Роза ветров

В моей жизни происходит какая-то хуйня. — Хей, Кейске. О чем задумался? Тора перевешивается через лавочку, улыбаясь. На нем все еще есть бинты, но он выглядит здоровым. По крайней мере максимально здорово из возможного. Хотя ему не хватает мяса на теле, не хватает здоровой кожи без синяков и гематом, не хватает уверенных улыбок и яркого блеска в глазах. Но сейчас в них нет и безумия… Знания, что делать дальше, не хватает уже мне. — Да так, забей. Ты хотел что? — А.да типа. Тора молчит, теребя пальцами рукав кофты, бегая взглядом. Минуту, пять, десять. Он мог бы прождать вечность, если бы каждая секунда не была похожа на пытку. — Да харе тянуть! Тора резко дёргается. Едва не падая вперед. Его хочется поймать, но я не знаю как. — О, да.Сейчас. Знаешь обычно со мной ходила Акане с Тэтсуо или Рë, но сегодня они заняты, да и встреча была незапланированной. — Что за встреча? — С доктором Масаяши. Тора нервно улыбается, заправляя передние пряди за уши. Какое-то наебалово…но не пойти не могу. Да и чего волноваться. В конце — концов я ведь уже говорил, что пойду за ним куда и когда угодно. Только вот неприятно ощущение сосет под ложечкой, ходит по венам вместе с кровью. И составляет его, как минимум на половину, а может и больше. — Это что, блять, психушка! Тора рядом неловко разводит руки, улыбаясь. На фоне высокого, белого здания он выглядит, как солнечная тень. Блик в глазах. Слишком маленький и незначительный. Тора волнуется, и его плечи нервно дергаются. — Ну...я же сказал что мне нужно к доктору Масаяши, он мой психотерапевт. — Я думал тебе нужно к врачу насчёт травм, а не к мозгоебу! — Кейске, почему ты так нервничаешь? — Почему? Да потому что ты идешь в психушку, добровольно! А если он сделает что-то? — Успокойся, я тоже вначале опасался. Но доктор Масаяши хороший специалист и я хожу к нему довольно давно. Я просто нервничаю, когда хожу сюда, но если ты не хочешь, то все нормально. — Да не в это дело! Что если он сочтёт тебя психом, упрячет в психушку? Или заставит пить лекарства? Ты же блять превратишься в овощ! Схватив Тору за плечи встряхиваю, чтобы мозги встали блядь на место. Что-бы понял, что в психушке не лечат, а калечат. В них его сначала убедят в собственной «ненормальности», а потом будут «лечить». Тора в ответ неожиданно дёргается вперед обнимая. И он слишком горячий, почти как огонь и такой же резкий, непостоянный. Крепко сжимает руки на спине, стараясь притянуть ближе. Слиться в нечто единое. И если бы одного желания могло хватить, я бы уже давно слился с ним. Проник под кожу и никогда бы больше не бросал. Но жизнь штука жестокая. — Тора? — Не уверен, но Акане обычно делает так, когда я нервничаю. Так что не переживай, Кейске, все будет хорошо. Обхватив его в ответ, я чувствую, как Тора утыкается лицом в сгиб шеи, чувствую его улыбку. Я прикрываю глаза и под веками взрываются звезды. — Пойдем? Время идет, а перерыв у доктора всего час. — Да.а постой, мне с тобой идти?! — А что, боишься? Казутора провокационно улыбается, поднимая вверх брови. Наглый, словно уличный кот, что залазит в комнату через балкон. Съедает все что найдет, царапает руки и шипит. А иногда заваливается на колени, бесстрашно подставляя живот под руки и оставляя на одежде, кажется половину шерсти, блох и мусора. — Хер там! И смеется. И его смех отдаёт в голове колоколами. Этот доктор с первого взгляда вызывает желание въебать. Улыбается и говорит мягко, словно с сумасшедшими. А Тора, как будто этого не замечает, улыбается в ответ. После короткого приветствия.они оба меня практически игнорируют. Бесит. — Как ты себя чувствуешь, Казутора? — В физическом плане довольно неплохо.но. — Ты напуган? Что за херня? — Да…мне кажется что да. Я не знаю что делать дальше. Я жив. — Но этого не было в плане? Какой план? Что значит «не было в плане»? Казутора, если ты пошел на битву с целью умереть.я самолично убью тебя! Потому что это неправильно! Ты блять, не должен. Ты ведь заслуживаешь лучшего, чем это. Ты имеешь право на счастливую жизнь, твою мать! Я пропускаю часть диалога, теряю его суть. Но все же внимательно слушаю. И думаю. Мыслей много, даже слишком голова болит от всего этого. Я не уверен сколько времени проходит. Но в конечном итоге Казутора поднимается и прощается с мозгоебом. Я поднимаюсь следом. — До встречи Казутора. Кейске, был рад знакомству. Мы молча выходим из больницы. Длинные, пустынные коридоры кажутся бесконечными, но и они заканчиваются. Казутора останавливается. Резко и неожиданно, я едва не врезаюсь в него, останавливаясь на расстояние в каких-то пару сантиметров. — Ты чего? Положив руку на его плечо разворачиваю к себе лицом. Казутора смотрит прямо в душу, ну или то что есть вместо нее. Пробирает до мурашек, выворачивает наизнанку. Смотрит своими нейротоксинами и сводит с ума. — Спасибо. — Э? За что благодаришь? — Да так, забей. Пошли? Казутора протягивает руку, бледную, тощую с искусными кончиками пальцев. У Торы кожа бледная, а потому все это видно особенно хорошо. И волнуется. Я хватаю его руку в ответ, возможно слишком крепко, но Тора лишь улыбается. — Куда пойдем? — Без понятия. Давай просто гулять? Тора не ждет ответа, тянет вперед за руку и я послушно следую за ним. Уж не знаю что произошло, но Торе стало легче, а это главное. И все-таки не нравится мне это место. От него веет безнадегой.но именно тут Тора смог найти надежду. Тьфу, все эти философствования не по мне. — Баджи — сан? Чифую сидит рядом и до этого рассказывал об какой-то манге. На каком-то безлюдном мосту, снизу едут машины. Ветер холодный и Чифую время от времени вздрагивает и поправляет упавшие на лицо волосы. — Что? — Все в порядке? Ты о чем-то задумался? Он наклоняет голову и выглядит неловко. С того раза в больнице он всегда выглядит неловко. Словно не знает куда себя деть и что сделать. Я этого, если честно тоже не знаю. — Ааа, тип того. Забей. Вообще-то в последнее время мыслей было слишком много. Казутора, Тосва, Майки, Эмма, остальные ребята из свастики, будущее. Прямо сейчас я не был частью банды, но они хотят чтобы я вернулся. Если я не вернусь…проблем станет меньше и с Торой будет проще, но я не хочу оставлять Тосву, как пережиток прошлого. Я мог бы уйти, но не так, только не так. И все же, мог ли я просто вернуться? — Знаешь, в первом отряде все ждут твоего возвращения. Что на это ответить я не знаю. Как они могут ждать меня? Человека, который принял решение стать врагом для них. Капитана, который бросил их. Друга, который предал. Ждать такого? Они либо дураки, либо безумцы. Хотя безумных в последнее время особенно много. — Я не знаю о чем вы думаете, но Баджи — сан, мы в самом деле очень ждем вас! Все понимают для чего вы это сделали! Так что скорее возвращайтесь. Чифую искренен, он всегда искренен. Возможно мне стоит ему все рассказать, поделиться своими сомнениями, но я не знаю с чего начать. Не знаю как рассказать не обидив. По крайней мере сильнее, чем есть. Чифую…дорог, он в самом деле мой лучший друг. Но…я не могу ответить на его чувства в полной мере. Может это эгоистично, но я хотел бы…быть просто лучшими друзьями. Как раньше с Санзу и Майки. Когда не было проблем, а только радость и легкость. Когда мы бегали по улицам и смеялись, сбивая руки и ноги в кровь. — Чифую. — Да? Он поднимает мокрые глаза. Отзывается до того, как я заканчиваю говорить. — Ты хороший друг. Спасибо тебе. Я чувствую неловкость. Я не умею говорить о чувствах, и не сильно хочу. Это всегда выбивает из равновесия. Но Акане сказала, что важно говорить о своих чувствах, действия тоже важны, но людям так же нужно и слышать о том, что ты чувствуешь к ним. Чифую улыбается. А я чувствую неловкость, так что не сильно бью его в плечо. — Хватит этих сантиментов. Пошли перекусим, и ты расскажешь чем закончился разлад между близнецами и злодейкой. Чифую начинает говорить слишком громко, но все нормально. Диван не был особо тяжелым, а перетаскивать вещи было не трудно. Но я не мог понять, какой смысл? Раз в пару месяцев перетаскивать вещи в зависимости от Фен-шуя. И для чего? Чтобы приманить удачу, удвоить богатство, укрепить здоровье, причин много. В конечном итоге авторы этих журналов могли придумывать удивительно абсурдные причины и мы бы все равно таскали мебель. Мама с коробкой книг в руках, говорит что как только закончим нужно сходить в магазин за закусками, вечером будет новый сериал. — Левее, Кейске! — А теперь чуть назад. Мать активно жестикулирует, взмахивая рукой с зажатым журналом. Сверяется, а после радостно кивая подтверждая идеальность композиции. С удовольствием закидываю руки за голову и потягиваюсь. Кости приятно хрустят. А теперь нужно вернуть вещам былой облик, расставить книги, мангу и остальную дребедень. Вроде маленьких талисманов на удачу, вечно машущих нэко, парочки мелких бонсаев и ту кучу мистического барахла, которую мать скупает во всевозможных магазинчиках. И заниматься этим конечно мне. На мои праведные возмущения, она со смехом захлопывает дверь квартиры. Оставляя одного с хламом и мыслями, и непонятно что из этого хуже. Наверно все-таки мысли. В пустой квартире они кажутся слишком ясными и громкими. Похожи на стаю уличных собак. «Приманим удачу» гласит надпись на одном из журналов. Буквы кажутся слишком большими, а общее вид несуразный. Удача? Что за хуета? Я не верю в удачу. Зачем вообще верить во что-то прозрачное? Но мама нравится и Торе вроде бы тоже. Вероятно, Тора думает что ему не помешала бы удача. Мне кажется Торе не хватает нормальных родителей и хорошего детства. А еще немного меньше бандитских наклонностей в детстве. Но прошлое изменить нельзя. «Изменим прошлое. Улучшим будущее. Осчастливим настоящие!» Такая же большая и несуразная надпись, отрицает очевидное и дает ложную надежду. При одном взгляде, журнал хочется выкинуть. Именно это я и делаю. Мать поворчит, да забудет. Или поймёт. Надеюсь что забудет. «Семейное счастье» Надпись все такая же. Их что под копирку делают? Только вот этот имеет использованный вид. Со скрученными, рваными краями и мятыми листами. При взгляде на него вяжет кишки. Засовываю его в самый низ стопки, будто это может решить проблему. Еще десяток журналов с практическими одинаковыми надписями проходят быстро. И наступает время всякого магического хлама. Камушки, цепочки, какие-то ленточки, веревочки. Несколько старых омомори с надписями на обратной стороне. Я знаю их наизусть. Мама часто просит удачу для меня, в разных формах, но смысл один. И счастья. Мое счастье сейчас вероятно с Акане. От подобной, проскочившей мысли почему-то приходит смущение. Я не вижу, но ощущаю, как горит лицо. Счастье, слово кажется неожиданно мягким. Хотя как слово может быть мягким? И откуда во мне столько сентиментальности? Видно ностальгия. Вот же… Фен-шуй. В коробках несколько инухарико и большинство из них старые, но некоторые выглядят совсем новыми. Блестят в свете лампы и ярко переливаются красками. Стеклянный лотос с маленькой лягушкой занимает особое место на полке и ставится самым последним. Это папин подарок. И смотря на него…я словно испытываю что-то вроде трепета. От отца осталось мало. Пара семейных фото. Бита, ведь он фанател по бейсболу. Старое кимоно, в отличие от всей остальной одежды, его мать оставила. И этот лотос с лягушкой. Подарок, который отец подарил маме на следующий после свадьбы день. Мама в дом почти вламывается. Громко с шумным смехом и недовольным ворчанием. Она жалуется на очереди в магазинах и огромные цены, а смеется рассказывая, как мужчина, который шел рядом с ней уже по дороге домой, весь путь разговаривал с собакой. Она улыбается, вероятно находя это не только забавным, но и милым. — А еще в магазине был корм по акции. Я взяла, знаю же что ты вечно подкармливаешь бродяжек. Мама говорит что-то еще. Мама старается никогда не унывать. Мама много улыбается, даже когда трудно. Мама всегда поддерживает и лишь хочет чтобы я был счастлив. Но у нас с ней немного разные понимания счастья. — Эй, Кейске? Ты чего завис? Она обеспокоенно приподнимает брови. — Я люблю Казутору. Слова произносятся быстрее, чем я успеваю подумать о том что будет дальше. От улыбки ничего не остаётся, кроме напряжённых мышц лица. Мама молчит, сцепив пальцы и направив взгляд в пол. Я тоже молчу. Наверно стоит что-то сказать, но это будет звучать как оправдание. Я не хочу оправдываться, только не по этому поводу. Она поднимает взгляд. И в нем слишком много всего. Я смотрю ей в глаза и не отворачиваюсь. И не отвернусь, ни за что. Ни от кого и никогда. — Хорошо. Тогда.я знаешь, я. Давай-ка, я сейчас приготовлю нам закуски, а ты сходи и купи какую-нибудь газировку, а то я забыла. Если я уйду, она будет плакать. Поэтому я не ухожу, хотя она всё равно будет плакать. Но в этот раз я не уйду. Проблемы нужно решать сообща. Никто не должен брать ответственность только на себя. Только, как это сказать? Как передать словами то что внутри? Когда я сам до конца этого не осознал? Я просто знаю, что люблю. Люблю Казутору, люблю Чифую, маму, Майки, Эмму, Дракена, Мицую, Па и все остальных. Я всегда делаю, а потом думаю. Так что осознаю я себя только после того, как мама обхватила меня в ответ. Объятия. Акане сказала, что нет ничего лучше объятий. И все же сейчас…я сам ничего понять не могу. А ведь кто-то однажды сказал, что я спец действовать в экстримальных условиях. Хотя в большинстве случаев это просто инстинкты. Длинные, продуманные планы это не совсем мое. Но сейчас я не могу придумать даже что сказать. Мне кажется что меня разрывает на части, но никак не порвет до конца. Завис в нерешительности и кажется совсем потерялся. Мама плачет, я слышу всхлипы и чувствую, как горячие слезы касаются кожи. — Почему он? Что в нем такого Кейске? На самом деле все. Ядовито — желтые глаза, улыбки, бледная кожа, обкусанные кончики пальцев, трудный характер, немного безумия…то как легко он может завестись, как ярко и громко может смеяться, его активное жестикулирование, и то с какой легкостью идет на авантюры и безумства, как с восторгом рассказывает о прошедшем дне, о том что делал и о том что хочет сделать, как отчаянно целуется по детски прижимаясь губами к губам. Казутора любит животных, сладкое, яркое, музыку, активность. А еще он сильный, жадный, нервный, грубый и иногда жестокий. Он умеет сдирать людям ногти, а еще открывать газировку при помощи листа бумаги. А вчера он целый час рассказывал мне о студии на которую ходил с Акане и как там здорово. О том, как Акане танцевала с ним, и как он ей благодарен. Ведь чертов мозгоправ посоветовал найти хобби, желательно связанный с физической активностью. Он жалуется на то что врачи запретили есть ему быть слишком активным, что во вторник ему нужно сходить на заключительный осмотр. Сказал что хочет сходить в кино. — Просто.я люблю Казутору просто потому что это он. Мама продолжает плакать. Она не поймет. Я понимаю это по странному ясно. Она не поймет и не сможет принять. Для неё Казутора убийца, преступник, который втянул в преступление меня. И мне тоже хочется плакать. Потому что это несправедливо. Так что все что мне остаётся это сидеть, крепче обняв маму и слушать ее глухие рыдания и беспомощные «почему?». — Так бывает. Рë говорит это неожиданно. И я теряюсь. В последнее время я что-то совсем потерян. — Мне часто говорили что судьба дает нам испытания или что-то вроде этого. Но это не так, по крайней мере я так не считаю. Понимаешь, Кейске, в нашей жизни случаются обиды и разочарования, предательства и недопонимание. И все это случается само собой, для этого не нужны причины и основания, и это не божественное испытание на жизненном пути. Это сама жизнь. Так что перестань, пожалуйста, пытаться сломать кружку, выпей уже остывший чай и смирись с тем что дерьмо случается просто потому что. Он смотрит мне в глаза всего пару минут. Сейчас его глаза не красно — оранжевые, а скорее какие-то оранжево — вишневые. И непонятно из-за чего. Возможно, потому что сейчас половина четвёртого и я просто вышел попить воды и встретил Рë, который вероятно вообще спать не ложился. А возможно есть другая причина. Может это просто в темноте так кажется. И здесь правда темно, единственное освещение это небольшая настольная лампа. Чай в кружке кажется черным, а кружка неестественно белой. Он и вправду уже остыл. Хотя, вероятно все такой же вкусный. Рë умел заваривать чай, уж не знаю откуда такое умение, но делал он это просто фантастически. Просто смириться? Легко сказать, а как сделать? Хочется выплеснуть этот чай ему в лицо и даже жаль что он остыл. Или врезать, сильно и больно, без размаха. Так что бы до кровавых соплей и отека на пол лица. Но даже тогда он не изменит своего выражения лица, максимум только улыбнется приподняв брови, будет смотреть снисходительно. Хочется все это сделать и я бы наверное бы даже сделал, если бы не знал что в «жизненном дерьме» этот парень разбирается как никто другой. Я не могу смириться, так что просто оставляю чашку с недопитым чаем на столе и ухожу. И кожей чувствую его взгляд. Рë Кавай всегда был странным, но ночью особенно. Я кажется совсем недавно оказался здесь впервые, но сейчас ориентируюсь даже в темноте. Я знаю, что об ковер в начале можно легко зацепиться и перешагиваю этот момент. Коридор за лестницей совсем небольшой, а дверь в комнату Казуторы ближе к началу. Ручку надо крепко обхватить, а то она будет скрипеть. Комната освещена луной. Сегодня, она кажется особенно яркой. Казутора в ее свете выглядит особенно. С бледной кожей и яркими двухцветными волосами. Последние бинты сняли, все синяки прошли. Но каждый раз, когда я смотрю на него захватывает дух, кажется уже не от страха. У Торы нет ковра в комнате, но полы тут хорошие и совсем не скрипят. Я все равно стараюсь идти аккуратно. Застываю на пару секунд перед тем, как лечь рядом. Это все ещё кажется чем-то необычным. Уже третий раз я остаюсь тут спать, но ощущение как в первый. И вроде ничего такого, но ощущение…напрягают. Казутора во сне поворачивается и теперь наши лица напротив. Я задерживаю дыхание, когда ощущаю его на своей коже. Он выглядит спокойным и безмятежным. Нет ни нервов, ни страхов. Наверно я мог бы смотреть на него до звона будильника, но это было бы совсем стрёмно. Так что я просто обнимаю его, пусть и ощущая ужасную неловкость. И закрыв глаза стараюсь заснуть. Казутора горячий и я чувствую, как его тело движется вместе с каждым вздохом. Слова Рë крутятся в голове, жужат и напоминают пчел, что больно жалят. Я все-таки засыпаю. Я не могу просто смириться. Что за хуйня происходит в его жизни? Рë не спит по ночам и синяки под его глазами уже чёрные. У него трясутся руки, но он этого даже не замечает. Он погружается в себя и теряет связь с реальностью. — Тэтсу? Все хорошо? Акане рядом приподнимается и заглядывает в лицо. Она выглядит сонной. С растрепанными волосами и заспанными глазами, на щеке остался отпечаток подушки. — Ты чего проснулась? Рано ещё. Даже Рë еще не встал. Акане мягко улыбается и падает мне на грудь. Утыкаюсь носом в яремную впадину. Я кожей чувствую ее улыбку. — В кровати со мной, ты думаешь о моем маленьком отото? Какой ужас. Акане звучит хрипло и сонно, но смех в ее голосе я ни с чем не перепутаю. Вот уж в самом деле ужас. — Ужас какой он дурак. — Ты как всегда резок. Он не дурак, он просто…напуган. Он привык брать ответственность на себя и сейчас.я не знаю что у них творится, ты же знаешь ни он, ни Эмма не говорят об этом, но понятно что ничего хорошо. — Я понимаю. Просто не знаю что делать мне, нам. Как помочь ему? Акане сильней прижимается, обхватывая за шею руками. И я чувствую сожаление. Ей стоит отоспаться, а не все эти разговоры в половине пятого утра. — Я не знаю. — Я тоже. Лишь надеюсь что он все же попросит о помощи. Повернув голову, я целую Акане в макушку. Волосы пахнут яблоком, свежевыстиранным бельем и потом. Я чувствую прилив нежности, и схватив в объятия, крепче прижимаю к себе. Акане смеётся, так же крепко сжимая в ответ. Не проходит и двадцати минут, как она засыпает. Когда она так лежит на мне я могу чувствовать ее дыхание, в тишине слышен стук сердца моего или её? Мне нравится думать что это наши сердца стучат в такт. Золотистые волосы спутались, а часть лезет мне в рот. У неё шрам от ожога, начинается на ключице и переходит вниз на ребра. На ее светлой коже в темноте, он кажется более ярким. Такими они были в начале, когда ее выписали из больницы и её ожоги были яркими, темно — красными и она морщилась и закусывала губы, когда приходилось резко двигаться, или если их что-то затевала. А иногда они просто болели без причины, и она уткнувшись в подушку тихо плакала. Я смотрю на эти шрамы и чувствую себя ужасно беспомощным. Как бы мне хотелось быть тогда там, но вот беда.если бы не этот пожар мы бы никогда не познакомились. Хотя скорее не пожар, а Рë. Этот глупый мальчишка, делает так много и не осознает этого. Он и не представляет, как сильно я благодарен ему. За то что помог мне найти себя, а следом найти друзей. За то что был рядом. Иногда я задумываюсь, сколько шрамов у этой семейки. Если считать не только те что на коже, но и те что внутри. Наверно их слишком много для семьи из троих детей, двух подростков и юной девушки. Хотя подростков теперь наверное трое или может даже четверо. Если считать дурного парня Казуторы. И конечно у них тоже слишком много шрамов для своих лет. А после нового года станет ещё больше. Акане поворачивается во сне и ее лицо видно особенно хорошо. Удивительно, что на нем не осталось шрамов. Мыслей так много и мне это не нравится. Я знаю что всем этим детям тяжело и больно. И я сделаю все, чтобы защитить их, облегчить их ноши. Акане во сне кажется еще более хрупкой. Иногда, я боюсь до нее дотронуться. Боюсь причинить боль. Но сейчас я чувствую только все подавляющую нежность. Волосы у моей девочки мягкие, светлые — светлые и пахнут яблоком. Поддавшись порыву я целую прядь волос. Моя милая, светлая девочка, как же сильно я люблю тебя.