Роза ветров

- У Кена Рюгуджи произошла остановка сердца, но не стоит переживать. Как мне сообщили, операция проходит успешно и его шансы на выживание высоки. Девушка за стойкой регистрации, мягко улыбнулась, стараясь поддержать. - И все же, понимаете, мне нужно больше информации. Все - таки пятнадцатилетний подросток с ножевым ранением и еще рядом травм, это не совсем нормально. - Конечно. Я все понимаю. Кен Рюгуджи, является парнем моей подруги. Она сейчас находится у операционной. Когда они возвращались с фестиваля на них напали. К сожалению, когда я подоспел он уже, получил ранение. Мы сразу же вызвали скорую и я так же оказал первую помощь. Это не совсем правда, но сказать правду в такой ситуации было бы плохой идеей. Тогда пострадают все, ведь мы тоже будем виновными в определенной степени. А так мы просто пострадавшие. - Какой ужас. Я надеюсь с девушкой все в порядке? В глазах напротив в самом деле отражается сожаление о данной ситуации. - Да, благодарю за беспокойство. А что насчет мальчика, что прибыл с господином Рюгуджи? Такемичи, слава богу, отделался лишь переутомление, парочкой синяков и сквозной раной на ладони. И хотя я собираюсь с ним серьезно поговорить, сейчас я рад что он, пусть и относительно, но в порядке. - Мой друг Такемичи Ханагаки, прибыл раньше меня на место происшествия и к сожалению, так же пострадал. - Что же, господин Рюгуджи еще не совершеннолетний, так что мне нужно будет связаться с его опекунами и сообщить им о случившемся. - Я прекрасно это понимаю, но к сожалению у меня нет возможности связаться с ними. - Вот как, а что насчет вашей подруги? - Боюсь что, у нее также нет такой возможности. - Какая жалость. Но в любом случае вам нужно будет оформить некоторые документы. - Хорошо. Заполняя бланк, я был рад, что все обошлось малой кровью. Только сейчас замечаю, как быстро стучит сердце и что дышу я прерывисто, как сильно руки сжаты. Страшно. Это было чертовски страшно. Что за хуйня произошла сегодня? Тело все еще плохо слушается и от того чтобы не упасть, меня останавливает только я сам и понимание, что проблема от этого вряд ли решится. Но надо, хотя бы присесть, а то точно упаду. Последние пару строчек в документах, я заполняю на автомате. Сиденья в зале ожидания твердые, с пошкрябоной обивкой. А стены холодные и дарят приятную прохладу, когда я облокачиваюсь на нее. Нужно все обдумать. - Рё? Голова словно из чугуна, я кажется заснул. Такемичи стоит рядом, он кажется смущенным и неловким. Ему сейчас тоже тяжело. - Такемичи, как ты? - А? Все хорошо. Я ведь почти не пострадал. А ты как? Эмма сказала, что ты скорее всего здесь будешь... - Все в порядке, в отличие от тебя я совсем не пострадал. И Эмма оказалась права. Я должен был договорить с администрацией больницы и заполнить документы. - А?! - Ну ты же не думал, Такемичи, что приезд двух мальчиков с ножевыми ранениями, при чем один из них был серьезно ранен, останется без внимания? Такемичи с неловкой улыбкой чешет затылок. Это говорит все, что нужно. - Балда ты, Такемичи. Слегка стукнув его костяшками пальцев по лбу, я улыбнулся. - Айч. - Что же, сейчас нам следует отправиться домой. Подвезти? - А у тебя есть байк? - Нет, что за глупости. Я собираюсь вызвать такси. Так что спроси еще Хинату, а я пойду найду Эмму. - Да, хорошо. Такемичи скрылся в одном из коридоров больницы, а я не могу отделаться от ощущения, что что-то не так. И все же, сейчас в приоритете Эмма. - Милая? Эмма находится в конце, тупикового коридора. Стоя возле окна, она обхватила себя руками и безмолвно плакала. Сокращая расстояние, я обнимаю ее. - Рё? У нее голос дрожит. - Что? - Мне страшно... - Мне тоже. - Что происходит, Рё? Сначала Мебиус напал на Па с его отрядом, теперь Пэян объединился с ними, а он не такой, понимаешь? И они напали на Дракена. Эмма всегда была умной. И увидеть подвох во всех происходящих событиях для нее было просто, но она редко говорила о своих наблюдениях и умозаключениях. Предпочитала не вмешиваться без надобности, особенно если дела касались банд. Причину этого, она не говорила, но мне и не нужна причина, если Эмма не хочет, значит это ее право. А я готов всегда быть рядом и поддержать ее. - Я не знаю, но я выясню. - Будь осторожен и не влезай, если станет слишком опасно. - Я буду осторожен и ты же знаешь, я стараюсь не лезть во все эти банды и их разборки. Я мог вмешиваться в отношении определенных людей, но в сами банды их дела, судьбы и разборки, я не вмешивался. Никогда. И начинать у меня не было никакого желания. В окне была видна часть больничного двора. И еще был виден человек. Манджиро. Я не мог рассмотреть его достаточно хорошо, но и увиденного хватило, чтобы все понять. Ему тоже было больно и страшно. И сейчас Манджиро, который был большую часть времени "несокрушимым лидером", был всего лишь ребенком, что едва не потерял дорогого ему человека. - Я хочу подойти к нему, но я не знаю как... Я люблю его и хочу помочь, но Майки после смерти Шина не подпускает никого слишком близко, не дает видеть настоящего себя. И я...просто не знаю что делать. Манджиро хотел быть сильным для других. Хотел защитить их, а потому и закрылся. Маска лидера приросла к его лицу и он не знает, что ему делать. Но проблема в том, что Манджиро оставался ребенком. Он желал других людей, желал друзей и семью. Хотел делиться своими эмоциями, но не знал как. Он вел себя капризно и эгоистично, когда был с близкими. И отстранено, когда с чужими. Но был ли он собой? Какая знакомая ситуация. Но вот только я нашел в себе силы разрушить, эту стену отчуждения, что была выстроена из боли и горя, из потери и разбитых надежд. Желание быть сильным и защищать дорогих людей должно дарить свободу, а не превращать человека в раба. Манджиро это понять не мог. - Ему нужно время. Время чтобы понять, а главное принять. Я собираюсь вызвать такси, тебя с Манджиро подвести? - Майки скорее всего останется тут на ночь. Подвезешь до дома? - Конечно. Эмма уходит, а я еще пару минут стою на месте. Вглядываясь в бездонные глаза. Видит ли он меня? Вряд ли, у Манджиро взгляд расфокусирован и пуст. Он даже не на меня смотрит, а в верх. Люди смотрят на небо, когда пытаются сдержать слезы или когда пребывают в раздумьях, что поглощают разум и душу. Забавно, почему мы всегда смотрим на вверх, когда нас переполняют чувства, эмоции или мысли? Что мы пытаемся найти? Когда я оказываюсь дома, часы показывают пол второго. Двери открываются тихо, без единого скрипа. Хорошо, что я их смазал на прошлой недели. Надо выпить кофе и обдумать всю эту ситуацию и просмотреть записи Мори. Мне кажется, что что-то вновь ускользает из моего сознания. Акане с Тэтсуо заснули на диване. Полулежа, Тэтсуо облокотился на спинку дивана, а Акане поджав под себя ноги, заснула калачиком, положив голову ему на колени. На полу лежит плед, осторожно подняв его, я накрываю этих двоих, чувствуя вину. Наверняка ждали меня. Дети с Казуторой спят в комнате Йори. Все четверо свернулись на полу, но если Казутора просто на полу, то дети на нем. У Ай следы от слез на щеках. Испугалась, они все должно быть испугались. Несчастные мои дети. Пусть спят, а завтра я им все объясню и успокою. На кухне свет не включаю. Мне он не нужен, глаза быстро привыкли к темноте. Кофе пахнет сладко, но на вкус всегда гадкий. Чересчур горький, неважно сколько сахара я кладу в чашку. Но он бодрит, и усталость отступает на второй план. В тишине, щелчок выключателя, кажется слишком громким. Свет больно бьет по глазам и я жмурюсь. Перед закрытыми глазами пляшут цветные пятна, превращаясь в причудливые узоры и картины. Целый космос на обратной стороне век. Бумаги в руках, а в следущею минуту они хаотично разбросаны. Он столько раз это делал, что сейчас читает шифрованные тексты, так же просто, как школьные учебники или любимую книгу. Но даже переведенный текст исчезают спустя пару секунд, буквы плывут. Голова болит, так сильно. Раскалывается, и жарко, я не могу дышать. Записи кажутся лишь непонятным набором букв. Больно, как больно. Ноги не держат, руки хватаются за волосы и тянут изо всех сил. Металлический привкус на губах. Если избавиться от них, боль исчезнет. Мысль неожиданная и кажется чужой. Но с каждой секундой она, кажется все более и более привлекательной. Кто я? Почему так больно? Нужно просто избавиться от записей? А что за записи? Больно. Тело ломит, конечности, кажется выворачивает. Яркий горько - кислый вкус, смешивается с привкусом металла. Белые листы с непонятными символами, хватаю их один за другим. Они мнутся в моих руках, слегка разрываются. Нужно избавиться от них. Избавиться от боли. Но почему, я не могу даже пошевелиться? Почему когда я смотрю на них, мне так больно? Почему, когда я смотрю на них я вижу чужие руки, что выводят символы? Почему эти руки, кажутся мне такими родными? Больно, как больно. Я не могу. Я не могу уничтожить эти записи. Ведь какой бы сильной не была боль, она не сравнится с потерей. Эти записи мне оставила Мори, моя дорогая, любимая сестра. Эти записи могут спасти жизнь, эти записи это память. И я никогда их не уничтожу, неважно, как больно или страшно. Что внутри будто растекается лава, что сжигает внутренности, не важно что дробятся на мелкие кусочки кости, а во рту словно кусочки стекла. Неважно, что голова кажется сейчас взорвется. Все это меркнет по сравнению с тем, что я потеряю память о Мори, с тем что я потеряю возможность кого-то спасти. Почему люди не умеющие плавать прыгают за утопающими? Потому - что знают, какого это тонуть. Захлебываться болью и надеждой. И тонуть под грузом самих себя. Лучи солнца светят прямо в глаза. Тело так сильно болит, но я словно заново научился дышать. Каждый вдох полон воздуха. Дышал ли я раньше, так глубоко? Руки и ноги не слушаются, а записи Мори раскиданы по полу. В лучах солнца видна пыль, медленно кружа в воздухе, она словно сияет. Нужно открыть окно, пахнет кровью. Руки дрожат, на ладонях следы от ногтей и пальцы испачканы в уже засохшей крови. Пиздец ситуация. Хочется смеяться. Какой ебанный абсурд. Вот после такого и не верь в...судьбу? Вселенную? В правила мира? Смех выходит тихим и приглушенным, но абсолютно безумным. Ну, как говорится, правила были созданы чтобы их нарушать. В конце - концов, что-то подобное ни за что не остановит меня. А судьбу... Судьбу люди творят сами. Рядом раздается тихая мелодия. Телефон звонит. Совсем недалеко, но руки все еще не слушаются. Телефон выскальзывает из ослабевших пальцев раз за разом, а на той стороне кто-то упорно продолжает звонить. Эмма звонит, а сейчас только пол пятого утра. Включаю громкую связь. - Рё, все в порядке? У Эммы голос встревоженный и дрожащий. - Ну это как посмотреть. Прямо сейчас все относительно неплохо. - Что-то случилось? - С чего ты так решила? - Не уверена, но мне всю ночь что-то не давало спать. Снились кошмары и была одна такая навязчивая мысль. А когда проснулась, сразу позвонила тебе. Эмму тоже? Но почему? - Что за мысль? - Я не могу сказать точно. Она была расплывчатой. Но она была связана со всеми этими записями, с тем что мы узнали. И она была связана с тобой. Было ощущения, будто тебя пытались вырвать из моей памяти. Но я не дала. Было больно и так страшно. Прости, прости, прости меня Эмма. Мне так жаль. Прости что подверг тебя опасности, прости что ты так мучаешься из-за меня. Я был слишком эгоистичен. Прости что ввязал тебя в это. - Так страшно, от того что могла забыть тебя, потерять. Я не смогла бы без тебя. То кем я стала и то чего добилась, все это благодаря тебе. Ты так невероятно важен мне Рё, ты моя семья. И от мысли что, я могла забыть тебя, мне становится физически больно. Рё - чан, ты можешь мне кое-что пообещать? - Что угодно, Эмма. - Пообещай что не исчезнешь. Что не возьмешь в одиночку на себя слишком много. Пообещай не отталкивать меня. И пообещай, что если что-то случится ты расскажешь! Эмма....понимаешь ли ты что это значит? Понимаешь, какому риску ты можешь подвергнуться. Я не могу Эмма, я не хочу потерять тебя. - Рё - чан? Почему ты молчишь? Рё! Ответь мне! - Я не хочу чтобы ты пострадала, не хочу потерять тебя. - А я не хочу потерять тебя! Рё, я не смогу без тебя. - Сможешь. Больно. - Нет, не смогу. Я знаю, что ты хочешь сказать. Знаю, чего ты хочешь. И именно поэтому послушай меня. Я не брошу тебя, не перестану лезть во все это. Я понимаю риск.. - Не понимаешь. Страшно. - Не перебивай меня! Я понимаю риск, осознаю что могу умереть. Но я не смогу жить без тебя? Понимаешь? Мы были вместе так давно, мы чертова семья! А семья не бросает друг - друга! Не отворачивается! Даже ради безопасности и защиты! Ты помнишь наше обещание? То что мы говорим всегда, когда становится трудно или больно? Мы совсем справимся, - Вместе. Я помню Эмма. Я обещаю. Я был слабым человеком. Жестоким и эгоистичным. Но в голосе Эммы слезы, в ее голосе отчаяние и надежда. И это так хорошо передает мое собственное состояние. Эмма смеется, как я пару минут назад, тихо, но совершенно безумно, но в ее безумие есть проблески счастья, чистого, искреннего счастья. И я тоже смеюсь. Безумно счастливо. - Эмма, ты хотя бы понимаешь, что мы возможно обречены? - А разве, так было не всегда! С самого чертового начала! Мы ведь оба знали это и оба совершали безумство раз за разом. Так что нам мешает совершить еще парочку? - Здравый смысл? - А он у нас есть? Безумие, в самом деле безумие. Как же здорово. - Рё - чан, больница открывается для посещения в девять. Ты пойдешь? - Пойду, но не сегодня. Сейчас время для друзей и близких. Не хочу портить атмосферу. Да и что мне там делать? Схожу, может завтра, узнаю о самочувствие и все. - Хорошо. - Рё - чан? - Да? - Помни, ты пообещал. - Я помню, Эмма и всегда буду помнить. - Хорошо. Пока. - Пока. Солнце все еще светит в лицо и тело так же болит. Но все это абсолютно неважно. Пора вставать. Сначала на четвереньки, руки дрожат, а ноги кажутся ватными. Потом осторожно приподняться. Шатает из стороны в сторону и я почти падаю, но успеваю схватиться за подоконник. Распахиваю створки окна. Свежий воздух окутывает, прохладный ветер бьет в лицо. Пахнет дорогой, бензином, выпечкой из пекарни недалеко и утренней прохладой. Первые люди уже идут по своим делам, изредка проезжают машины. У каждого свои дела, свои проблемы и мечты. Каждый из них живет по своим правилам. И я тоже. Собрать все записи и осторожно сложить на место, в нижнем ящике стола. А потом принять душ. Ноги дрожат и я едва не поскальзываюсь, но облокачиваясь на стену, остаюсь стоять. Лицо в крови, кажется она текла отовсюду. Из рта, носа и даже глаз. Чертовски неприятное ощущение на коже. Шампунь с клубничным запахом, что подарила Эмма. Как говорит Тэтсуо это немного странно, пользоваться женским шампунем, но шампунь все равно классный и волосы после него мягкие и расчесываются легко. Самое то для слипшихся в крови прядей. Хотя обычно я предпочитаю, простой без какого - либо запаха. Рядом стоит два детских шампуня для Ай и Рико, Йори пользуется шампунем Тэтсуо, который уже почти год, как стоит у нас в ванной, а сбоку на отдельной полки средства Акане и парочка Эммы. Вода прохладная, и очень приятная. Остужает голову и приводит тело в относительный порядок. Чайник закипает, оповещая тихим щелчком. Обычно две ложки сахара, но сейчас ложу четыре. Акане так же спит с Тэтсуо на диване. И дети тоже спят. Значит тихие шаги с лестницы принадлежат Казуторе. - Доброе утро, Казутора. Как спалось. Он останавливаеться, его выражение лица на секунду становится удивленным. - Что с тобой? - А, что не так? Он хмурит брови, а потом резко вскидывается, хватает за край накинуть рубашки. Смотрит зло и нервно. - Прикалываешься?! Ты... Вчера ты убегаешь, говоря о том что на Д... Дракена напали, а теперь сидишь на кухне с видом, будто сам только что вылез из могилы и спрашиваешь, что не так?! Ты ублюдок! Говори, живо объясни все! Казутора может казаться злым, но я вижу его гораздо более потерянным. К тому же, то как он заикнулся на прозвище Рюгуджи. И еще... - У тебя руки дрожат. У Казуторы руки прохладные, с тонкими запястьями и хорошо видными венами. Но они сильные, с крепкими мышцами. Он мог бы с легкостью приподнять меня за ворот рубашки над землей, а мы ведь примерно одинаково весим. - И что с того? - Ты нервничаешь. Ничего не понимаешь, да? Наверняка ищешь подвох, ждешь что я обману тебя и брошу. Тебе страшно? - С чего ты это взял? Ты...ты связан с Майки, да? Где Дракен, там и Майки. Это все с самого начала было обманом... Это все было желанием мести, он ненавидит меня, ненавидит.... - Я не знаком с Манджиро лично, и я не обманывал тебя в своих намерениях. Я не знаю, зачем взял тебя, не знаю почему. Возможно мне было больно смотреть на тебя и видеть себя. Видеть, как ты тонешь в собственном отчаяние. В своей вине. - Я НЕ ВИНОВАТ! Это вина Майки, я же хотел сделать ему подарок, я хотел сделать что-то для него в благодарность. И я сделал, так что это вина Майки. Майки виноват, а не я! - Ты врешь. Врешь даже не мне, а самому себе. Ты не ненавидишь Манджиро, ты ненавидишь себя. Потому что осознаешь, что ты виноват, потому, что это ты убил человека и подставил друзей. Казутора выглядит так будто ему физически больно, словно ему трудно дышать. И мне категорически не нравится, то что я делаю, но иногда единственный способ пробиться сквозь стену, это сломать ее. Если человек, слишком сильно погряз в отчаяние и вине, если он захлебнулся в самоненависти. То сломать стену, вытащить со дна за шкирку и разбить стекла очков, что он на себя нацепил, единственный выход. Разбить картину мира, что он собрал, когда она разбилась впервые. Счастье подобно стеклу, а люди подобны птицам, что не видят его. И врезавшись в него, они разбивают счастье и ранятся его осколками. И пытаясь собрать его вновь, они лишь больше ломают осколки. Счастье не вернешь и не восстановишь, а мертвых не воскресишь, не отмотаешь время вспять. - Ты убил человека и это твоя вина. И ты знаешь это, а потому себя ненавидишь. Ты пытаешься убедить, что это вина Манджиро, потому что надеешься что это принесет облегчение, что хотя бы на секунду все то что гложет тебя исчезнет. Но это не так и ты это прекрасно знаешь. И не отрицай! Я вижу что ты понимаешь, ведь будь это не так.... То плакал бы ты? Было бы тебе так невыносимо больно и страшно? Руки Казуторы трясутся, когда он касается собственного лица. Смотрит на влагу, на ладонях, будто не может понять откуда она там взялась. Они у него такие холодные сейчас. Он смотрит на меня таким непонимающим взглядом, полным отчаяния и горя, взглядом полным осознания. Он все осознает, стена проломлена, осталось только добить все то что осталось. Ненависть и отчаяние. - Но ты провел все это время в мучениях у самого себя. Истезал свой разум и свое тело. Ты ненавидишь себя, но это неправильно. Чтобы ты не сделал, ненавидеть себя это не выход. Ты живой человек, ты достоин жизни, достоин счастья. У каждого есть шанс исправиться, изменить себя. Даже если ты сломан, даже если разбит, всегда есть шанс, всегда остается надежда. И ты знаешь, что есть тот кто примет тебя несмотря ни на что, которому ты дорог. И ты должен понимать, что я тоже буду здесь, Казутора. Чтобы ты не натворил, я буду здесь и я всегда буду готов помочь тебе. Но для начала, ты должен сам захотеть спастись, дать другим помочь тебе. Казутора, подними глаза и начни жить. Как бы больно не было, как бы страшно, борись, не сдавайся, ведь если сдашься, опустишь глаза, то навсегда погрязнешь в этом болоте, совершишь то о чем пожалеешь и каждый день будет похож на пытку, ведь боль, вина и отчаяние не исчезнут, нет. Они разрастутся, заполнят тебя собой, а после убьют, похоронят заживо. Оставив лишь оболочку. Казутора захлебывается в слезах, сжимает мои плечи с такой силой, что кости хрустят. Казутора поднимает глаза. - Рё? - Да? - Мне нужна помощь. Он плачет, громко и навзрыд и я обнимаю его. Не беспокойся Казутора, я помогу тебе. Не дам проиграть в игре с судьбой и если понадобится буду сражаться за тебя. Ведь, каждый заслуживает жизни, каждый заслуживает быть счастливым. Надо же, я такой эгоист. Говорю, что каждый заслуживает счастья, но сам в душе считаю, что далеко не каждый. Что есть те кто заслуживают свои страдания. Почему? Возможно из-за своего выбора, каждый выбирает что ему делать, каждый решает свою судьбу. И хотя судьба, оказалась той еще сукой, что не хочет отступать и старается любым способом добиться своего. Но если ты из раза в раз, осознано делаешь выбор, совершаешь одну и туже ошибку, не стараясь ничего изменить, ты виноват. Ты сгнил заживо. Ты проиграл и потерял самого себя. И пусть это звучит жестоко, пусть звучит отвратительно и эгоистично, я не считаю что у таких людей остались шансы на жизнь. - Хорошо, Казутора, я помогу тебе. Казутора засыпает. Из-за нервного напряжения, скорее всего. Осторожно подхватываю его и кладу на диван на кухне. - Прошу прощения, но драма закончилась? Можно заходить? Или ты собираешься толкнуть еще пару речей? Тэтсуо, стоит в дверях с наигранно - насмешливым лицом, но глаза у него серьезные. - Доброе утро, Тэтсуо. - Доброе утро? Это ты сейчас серьезно? По твоему утро доброе? Ты хоть понимаешь, весь произошедший пиздец? Вчера ты посреди фестиваля, срываешься не пойми куда, крича о том что на Эмму и ее парня напали, а сейчас утром устраиваешь сеанс психотерапии? Но знаешь что? Проблема даже не в этом, нет, к подобной хуйне я привык. Меня больше волнует что мы прождали тебя практически до двух часов ночи, а ты даже не позвонил нам. Не сказал, что случилось, в порядке ли ты и выдра? Ты просто убежал, оставив паникующих детей, истерящего Казутору и нас с Акане. Вот в чем проблема! Ты хоть понимаешь, как все переживали! У Тэтсуо вена на шее вздулась, он в ярости. - Прости, у меня не было времени позвонить. Я понимаю, что вы волновались, но... Договорить я не успеваю. Акане вылетает из коридора и бросается мне на шею. Она плачет? - Рё! Слава богу, все хорошо. Я так испугалась и мы ждали тебя. Почему ты не разбудил нас, как только вернулся! Она крепко сжимает меня в объятиях. - Прости, Акане.... Договорить в этот раз мне тоже не дается. Акане вспыхивает от гнева. Щека горит, у нее все-таки хороший удар. - Ты идиот! Ты хоть понимаешь, что я чувствовала?! - Понимаю. - Тогда какого черта!? Тэтсуо перехватывает Акане. У нее лицо покраснело от гнева, но она все еще плачет. - Дракена ранили ножом и Такемичи тоже. И Тэтсуо и Акане застывают. Я вижу, как в ужасе Акане распахивает глаза, и как Тэтсуо с трудом делает вдох. - Я не позвонил, потому что сначала, когда добежал, начал искать Эмму в той заварушке, между свастонами и еще мебиусом. А потом, оказывал первую помощь Дракена. А потом мы были в больнице и я должен был разрулить ситуацию, ведь два подростка с ножевыми ранениями, явно не случайного характера, это ненормально. И мне жаль, что я заставил вас волноваться, но я правда не смог позвонить. Акане снова обнимает меня и я чувствую, как Тэтсуо так же обнимает нас обоих. - Прости, что сорвалась. Я просто переживала и испугалась. Я так сильно испугалась, что могу потерять тебя, Эмму. Прости, Рё, но только не плач, пожалуйста. Плачу? Я разве плачу. Касаюсь лица, в самом деле. Хах, какое - то сегодня утро полное слез. Все плачут, сначала Эмма, Казутора, Акане, я и даже Тэтсуо старается незаметно протереть глаза. - Все хорошо, просто слишком много эмоций за одно утро. А теперь давайте, прекращать все эти драмы. У меня чай уже, наверно, остыл. Да и дети скоро проснуться, надо бы приготовить завтрак. И я удивлен, как мы не разбудили Казутору. - Вообще - то разбудили. Казутора, неловко чешет голову. - Мы, кстати, тоже уже проснулись. Все эти крики не расслышал разве что глухой. Йори стоит в дверях, а за ним испугано прячутся Рико с Ай. Которые спустя пару секунд бросают к нам, Йори не бежит, но так же подходит и обнимает вместе с девочками. Ай плачет. - Ну - ну, тише. Мои дорогие, простите что напугал. Я не хотел. Ай, милая, не плачь. - Б..братик! Ты дурак. Смеюсь, тихо и возможно чересчур нежно. Ай застывает, крепко вцепившись в мою рубашку. - Абсолютно точно. Ваш брат самый настоящий дурак! Но если мы уже с этим решили, то как на счет сходить позавтракать? Кафе неподалеку должно было уже открыться. К тому же, у них такая вкусная выпечка. Давайте - давайте, вы трое бегом одеваться. Казутора, ты тоже сходи, переоденься. Дети практически выбегают из кухни, а Казутора выходит следом. - Я тоже пойду переоденусь. А то вся рубашка в слезах. - Рё! Акане, схватив меня за рукав, серьезно глядит мне в глаза. - Ты в порядке? Я была в твоей комнате. У тебя на полу следы крови. - Не беспокойся, это не моя кровь. Я же Дракену первую помощь оказывал, вот и заляпался. Я не пострадал, Акане, правда. - Хорошо, но будь, пожалуйста, осторожней. И если что сразу же скажи нам. - Хорошо. Я солгал. Но я, не хочу втягивать еще больше людей в эти игры вселенной. Хватит и Эммы.