Flames

Некробург, январь 2017 Поздним январским вечером Слава мёрз в Некробурге. Резкий ветер обжигал лицо, звёздчатый снег оседал на непокрытой голове и распахнутом пальто, пропитывая одежду мерзлотой. Снежный налёт охлаждал чувства. Внутри болело. Он не замечал ни холода, ни темноты, идя по полупустым улицам. Сука, блять, нахуй! Как Мирон мог оказаться богом Мином? Тело трясло, голова кружилась, нервы убивали. Нет, блять, только не Окси, все божества и антибожества, пожалуйста! Жид ебучий, противник на будущем батле, неужели он реально предвечный хозяин Славиных тела и души? Ебаный пиздец! Неужели сука Мирон и есть тот загадочный бог в волчьей маске и кожаных перчатках, творивший непотребство за золотыми вратами особняка братства? Ужасно-прекрасный Мин и уебок Окси — это одна сучья личность? Нет! Осирис и Сет всемогущие, какой позор, в аменти провалиться! И этот батл, как слиться теперь, если Окс сам захотел охладить Славин пыл? Желание личного бога — закон. Страшнее было осознать — человек, чьим тайным фанатом и открытым хейтером Слава был несколько лет, давно извращённо его ебал! Ещё и на батл вызвал, видимо, глумился блядский мудак! Судьба Славы — та ещё сучка! Днём он случайно увидел голые руки господина М, своего бога Мина, когда тот его раздевал. Господин М стоял лицом, вернее волчьей маской, к Славе и впервые за два года их дикой ебли оказался без перчаток. Раньше Слава мог почувствовать обнаженные пальцы господина бога, только стоя в самой уязвимой позе. Он охуел. У господина М были татуировки Мирона — колесо Фортуны, латинские буквы с имперской манией величия и злоебучий девиз Кроули. А что эти руки регулярно творили со Славой, бля! Разглядев знакомые тату, он моментально сложил два и два, в панике дёрнулся и оттолкнул господина М. Трусливо сбежал, не захотел выяснять отношения с богом-любовником, с мать его Оксимироном! Слава бежал и рыдал. Влага застывала, ветер хлестал, снег залетал в раскрытый рот. Он остановился и запрокинул голову. Снежинки запорошили лицо. Заледенев, Слава слегка успокоился. Происходящее казалось забавной фантасмагорией. Этого просто быть не могло, приглючилось в порыве страсти. Слава захотел, чтобы бог Мин, он же господин М, его собеседник, мучитель и любовник, оказался Мироном. Совсем уже двинулся на странном влечении-отвращении к высокомерному еврейскому рэперу. Да, голоса Мина и Мирона были похожи, но если подумать, как Окси мог бы попасть в братство и получить верховное звание в молодости? Слава знал, в аристократии Чёрных волков все братья — зрелые. Они постигли истинное мироустройство. Богам было явно больше тридцати, ну комон! Когда грёзы о тату Мирона-Мина, наверняка возникшие из-за сходства голосов, показались реальными, Слава сбежал. «Мироздание, не шути так, нахуй», — усмехнулся он сквозь слёзы. Объяснив происшедшее, он смог вновь думать без паники. Душевное равновесие устаканивается, когда шагаешь по жизни, как по обледенелому бордюрчику, со смехом балансируя на скользких подошвах дешёвых кроссов. Так говорил господин М. Захотелось воплотить этот яркий образ. Слава как раз вышел к дороге. Между шоссе с летевшими авто и пешеходной зоной пролегал высокий бордюр, заледеневший на холоде. Ухмыльнувшись тому, что его личный бог, оказывается, рубил фишку по жизни, Слава забрался на выступ. Он развернулся лицом к потоку машин и осторожно пошёл. Даже вытянул левую руку в сторону, балансируя на бордюре. Ладонь, закрытая обрезанной перчаткой, доверчиво потянулась вверх. Снежинки таяли, попадая на отсыревшую ткань и голые пальцы. Слава понимал, что ведёт и чувствует себя странно, как в полусне. Вместо привычного тротуара шёл, опасно пошатываясь, по скользкому бордюру. Нахуя так глупо рисковать свалиться под колёса машин с шоссе! Постигал, блять, основы мирового баланса. Реальность набросилась хаотичными пятнами света фар и снегом с мрачных небес. Он быстро замёрз и остановился. Затем вытащил из кармана золотую зажигалку с оскаленной волчьей мордой и зажёг огонёк, сразу заметавшийся на ветру. Грея пальцы над жгучим язычком пламени, Слава вспомнил о сигаретах и о тех задушевных вечерах, которые они с Мином проводили за куревом или кальяном, сидя на шелковых простынях и подушках в абсолютной темноте. Иногда их таинственные посиделки приводили к страстным поцелуям с терпким табачным или пряным кальянным привкусом и крышесносному сексу, но чаще такие моменты душевной близости не заканчивались телесной, и у Славы после оставалось только щемящее чувство нужности. Личный бог и мудрый наставник стал для него старшим, всепонимающим другом. Почти как Замай, но тоньше, глубже и непостижимее. Славе дико захотелось, чтобы проницательный Мин его успокоил. От приятных воспоминаний отвлекла вибрация. Слава достал смартфон и увидел в мессенджере сообщение от господина М — три дурных слова «Я выбрал тебя». Дыхание перехватило. Он неловко шагнул, и кросс соскользнул в пустоту. Очнулся Слава на тротуаре. Ему повезло. Благодаря балансирующей левой руке Слава не свалился под колёса, а поприветствовал заснеженный тротуар. Трясущимися руками нащупал смартфон, сообщение никуда не делось. Слава нервно сглотнул — неебический пиздец наступил. Замёрзшими пальцами еле напечатал и отправил ответ: «Пошёл на хуй, Мирон!». За подобное неуважение к личному богу могли убить или сделать с богохульником чего похуже. Но Славе было похуй. Он лежал на снегу, чувствуя боль в ушибленном боку, пробиравший до костей холод и злость, переходившую в ненависть. Сука, он был наивным, как сто девственных школьниц! Разумеется, бог Мин не просто так показал ему свои руки, которые невозможно перепутать ни с чьими другими, а решил открыться избраннику. Каждый бог мог анонимно покровительствовать сразу нескольким парням, но открывал лицо и настоящее имя, только если выбирал постоянного спутника. Выбор был односторонним, решал бог, после чего никто из пары уже не мог отказаться от своей половины до смерти. А возможно, что и после неё души бога и его спутника оставались связанными навсегда. Но это неточно — Слава до сих пор не был уверен в существовании посмертия. Ни бог, ни его спутник не могли отменить однажды сделанный выбор — не позволяли непреложные законы истинного бытия и правила Чёрных волков. Значит, властный любовник, под которым Слава столько стонал от страсти и боли, господин М, личный бог Мин, и есть злосчастный Оксимирон, чтоб он провалился нахуй! Надо заставить жида взять свои слова обратно. Главное, чтобы он не успел рассказать остальным о намерении выбрать Славу. При мысли, что всё это время он ебался с Мироном, накатила тошнота. «О да, Окси сто пудов нужна маска, скрыть ебучий клюв», — даже злясь и ненавидя, Слава не мог перестать стебать Мирона, то была встроенная в сознание фича. Окс, видно, совсем ослаб мозгами, раз добровольно выбрал пожизненным ярмом своего главного хейтера. «Неужели я так охуенно ебусь и сосу, что он не смог устоять»? — продолжал зло веселиться Слава, сжимая зубы и кулаки. Новое входящее сообщение выбесило: «Оставайся на месте, еду!» — кто вообще придумал эти блядские смартфоны?! «Бля, нахуя ты мне сдался-то?» — Слава застонал и с трудом встал, озябшими пальцами отряхивая пальто от снега. Волосы промокли, примерзли к щекам и ко лбу. Он почувствовал, как продрог и заледенел. Не понимал, где очутился — долго убегал и заплутал в потёмках. Разве что выбежать на дорогу и тормознуть какого-нибудь бедолагу. Да вообще похуй! Без раздумий он переступил через бордюр, оказавшись на краю шоссе. Вытянул руку, голосуя. Авто не останавливались, и нетерпеливый Слава взял и шагнул под колеса приближавшейся машины. Резанувший свет фар и визг шин, сильный толчок в ноги — он отлетел на пару метров от бампера серебристой иномарки и пребольно плюхнулся, проехавшись ладонями по припорошенной проезжей части с колкой ледовой крошкой. Кожу расцарапало до крови. Второй раз за несколько минут наебнулся, да блять! Из авто вылез тёмноволосый грузный мужик и, громко матерясь, набросился на Славу с кулаками. Удар по скуле, под дых, по рёбрам, ещё раз, два — боль, сука, обжигала и жалила. Слава упал, стараясь заслониться от яростных побоев. — Хули, блять, долбоёб, под колёса, сука, — бешено глядя, орал на Славу агрессор. Он, как заведённый чьим-то злым ключиком, пинал парня по животу и по ногам, когда рядом притормозил чёрный мерс. — Что здесь происходит? — холодный голос вклинился в сознание сквозь яркие вспышки боли. Мирон приехал! Слава его не видел, но от одного только требовательного тона пробежали мурашки по спине. Это был властный голос его бога Мина, сомнений не оставалось. — Хули, отъебись, пиздец захотел? — взревел злобный мужик, бросив уже избитую жертву. Он яростно двинулся на Мирона, который был раза в два меньше этого ублюдка, но говорил хладнокровно и, казалось, не обращал на него особого внимания. Он смотрел только на Славу. Парень, пошатываясь, поднялся и встретился взглядом с Мироном. Нет, с Мином! Серые глаза бога помрачнели, он слегка кивнул на свою машину, мол, забирайся, не тормози. Приглашать дважды не пришлось, Слава, чувствуя боль во всём теле, похромал к авто. Он заметил, как мужик схватил Мирона за рукав длинной тёмной куртки. Что было дальше, Слава, забравшийся в мерс, не разглядел, но его обидчик явно проиграл. — Суки, блять! — взвыл от боли мужик. Он продолжал орать матерщину, но насладиться его мучениями Славе не удалось. Мирон сел в водительское кресло, коротко оглянулся на Славу и поехал, быстро покинув место драки. — Это ты меня выбрал? — хрипло спросил Слава. Его правый глаз заплыл, скула опухла, рёбра ныли. Побитый и униженный, он цеплялся за остатки гордости. От пережитого Славу трясло. — Я, — подтвердил Мирон. — Но как, почему меня? — Слава был не готов услышать правду от самого Мирона. Несмотря на все догадки, его мир пошатнулся. — Долгая история, позже поговорим, когда ты будешь в адеквате, — отрезал господин М. В голове у Славы перепутались эти ебаные личины Мирона: господин М, бог Мин и Окси. Да ёб твою мать! Это же, блять, Славина фишка — творческие альтер-эго! — Бля, да ты охуел! Внезапный, сука. Я не хочу быть с тобой! — зло ответил Слава. Душа его подтаяла, когда он всё-таки сумел отвергнуть своего бога. Сука, своего бога Мина-Оксимирона! — Мне всё равно, чего ты хочешь, как ты понимаешь. Твоё сознание ещё не доросло до уровня, на котором люди способны самостоятельно принимать решения. — Охуенное самомнение, просто эталонное, бля! Какого хуя, заигрался в божка, Окси? — нервно рассмеялся Слава. И бог Мин когда-то казался ему мудрецом. А под маской всё это время скрывался спесивый Окс, чья корона царапала небо. — Все эти «боги» — хуйня, — подытожил Слава развязно. — Тебя, видно, мало били, всё нарываешься, да? — со смехом ответил Мирон. — А тебе реально так нравится пиздить меня, да? — нагло парировал Слава. — Да, люблю драть. Такая моя натура, — протянул Мирон. Он на мгновение отпустил руль и с наслаждением хрустнул костяшками пальцев. — Ты такой сексуальный, когда отпизженный. Просто ставить раком и трахать, ммм, бейби. Прямо здесь и сейчас бы выебал, не хочешь? — Сучья твоя натура! — возмутился Слава. — Не зарывайся! Я тебя спас, между прочим. — Неужели? Я полез туда, пытаясь сбежать от тебя. — Напрасно, от судьбы не убежишь, а вот пиздюлей за попытку бегства отхватить легко. Что и показала наша сегодняшняя встреча с представителем низшего разума. — Ты — мудила похлеще того мужика и пиздишь меня дольше и больнее. — Да, я — абьюзер и насильник, всё верно, — в голосе Мирона прозвучала насмешка. — Только тебе без моего насилия пиздец. — Считаешь себя самым прошаренным? Нихуя, когда ты был Мином, — я принимал тебя как бога, но как только ты стал Окси, да нахуй тебя! Я не принимаю тебя, не буду с тобой, нахуй! — Будешь, Славик. У тебя нет выбора. И чем сильнее ты станешь сопротивляться, тем больше пиздюлей отхватишь на пути к истине. — Ты хотел сказать, на пути к твоему хую? Кстати, давно думал намекнуть, но из почтения молчал, так вот — для бога твой хер коротковат, — Слава рассмеялся, чувствуя себя почти победителем. — Все дороги ведут на хуй, если ты ещё не заметил, — усмехнулся Мирон. — А про мой хер ты погорячился, твой узкий зад явно противоположного мнения, — Мирон повернулся и оценивающе взглянул на Славу. Его серые глаза казались печальными, но насмешливыми. Еврейский нос гордо горбился, сухая кожа на губах болезненно белела. Глядя на Мирона, внезапно оказавшегося самым близким, — богом Мином, Слава вспомнил, как орал от боли, когда Мин жёстко ебал его без особой подготовки, и вспыхнул от стыда. Вот ведь блядский мудак, и здесь уебал! — Я больше никогда добровольно тебе не дам. А изнасиловать у тебя силёнок не хватит! — продолжал бушевать Слава. — Посмотрим, — лаконично отозвался Мирон. И Слава понял, что жид опять его как-нибудь наебёт, но своё получит. Даже представил, как, по решению Совета, младшие братья сдерут с него одежду и будут публично насиловать, пока Слава сам не запросится обратно к извращенцу Окси-Мину. Что и говорить, он тоже порой трахал провинившихся собратьев, приговоренных Советом, и девственных новичков. Но таких было всего двое за два года. Групповое изнасилование считалось и наказанием, и посвящением в братство. Всё просто: если ты младший и не находишься под защитой личного бога — тебя жестоко выебут. Прямо как в жизни, аллегория во плоти, блять. Их тайное мужское сообщество было склонно к насилию, в том числе сексуальному. Оно давно стало ебаной нормой для Волков. — Куда ты меня везёшь? — недоверчиво поинтересовался Слава. Он уже пожалел, что залез в этот блядский мерс. Ха! Окси на мерсе, серьёзный, как зажиточный западноевропейский пенс, а не как наш крутой пацан. Вернее, не как крутой еврейский пацан. Хотя Слава и не знал других молодых евреев, но Мирон всё равно показался ему угарно пафосным. — Домой, — невозмутимо ответил Мирон. — К кому, блять, домой?! — всё сильнее заводился Слава. После внезапных судьбоносных открытий, уличного некробургского холода и кровавого избиения он больше не мог сдерживать поток эмоций. — К тебе домой, — терпеливо пояснил Мирон. — У меня нет, сука, никакого дома, я живу на работе после расставания с девушкой. Я говорил об этом Мину, то есть тебе! — раздраженно сказал парень. — И Мин, то есть я, услышал, и теперь у тебя есть дом, — Мирон повернулся и обаятельно улыбнулся Славе. — Я хотел на ритуал жизнепосвящения сделать тебе подарок. — Сука, блять, на что?! — Слава аж подскочил на месте, услышав последние слова Окси. — Только не говори, что тебе неизвестна традиция Волков — проводить ритуальное венчание между богом и его спутником, — тяжело вздохнул Мирон. — Нет, что это за хуйня? — хмуро спросил Слава. — Эта, как ты выразился, хуйня, вообще-то — сакральная традиция нашего братства. И уже одним своим богохульством ты заслужил двадцать ударов плетью, кстати. Но я сегодня добрый, поэтому пропущу мимо ушей на первый раз. Но лучше следи за языком. Волки и убить могут, если их оскорбить. Я думал, за пару с лишним лет в братстве ты это понял. — Я понял это давно, но с какой радости нам венчаться, когда я ясно дал понять, что не желаю быть твоей, сука, женушкой? Я вообще тебя не знаю, Мирон. Вернее то, что я знаю о тебе, довольно хуёво, и я всерьёз намерен избежать своей незавидной участи. Если б знал, что Мин — это ты, выбрал бы другого бога. У меня был второй вариант, помнишь же, — Слава устало посмотрел в глаза Мирону. Показалось, или в них промелькнула грусть? Слишком быстро Мирон отвернулся, не удалось толком разглядеть чувств. — Сожалею, больше выбора у тебя нет. Видимо, прогадал тогда. — Ты рассказал ещё кому-нибудь, что собираешься выбрать меня? — Только тебе. — Отлично, сделаем вид, что ничего не было. — Нет, это — мой выбор, и он не изменится. — Тогда мне придется рассказать Совету, что я не желаю быть твоим спутником. — С ума сошел? Тебя затрахают до смерти. Или вынут органы живьём. Слава не нашёлся с ответом, внутри мерзко похолодело, и он с новой силой ощутил, как промок и замерз, хотя в салоне было тепло. Остаток пути они провели молча. Судя по мелькавшим за окном историческим видам, ехали по центру Некробурга.  — Мы на месте, — сообщил Мирон и вышел, не глядя на Славу. Слава попытался пойти следом, и ощутил каждый полученный удар. Правое колено нестерпимо заныло, а ребра отзывались болью на любое движение. Они оказались на просторной подземной парковке, заставленной дорогими авто. У лифта Окси остановился и бесстрастно наблюдал, как избитый Слава морщится и ковыляет. Он пропустил Славу в кабину, по-прежнему избегая смотреть ему в глаза. Лицо Мирона оставалось непроницаемым и высокомерным. Когда двери открылись, Слава замер — слишком пафосное заведение, а не нормальный дом. Наверное, и сам Окс живёт в таком помпезном музее, с него станется. Широкий светлый холл с огромной висячей люстрой, за стойкой — ухоженная пожилая женщина. Как на ресепшене в отеле, а не бабушка-консьержка в обычном подъезде. — Добрый вечер, Марина Ивановна! Это Вячеслав, он — хозяин триста семнадцатой, ключи ещё у меня, — вежливо поздоровался Мирон с дамой. — А, Мирон Янович, здравствуйте. Хорошо, приятно познакомиться, Вячеслав, добро пожаловать. — Марина Ивановна смерила потрёпанного Славу рентгеновским взглядом, но больше никак не выказала своего отношения. Когда зашли в лифт, и Мирон нажал кнопку верхнего этажа, Слава не выдержал. — Ну и дом, я здесь чувствую себя побитой собакой, которую из жалости пустили зимой погреться добрые хозяева. Я привык жить в другой обстановке. — Придётся привыкать иначе. Я и так выбрал самое скромное жилье из подходящего по статусу для спутника бога. Хочу дать тебе постепенно влиться в новую реальность. — Ты на полном серьёзе считаешь себя богом? — усмехнулся Слава. — Нет, но среди людей посвященный Волк зовётся богом, ты знаешь. Каждый из нас олицетворяет определенные силы, как я уже объяснял. Мы — мировая элита, которой ведомы и земные, и надмирные законы. — Ты проводишь мистические ритуалы? — Да, в том числе, истязая тебя. Многое в мире завязано на боли. Выходим, приехали. На площадке располагались две квартиры, Мирон прошёл к дальней и открыл ключом массивную деревянную дверь. Внутри было темно, но Мирон попросил не включать свет — так и разделись на ощупь. Слава почувствовал, как его крепко взяли за руку и потянули вперед. В следующее мгновение он увидел множество горящих красных свечей, расставленных по деревянному полу. Живые огни красиво освещали пространство: прямоугольный стол с коробочками китайской лапши и бутылкой вина, угловой диван, пальму в кадке и белые полки на светлых стенах. — Знаю, тебе пришлось многое пережить, и не жду, что ты сразу запрыгнешь ко мне в постель, но я планировал завершить вечер в приятной обстановке и полюбовно. А ещё мы можем поговорить, — Мирон развернулся к ошарашенному происходящим Славе и слабо улыбнулся, примирительно разводя руками. — Это всё какой-то, блять, сюр! Ты приводишь меня в сраную элитную квартирку, говоришь, что она моя, и пытаешься устроить романтический ужин, серьёзно, нахуй? А я типа должен растаять, упасть на колени перед богом Мином и отблагодарить его отсосом на сладкое. А затем беспрекословно дать в жопу. Ты так себе это счастливое, сука, воссоединение представлял, а? — Ну, не то, чтобы прям так, но мне нравится ход твоих мыслей, — ухмыльнулся Мирон. — Да меня, блять, воротит с твоих внезапных соплей и щедрот с барского плеча! И я не собираюсь жить в облагороженном мирке элиты, когда вокруг царят хаос и разруха! Мне это омерзительно! Все наши разговоры о высоком и важном, как они сочетаются с пафосными белыми стенами и отельной цербершей, смотрящей на меня, как на собачье дерьмо, а?! — Славу трясло от возмущения и боли. Ноги не держали, и он рухнул прямо на пол, продолжая снизу сверлить Мирона злыми глазами. — Тебе не понравилось, как Марина посмотрела? Одно слово, и её там не будет, — хмуро ответил Мирон, внимательно разглядывая Славу. — Сука, ты как будто не понимаешь, я говорю на суахили, может быть?! Блять, такой тупой, а его ещё богом называют! Конечно, можно толкать псевдоинтеллектуальные рассуждения в неокрепшие мозги неофитов, вкусно жрать и сладко спать. Блять, но как я, дурак, мог на всю эту шелуху-то купиться, где были мои мозги, нахуй! Я ведь реально считал тебя умным и проницательным богом. А ты пустой, самодовольный мудак со склонностью к девиантному сексу и мещанству, как последняя мокрощёлка. На мерсе он катается, сука! Пидор ты, Мироша, и не по ориентации, а по жизни! — на последних словах Слава захлебнулся воздухом от возмущения. — Тебя сильно били по голове, да? Бедолага, иначе как сотрясением мозга этот бред не объяснить. Слав, нужно к врачу. Я всего лишь хотел тебя порадовать, а ты устроил форменную истерику. Считаешь себя бунтарем? Но путаешь психопатический припадок с бунтом. — Мирон, пойми, жизнь элитного мальчика для божественных забав не по мне. Выбери себе, пожалуйста, другого спутника. — Бля, ты не понимаешь, насколько важен спутник для бога! Эта связь прочнее, чем любой брак, здесь речь о предназначении душ, сука! И я выбрал тебя, потому что мы похожи. Ты тоже чувствовал это ебучее притяжение, судя по количеству упоминаний моего имени в твоих треках, диссах и на батлах даже. Глупо это отрицать. Мы должны быть вместе. И я никем не могу тебя заменить. — Ты бил меня и издевался надо мной много раз, не обращая внимания на слёзы и мольбы. Зная, что я не ебусь с парнями, соблазнил меня красивыми речами и заманил в братство, понимая, что там со мной сделают. И наблюдал за этим, не остановив их, сука! Только после великодушно, блять, предложил покровительство в обмен на секс, когда от меня прежнего нихуя не осталось. А потом тебе показалось угарным вызвать меня на батл. Что это, особый вид садизма? — Нет, просто мы оба увлечены рэпом, и ты стал локальным божеством батловиков. Сам же вечно задевал меня и нарывался, скажешь нет? И мне интересно, смогу ли я победить. А что до избиений — когда станешь моим спутником, я буду прислушиваться к твоему мнению. Да, младший брат у Волков — это всегда сексуальный раб, прости. Я уже не отношусь к тебе, как раньше. Будь по-моему, мы давно бы занимались сексом, а не трепали нервы. Но я слушаю тебя вот прямо сейчас. — Мирон опустился на пол к Славе и нежно провёл пальцами по его распухшей скуле. Слава резко шарахнулся в сторону, будто его током шибануло. Мирон прикасался к нему совсем как Мин перед поцелуями. Он словно увидел ожившего призрака и понял, что если отвергнет Мирона, Мин тоже исчезнет из его жизни. Несмотря на все страдания, Слава любил Мина и был не готов его потерять. В личном боге было что-то близкое, родное и согревающее душу. — Поздно пить боржоми, Мироша, — усмехнулся он в ответ, чувствуя, как по щекам побежали слёзы. — Чего ты хочешь, Слава? — спросил Мирон, снова приблизившись к нему. Прежде, чем Слава успел сбежать, Мирон прижал его к груди, одной рукой обнял за талию, а второй ласково начал гладить по волосам. Так просто, по-домашнему, как Мин часто успокаивал рыдавшего Славу после очередной жестокой ебли или порки. — Я хочу, чтобы всё было по-прежнему. Я хочу Мина, а не тебя, Мирон, — Слава отстранился и вытер слёзы. — Достань мне таблетку кислоты, надень маску Мина и делай, что хочешь. — Нет, Слава, так не пойдёт. Ты оскорбил своего бога и не заслужил ни кислоты, ни маски. Я и есть Мин, и сегодня ты будешь делать всё, что я прикажу. — Мирон переменился, лицо его стало надменным и жестким. Он резко схватил Славу за волосы и, не реагируя на шипение, поставил на колени. Затем унизительно влепил ему пару звонких затрещин, зацепив и разбитую скулу. Боль обожгла лицо и привела Славу в чувство. Он ощутил привычную силу, исходившую от властного господина М, и присмирел. В таком состоянии Слава чувствовал себя, как кролик перед удавом. Парализованная жертва — с ним можно было делать, что угодно — трахать в рот и в зад, бить, душить или топить. Всё, на что хватало развращенной, но богатой фантазии Мирона-Мина.  — Раздевайся, — приказал Мин, отходя от Славы на пару шагов. Тот покорно, как под гипнозом, снял с себя всю одежду, и вновь опустился на колени. Твёрдый пол впился в голую кожу. — Иди сюда, но не вставай. Слава, неприятно натирая колени, подполз к Мину. — Какой хороший мальчик, послушный такой, сразу бы так, — самодовольно усмехнулся Мин. Он вышел из комнаты и спустя пару минут вернулся с продолговатой коробочкой в руках. Слава, не изменив позы, терпеливо ждал. — Сыграем в романтическую игру: дилдо или кокаин. Угадай, что в коробке? — ухмыльнулся Мин, слегка потрепав его по волосам. — Дилдо, — хрипло ответил Слава. — Нет, угадал лишь наполовину: там есть и дилдо, и кокс. — Мин поднял крышку и с улыбкой продемонстрировал внушительного размера искусственный член, лежавший в специальном углублении. Сверху на нём приютился пакетик с белым порошком. — Ну что с тобой поделать? — притворно вздохнул Мин. — Хочешь кокс, солнышко? С ним даже без смазки можно всунуть твёрдый хер. А с дилдо придётся трахнуться, Славик, не зря же этот хуй здесь лежит, правда? — Дай мне кокс, — у Славы аж во рту пересохло от желания, когда он увидел наркотик. — Ну хорошо, ближе, Слава, — Мин, полностью одетый, широко развел ноги. Слава сел между ними. Даже сквозь джинсы было видно, член бога стоял колом. У Славы тоже затвердел хуй от предвкушения. — Всё-таки без отсоса не обойдется, — ухмыльнулся он. — Смотрите-ка, кто заговорил, — иронично поднял бровь Мирон. Раньше Слава не позволял себе говорить без спроса во время акта. На пару мгновений пелена будто спала, и они снова стали Мироном и Славой, а не богом Мином и его рабом. Мирон неловко высыпал часть порошка на ногу. Достав из кармана купюру, наклонился и обильно вдохнул наркотик. Славе досталась обидная малость. Он поспешно воспользовался предложенной соткой, но недовольно поморщился. — Мало, дай ещё, — Слава требовательно заглянул в глаза Мирону. Совсем не как нижний, как равный. Взгляд бога потемнел, он не терпел, чтобы ему указывали рабы. — За порошок придется потрудиться, — усмехнулся Мин, глядя в голодные глаза Славы. Всё-таки тот стал наркоманом, хотя и отрицал зависимость. Мин снял джинсы вместе с бельем. Перед носом Славы встал его длинный член. — Возьми в рот полностью, — приказал Мин. Слава слегка поморщился, но наклонился и быстро заглотил орган. Головка привычно скользнула в горло, а нос уткнулся в пах, покрытый густым тёмным волосом. Парень даже уловил лёгкий отголосок мужской мочи. В следующий миг он протестующие замычал от резкой боли. Мин, вцепившись Славе в волосы, насильно снял его с хуя. На глазах у Славы выступили слезы: «сука, что я сделал не так?» — Надо же угостить мальчика ещё коксом, я правильно понял? — насмешливо спросил бог. — Да, — просяще посмотрел на него Слава. Мин поступил жестоко. Он высыпал порошок на свой хер и растёр его по всей длине. Белые крупинки держала Славина слюна. — Ну, Славик, соси старательно, вот твой кокс, — Мин издевательски погладил парня по голове, направляя его к своему хую. Такого в их сексе ещё не было — кокаиновый минет. У Славы кровь прилила к щекам. — Какой же ты, сука, фантазёр! — усмехнулся он, прежде чем прикоснуться губами к плоти и слизнуть первую порцию наркотика. Осторожно вбирая губами нежную кожу члена, он медленно поднимался всё выше и пропускал член всё глубже. Бёдра Мина напряглись. Слава, желая подразнить бога, протянул руку и начал массировать ему яйца. Когда весь наркотик оказался во рту, он начал ритмично насаживаться на хуй, иногда прерываясь и лаская головку, затем разгоняясь снова и пропуская член в горло. Его рука в такт сжимала и теребила тёплые яйца. — Сука! — простонал Мирон. Слава редко ласкал его рукой во время отсоса. Мирону давно так не сносило крышу от минета. Под кайфом чувства обоих парней обострились до предела. Слава несколько минут дразнил и доводил Мирона до божественного срыва нехитрыми движениями и восхитительным жаром рта. Мирон в ответ вцепился пальцами Славе в волосы и, протяжно, словно от боли, застонав, кончил. Слава поморщился, но проглотил солоноватую сперму, отстраняясь. — Что, охуенно тебе, жидяра? — Слава нагло рассмеялся, пялясь снизу на обмякший член Мирона. Ему было весело. Кокс с жаром гнал кровь по венам. Славин мозг был легким воздушным шариком, но вместо гелия его накачали высочайшей эйфорией. Боль избитого тела ушла в бэкграунд сознания. Он словно кружился в невесомости. Наркотическая бестелесность освобождала и наполняла жизнью. Хотелось хулиганить и куражиться над поверженным господином. Его бог Мин продолжал сидеть с раздвинутыми ногами, не скрывая расслабленное естество, и бездумно смотреть в потолок. Губы Мина тронула запредельная полуулыбка. Услышав наглость, он, наконец, перевел затуманенный взгляд на охуевшего раба. — Ещё бы, ты ведь — моя неповторимая сосочка, Сонечка. Заметь, даже без мармеладки, — медленно растянул губы Мин, скабрезно лыбясь. — Нихуясе, никогда бы не подумал, что Окс следит за всеми моими творческими безумствами. Вот это, блять, достижение! — Я знаю о тебе многое, Слава. Даже то, чего ты сам о себе не знаешь, — Мирон встал и ласково потрепал Славу по голове, как любимую собаку. Хорошая девочка. Молодец, отсосала на пять с плюсом. — Решил поиграть в загадошного сфинкса, лысый котик мой? — Как ты меня щас назвал? — рассмеялся Мирон. — Лысый котик мой, — довольно повторил Слава. — Пиздец, согласись? Назвать лысого тридцатилетнего мужика в татухах своим лысым котиком. Как низко ты меня уронил, блять. — Ты сегодня, не переставая, дерзишь своему господину. — Я сегодня, не переставая, дерзю, можно так сказать, не? дерзю своему будущему сопернику по батлу и охуеваю, как это я сосу ему до сих пор. — Ха-ха! Будет шок-контент, если на батле ты встанешь на колени и начнешь отсасывать мне при толпе. Но метафорически ты тоже отсосешь, русский язык, блять, не твой конёк. Дерзить — это глагол с неполной парадигмой, сука! — Хуясе заява, мы Оксфордов не кончали, парадигмов не учили, бля! При толпе я скорее не отсосу, а отгрызу твой хуй, учти. — Было бы забавно, если б реально меня загрыз на батле, зубы-то острые, Слава. Но в жизни ты, по-любому, будешь моим спутником. — По-любэ. Нихуя, я всего лишь гнойный пидор, как я могу быть спутником сиятельного божества Окси? — Не выёбывайся, гнойный пидор мой. Мирон сел на пол рядом со Славой и легко коснулся губами его рта. Слава не ответил. Ему казалось странным целовать не Мина и даже не господина М, а малознакомого ему Мирона. Открытого человека, без маски, но с обаятельно- грубоватым флиртом. На таких чувственных качелях вообще могла вся их иерархия посыпаться, а Славе так хотелось сохранить мудрого наставника, личного бога Мина, что он готов был терпеть даже пытки зловещего господина М. А тут в их странных, двойственных отношениях возник ещё и Мирон. До кучи он притащил и своё альтер-эго — Оксимирона, которого Слава терпеть не мог не меньше, чем господина М. Бля! Слава кайфовал в наркотическом угаре, в уме язвительно рассуждая, что у него теперь четыре шизанутых ебаря в одном, сука! Да, Слава только что кому-то из них отсосал, но то был минет за кокс. Наркотики — это всегда история про похоть, а не про чувства. А поцелуй для Славы значил больше секса. Он предпочитал целоваться с теми, к кому его эмоционально влекло. — Почему ты мне не ответил? — спросил Мирон, отстраняясь и глядя ему в глаза. — Потому что я не хочу, — тихо сказал Слава. — Блять, какой же ты замороченный, сука! Всё выёбываешься! — Мирон разозлился. Лицо его снова стало надменным и холодным. Он больно схватил Славу за волосы и толкнул на пол. «Ну всё, он врубил господина М. Пиздец мне», со страхом подумал Слава, глядя, как самая жестокая и непредсказуемая ипостась его любовника с холодным презрением смотрит на него сверху вниз. Как на жалкое насекомое, которое вот-вот раздавит. Это был уже не Мирон, а другой, хищный и злой человек в его теле. — Ноги раздвинул! — приказал господин М и пнул его по голени, прямо по синяку, оставшемуся после недавнего избиения. Слава раздвинул. Он привык сразу подчиняться этому властному тону, зная, что иначе будет только хуже. Господин М встал между его ногами и смачно плюнул ему в лицо. Слава не посмел стереть слюну, только отвернулся. — На меня смотреть! — от ледяного голоса Славина кожа покрылась мурашками. Он затравленно посмотрел в серые глаза господина М. В них не было ничего человеческого. Одним этим взглядом из холодного небытия можно было убить. Слава боялся прервать зрительный контакт и разозлить господина М. В подобном состоянии тот мог сделать, что угодно. Однажды господин М за пьянство изнасиловал его бутылкой, вливая шампанское в задний проход и заставляя рыдающего и умоляющего о пощаде Славу постоянно смотреть в его страшные глаза. Тогда всё кончилось разрывом сфинктера и кровотечением. То был один из самых ужасных вечеров в его жизни. Слава, истерически рыдая от нестерпимой боли и страха, видел, как кровь, смешанная с алкоголем, выходила из его тела. Внутри всё жгло огнем. Слава тогда почувствовал, что он не личность, а досадная грязь из-под аккуратных ногтей господина М. Очнулся он в реанимации с кучей торчащих из вен трубочек. Сказал врачам, что это была неудачная сексуальная игра, и он не будет подавать заявление. Какая полиция могла спасти его от Волков? Даже смешно. Слава понял, что господин М или бог Мин может его хоть на кусочки изрезать, и ничего ему за это не будет. Жизнь Славы полностью зависела от своенравного бога, который мог по настроению казнить или миловать, пытать или ласкать. Но пить он тогда бросил, как отрезало. Страшно действенный оказался метод лечения алкоголизма. Моментальный и стопроцентный. Вспоминая ту лютую историю, которая произошла на заре их отношений, Слава сжался от страха под мёртвым взглядом господина М. Ну что Слава за недоумок, понятно же, что раз целуют, надо отвечать. Он уже пожалел, что не соблазнился на ласки Мирона. Вообразил себя свободной личностью, а теперь его наверняка будут пытать. И не ошибся. Господин М, легко, сука, улыбаясь, наступил голой ступней прямо на Славины яйца. — ААА! — Слава дико орал от боли на одной ноте. Он даже выгнулся в спине, инстинктивно пытаясь вырваться. Господин М пристально смотрел на него и улыбался всё шире, то ослабляя нажим, то вновь сильнее придавливая яйца. Так больно Славе не было уже давно. Он зарыдал, а господин М рассмеялся, глядя ему в лицо. — Умоляю, хватит! — крикнул Слава сорванным голосом из последних сил, когда господин М стал легко надавливать одними пальцами. — Ты будешь делать всё, что я захочу. Сразу и без вопросов, — господин М не спрашивал, а приказывал. — Да-да, пожалуйста, перестань! — истерически согласился Слава, сходя с ума от боли и заливаясь слезами. — Ну хорошо, вытри сопли, Слава, — выпустил его господин М. Слава задохнулся от облегчения. Его трясло после пережитого. Яйца сильно ныли, но вроде были целы. — У тебя пятнадцать минут, чтобы помыться для ебли. Когда Слава вернулся, то обнаружил своего мучителя лежащим на голом полу в окружении красных свечей. Его глаза были закрыты, а член красноречиво стоял. Слава подумал, что должен сесть на него, и подошел. — Не бойся, Славик. Я больше не обижу тебя… сегодня. А если ты станешь моим спутником, а не рабом, сможешь запретить мне делать с тобой некоторые экстремальные вещи, — в голосе любовника появились тёплые нотки. Кто он теперь, Мирон или Мин? Пиздец, шизануться можно от таких скачков его настроения. — Возьми дилдо в коробке, оближи его и дай мне. «Он выебет меня этим хером без смазки, серьёзно?», панически подумал Слава, когда понял, что здоровенная игрушка лишь частично влезает ему в рот. — Возьми, только аккуратнее, он в моей слюне, — предупредил Слава, протягивая дилдо безмятежно лежащему с закрытыми глазами Мину. Стройный и бледный, бог выглядел притягательно в свете живых огней. «Какие классные пропорции! Если я вдруг смогу отказаться и уйти, у нас же больше не будет секса. Как я это переживу?» Мин словно понял, что его рассматривают, им восхищаются, и, наконец, взглянул на Славу. Взгляд Мина, нет, всё же Мирона, был теплым и вожделеющим. Их явно физически тянуло друг к другу. После трёх лет регулярной ебли такая непрекращающаяся страсть казалась подарком небес. — Становись раком, задом к моему лицу, — улыбнулся Мирон. — Что? Нет, блять, пожалуйста! Ты сейчас без маски, получится стрёмно, если мы будем открыто делать то, о чём я подумал, — вспыхнул Слава. — Да, Слава. Без маски, зная, кто мы, будет ещё эмоциональнее. Сначала тебе будет стыдно, но охуенно, потом больно, а потом снова хорошо. Ложись, — Мирон говорил мягко, но настойчиво. Помня, как отвергнутый он резко превратился в господина М и чуть не отдавил ему яйца, Слава не посмел спорить. Мысленно сгорая со стыда, он принял позу, которую попросил Мирон, задом к его лицу, держа вес своего тела на согнутых руках. Стоящий член Мирона оказался прямо у Славы перед носом. Что сейчас видит Мирон, ему не хотелось представлять. — Какой шикарный вид, ммм, — довольно произнес Мирон, погладив двумя пальцами Славину дырку. Славу бросило в жар и в краску уже от этой мимолётной ласки. Пиздец, это же, блять, Мирон! Чтобы отвлечься от неловкости, он протянул руку и начал гладить Мирона по яйцам. Но долго Слава не выдержал, потому что через несколько секунд на смену пальцам пришли губы. Они нежно целовали его в самую сердцевину. Слава дёрнулся, но Мирон схватил его за бедра и удержал на месте. У Славы снова встал хуй. Когда Мирон начал не только целовать, но и вылизывать его дырку языком, у Славы чуть сердце не остановилось от полноты чувств. — Блять, Мирон, нет! — застонал он. В ответ Мирон толкнулся языком внутрь. Следом втиснул туда ещё и палец, начав массировать простату и одновременно продолжая вылизывать Славину дырку. Пиздец, у Славы быстро кончился воздух. Сам Слава кончился в тот момент. Из его груди вырвался всхлип, и он позорно кончил за пару минут от пальца и языка в жопе. Его сперма запачкала Мирону живот. — Какой ты приятный, Славик! — радостно произнес Мирон, отрываясь от Славы. Тот лишь промычал что-то нечленораздельное в ответ, уткнувшись лицом Мирону в ноги. В следующее мгновение Слава заорал от резкой боли в расслабленной дырке. Мирон без смазки и растяжки сунул ему в зад ебаный дилдо. Это было очень больно. Слава выгнулся в спине и раскрыл рот в немом крике. Из глаз, в который раз за этот многострадальный день, побежали слёзы. — Ну потерпи, Слава. Чай не целка, чтоб так орать. У меня голова уже болит от твоих воплей. Не будешь терпеть, я сильно огорчусь, — угрожающе промурлыкал господин М. Ебаный пиздец, как же Славе было больно! Мучитель начал быстро ебать его искусственным хером и даже спустя несколько кошмарных минут не думал останавливаться. Слава, боясь снова заорать, ревел и стонал сквозь сжатые зубы. — Скажи мне «да», и такое больше не повторится, — тихо произнес господин М. Слава едва его расслышал. Он уже чуть было не заорал «да», лишь бы прекратилась эта боль, но поперхнулся слезами и закашлялся. — Ты согласен стать навсегда моим, Слава? — продолжал давить господин М. Слава вскрикнул, когда ему в очередной раз пропихнули дилдо поглубже, и разозлился. — Нет, блять, дальше что, начнешь толкать мне раскаленные иглы под ногти? Неужели ты хочешь такое вырванное под пытками согласие, сука?! — Слава, сам не ожидая от себя такой отчаянной наглости, взревел от боли и ярости и вцепился зубами в ногу господина М. — Ты, блять, совсем охуел?! — заорал Мирон скорее от неожиданности. Но он наконец-то вытащил этот пыточный хер из Славы. От внезапно навалившегося облегчения Слава чуть не сдох и поцеловал Мирона в укус, пока тот не передумал нахуй. Слава, сука, что, выиграл сейчас?! Не позволяя себе обрадоваться, он максимально строго, насколько вообще можно строго говорить с человеком, перед которым стоишь раком, произнес: — Все дальнейшие попытки причинить мне боль и вырвать признание я заранее считаю недействительными, я не согласен связывать судьбу с человеком под пытками. Это автоматическое «нет», понял, блять? — Понял, а теперь отсоси мне ещё раз, пожалуйста, Слава, — спокойно попросил Мирон. Как будто он знал, что так и будет, и другой ответ Славы его бы разочаровал. Слава не стал больше спорить и взял в рот. Он чувствовал, что их вечер еще не окончен, но всё равно охуел, когда Мирон с той стороны тоже заглотил его вялый член, и быстро возбудился в ответ на резкие движения его горячего рта. Он готов был растаять уже от одного только факта, что ему сосут. Это же охуенно! Мин за все время награждал его минетом раз шесть от силы. Ему хватило пары минут, чтобы кончить Мирону в рот. Сука, такого вообще никогда не было в их отношениях! Он стал насаживаться интенсивнее и глубже, чтобы выразить свою, что, признательность, радость, благодарность? Нет, чтобы Мин-Мирон были им довольны, и господин М больше не возвращался. Сегодняшние эмоциональные качели боли-наслажения сильно расшатали ему нервы. Слава, блять, больше так не мог, ему нужен был покой! И он получил покой вместе с порцией спермы в горле и резким ударом ладонями по ягодицам. — Пиздец мы сегодня зажгли! Вставай давай, не хочу больше на твою жопу так близко пялиться, — облегченно выдохнул Мирон. — Ты ее, блять, сегодня вылизывал, тут уже не до высокомерия! Если ты еще будешь меня сегодня мучить или ласкать, я сдохну, — сказал Слава, поднимаясь и смотря на порозовевшее после секса лицо Мирона. Его серые глаза влажно блестели в полумраке. В них осталась эта сбивающая с ног смесь чувств — легкая грусть и затаенная радость. Больше такого расслоения личности Слава не видел ни у кого. То Мирон бесчеловечный, то грустный, то едва может скрыть радость, тоскуя одновременно о чем-то своём. От Славы вот уже не может. Точно у Мироши биполярочка, а, может, и что-то более психическое было, судя по садизму господина М. И главное Слава не мог понять, кто из них больше ебанутый: Мирон, чьи личины и настроения постоянно скачут, или он сам, готовый все их принимать, как своеобразный вариант нормы. Ебаназия выходила по-любому. — Нет, нам надо поесть и поговорить, — ответил Мирон, поднимаясь. Парни быстро смыли следы ебли, оделись и сели за стол, как цивилизованные люди. «Как вшивые интеллигенты на выезде», — язвительно подумал Слава, но мыслями благоразумно не поделился, хватило потрясений за день. — Мирон, ты, блять, совсем гениальный, видимо. Устроил романтический ужин с коробочками китайской лапши, которая остыла нахуй, и теперь есть её невкусно. — Сорян, я планировал начать с ужина. Можем заказать новую лапшу, — безразлично ответил Мирон, открывая бутылку вина и разливая его по бокалам. — Не надо, мне хватило лапши на сегодня. А вот винишко на кокс хорошо ляжет. Так о чём ты там хотел поговорить? — перешёл Слава сразу к делу. — О том, что ты должен стать моим спутником, Слава. И дело не только в чувствах, но и в безопасности. Император озверел после недавних протестов либералов. Теперь преследуют не только оппозиционеров, взялись и за младших Волков. Отловили наших двух младших братьев, под пытками заставили их рассказать, как проходят собрания в братстве. Расспрашивали про наши оргии и правила, философские и политические разговоры с неофитами. Потом, правда, их отпустили, но надолго ли, непонятно. Тучи сгущаются, Слава, — Мирон говорил сёрьезно и задумчиво смотрел на Славу. — Вы же, блять, мировая закулиса и элита, сделайте что-нибудь, чтобы ваших братьев не щемили по углам! — возмущенно ответил Слава. — Ты не в первый раз говоришь «вы», а не «мы». Хочешь свалить от Волков? Не выйдет, Славик, от нас уходят только ногами вперед, — взгляд Мирона потемнел. — Ты мне угрожаешь? Ну так убей меня, блять! Ты так легко говоришь о каких-то мифических чувствах, а сам всё время оправдываешь пытки и даже моё убийство. Будто для тебя нет ничего важнее этих сраных волчьих правил! — Слава наполнил вином очередной бокал и мигом его осушил. Вести такие разговоры по трезвяку было страшно. Вдруг мужество оставит его? — Ты просто не понимаешь всей сложности положения, Слава. Да, я — девиантный псих, и мне порой нравится пытать тебя, но я не желаю твоей смерти. Волки — очень могущественная организация, но мы всегда соблюдаем нейтралитет. Да, нам тоже может не нравиться правитель в той или иной стране, но мы не делаем революций. — А почему? — спросил Слава. — Я уже и так рассказал тебе слишком много. Просто прими на веру. Волкам ничего не стоит убить всех младших братьев разом и набрать новых. Им ничего не стоит убить даже меня, одного из богов братства, если я вздумаю протестовать против правил. Они могут свергнуть любого правителя, если пожелают. Но никто не будет ввязываться в войну из-за рабов, — тяжело вздохнул Мирон. — Мне не нравятся Волки, Мирон. Я мечтаю свалить из братства с самой первой ночи. Всё, что мы делаем — это мучаем, пытаем, развращаем и унижаем людей, — отчаянно сказал Слава. — Волки жестоки, но как только ты перейдешь в статус повыше, вся эта грязь и боль снизу уже не будут касаться тебя. И власти не посмеют трогать Волков рангом выше младших братьев, — спокойно ответил Мирон. — И тебе нравится наша бесчеловечная система? — покачал головой Слава. — Дело не в том, что нравится мне, Слава. Это рассуждения инфантила. Дело в долге. И мой долг — быть богом в братстве Волков. А твой долг — быть моим спутником. Ты хотел сбежать из братства, чтобы не участвовать в жестоких ритуалах, чтобы тебе больше не причиняли боль? Я не могу полностью защитить тебя от боли и от себя, но ты гарантированно станешь намного свободнее, чем сейчас. И узнаешь, и поймешь больше, — Мирон протянул руку и мягко коснулся Славиных пальцев. — Смогу ли я уйти от тебя позже. Если не официально, то хотя бы фактически? Отпустишь ли ты меня, если однажды я пойму, что больше не могу быть с тобой? — спросил Слава. — Теоретически такое возможно, если ты будешь продолжать исполнять обязанности моего спутника на официальных мероприятиях Волков. Но я не знаю, смогу ли я отпустить тебя, — признал Мирон. — Тогда тебе придется убить меня, — просто ответил Слава. — Я не смогу, я люблю тебя, Слава. Видишь, сказал, — улыбнулся Мирон. — В общем, у меня два условия. Мы венчаемся после батла, а до этого ты сваливаешь, и мы не видимся вообще. Мне нужно побыть одному, чтобы всё принять. И второе, когда я захочу, я буду оставлять тебя. А если мне нужна будет свобода навсегда, ты меня отпустишь. Ну, или тебе придется меня убить, — твёрдо сказал Слава. — Окей, я понял, что без обещания потенциальной свободы тебя не заполучить. Я согласен с твоими условиями. Но у меня тоже есть условие. Всё время до венчания тебе придётся жить здесь. Я уже рассказал тебе о преследовании младших братьев, а в этом доме безопасно. Сюда за младшим Волком вряд ли придут. Пока ты еще не мой спутник, будь осторожен, пожалуйста, — мягко согласился Мирон. — Ну ладно, останусь пока здесь. Но после венчания мы отсюда свалим. И ты подаришь мне какой-нибудь непрезентабельный клоповник, где я смогу уединяться, — усмехнулся Слава. — По рукам, Славик. Ты мой! Кстати, у меня ещё один сюрприз для тебя, он ждёт в соседней комнате, — Мирон взял Славу за руку и повел за собой. В спальне было темно. Слава увидел очертания кинг-сайз кровати и сначала не понял, что ему хочет показать Мирон. — Он любит поспать, даже не услышал, как мы пришли, — рассмеялся Мирон. — Филя, просыпайся, соня. В темноте загорелись два кошачьих глаза, и Слава, наконец, разглядел на кровати потягивающегося котёнка. — Круто, у меня будет кот, спасибо, — улыбнулся Слава и погладил котенка. Тот мяукнул в ответ и потёрся о его руку. — Да, кошки — священные животные древних египтян, поэтому у каждого Волка должен быть свой кот. У Фили нет хвостика, но в целом он здоровый котенок. — Коту я реально рад, мечтал о нём. Он голодный, наверное, — спохватился Слава. — Нет, на кухне у него есть еда и вода. Раз в два дня приходит горничная, делает уборку, готовит, поэтому тебе не слишком придется напрягаться с бытом. Плюс ты можешь пользоваться безлимитной картой, ни в чем себе не отказывай. У богов нашего братства практически безграничный ресурс, — Мирон нежно положил руку Славе на плечо, и они вышли из спальни. — Завтра я расскажу Совету о нашей помолвке. Обещаю, ты не пожалеешь, что согласился, — сказал Мирон ласково. Он почти смутился и вёл себя совсем не привычно. Как застенчивый влюбленный школьник. Слава был удивлён, видимо, венчание было реально важным для Мирона. — Я всё ещё в ахуе и не могу привыкнуть, что мой бог Мин — это и есть ты, Мирон. И что это Окси, которого я разъебу на батле, — усмехнулся Слава. — У тебя будет время это осознать. Но на батле я быстро охлажу твой пыл, — Мирон подошёл совсем близко. Он явно ждал поцелуя, их дыхание смешалось, и Слава уступил. Мирон снова его удивил, он целовался так нежно и бережно, будто в первый раз. Целомудренно. — Если мы не увидимся до лета, можно я буду тебе писать? — спросил Мирон. — Конечно, можешь даже слать мне нюдсы по почте. Надо же мне на что-то дрочить, — насмешливо ответил Слава. Его смущал такой робкий Мирон. — Пока, Слава! — рассмеялся Мирон и вышел. Слава запер дверь и, закрывая лицо руками, рухнул прямо в прихожей. Он не мог это больше выносить, сегодняшний пиздец забрал у него все силы.