Как из рыцарских романов

Колет мокрую спину сквозь футболку сухая трава, отвлекая даже от того, как ощущается втиснутое между ног колено Андрея. Они топчутся друг напротив друга, невидимые за серым стогом сена. – Дань! Данила! – Рыков сперва повышает голос, а потом гораздо спокойнее заканчивает. – Ну и куда подевались? Андрей делает страшные глаза, безмолвно призывая не орать в ответ, хотя его ладонь и так уже закрывает Даниле рот. В общем-то, все, что видно на такой короткой дистанции друг от друга, это глаза, прозрачно голубые, белесые ресницы, вопросительный изгиб брови. Наверное, к лучшему, что озвучить все глупые мысли, приходящие в голову, Данила не может чисто физически. Шаги шуршат по траве, удаляясь. Данила ничего не может увидеть, но Андрей провожает их взглядом. Улыбается чему-то. Придвигается вдруг совсем близко, заполняя собой поле зрения целиком, трется кончиком носа о переносицу Данилы, коротко, торопливо целует тыльную сторону собственной ладони, зажимающей рот, и отпускает. Остаётся ощущение коварного обмана – поцелуй, вроде как, состоялся, но на самом деле нет. – Ну и зачем? А если ему правда нужна помощь? – не то чтоб всерьез хочется упрекнуть, но нужно чем-то сбить градус происходящего. Андрей продолжает смотреть прямо и пристально, улыбаясь своим мыслям. – Угу, чайный пакетик заварить. Если бы ему правда нужна была помощь, на нас бы уже вывалилась половина преисподней. Андрей наконец отвлекается, перестав удерживать его взгляд, и переключается на плечо Данилы. – Муравьи, – он осторожно подставляет насекомому палец, снимая с футболки и стряхивает в траву. – А в доме кровать с матрасом, – мечтательно замечает Данила. – И пять человек твоего семейства. – Это минус, – легко соглашается Данила. Упоминание кровати – чистая формальность. Ничего такого в полном людьми доме они делать не планируют. Да и здесь, кажется, тоже. Хотя Андрей всё-таки снова прижимается теснее, подталкивая коленом в сторону бедро. – Все равно не понимаю, как в этом вообще можно спать, – трава продолжает колоть спину, Андрей продолжает его в неё ласково втирать всем телом, прижавшись губами к шее. – Ммм? Вообще-то... – Нет, это был не запрос на историю о русско-турецкой войне, ладно? – Данила находит в себе силы поднять руку и почесать ему загривок, словно коту. Возмущенное фырканье в ключицу отдается во всем позвоночнике, на секунду заставив поколебаться в мысли, что ничего не случится. Собственно, почему бы нет? – Если бы был плащ, то можно бы было постелить его... – видимо, Андрея посещает это же ощущение. – Вот до чего никогда не собирался дожить, так это до сценок из рыцарских романов. – Почему? – Андрей отрывается от него и снова смотрит в глаза. У него спокойное лицо, обгоревшая переносица, потрескавшиеся губы, которые он недовольно облизывает кончиком языка. Травинку с крошечными бусинками цветов он вытаскивает откуда-то из-за спины Данилы и протягивает так же спокойно. Без намека на насмешку. – Не нравится? Даниле не нравится. Не нравится ощущение хрустальной хрупкости этого момента, который все равно не удержать в руках. Не нравится Андрей, похожий на какую-то неправильную церковную фреску. Он не обвиняет и не скорбит, но что-то есть в этом без подвоха прямом взгляде, устремленном вперёд и насквозь, что говорит – будет правильно, но не хорошо. И раскаяться раньше или потом – уже нет большой разницы. – В следующий раз без плаща не провоцируй. Крошечные цветочки Данила так и не забирает, вместо этого обхватив запястье Андрея, а другой рукой удерживая за загривок. Поцелуй жадный, несоразмерно драматичный для ленивого летнего вечера, в который не случилось совершенно ничего. Но Андрей легко подчиняется ему, как будто чувствует это тревожное настроение. Когда дыхание кончается, Данила медленно отстраняется, прижимается лбом к чужому плечу. Несколько секунд вслушивается в ощущения и чихает. Андрей над его головой смешливо фыркает, окончательно роняя весь градус происходящего. – Скажи, что у тебя аллергия, умоляю, это будет уникальное магическое знание, которым буду обладать только я, и смогу... – Вынуть меня уже из этой соломы, – Данила беззлобно толкает его кулаком в плечо, отодвигая от себя, а потом сам отлипает от ненавистного стога. – Это сено. – Оставайся на ночь, – Данила дергает его за рукав футболки, сам удивляясь собственному требовательному тону. – В кровати с матрасом? – Или кровать без матраса или матрас на полу. Как тебе вместо плаща? – Хорошо, – Андрей соглашается неожиданно легко, оставляя в очередной раз смущающее ощущение чрезмерности проявленной настойчивости. – Если ты хочешь. Они возвращаются к дому, когда лучи солнца становятся закатно-розовыми, окатывая алым сиянием, словно нимбом, плечи Андрея, волосы, всю фигуру, превратившуюся вдруг в однородное пятно силуэта, словно торопливо залитого акварелью. Данила идет за ним следом, догоняет, вглядывается, не моргая, но все равно не может разглядеть выражения лица. Как бы ни старался.