газету. — Вашу палочку, пожалуйста. Роуз протянула ему палочку, спиной чувствуя, как напряглись «стажеры». — Как поиски вашей дочки? — спросил волшебник, пристраивая палочку на весы. — «Пророк» пишет, что результатов пока нет… — Авроры делают все, что в их силах, — откликнулась Роуз. — Я уверена, что все будет хорошо. — Конечно, конечно, — сочувственно закивал дежурный. Он даже не глянул на полоску, выползшую из анализатора, привычно наколов ее на латунный шип. Роуз мысленно выдохнула. Она была готова применить невербальный «Обливиэйт». Сведения о палочках «стажеров» дежурный пробежал глазами, но, очевидно, ничто в их описании не вызвало у него подозрения. — Хорошего дня, миссис Уизли, — пожелал он, пропуская их внутрь. — Спасибо, — улыбнулась Роуз. — Поторопимся, молодые люди, нам многое нужно успеть. — Я же говорила, никто не удивится, если мама появится на работе в несусветную рань, — сказала она, когда поворот коридора скрыл их от глаз дежурного. — Она здесь — образец для подражания. Эталон. Абсолютная безупречность. — Не заводись, Роуз, — Скорпиус легонько тронул ее за плечо. — Не сейчас. Едва они исчезли из виду, дежурный взмахнул палочкой. Серебристая кошка прыгнула ему на колени. Волшебник негромко произнес несколько фраз, и Патронус пронесся через вестибюль, спеша доставить послание. — Вот она, — сказала Роуз, глядя на Арку. Снизу Арка казалась огромной. — Осталось семь минут. Все по плану. Она отошла в сторону, перекалывая шпильки в плотном узле волос, который должен был исчезнуть через несколько минут. — Никак не могу убедить себя, что это ты, — сказал Скорпиус, глядя на Арку. — Через пять минут убедишься, — хмыкнул Альбус. Он, напротив, избегал смотреть на помост, блуждая взглядом по огромному пустому залу. — Удивительно, что мы все-таки добрались сюда, — Скорпиус уже начал утрачивать чуждую ему хриплость. — А мне нет, — сказал Альбус. — Я всегда знал, что так и будет. Верил. — А про то, что мы с тобой… ну-у… это ты тоже знал? — спросил Скорпиус почти своим голосом. Альбус обернулся. Его волосы стремительно темнели и отрастали. — Нет, — сказал он серьезно. — Этого я не знал. Оба наконец вернулись в собственный облик. Альбус подхватил сползавшие джинсы. — Давай я поправлю, — Скорпиус взмахнул палочкой раз, другой. Время утекало стремительно, как вода. — Да у тебя талант модельера, — весело сказал Альбус, оглядывая себя. — У меня еще много талантов, — Скорпиус тоже попытался улыбнуться, но губы не слушались. Он знал, зачем Роуз оставила их наедине, но не знал, что должен сказать. И сказал то, что не следовало: — Ал, послушай… а, может?.. — Отступить? — удивление в голосе Альбуса обожгло Скорпиуса волной жаркого стыда. — Нет, — торопливо сказал он. — То есть… Я до смерти не хочу без тебя, Альбус. Я бы лучше с тобой. Горячий стыд плеснулся из груди — на шею, на щеки. Скорпиус понимал, что ведет себя, как избалованный, капризный ребенок. Разве за этим они уходили из дома, разве не обещали себе быть другими, разве не верили в свою ослепительную звезду? Или это только он, Скорпиус, не верил? Альбус не оттолкнул его, вопреки ожиданиям, только улыбнулся. — Со мной нельзя, ты же знаешь, — его рука легла на плечо, согревая через свитер. — Все хорошо, Скорпиус. Мы не из тех, кто забывает. Скорпиус сглотнул застрявший в горле комок и сжал Альбуса руками так сильно, что самому стало больно. — Альбус! — позвала Роуз тревожно. Тот отстранился от Скорпиуса. Зеленые глаза сияли, и Скорпиус поклялся, что ему больше никогда не будет страшно. Альбус взял протянутый Роуз черный камень, книгу, предусмотрительно заложенную на нужной странице, сделал шаг к помосту, потом обернулся. — То, что случилось с ним, было несправедливо, — сказал он уверенно. — Остальным все равно, но мы исправим это. Скорпиус положил свою ладонь на протянутую ладонь Альбуса — та была влажной и невыносимо горячей. Роуз завершила тройное рукопожатие. Альбус отвернулся и пошел к ступеням, ведущим на помост, к Арке. — Ты спрашивал, на что похоже убийство, — произнесла Роуз неожиданно. — Это как будто холодная кровь смешивается с твоей и подступает прямо к сердцу. Когда ты убиваешь, ты умираешь сам. — Уже неважно, — сказал Скорпиус. Альбус остановился напротив Арки. Вблизи она тоже была большой. За ней будто шумел огромный океан. Альбус вспомнил, что ни разу в жизни не видел океана. Он сжал камень в пальцах и протянул к завесе. Камень уперся в преграду. То, что казалось тканью, на самом деле было твердым, как дерево. — Призываю Сириуса Ориона Блэка! — воскликнул Альбус. Слова канули во тьму, как камень в пруд. Прошла долгая минута, и в пыльной черноте стал обрисовываться высокий силуэт. Роуз стиснула руку Скорпиуса изо всех сил, но ни один из них не заметил этого. Силуэт в Арке обозначился уже явственно, казалось, он стоит на самой границе, натянув тонкую пленку, отделяющую его от мира живых. Альбус открыл книгу, попутно заметив, что трещина пошла дальше, почти развалив камень пополам. Похоже, это было последнее чудо Воскрешающего Дара. — Commutationes capita, sanguinern homo homini… — прочитал он легко, будто чей-то голос говорил за него. — Душу за душу, кровь за кровь, человека за человека… Завеса вздохнула, как голодный перед полной тарелкой. Не глядя на страницу, Альбус договорил последние слова, уронил книгу, шагнул вперед, и его отбросило от Арки с такой силой, что он отлетел к самому краю помоста, едва не свалившись вниз. — Гарри, осторожнее! Роуз в ужасе обернулась, узнав голос матери. Ее взгляд выхватил сначала мистера Поттера — он сбегал по ступеням впереди всех, крепко сжимая палочку. Отец и мать Роуз спускались по обе стороны от него, будто подстраховывая. Роуз вдруг вспомнила, как в пять лет забралась в мамину лабораторию и попыталась что-то бросить в булькающий котел. У родителей тогда были такие же злые и испуганные лица. Дальше были несколько человек в бордовой форме, миссис Поттер с неприбранными волосами и еще трое в черных мантиях, с бледными, не обещающими ничего хорошего лицами. — Вот черт, — сказал откуда-то сбоку Скорпиус. Миссис Поттер подлетела к помосту, сдернула с него сына, как пушинку, поставила перед собой и влепила пощечину. Потом обняла и облегченно зарыдала. Альбус стоял ошеломленный неудачей, даже не пытаясь вырываться из материнских объятий. К Роуз направился отец, но миссис Уизли ловко его опередила, схватила обоих за руки и заговорила быстро и горячо, взывая к разуму. Отец недовольно сопел, но не мог вклиниться в ее примирительную речь. Роуз поморщилась — руку было больно, но промолчала. Скорпиус не двигался с места, пока мать обнимала его и тормошила. Отец тоже обнял — стиснул за плечи и не отпускал дольше, чем это было у них принято. Скорпиус почувствовал, как что-то мешает ему вдохнуть нормально. Он вспомнил, что решил ничего больше не бояться. — Пап, — начал он сипло, — я… — Дома, — сказал дед. Скорпиус замотал головой. — Нет, сейчас. Я… — он задрал подбородок повыше. — Я провел обряд смешения крови с низшим существом. С лесным духом. Он выглядел совсем как маггл, в своем свитере и джинсах, стоя перед ними. Родители молчали, и он перевел взгляд на деда. — Я этого не одобряю, — сказал тот, опираясь на трость. — Надеюсь, это была последняя глупость, которую ты совершил. Тебе уже пятнадцать, Скорпиус. Он положил руку на плечо внука, направляя его к выходу. Скорпиусу показалось, что наступили летние каникулы. На середине лестницы он обернулся. Роуз стояла перед своими перебивавшими друг друга родителями, подбородок ее дрожал, но пылающие щеки были сухими. Альбус, очень бледный, спокойно объяснял что-то отцу. Судя по лицу мистера Поттера, для Альбуса летние каникулы должны были наступить еще нескоро. Скорпиус вспомнил затененные анфилады мэнора, громадный парк, запах заварного крема за поздним чаепитием. Вспомнил треск поленьев в старом камине, солнечную пыль, щекочущую нос, скрипучие двери Визжащей Хижины, драку, поцелуи. Может быть, действительно не стоило пытаться вернуть ушедших, уходя вместо них? Должны быть другие пути сказать миру о том, что ты есть и готов бросить ему вызов. Он улыбнулся Алу, и тот, не прекращая спорить с отцом, ответил ему понимающим взглядом. На карте мира много дорог.