Погребальная песня

Сирена зашла в Третью сразу после ужина, и только птицы знали, что их Вожака не было в столовой. Сирена свой тоже пропустила, воспользовавшись всеобщим замешательством и нагло вломившись в запертую дверь. Сперва она стучала, а потом принялась толкать – плечом, с ноги, наваливаясь всем телом. Если бы Стервятник не хотел, чтобы дверь открылась для неё – он бы так и сделал. Парень лежал на своей кровати, животом в потолок, и иногда неестественно гнулся в позвоночнике. Иногда не гнулся, но сопел и стонал. Реже – кричал и неразборчиво шептал. «Это вот так… - думала она. – Так выглядит поход на Изнанку. Некрасиво.» Она аккуратно дотронулась до лба Стервятника и с ужасом её одёрнула – он горел. Щёки, шея, вечно холодные пальцы. С каждым прикосновением этот приступ усиливался, и Сирена поспешила расстегнуть его рубашку и набрать в свободный цветочный горшок воду (таза она не нашла), и нащупала чью-то футболку, валявшуюся на кровати. Она меняла ему холодный компресс на лбу, собирала подступивший пот и считала пульс. Это её успокаивало. Если он не придёт в себя, то она успеет позвать Слепого или кого угодно ещё. Возможно, Могильников. Тело Птица с силой приподнималось над кроватью, будто оттуда норовили вырваться крылья. И Стервятник взмахнёт ими, сцепит свою первую добычу и упорхнёт. Первой хотела стать она – и больше не придётся страдать. Когда в комнату заглянул Дракон и увидел Сирену, хлопотавшую над Стервятником, то поспешил уйти незамеченным. Остальных он тоже предостерёг. «Лунная дорога. – вкрадчиво объясняла Рыжая. – Билет на ту сторону сознания. Готовится из слёз Папы, представляешь? Пропуск на Изнанку.» Сирена утёрла слёзы чёрным рукавом кофты. Он был ей противен. Беспомощный. Не «вожак» с большой буквы. Она думала, что такие напитки – развлечение малолетних, решивших почувствовать себя взрослыми. А может, Стервятник таким и был. Она прислонилась к двери, так, чтобы больше никто не зашёл – Дракона она заметила и была благодарна, что он не стал вмешиваться. Мыслями Сирена возвращалась в их первый состоятельный диалог. «Значит, это кому-то нужно.» Ни мне, ни тебе. С предсмертным «ах» парень открыл глаза. Ещё какое-то время он смотрел в потолок, нащупывал на лбу чью-то мокрую футболку, а когда спустил ноги с кровати, наступил в потеплевшую воду в цветочном кашпо. И только потом заметил подрагивающую макушку Сирены. Поредевший пробор и свисающие сосульки, как у Слепого. Ему было простительно – он старожил. А Сирене это не шло. - Пришло время? – только и спросил Стервятник, застёгивая рубашку. - Вообще-то да. – нервно поведя плечом, ответила Сирена и прикрыла дверь. Не хлопнула, не оставила нараспашку, а аккуратно вышла в коридор. Стервятнику было совестно. Но знала бы она… Они условились переждать отбой на первом этаже, куда редко кто наведывался. В абсолютной темноте, потому что Сирена забыла фонарик. То, как она сидела, напоминало небольшой валун, тёмный внизу от воды, а сверху обсохший на палящем солнце. - Сирена, посмотри на меня. – протягивая к ней когтистую лапу, молил Стервятник. - Ай, - шикнула Сирена, когда острый коготь коснулся заплатки на левом глазу. В Доме недуги других не обсуждались и уж тем более не порицались, но звуки капающей воды, адреналин перед небольшой вылазкой – первой и последней в жизни Сирены – будто сглаживали углы. Хоть Стервятник и дотронулся невзначай до больного места, более холодно Сирена к нему относится не стала. Она перехватила его руку, тянущуюся из пустоты, и уложила себе на лицо. Позже подтянулась и вторая рука, и теперь её личико было убаюкано в огромных лапах Стервятника. Он не шевелился, не касался когтями нежной кожи, будто это был хрупкий трофей. Он повёл руку к повязке, чуть приподнимая её, и отскакивает, когда под закрытым веком обнаруживает второй глаз. Живой и, кажется, целый – он нащупал, как он прокатился вверх, переводя взгляд с колен на него. - Я же не говорила, что лишилась глаза. – тихо начала Сирена. – Он просто поменял цвет. - Тогда к чему этот маскарад? – всё ещё ошарашено спросил Стервятник. Она обратила внимание на его голос – не воронье «кар» и не «фьють» соловья. Здесь и сейчас он казался абсолютно обыкновенным. Ну, кроме того, что растерянным. - В нём сокрыта магия. Сирена вернула повязку на место и зашагала к лестнице. Им предстояло подняться в женское крыло. Комната их воспитательницы находилась самой последней, и сегодня она пустовала – это был рабочий кабинет и учительская в одном лице. Спала воспитательница, к счастью девушек, на третьем этаже в крыле парней. Поговаривали, что она даже крутила роман с их воспитателем, но Сирена была уверена, что это просто слухи, ничем не подтверждённые. Стук глухой трости разбил коридор, только они поднялись на третий этаж. - Без трости не дойдёшь? – шёпотом спросила Сирена, вглядываясь во тьму выученных наизусть дверей. - Только с твоей помощью. И они пошли. Стервятник держал Сирену под руку – или всё же она его? – и они тихо направились к учительской. Девушки в эту ночь были смирными, ни одной головы не высунулось под частое «ох и ах». Всё это до боли напоминало их дневные прогулки во дворе. Сирена хотела как можно быстрее дойти до нужного места, быстрее поведать историю, быстрее оценить реакцию Стервятника и уловить сдавленный смех. Спешила поделиться страхами и тревогами потому, что, когда их произносишь вслух, они вполовину становятся слабее. Спешила насладиться короткими мгновениями счастья постоянного, пока в жизнь не ворвалось несчастье динамичное. В отличие от счастья, несчастье множилось и становилось сильнее, умножаясь само на себя. Счастье оставалось неизменным. И так горя в их многострадальном «мы» стало больше, чем радости. - Сложный замок? – склоняясь над ухом, где не оставалось места для новых проколов, спросила Сирена. - Вполне обыкновенный. Проходи. Он уступил ей право зайти первой. Кабинет мало чем отличался от другой рабочей комнаты – стол, стул и ворох стеллажей с кипами бумаг. Сирена замешкалась на проходе, а затем ураганом принялась искать то, что ей было нужно. - Не хочешь рассказать, зачем тебе понадобилось сюда залезть? - Подправить выпускные оценки. Ответ она заготовила заранее, потому что правдой это было на четверть. Остальные три четверти потонули в других причинах. Стервятника это не устроило: - Перед выпуском забеспокоилась над оценками? – кажется, в его голосе она слышала упрёк. - Я хотя бы о чём-то беспокоюсь. Стервятник с шумом закрыл дверь и зашевелил шпильку в замочной скважине. Сирена уже вытаскивала папки на стол из тумбочки, и за шорохом бумаги ничего не услышала. Стервятник хищником хотел налететь на неё, но с характерным шумом перед ним водрузились личные дела девушек. Первой лежала папка Сирены. Её он спрятал под рубашку, ожидая, когда Сирена покажется из-под стола. - Где же этот чёртов табель… - А ты не думала перед тем, как оценивать моё сегодняшнее состояние, немного разобраться в сущности проблемы. Девушка так и замерла на полушаге. Он только что обвинил её? Стервятник зря не заглянул в папку, иначе бы не удивился, когда Сирена смахнула со стола абсолютно всё, включая настольную лампу, неприбранные личные дела и ещё какую-то документацию и так, по мелочи. Ярость в её глазах загорелась, и оттого комната ей казалась светлее. Сирена отчётливо видела силуэт, старающийся слиться с ночью, и строгие глаза у порога. Первые несколько предложений она обдумала, пока шум разлетающихся предметов стихал. - Проблемы начались из-за меня, по-твоему? Не из-за того, что ты постоянно уходил от ответа, не из-за того, что все считают меня ребёнком. Ото ж, неуклюжая и туго соображающая? ТЕНЬ! – выкрикнула она так, что стекло окна слегка задребезжало. – Это Тень всё подстроил. Сперва показывал Изнанку, мол, посмотри, Сирена, тут так прекрасно, так хорошо. А потом показал многочисленные образы Шакала, типа, гляди, какой он тут смешной, а здесь всё ещё любил часы. Ха-ха-ха, Сирена, посмотри, а вот это были МЫ. И я вспомнила, что видела в ту ночь – как тебя держал Ральф, как рот твой был полон крови, и как все птицы сидели у Могильника – меня как раз туда привели, потому что я резко, за, буквально, одну ночь ослепла! А оказалось, если дособирать картинку, то я была разменной монетой в ваших извращениях… - Это не извращения. – неуверенно, что Сирена его услышит, прокомментировал Стервятник. Возможно, сейчас он понимал её чуть лучше, чем парой минут ранее или месяцем назад. Возможно, ему стоило её успокоить, когда с полок полетели книги. Ряд ровно посередине шкафа опустел, на полу был сплошной бардак. - И всего-то… Рассказать мне. – шмыгая носом, переходила на крик Сирена. – Как-будто это меня никак не касалось. Будто я была лишней, но раз уж так подвернулось, «с барской руки я попробую найти решение. Однако ж, я эгоист, я обязательно вернусь на Второй Круг, а что там с Сиреной будет мне как-то плевать.» – она пнула плохо лежащую книгу, и она отлетела к ногам Стервятника. Сирена заплакала. – И ты даже не подумал остаться здесь, уйти в Наружность. Хотя бы подумать… И рассказать мне… - Всё не совсем так, Сирена. - Стервятник шёл к ней медленно, чтобы агрессия, применённая в сторону книг, не добралась и до него. Он продолжал: - Я думал, чтобы остаться. И Макс… Разве ты не поняла, что он был твоим проводником на Изнанку? Ты не Ходок и не Прыгун, поэтому Тень тебя приглашал. Ты стала… - он замялся, прикидывая, стоит ли ей сообщать сейчас эту новость. Сирена резко подалась вперёд, перехватывая худые, но всё ещё широкие, запястья Стервятника, и хрипло закричала, заглушаемая его губами: - Ты лжец! Она выбивалась из его хватки, стучала по груди, дёргала отросшие волосы, ругалась, порой неприлично, но всё равно сдалась. Она была прижата к шкафу отчаянным поцелуем. Сухие губы разбавлялись солёными слезами Сирены. Подушечками пальцев он обнял её лицо, как тогда на первом этаже, на репетиции, и впился сильнее. Сирена стонала от боли, разрывающей изнутри. Плодящейся под сердцем и захватывающей всю её. Девушка дрожала, будто за окном была зима, а Стервятник прижимал её к себе, гладя по волосам. От их едва пахло хозяйственным мылом, но сейчас ему нужно было зацепиться за реальность. Она утирала слёзы о его рубашку, скрестив вокруг талии обруч из рук. Стервятник совершил самое грандиозное признание: - Я всего лишь Прыгун, дорогая. Но я также сильно желаю спасти брата. Сирена боялась только одного – что его чувства к ней вызваны не ей самой, а Тенью. Как и её чувства к нему. Если это была игра Тени, то они постараются на бис. Оставшееся время они наводили порядок, и никакой табель уже не понадобился. Сирена вернула папки с личными делами на место, пока Стервятник расставлял книги, чей порядок он почти запомнил. Сейчас они стояли в коридоре, и Сирена была на шухере. Свет из чужих спален стал проникать в коридор. Светало. - Надеюсь, ты нашла, что искала здесь. – напоследок бросил Стервятник и дёрнул ручку, проверяя, что дверь действительно заперта. - Даже больше, чем мне хотелось. Силком Сирена затащила его в свою спальню, где вовсю сопели девушки, и, достав из-под кровати матрац, бегло расстелила его. - Это мне. – удивленно заявила Сирена, прогоняя его с матраса. – Располагайся на кровати. Стервятник не посмел ослушаться. Он приметил, что хризантема по-прежнему цвела, хотя о памятке по уходу он напрочь забыл. Улёгшись на пол, Сирена дёрнула его руку, и она спустилась вниз. Свою ладошку она вложила в его огромную птичью лапу, и так они проспали до обеда. Стервятнику снился сон, тот же самый, что он видел на Изнанке, только уже менее опасный, потому что он вернулся живой и невредимый. Если Сирена не спала ночью, то обыкновенно пробиралась в библиотеку, где тихонечко читала книжки, делала заметки или зарисовки, и реже играла на гитаре – так её с лёгкостью могли обнаружить. А в эту ночь «обнаружить» было её целью. Она плохо соображала и странно двигалась. В голове отложилось, что она точила зубы и чистила ножи-бабочки. Стоял тёмный май, и она с хлюпаньем преодолевала лестничный пролёт. Своим размеренным шагом, в рукавах связанного сарафана, нарочно белого, прятала по ножу. Улыбалась, подступая к пролёту второго этажа, а оказавшись на месте, очень и очень глубоко вдохнула. Улыбаться не перестала. На этаже было показательно тихо, и ведь неудивительно – любимец мальчиков, отличившийся воспитатель Р Первый вернулся. Его она видела однажды – «ну так», сложилось непрошенное мнение. Хотя каждый вожак его уважал, потому что, в свою очередь, Ральф уважал их Законы с большой буквы. Глаза разгорались дикой ненавистью и пьянством, но как она дошла до такого состояния вспоминала с трудом. А ей было и неважно – у неё на то была причина. Она сделала первый шаг и запела, и звук её приторного голоса разлетелся по всему коридору, перепрыгнув даже Перекрёсток:

Дале-далеко.

С первой строчки она проверила прекрасную акустику ледяных коридоров. Разрушила сонное царство. Объявляла концерт, на который были приглашены абсолютно все.

Ранним утром милый больше не проснётся. Льётся алая река, лиса смеётся…

В её нос открылась дверь Шестой, диких Псов, и их новый вожак, Чёрный, любезно попросил заткнуться. Заливаясь в текст песни, она вскидывает нож и полосит небритую мужскую скулу. Глаза её дикие, метаются то на хрупкую шею, то на выступающие виски. Чёрный делает шаг назад, пропуская её вперёд, и она с ещё большей прытью и силой голоса продолжает:

Не беги за нею, глупый. По её следам лишь трупы.

Из дверей каждой жилой комнаты высовывается по любопытной голове вожака, а исключение составляют Четвёртая – там выглянули все, кроме Курильщика, напуганного Толстого и Горбача, оставшегося его успокаивать. Гостья жадно впивается взглядом в Стервятника, прохромавшего до середины коридора, и облизывается, обнажая пираньи зубья в кривом и диком оскале. Не будь Сирена девушкой, её бы уже скрутили. И не будь её целью Стервятник – убили на месте.

Зубы крепче, чем металл Ты попал!

Кричит она последнюю строчку, и прыткой лисицей встаёт на четвереньки и преодолевает невероятное расстояние коридора. Будто коридор стал лесом, вытянулся в три раза, и двери исчезли. Исчез Дом, показывая обнажённую Изнанку для зрителей. Шакал Табаки верещал вместе с ней, но от страха, а не возбуждения. Вот она, её цель. Пока тугим ударом в плечо она не отлетает обратно. Вожак целого Дома встал на её пути. И это по-настоящему стало походить на охоту двух хищников:

Слышен вдалеке собачий вой Охота за лисьей головой.

Слепой не был трусом, ни за что – в первую очередь он был Законом. Сирена – добыча Стервятника, но от бешеной улыбки и бегающих из стороны в сторону глаз ожидать можно чего угодно. Она вскидывает два своих ножа, и на хрупкой шее Слепого – два неглубоких пореза. Сирене не нужны жертвы, ей нужен только Стервятник. И она об этом предупреждает. Два глаза – один ореховый, а другой неестественно красный, хотя должен был быть голубым – горят в коридоре, освещая дорогу. Голос песни срывался на крик, и только чудом из воспитателей проснулся единственный Ральф. Угомонить эту сирену действительно мог только он.

Слышен шёпот раненной лисы Проклинает та свою любовь.

Сирена срывается на крик, и дёрганная стоячая поза вновь спускается на четвереньки. Она бежит по мокрой от росы траве, вытягивается её морда, широкая пасть готова вцепиться в горячую плоть. Девять хвостов – вот что видят зрители пьяного шоу. Чьей-то галлюцинации. В ногах Стервятника, стоявшего смирно, она обращается прекрасной девой, и, приставляя нож к выпуклому кадыку, завершает песню:

Полюбила я лжеца.

Затем рука опускается, ноги вытягиваются на длину стопы, а сухие губы впиваются в такие же напротив. Она плакала, опять. Не сдерживая эмоций, прытко, жадно, на изнеможение. Последнее, что видит – сожаление в тусклых жёлтых глазах и сухие слёзы. А он – её огонь внутри. Тень злился, что Стервятник не принял его подарок. Сквозь сон он вспомнил, где уже слышал уже эти слова, и сильнее сжал ослабленную девичью руку.

***

За ночного гостя Сирена поплатилась от каждой соседки, а пару раз прилетело ещё от других девушек, просто потому, что они её не любили больше остальных. Рыжая упрямо сверлила в ней дырку, отмечая, что сегодня она не прикрыла больной глаз, выглядела свежее и чуточку довольней. - Так вы помирились? – допытывалась девушка. - Как видишь. – только и ответила Сирена. Ещё она удивилась, что среди ночи никто не вскочил от её криков и шорохов в учительской. Но раз этому не придали значения остальные, то ей это тоже не нужно. - Тут Шакал составляет список гостей на Ночь Сказок. Вот думает, придёшь ты или нет. - Очень любопытно. – хлопнула в ладоши девушка. – Туда нужно принести свою сказку, так? - Догадалась, ага. – расплылась в улыбке Рыжая. – Вы что, со Стервятником переспали? Сирена кинула в неё подушку и показала язык, выбегая из комнаты. Рыжая скосила недовольную рожицу в ответ и побежала следом. Со Стервятником, она отметила, они и правда помирились – всё стало по тому старому, что было парой месяцев назад, за исключением всеобщего возбуждения по поводу предстоящего выпускного. Каждый мало-помалу паковал вещи. Русалка наспех вязала памятные вещи дорогим людям, Рыжая разносила свой смех всё усердней, а Сирена закрывалась в комнате и сочиняла сказку. Она хотела, чтобы она поразила слушателей. Такую сказку, чтобы кровь в жилах стыла, сердце уходило в пятки. В общем, самую наилучшую, что она могла сочинить. Только в голову лезла совсем другая, более спокойная и романтичная в каком-то смысле, но от того не менее трагичная. Её она решилась записать тоже. Собирать вещи Сирена решила после Ночи Сказок, в ночь, когда будут расставлены все точки над «ё». Теперь она не торопила его с ответом, стараясь скрашивать оставшиеся дни заразительным смехом и своим присутствием. На прощание она подарила ему всю себя, без остатка, и была этому рада, подставляя лицо палящему летнему солнцу. Стервятник иногда грустил сильнее прежнего, прижимаясь к Сирене так, будто мог раствориться в её хрупком и маленьком теле. - Женщина должна делать только одно – накапливать энергию. Сохранение энергии – это миссия женщин. Мужчина, приходя домой, припадает к этому источнику энергии, чтобы пополнить свои силы. – читает по Сирена по памяти древнекитайскую притчу. - И чтобы тебя у меня не похитил никто. Они придвигаются друг к другу ближе, и Сирена проваливается в дневную послеобеденную дрёму, какая бывает от сытной пищи, лёгкости за плечами и беззаботной жизни. Пока Ночь Сказок не состоялась, ей беспокоиться не о чем. В коридорах мужского крыла шоу теперь устраивали остальные девушки, наперебой громко расходясь со своими парнями. Это было в какой-то мере вполне справедливо, чтобы не тешить себя надеждами на будущее, которое у всех домовцев было достаточно размытым и странным. Рыжая в день перед Ночью Сказок завидно ревела на плече у Сирены, не желая расставаться с возлюбленным Лордом. Сирена не нашлась, чем ей помочь, потому что сама боялась. Держалась из последних сил, чтобы не потерять боевое настроение. Она умыла Рыжую холодной водой, силой заставила натянуть улыбку, и они под руку зашагали в Четвёртую, место, где эта ночь организовывалась. Они помогали готовиться, украшали декоративными безделушками огромную комнату. Табаки перечитывал список гостей, написанный то там, то здесь. Позже кто-то приволок стремянку из Третьей, на которой обычно восседал Стервятник, и Сирена скупо улыбнулась. Она всё хотела спросить Табаки, что делать, если сказка, которую она приготовила, мягко говоря, ей не очень нравится. - Рассказывай, что считаешь нужным. Это твоя сказка. Тут нет особых правил. Уже темнело, и нервы начинали шалить. Было по-настоящему волнительно. И ни о чём, кроме Стервятника, думать она не могла. Тень больше не беспокоил никого из них. Или, по крайней мере, Сирену, потому что Стервятник про это опять перестал рассказывать. По его взволнованному лицу перед дверью Четвёртой, где они абсолютно случайно пересеклись, она прошептала ему: - Я приму любое твоё решение. Он коснулся её мизинцем, цепляясь острым когтём за тонкий палец. И они вместе прошли в комнату. Гостей было очень много, но каждого Сирена видела хоть раз. В их компанию с трудом вписывались Р Первый и Старик. Это было непривычно, что взрослые принимали участия в их жизни. Сирена засуетилась, решив поухаживать за Стервятником, уже увлечённым разговором со старожилами. Лорд постоянно его о чём-то спрашивает, дёрганный и какой-то странный, а Рыжая всё допытывается у Сирены, какую из двух приготовленных сказок она поведает. - До сих пор не решила, - только и отмахивалась от неё Сирена, погружённая в свои размышления. Табаки подбадривал её пуще прежнего, замечая, как робеет она в большом количестве лиц. Ночь Сказок проходит в полной темноте и полной тишине. После сказки есть право на один единственный вопрос, но им редко кто пользуется, предпочитая в перерывах, когда все подливают креплёного, тихонечко их обсуждать – перебивать рассказчика можно было один раз, после которого тебя выставляют за дверь и больше не приглашают. Сирена уместилась на мягкую декоративную подушку в наволочке из красного бархата и внимательно слушала сказки. Они были разные, по голосам она едва различала рассказчиков, но что было неизменно – все были об Изнанке. Чем дольше она слушала их, тем отчётливей осознавала – она видела каждого из них. Проходила их сказку и даже помогала. Она не была хранительницей этого места, просто так сработал на неё Дом – не принял и не отверг. Вспоминались образы и приключения с Тенью в красках, настолько, что порой она погружалась в мысли и не всегда слышала Стервятника, что-то шепчущего на ухо. - Сирена, твоя очередь. – чуть громче сказал он. Кружка чая (потому что Стервятник запретил ей пить что-либо из запасов Шакала), чуть не упала, по коричневой глади пробежала волна. Она отставила чашку на пол, около Стервятника, и медленно забиралась на стремянку – она по-прежнему была хрупкой и иногда покачивалась, особенно у самого верха. На полпути она опомнилась, завертела отстриженным каре и спросила куда-то в темноту: - А под гитару можно? Среди слушателей пробежало одобрительное мурлыканье, и кто-то уже тыкал в её бок гитарой. Сирена уселась на стремянку, приподняв левую ногу, и проверила струны. «- Тебе очень идёт новая причёска. - Спасибо. А вот платье от красных пятен не отстиралось. Наверное, старые уже.» «- Ты мне так и не спела. - Подбирала репертуар же.» Сирена продолжала в суматохе прикидывать варианты, и тишина улеглась. Все ждали, подняв на неё свои любопытные глаза – Сирена будет петь. Им не померещилось. Она откашлялась, зажала барре и музыка полилась. Из-под гитарных струн щёлкали клавиши фортепиано, и это магия, та магия, которая создавалась на коленке. Она пела для всех. Для каждого. Делилась своей сказкой, которая существовала одновременно в Доме и на Изнанке. Пела о том, что ей виделось, о шторме, поразившей её сердце и золоте, которым её осыпали, но которое ей было ни к чему. О двух странниках – Уильяме и Марии. О призраке их трагической надежды и безнадёжной любви. Она пела сладостно и горько, и слёзы за неё роняли другие. Рыжая зарылась глазами в колени, потому что это история была и о ней. Русалка прижималась к Сфинксу, потому что это тоже было о ней. Стервятник на секунду не поверил своим ушам – эта история по-настоящему о них. Голос влюблённой дрожал на припеве, в проигрышах судорожно повисая в воздухе. Под конец Рыжая с Русалкой тихо ей подпевали, одними губами, беззвучно и сочувственно. На последних аккордах посыпались редкие аплодисменты, и Табаки объявил технический перерыв, добираясь до умывальников. Сирене на ватных ногах помогли спуститься, приняли гитару (и только на земле она сообразила, что это всё был Р Первый), и опустилась обратно. Стервятник был бы потрясён больше, если бы не знал, что эту песню для неё сочинил Тень. Он всё ещё, казалось, мешкал, когда по окончанию Ночи они вышли в пустые коридоры раннего утра. Не говорили и не смотрели друг на друга. Сирена сказала всё тогда, на стремянке, и добавить ей было нечего. Она завершила свою партию, и сыграла великолепно. Стервятник откашлялся, нащупывая что-то в своём глубоком кармане чёрных брюк. Ключи на шее тихо звякнули, когда он нагнулся к ней, убирая с лица мешающую чёлку. - Я принял решение. Сирена замерла в предвкушении.