__________________
Это происходит, как и большинство вещей, прямо перед невероятно важным событием: полуфинальным матчем против штата Пенсильвания. С тех пор как Кевин прочитал какую-то статью в своём новостном приложении «Экси» о преимуществах занятий спортом до восхода солнца, они с Нилом стали практиковаться рано утром, а не поздно вечером. Эндрю наотрез отказался вставать с постели в четыре утра ради «гребаного экси» и просто кинул свои ключи в голову Нила, когда его в первый раз разбудил утренний будильник Кевина. Таким образом, это изменение значило, что каждое утро Кевин и Нил проезжают через кампус под пение птиц. Пальцы Кевина лениво барабанят по верхней части бедра Нила, пока они обмениваются сонными, наполовину сформированными, идеями для практических упражнений и стратегии. Обычно они тренируются в течение двух часов. Три часа — это их предел. То есть, это Эндрю разрешает им только три часа этой утренней ерунды, прежде чем решит пройти короткое расстояние до корта, настаивая на том, чтобы они перестали бросать мячи друг в друга и вместо этого позавтракали, как нормальные люди. (Только один раз Кевин совершил ошибку, спросив, что мы знаем о том, чтобы быть нормальными, — с Нилом, совершившим аналогичную ошибку, добавив, что Кевин, вообще-то, прав. Эндрю забрал машину и заставил их вернуться в Лисью Башню пешком, на дрожащих от напряжения ногах, и отказался поделиться своим завтраком, когда они, наконец, вернулись.) Это конкретное утро не отличается от большинства других: Нил везёт только их двоих на стадион под тёмно-синим небом, а Мазерати громко гудит на фоне сонного кампуса. Решающая разница лишь в том, что на этот раз в машину проникает тихий, невысказанный гнев, просачивающийся через вентиляционные отверстия, как смертоносный смог, и Кевин сидит так далеко от Нила, как только может. Они поссорились прошлой ночью. Нил не уверен, как это началось, он помнит только то, что, когда Эндрю, наконец, вернулся со своей встречи с Би, он и Кевин были лицом к лицу, почти рычали, срываясь друг на друга на быстром французском языке. Стресс от предстоящего полуфинала действовал на них так сильно, что Эндрю пришлось физически встать между ними двумя. Он послал Нила на пробежку, Кевина в дом Ваймака и Эбби, и когда Нил вернулся, Эндрю сказал ему, где находится диван Мэтта, чтобы не выбирать ничью сторону. Всю ночь они втроём проспали в разных комнатах; хотя они редко делили постель, учитывая, что Эндрю ненавидел тесноту, а три спортсмена на кровати в общежитии были совершенно нелепы, они всё равно всегда были в пределах досягаемости друг друга. Поэтому, когда Нил проснулся с затекшей шеей и некоторой болезненностью между ребрами, его раздражение по отношению к Кевину всё ещё было заоблачным. Было слишком глупо надеяться, что Кевин Дэй пропустит тренировку, но это не сделало Нила менее сердитым, когда он обнаружил, что Кевин покорно ждёт в холле, особенно учитывая, что у него хватило наглости выглядеть отдалённо довольным, поняв, что Эндрю всё-таки не встал на сторону Нила. Они едут молча, молча переодеваются, хватают свои клюшки и снаряжение, и молча направляются на корт. И Нил ненавидит это, конечно, ненавидит, но он отказывается отступать первым. Кевин выстраивает оранжевые пластиковые конусы по порядку, а Нил изменяет его, просто назло ему. Тогда ничего другого не остаётся, кроме как тренироваться. Первый час, хоть и смертельно тихий, наполненный яростным напряжением, как всегда был эффективен, если не чуть более агрессивен. Только когда они делают паузу, чтобы попить воды, решительно отводя глаза друг от друга, когда они забирают свои бутылки из ворот гостей, это, наконец, достигает критической точки. — Тебе нужно следить за тем, как ты делаешь эти упражнения, — говорит Кевин, делая большой глоток воды, впервые за это утро нарушив тишину. Нил тихо кипит, но ничего не отвечает. — Ты можешь игнорировать меня, но ты знаешь, что я прав. — Кевин, — тихо говорит Нил, — мне, блять, всё равно. — Тебе будет не всё равно, когда это будет стоить нам полуфинала. — Да, потому что это будет полностью моя вина, — усмехается Нил. — Не твоя вина, не вина команды, не твоего некомпетентного нападающего-новичка… — Проблема не в этом, — огрызается Кевин. — Если бы ты сосредоточился на своей собственной игре… — Моя игра в полном порядке. — Верно, проблема в твоей предвзятости. Нил резко поворачивается к нему. — Моя предвзятость? Да, я понимаю. Я предвзят, потому что отказываюсь видеть недостатки в моём дерьмовом выборе нападающего. Исключая то, что, ах, да, я критикую Райли, когда она лажает. Это ты так глубоко в её заднице и в своей собственной, что отказываешься признать, что она тянет всю линию вниз. — Твоя задача, как вице-капитана, держать её в узде, — говорит Кевин надменным голосом. — Следовательно, если линия выходит из строя — это на твоей совести, так что, чёрт возьми… Позже Нил признает, что его собственная неуверенность в его непригодности для должности вице-капитана, заставила его окончательно взбеситься в тот момент. В одно мгновение Кевин снова вторгся в его пространство, яростно жестикулируя рукой, а в следующее Нил хватает его за плечи и с такой силой вжимает в стену, что ворота загораются красным. Кевин разражается множеством злобных французских слов, и Нил едва сдерживается, чтобы не снести голову Кевина с плеч, будь проклята разница в росте. — Ладно, как бы то ни было, я некомпетентен. Но ты забываешь, что я могу использовать свое влияние в качестве вице-капитана, чтобы отстранить тебя на первую половину завтрашней игры, так что давай, продолжай, блять, говорить. — Ты не сделаешь этого, — обвиняюще говорит Кевин. — Ты же знаешь, что мы не сможем победить со мной на скамейке запасных. — И разве это не стало бы позором. Кевин хмуро смотрит на него. — Ты бы саботировал всю нашу игру только для того, чтобы одолеть меня? — Ты бы саботировал все наши отношения только для того, чтобы одолеть меня? Нил стреляет словами в ответ, и Кевин дергается так сильно, что ударяется плечом о плексиглас. — Нил… — Ты начал это, — напоминает ему Нил. — Не смотри на меня так, блять. - Я не… Нет, ты же знаешь, что это не имеет значения. Нил насмехается над ним, но Кевин, запинаясь, продолжает: — Ты… я… ты действительно порвал бы со мной? Из-за этого? Нил сжимает зубы так сильно, что начинает болеть челюсть, но лучше так, чем признавать глубокую, ноющую боль в груди. Собрав весь яд, который он только мог, Нил отвечает: — Ты был тем, кто сказал, что не мог вынести моего вида прошлой ночью. — Временно! — кричит Кевин, раздражённо вскидывая руку. — Потому что мы ссоримся и ты приводишь меня в бешенство. Я люблю тебя, упрямый грёбаный идиот. Я не собираюсь уходить только потому, что ты отказываешься признать, что ошибаешься. — Я не… — Нил напрягается, и когда остальные слова Кевина ударяют по нему в полную силу, он чувствует, что весь мир наклоняется. Он отступает на шаг и пялится на Кевина, чувствуя шок на своём лице и забывая его скрыть. — Ты любишь меня? Кевин говорит: «Ох», и Нил видит это, унижение и ужас на его лице, подтверждение того, что он, вероятно, не хотел говорить этого вслух. Гнев Нила рассеивается, как огонь, столкнувшийся с водой, и он глупо моргает, глядя на Кевина, в кои-то веки благодарный, что Эндрю здесь нет. Без сомнения, он не стал бы тратить время на то, чтобы обвинять их в том, что они полные грёбаные идиоты. — Ты не… э-э-э… Тебе не нужно отвечать на это… Не то, чтобы ты хотел, или… Чёрт, я собираюсь… я собираюсь просто уйти. И он действительно пытается уйти, полный и законченный идиот, действительно пытается отвернуться и улизнуть из пространства между Нилом и плексигласом, и если бы Нил не любил его так сильно, он, вероятно, позволил бы ему. — Кевин, — зовёт Нил, и ему интересно, когда его голос стал таким тихим. Он хватает Кевина за локоть, удерживая его на месте, импульсивно приподнимаясь на цыпочки достаточно быстро, чтобы чуть не упасть Кевину на грудь. — Я… ты… Да или нет? Это не тот вопрос, который они часто задавали друг другу. Сначала они так делали. Это было скорее по привычке, потому что с Эндрю это явное «да» всегда будет важно. Нилу нравится это в Эндрю, он никогда не перестанет спрашивать или отвечать, но быстро стало очевидно, что это было менее необходимо, когда это были только он и Кевин, что иногда Кевин мог просто поцеловать его, и это было нормально. То, что Нил вообще спрашивает, обнажает его неуверенность, показывая бóльшую уязвимость, чем ему хотелось бы, но он успокаивает себя тем, что это не может сделать его более уязвимым, чем Кевина, случайно уронившего «Я люблю тебя». Медленно, дрожащими руками, Кевин обхватывает лицо Нила, кончики его пальцев холодеют, когда касаются его челюсти. — Да, Нил. Всё равно да. Всегда да. Это всё, в чём нуждается Нил, и он приподнимается, захватывая губы Кевина в отчаянном поцелуе. Это не было чем-то нежным, но ни один из них не способен на мягкость после такого сильного гнева. Нил обнаруживает, что сжимает футболку Кевина, чтобы резко втянуть его в своё пространство, пока Кевин нетерпеливо посасывает его нижнюю губу. Его другая рука обхватывает шею Кевина сзади, пальцы крепко сжимают волосы на затылке, и он использует это, чтобы оттащить Кевина на несколько скудных дюймов, разделяя их рты на время, достаточное, чтобы признать: — Я… я тоже, если это ещё не было ясно. Кевину требуется мгновение, чтобы связать слова Нила с соответствующим контекстом. Когда он всё-таки понимает смысл сказанного, он сразу же меняет их позы, прислоняя Нила к стене, чтобы снова поцеловать его, удерживая его всеми шестью футами и двумя дюймами своего глупо спортивного тела. Когда-то, только одно это движение активировало бы инстинкт Нила «бей или беги», но, как и когда Эндрю толкает его на кровать, так и сейчас это заставляет его чувствовать себя в неожиданной безопасности. От его внимания не ускользает, что его инстинкты выживания отошли на второй план в пользу романтических взаимодействий, но когда Кевин решительно вылизывает его рот, Нил не может заставить себя действительно беспокоиться об этом. Кевин издаёт отчаянный звук, и Нил разделяет это чувство, пока Кевин в течение затянувшегося момента, борется с тем, что пытается одновременно сильнее поцеловать Нила и притянуть его тело ещё ближе. Как и следовало ожидать, это невыполнимая задача. Кевин отстраняется, затаив дыхание. Затем, с весельем в голосе, жалуется: — Вы двое такие чертовски короткие. Нил пожимает плечами, невольно забавляясь. В глазах Кевина появляется блеск, до боли похожий на тот, который Нил часто видит с другого конца поля, когда Кевин молча сообщает, что у него есть хитрый план. Затем руки Кевина находят заднюю часть бёдер Нила и поднимают его вверх, как будто Нил вообще ничего не весит, и на него обрушивается безошибочно узнаваемая волна возбуждения. Нил выдыхает: «Ох», и Кевин выглядит раздражающе самодовольным. — Проблема решена. — Да, — соглашается Нил. — Но я бы не рекомендовал пробовать это с Эндрю. Кевин смеётся, и Нил сосредотачивается на пухлой розовой нижней губе, безвольно поднимая руку, чтобы провести подушечкой большого пальца по нежной, опухшей от поцелуев, коже. — Ты думаешь, у меня есть желание умереть? — Глядя на твой выбор парней, я думаю, что большинство людей ответили бы «да» на этот вопрос. — Справедливо. Нил очень быстро обнаруживает, что в том, чтобы быть прижатым к стене и целоваться, есть много преимуществ. А именно, что он находится в идеальном положении, чтобы сдвинуть бёдра вниз одним длинным, томным движением, которое заставляет пальцы Кевина сильнее сжаться вокруг бёдер Нила и шумно выдохнуть. Эндрю часто отмечает, что экси заводит их обоих, насмешка, которую Нил упорно отрицает, но мимолётная мысль о том, что Кевин прижимает его к стене корта, заставляет Нила издавать откровенно смущающие звуки. Словно прочитав его мысли, Кевин прижимается невероятно близко, теперь удерживая Нила на стене своим телом и только одной рукой. Это движение даёт ему возможность освободить другую руку, которая быстро исчезает под джерси Нила: пальцы усердно возятся с ремнями нагрудника. Ему удаётся расстегнуть одну сторону, сдвинув её достаточно, чтобы зажать сосок Нила между большим и указательным пальцами. Нил задыхается, его голова ударяется о плексиглас, и Кевин мгновенно вцепляется в открывшуюся кожу горла Нила. Удовольствие пронзает Нила, как ток, и он слабо думает о том, как лучше убедить Кевина оставить след, когда двери на стадион распахиваются. Сначала Нил предполагает, что это Эндрю, который решил убедиться, что они не убили друг друга, и он недолго развлекается идеей поцеловать Эндрю тоже, заставив того прижать его к стене таким же образом. Затем Кевин отпускает Нила так быстро, что тот едва успевает удержаться на ногах. Это не Эндрю. — Я собираюсь убить тебя. Я убью тебя нахрен, кусок дерьма. И Нил с ужасом понимает, что Кевин договорился о раннем старте сегодня, потому что матч со штатом Пенсильвания завтра. Понимает, что он лично сидел и убеждал всю команду проснуться в 7 утра ради этой тренировки. Осознаёт, что Аарон Миньярд стремительно приближается к ним в вихре абсолютной ярости, что Ники следует за ним по пятам, выглядя обиженным, растерянным и злым одновременно. — Нет, подожди, это не… — начинает Кевин, и Аарон бросает свою ракетку в их сторону. — Только не говори мне, что это не то, на что похоже, ты, чёртов… — Кевин, — говорит Нил, тихо и настойчиво. — Или мы им скажем, или я позволю ему надрать мне задницу. Тебе нужно решить. Кевин был тем, кто просил о секретности, не готовый посвятить всю команду в это, не готовый рассказать своему отцу. Нил не уверен, что вообще есть способ выкрутиться из этого, но он должен попытаться дать Кевину такую возможность. Кевину нужно чувствовать, что у него есть выбор, Нил понимает, но сейчас Нил в нескольких секундах от того, чтобы быть избитым до полусмерти, а Кевин всё ещё застыл в шоке. — Аарон, — и это голос Рене, терпеливый, как всегда, доносящийся из внутреннего кольца стадиона. — Может быть, нам следует позволить Эндрю разобраться с этим. К сожалению, в то время как Нил оценил её отважную попытку вмешаться, упоминание имени Эндрю привело Аарона только в ещё бóльшую ярость. Остальная часть их команды сейчас выходит на корт, и Нил думает, что это грёбаная катастрофа. Эндрю здесь нет, но и Ваймака тоже, что может означать только то, что у Эндрю было время и предусмотрительность, чтобы предугадать, что произойдёт, и каким-то образом найти способ отвлечь тренера на достаточно долгое время, чтобы Кевин смог собраться с мыслями. — Кевин, — снова говорит Нил. — Решай или уходи с линии огня. Приди в себя наконец-то! Кевин бессмысленно моргает, глядя на него. — Где Эндрю? Это выводит Ники из себя. — О, теперь ты думаешь об Эндрю? Ты не казался таким обеспокоенным, когда только что пытался трахнуть его парня, я не могу поверить, что ты мог так поступить с ним, после всего… Нил не слышит конца этого предложения, потому что Аарон жаждет крови, и Нил обнаруживает, что уворачивается от безжалостных кулаков Аарона, пытаясь избежать удара в нос. Аарон проклинает его на быстром немецком, и Нил глупо думает, что, по крайней мере, Аарон, наконец-то, научился заботиться о своём брате. Что Аарон готов защищать Эндрю так же быстро и стойко, как Эндрю защищал бы его. Что, честно говоря, не лучшая причина для радости, когда эта конкретная область роста характера Аарона включает в себя то, что сейчас Аарон пытается сломать ему запястье, но Нил всё равно об этом думает. Никто, понимает Нил, оглядывая скопление Лисов у входа, не предпринимает вообще никаких усилий, чтобы остановить Аарона. Нил случайно встречается взглядом с Мэттом, который выглядит опустошенным и разочарованным, и, к своему удивлению, понимает, что все они на стороне Эндрю. Каждый из них видит то, что они считают несправедливостью по отношению к Эндрю, и каждый из них принял молчаливое решение прикрывать его спину. Это заставляет Нила совершенно случайно улыбнуться, и Аарон наносит ему удар прямо в скулу, что, по мнению Нила, он, вероятно, заслуживает, учитывая все обстоятельства. И Кевин, благослови, Господь, его глупое, глупое сердце, кричит, не делай ему, блять, больно, что ещё больше всех раззадоривает, и Нил действительно верит, что вся его команда вот-вот позволит ему надрать задницу к черту и обратно. Прежде чем он сможет принять решение, должен ли он позволить этому случиться или попытаться объясниться, независимо от потенциально хрупкого эмоционального состояния Кевина, знакомый голос прорывается сквозь хаос. — Аарон. Отпусти его. Требуется секунда, чтобы осознать сказанное. Когда это происходит, Аарон, наконец, перестаёт сопротивляться, а затем улыбается, холодно и злобно, и каждый дюйм — это Миньярд. — Я надеюсь, что он, блять, убьёт тебя. Эндрю в мгновение ока пересекает двор, его руки крепко лежат на плечах Аарона, когда он уводит его от Нила под опеку Ники. Сейчас на стадионе царит полная тишина. Эндрю достаточно одного неторопливого шага, чтобы вторгнуться в пространство Нила. Медленно он вжимает палец в отметину, расцветающую у впадинки на горле Нила. Он наклоняется и тихим голосом, слишком тихим, чтобы кто-то другой мог разобрать, просто говорит: «шлюха». Нил дрожит. Теперь уже громче Эндрю спрашивает: — Так ты думал, что трахнешь Кевина на корте, не так ли? — Что-то в этом роде. Его поведение кажется слишком пресыщенным, что вызывает множество перешёптываний, начиная от гнева и заканчивая замешательством. Аарон на мгновение заметно пытается выбраться из хватки Ники, прежде чем снова прийти в себя. Эндрю только цокает. — Только вчера я должен был помешать вам убить друг друга. Боковым зрением Нил, наконец, видит, как Кевин делает несколько медленных шагов в их сторону. — Можно сказать, мы поцеловались и помирились. Это шокирует Нила настолько, что он поворачивается, чтобы посмотреть на Кевина, который приподнимает бровь, как бы говоря: «А ты думал, что я собирался сделать?» Странно, но Нил чувствует… гордость. Хотя, вероятно, это неподходящая эмоция для такой хрупкой ситуации, и, скорее всего, есть более насущные вопросы. Эндрю вздыхает, как будто его это раздражает, но следующее движение, кажется, делает намерено: он складывает руки на груди и это заставляет рукава джерси сильнее обтягивать его бицепсы, тем самым привлекая внимание Нила и, без сомнения, Кевина тоже. — Ясно. Но вы могли бы выбрать менее людное место. У меня даже была мысль позволить Аарону нанести тебе ещё несколько ударов. — Приятно, что он так защищает тебя, — говорит Нил, потому что это радует его, и потому что это заставляет Эндрю бросить на него долгий предупреждающий взгляд. — Хотя я бы хотел посмотреть, как он будет проводить допрос с пристрастием Кевину так же, как и мне. До сих пор, понимает Нил, никто из их команды, похоже, ничего не собрал воедино. Общий настрой, по-видимому, заключался в замешательстве, хотя Аарон всё ещё выглядел сердитым, а у Ники было странное, грустное выражение лица. Мэтт — единственный человек, который смотрел на Нила широко раскрытыми от удивления глазами, как будто он думал, что понимает, что происходит, но не совсем уверен, что сделал правильный вывод. Нил подмигивает ему, и он удивленно хлопает Дэн по плечу. — Ты смеёшься, Нил Джостен, но твой следующий допрос с пристрастием будет с тренером. Нил бледнеет. Кевин смотрит на Эндрю и добавляет: «И твой тоже», что является необходимым подтверждением того, что, хоть ситуация и не идеальна, с Кевином всё будет в порядке. Очень осторожно Мэтт, наконец, прерывает их, чтобы спросить: — Это то… это то, о чём я думаю? Мне что, прямо сейчас снится очень странный сон? — Я только что узнал о твоих наклонностях во снах больше, чем мне когда-либо было нужно, — хмурится Кевин. — Эндрю? Ники делает несколько неуверенных шагов в их сторону, осторожно отодвигая Аарона себе за спину. Нилу действительно немного не по себе, когда он смотрит, как Ники заламывает руки, нахмурив брови в глубокой задумчивости. — Ты… Я имею в виду, что происходит, Эндрю? Ты в порядке? Потому что Кевин и Нил были… — Я знаю, — обрывает его Эндрю. Ровная и скучающая интонация его голоса делает следующую фразу необъяснимо смешнее, когда он добавляет: — К сожалению, я связался с двумя идиотами, которые не могут удержать член в штанах дольше, чем на пять минут. — Ну, — возмущенно фыркает Кевин. — Обычно ты на это не жалуешься. И всё погружается в такую абсолютную тишину, что если бы кто-то уронил хотя бы булавку, тишина разлетелась бы вдребезги. А потом Мэтт шепчет: «Срань господня», и это работает как будто кто-то нажал кнопку воспроизведения. Эллисон кричит: «Не может быть, чёрт возьми», и Ники издаёт звук, который похож на что-то среднее между вздохом и криком, наклоняясь вперёд на автопилоте, прежде чем просто застыть на месте и недоверчиво смотреть на всех троих по очереди. Мэтт жестикулирует таким образом, что можно предположить, что он объясняет Дэн тонкости этого нового откровения, чей рот открывается всё шире и шире с каждым движением руки Мэтта. Аарон выглядит так, словно хочет быть буквально в любом другом месте, вся борьба покинула его в поразительное мгновение, но, по крайней мере, думает Нил, в нём нет гнева или отвращения — в любом случае, это намного лучше, если сравнивать с его последней реакцией на личную жизнь Эндрю. — На это буквально нет ни одной ставки, — жалуется Эллисон, довольно сердито направляясь к ним. — Я не могу поверить вам, никому из вас! — Во что я не могу поверить, так это в то, что Джостен каким-то образом появился и соблазнил двух самых проблемных членов этой команды, — комментирует Дэн. — Типа, мы понимаем, Нил, но какого хрена, чувак… Нил просто пожимает плечами, глядя на нее, но всё равно невольно улыбается. Ники, кажется, выходит из задумчивости, в которую его ввергла вся эта эскапада, и он несётся к Нилу с бешеной скоростью, втягивая Кевина в их импровизированные объятия, но мудро оставляя Эндрю в стороне. В конце концов, он отстраняется, чтобы медленно и осторожно положить руку на плечо Эндрю, от которой Эндрю отмахивается не сразу, и взгляд Ники тёплый и довольный, когда он говорит: — Я рад за тебя, понимаешь? Эндрю неопределенно хмыкает в знак признательности. Ники делает резкий шаг назад, прежде чем снова заговорить. — Я полагаю, что мне придётся с уважением исключить Кевина из моего списка знаменитостей. Боже, мне придется позвонить Эрику, это всё меняет! Эндрю промахивается, пытаясь ударить Ники, но Нил про себя думает, что это было преднамеренно. — Хорошо, — вздыхает Кевин. — Я думаю, что мы достаточно раскрыли нашу личную жизнь для одного утра. Мы не победим штат Пенсильвания, если на самом деле не потренируемся. — О…? — спрашивает Дэн. — Разве вы с Нилом не были так заняты тренировками, когда мы приехали? Кевин смотрит на неё, как будто хочет оспорить это. Но слова подводят его, и вместо этого он краснеет. — Хa! Я выиграла, — радостно восклицает Дэн. — Однако Кевин прав. Мы сможем допросить их позже, когда они угостят нас завтраком за наши хлопоты. А сейчас все соберитесь с мыслями. Когда все послушно удаляются, чтобы забрать свои наспех выброшенные вещи, Дэн быстро тычет пальцем в Нила, Кевина и Эндрю. — Если мы с Мэттом не можем целоваться на корте, то и вы трое тоже не можете. Это заставляет Нила рассмеяться, удивленно и беззастенчиво, но, когда её лицо капитана не дрогнуло, он сделал торжественное выражение и серьёзно кивнул. — Есть, капитан! Она хмыкает, по-видимому, удовлетворённая. Тем не менее, она указывает двумя пальцами на свои глаза, а затем переворачивает их, указывая на глаза Нила, как бы говоря «я слежу за тобой», прежде чем отойти к Мэтту и Эллисон. — Вы оба такие идиоты, — немедленно говорит им Эндрю. Сейчас они втроём одни, но за ними всё ещё внимательно наблюдают. — Да, — соглашается Нил, потому что знает, что он идиот. Затем, к большому протесту Кевина, он добавляет: — Кевин ранее сказал, что любит меня. — Не смей. — Я и не собирался, — говорит Нил, — но так и есть. Не имеет значения, если мы этого не скажем. Я всё ещё продолжу это чувствовать. Кевин кивает в знак согласия. — Тебе повезло, что я отказался от этих процентов, — говорит Эндрю после долгой паузы, — потому что у меня заканчиваются цифры, чтобы выразить, как часто я подумываю о том, чтобы убить тебя. — Принято к сведению, — говорит Нил, самодовольно скривив губы, и он считает это победой, когда Эндрю целует его. Издалека он слышит, как кто-то жалуется на поцелуи на корте, но… Что ж. Нил считает, что если он сегодня уже поцеловал здесь одного своего парня, то с таким же успехом он может поцеловать и второго.для этого нужны трое, ты и он и я
11 октября 2021 г. в 13:59
Нестандартный.
Не соответствующий тому, что обычно делают или во что верят.
Слово, которое чаще всего можно найти между тонко завуалированными оскорблениями, завёрнутыми в статью с заголовком вроде «Лисы штата Пальметто: от преступных аутсайдеров до национальных чемпионов». Слово, которое Нил выслушивал снова и снова, когда сидел, чувствуя боль и нервозность, в дорогом офисе Чарльза Уиттиера, слушая бестелесные голоса университетских чиновников, когда они повторяли фразу: «Ну, это нестандартный случай, Дэвид».
Нил Джостен никогда не смог бы быть ничем иным, нежели нестандартным. Не тогда, когда он научился держать нож раньше, чем ручку. Не тогда, когда он наблюдал, как человека разрубают на куски, прежде, чем он стал достаточно взрослым, чтобы понять почему. Не тогда, когда он провёл то, что должно было стать его юностью, убегая от большего количества наёмных убийц, чем любой другой человек вообще должен знать. То, что он теперь был студентом университета и спортсменом, не могло отрицать тот факт, что его жизнь всегда будет далека от понятия нормы.
Несмотря на это, он иногда думает, что наличие двух парней может ещё немного оттолкнуть его от этой грани.
Нил винит Эндрю, честно говоря. Эндрю обвиняет Кевина, а Кевин раздражённо отмечает, что им, вероятно, не следует обвинять концепцию их замысловатых полиаморных отношений. И то, что Эндрю просто позволил ему уйти после такого нелепого комментария, отчасти доказывало точку зрения Кевина о том, что это являлось отношениями, хотя Нил не собирался говорить ему об этом.
Официально всё началось через несколько месяцев после Балтимора.
Исцеление от чего-то подобного всегда будет медленным, трудоёмким процессом, но это было тем, что Эндрю заставил Нила и Кевина пройти без лишних вопросов. Все Лисы были более чем готовы нянчиться с Нилом; защищать его от своенравных замечаний и любопытных репортёров, отвлекать его от собственных воспоминаний, когда они всплывали, угрожая задушить его изнутри.
Кевин был совсем другой историей. Никто, кроме Эндрю, Нила и Рене, на самом деле не понимал, почему Кевин горевал о Рико, что его горе было связано не столько с потерей Рико, сколько с резким крахом системы, которая контролировала Кевина всю его жизнь.
Когда Кевин объявил о своей новой трезвости, Дэн возглавила миссию по изъятию каждой бутылки алкоголя в Лисьей Башне и церемониальному выбрасыванию её в мусорное ведро, но никто из них не мог смотреть на шрамы Нила и приравнивать это к тоске Кевина каждый раз, когда спортивный канал ещё несколько недель после смерти Рико транслировал памятное видео.
Это означало, что Нил и Эндрю должны были снова, снова и снова вытаскивать его, когда он был на грани панической атаки; запихивать его в Мазерати и ехать, пока у него не перестанут дрожать руки, забирать его с обочины у винного магазина, прежде чем его решимость полностью рухнет. Потребовалось несколько месяцев, чтобы собрать друг друга по кусочкам, и чтобы Нил понял, что что-то в их динамике казалось нерешённым.
Иногда казалось… странным проводить часы, находиться с Кевином во время одного из его срывов: Эндрю оставался стойким стражем, сидя рядом в молчаливой поддержке, в то время, как Нил принимался бормотать простые утешения, пока Кевин не засыпал в изнеможении на диване в их комнате в общежитии. Им было странно оставлять его там одного, свернувшегося калачиком, выглядящего более уязвимым, чем Нил когда-либо знал его, в то время как он и Эндрю уходили спать, часто ложась вместе.
Из-за того, что Нил был эмоционально незрелым молодым человеком с сомнительным прошлым, ему потребовалось слишком много времени, чтобы понять, почему это казалось ему странным, пустым и незавершённым.
Хотя, если быть откровенным с самим собой, он даже не осознавал, что его влечёт к Эндрю, пока Эндрю не подошёл и не поцеловал его.
И Боже, как же Нила влечёт к Эндрю.
Нилу нравится рельеф его бицепсов, нравится чувствовать его кончиками пальцев или ртом, когда они в постели (или в душе, или на заднем сиденье машины Эндрю, или в кладовке с запасным снаряжением на корте). Ему нравятся резкие линии челюсти Эндрю, цвет его глаз: крепкий виски на солнце. Нилу нравится мягкий выступ его нижней губы, нравится, как она розовеет под зубами Нила, нравится чёткая линия его носа и мягкий взмах светлых ресниц.
И с эстетической точки зрения Нил понимал, что Кевин был привлекательным мужчиной. Конечно, помогло то, что он был несколько известен, знаменитый Сын Экси, и то, что Ники периодически находил в Интернете посты, в которых подробно описывалось насколько симпатичным, по мнению некоторых молодых фанатов, был Кевин. Обычно они были распечатаны и прикреплены к холодильнику в их общежитии, пока Кевин неизбежно снимал их и швырял в голову Ники со всей точностью профессионального спортсмена.
Проблема, если это можно было так назвать, заключалась в том, что Нила в первую очередь привлекал Эндрю, который совсем не был похож на Кевина, и Нил никак не мог понять, что значит испытывать влечение к человеку, которого ты не целовал.
И в то время представления Нила о том, привлекателен ли какой-либо человек, можно было сузить до одного простого вопроса — «Это Эндрю?».
В конце концов, Эндрю собрал части пазла воедино гораздо раньше, чем когда-либо сделал бы Нил. Поскольку Нил знал его достаточно, он мог с уверенностью предположить, что Эндрю, вероятно, не раз пытался ввести Нила в курс дела, прежде чем до него, наконец, дошло.
В конце концов, это выглядело примерно так: вернувшись домой с занятий, они обнаружили Кевина, свернувшегося калачиком на дальнем конце дивана и крепко спящего рядом с запечатанной бутылкой водки. Должно быть, ему потребовалась вся сила воли, чтобы не открыть её и не нарушить свою четырёхнедельную трезвость, зная, что он был один в комнате их общежития, и никто бы не увидел, что у него случился рецидив. Нил понятия не имел, как она вообще у него оказалась, скорее всего, он вышел и купил её в порыве отчаяния, медленно истощая себя, борясь с желанием выпить её залпом, прежде чем, в конце концов, поддался сну.
Эндрю, не теряя времени, пересёк комнату, чтобы наклониться поближе ко рту Кевина, один раз медленно вдохнул, а затем, к счастью, счёл его трезвым. К сожалению, одной только запечатанной бутылки было недостаточно, чтобы полностью исключить возможность опьянения, и Нил не смог бы объяснить облегчение внутри себя, даже если бы попытался. Под этим чувством было ещё, спрятанное где-то глубоко, покалывающее тепло, которое разлилось в его груди при виде Эндрю, когда его лицо было настолько близко к лицу Кевина, что дыхание того заставляло кудри Эндрю колыхаться. Нил запихнул его поглубже, спрятав под ватными слоями беспокойства и облегчения, вместо этого решив сосредоточиться на мерном вздымании груди Кевина и подёргивании его темных ресниц, чтобы убедиться, что ему не приснился ещё один кошмар.
Свет из кухни, слабый и желтоватый, как грязное стекло, обрамлял Эндрю таким образом, что некоторые его черты смягчились, когда он остановился, на полпути от того, чтобы спрятать не открытую бутылку где-то в глубине шкафа. Нил мог только предположить, что его собственное выражение лица было слишком близким к влюблённому, если мертвый взгляд Эндрю вообще мог что-либо подтвердить. Это взаимодействие было настолько комфортно-привычным, что Нил не мог быть готов к тому, что Эндрю скажет:
— Кевин однажды поцеловал меня.
Нил сделал довольно смелый шаг и попытался сходу сформулировать какой-то связный словесный ответ, но в конце концов ему потребовалось три неуверенных попытки, чтобы, наконец, выдавить:
— Он-… он что?
Ничто в выражении лица Эндрю ни в малейшей степени не было интроспективным; его всегда спокойный взгляд просто внимательно оценивал Нила, вероятно, пытаясь понять особенности его реакции на подобное заявление. Поначалу это привело Нила в замешательство. Ожидал ли Эндрю от него ревности? Равнодушия? Злости? И если последнее, то на кого сердиться? На Эндрю, за то, что скрыл это? На Кевина, за то, что тот, возможно, поцеловал Эндрю без согласия? Нил посмотрел на Кевина, на его рот, слегка приоткрытый из-за сонного дыхания, и неожиданно поймал себя на том, что удивляется внешней мягкости губ Кевина.
При этом что-то похожее на смущение окрасило его лицо, и он отвернулся настолько быстро, что Эндрю отреагировал на это приподнятой бровью. Нил сосредоточился на вмятине, оставленной на журнальном столике, сопутствующем ущербе от выходки Мэтта и Эллисон, и он ничего не мог сделать, кроме как ждать, когда Эндрю снова заговорит.
— Он был пьян. Когда он пришёл в себя на следующее утро: с разбитой губой и головной болью, он извинился и ушёл, поджав хвост. Он был слишком глуп, чтобы понять, что моя проблема не в том, что он поцеловал меня, а в том, что он не спросил.
Нил на мгновение задумался.
— Но если бы он спросил?
Эндрю оттолкнулся от стены.
— Теперь ты задаёшь правильные вопросы.
Когда Эндрю устроился на маленьком столике у дивана, уперевшись локтями в колени и сцепив руки между собой, он оказался достаточно близко, чтобы Нил мог сосчитать отдельные веснушки на его носу. Что-то в выражении его лица подсказало Нилу, что он должен быть тем, кто сделает следующий шаг в их разговоре, и, поскольку он знал Эндрю, Нил откинулся на спинку дивана, чтобы обдумать это.
Довольно быстро он пришёл к выводу, что это не волнует его достаточно сильно. Нил был невольным свидетелем некоторых неприятных моментов в отношениях Эллисон и покойного Сета в течение своего первого года; он видел необузданную ярость в глазах Эллисон, когда Сет, шатаясь, вошёл в Лисью башню рано утром со следом губной помады на воротнике. Нилу не потребовалось много усилий, чтобы понять, что он не испытывал ни одну из этих эмоций внутри себя.
Праздное любопытство — это первое, что его по-настоящему поразило. С точки зрения роста, Кевин был более чем на фут выше Эндрю. Вопреки здравому смыслу, Нил поймал себя на том, что задаётся вопросом, как бы выглядел поцелуй между этими двумя, если бы Эндрю был добровольным участником. Нил знал, что Эндрю не уступит в том, чтобы приподняться на цыпочки; Нил был всего на три дюйма выше Эндрю, но этих трех дюймов было достаточно, чтобы Эндрю периодически прибегал к тому, чтобы притягивать Нила за воротник или за шею всякий раз, когда он хотел поцеловать его. Кевину, в первую очередь, пришлось бы значительно наклониться, чтобы хотя бы дотянуться до рта Эндрю.
Взгляд Нила невольно вернулся к Кевину, всё ещё пребывающему в забытьи во сне. Он задавался вопросом, был ли Кевин заинтересован в подобном, или в этом отношении он больше походил на Нила. Или, может быть, он был бисексуалом, как Мэтт, поскольку его отношения с Теей были достаточно серьёзными и значимыми, чтобы ранить его, когда она рассталась с ним. Нил задавался вопросом, почему это имело для него значение, когда его проблема должна была заключаться в том, что Кевин, очевидно, интересовался Эндрю.
Нил предположил, что настоящая проблема заключалась в том, что он вообще не думал, что это было проблемой.
— Ты бы мог… — начал Нил. Слова беспомощно вертелись на кончике его языка, и он с нетерпением ждал, когда сможет сформулировать их правильно. — Ты бы поцеловал его сейчас? Если бы он спросил тебя как следует?
— Ты единственный человек, которого я сейчас целую, — ответил Эндрю, что вовсе не было ответом на вопрос Нила, но это разрешило некоторое беспокойство, которое он не замечал в себе ранее. Крошечная улыбка тронула уголок рта Нила в результате явного словесного подтверждения их исключительности, и Эндрю добавил: «Заткнись».
— Хорошо, — согласился Нил, — но если бы я сказал, что меня это устраивает, и Кевин спросил бы тебя… ты бы поцеловал его?
Эндрю промычал.
— Возможно. Если ты признаешься, что тоже хочешь его поцеловать.
Нил закашлялся, прежде чем смог сдержаться. Эндрю спокойно наблюдал за ним, как и всегда. Жар пополз вверх по шее Нила, проникая в линию его челюсти, и он прижал к ней руку, как будто хотел предотвратить это. Его предательский взгляд снова остановился на Кевине, на копне чёрных волос, которые завивались на концах, как у Эндрю, на чёрной отметине неповиновения на острой скуле, на маленьком белом шраме, разделяющем бровь надвое.
На его губах, мягких и расслабленных, когда из них не звучала резкая критика насчёт работы ног Нила.
Иногда, независимо от того, где они находятся или что они делают, Нил смотрит на Эндрю и его охватывает необъяснимое желание почувствовать пухлую нижнюю губу Эндрю между зубами.
Нил вспомнил свой первый поцелуй с Эндрю. Вспомнил ощущение, когда его сердце рикошетом отскакивало от его грудной клетки, как в его лёгких не оставалось воздуха и он чувствовал отчетливое ощущение жара. Кончики пальцев Эндрю теплые, как сигаретный пепел, там, где они касались линии его челюсти, пока его язык слизывал огонь во рту Нила. Ещё более отчётливо он вспомнил, как после этого лежал в темноте в своей кровати в общежитии, подушечками пальцев касаясь нижней губы, как будто искал там оставшийся от Эндрю след, и он вспомнил, что думал о том, насколько плохой идеей было для него даже просто подружиться с Лисами, не говоря уже о том, чтобы поцеловать одного из них.
Нил был уверен, что никогда не подумает о ком-то ещё таким образом, никогда не захочет, никогда не придётся, но сейчас он поймал себя на том, что смотрит на Кевина. Он смотрел, смотрел, смотрел…
А потом он посмотрел на Эндрю.
Видимо, в этом нашлось что-то настолько близкое к юмору, на который Эндрю вообще был способен, что это заставило уголок его бесстрастного рта дернуться, и Нил перестал паниковать так просто.
— Ты когда-нибудь собирался мне сказать, или я просто должен был сам во всём разобраться?
— В тебе нет проницательности.
— Нет, — заключил Нил. — Но я глупый.
— Но всё же осознаешь себя таким, по крайней мере, так кажется.
Рядом с ними Кевин неожиданно заворочался во сне.
И в этот момент Нил снова начал рассматривать его, его густые ресницы и классически угловатое лицо, затем Нил снова посмотрел на Эндрю, привлекательного и невозмутимого, как всегда. Нил подумал о себе, о шрамах, покрывающих его кожу, об отношениях, которые у него были с Кевином, которые основывались на общей травме, и он почувствовал, что хмурится.
— Что, если Кевин не…
Эндрю оборвал его прежде, чем эта мысль успела укорениться.
— Не говори глупостей. Кевин заставил нас пролететь через половину США, чтобы подписать с тобой контракт, потому что ему понравилось твоё идиотское лицо.
Нил снова нахмурился.
— Профессиональность Кевина выше этого. Он подписал со мной контракт, потому что увидел мой потенциал.
— Да, — сказал Эндрю. — Но и у остальных четырёх вариантов тоже был потенциал. Все они были ближе и имели больше опыта, чем ты. В то время он это не осознавал, но он увидел в тебе что-то, что было не просто экси.
— Только Кевин?
— Замолчи, — снова настаивал Эндрю.
— Я выгляжу по-другому, — сказал Нил тише, — теперь.
— По-другому — это не плохо.
— Может быть, когда это не означает шрамы на лице.
В одно мгновение пальцы Эндрю обхватили подбородок Нила, и его глаза внезапно оказались достаточно близко, чтобы полностью дезориентировать. Тихим голосом он сказал:
— Сейчас ты не менее привлекателен, чем был тогда. Даже больше. Я не буду повторять это снова, так что перестань выглядеть таким довольным.
Нил обнаружил, что не может, и поэтому вместо этого он наклонил подбородок вперёд — вопрос — и Эндрю встретил его на полпути — ответ. Они поцеловались один, два, три раза, а потом Нил чуть отстранился, беспомощно глядя на спящего Кевина.
— Что, если он так не думает?
— Конечно он так думает. Любой, у кого есть глаза, может видеть, что это так. Ему повезло, что я нахожу ревность скучной, иначе мы могли бы уже лишиться нападающего.
Нилу едва удалось подавить смех. Он не скажет, что эта удача была вызвана собственным влечением Эндрю к Кевину, а не предполагаемым отсутствием ревности у Эндрю. И сейчас Эндрю был достаточно терпелив и откровенен, так что Нил решил не рисковать поступая так пренебрежительно. Вместо этого он вслух задался вопросом:
— Неужели он действительно рискнет быть с нами обоими, когда он постоянно мелькает в объективах камер и все знают, кто мы такие?
— Мы не собираемся все держаться за руки на улице, Нил, — категорично ответил Эндрю.
Последовало мгновение тишины. Нил посмотрел на Эндрю, а тот посмотрел на него в ответ.
Рядом с ними заспанный голос спросил:
— Это… это подходящее время, чтобы признаться, что я проснулся?
Это не должно было быть легко.
Всё это не должно было быть так просто. Не тогда, когда Кевин сел, помятый со сна, но с ясными глазами, сложив свои глупо длинные ноги под себя и запустив руку в волосы на затылке. Не тогда, когда Кевин посмотрел Эндрю в глаза, чтобы извиниться за то, что не понимал его границ тогда. Особенно когда он посмотрел на Нила: его смехотворно светлая кожа расцвела розовым, когда он недвусмысленно сообщил Нилу, что он «… довольно привлекательный».
Не тогда, когда он признался, так же просто, как он делал это во всех других аспектах жизни, что он был готов попробовать и заставить это работать, если Нил и Эндрю действительно предлагают открыть их отношения для него, или что он готов мгновенно забыть об этом, если это был просто разговор, разговор о том, чего он не должен был слышать.
— Если бы ты не должен был это слышать, — сказал Эндрю, — я бы не начал этот разговор здесь.
О, подумал Нил. Конечно.
Даже когда Эндрю, обхватил пальцами ткань рубашки Кевина, чтобы притянуть его к себе, спросил: «Да или нет, Кевин?» безошибочно ясным тоном, и когда в ответ на нетерпеливое согласие Кевина они, наконец, поцеловались. Даже тогда, подумал Нил, это не должно было быть так просто. Но в хлипкой стене появилась последняя трещина, удерживающая Нила подальше от этих чувств, и когда она рассыпалась на обломки, Нил ахнул.
При виде Кевина, медленно и осторожно положившего руку на плечо Эндрю, кончиками пальцев коснувшись той части его шеи, которая, как Нил знал по опыту, была наиболее чувствительной. При виде сильных, умелых пальцев Эндрю, скользящих по черному шелку волос Кевина, вырывая резкое шипение из его занятых губ. При виде нижней губы Кевина, исчезнувшей между зубами Эндрю, вернувшейся пухлой и красной, и последовавший за ней язык Эндрю.
А потом Эндрю отстранился, достаточно, чтобы Кевин, прерывисто дыша, мог повернуться лицом к Нилу и спросить, очень чётко: «Да или нет?».
Когда Нил встретил Кевина на полпути, выдыхая своё «да, да» в жаркий рот Кевина, когда его грудь соприкоснулась с твёрдой линией плеча Эндрю, это было легко.
Это было так, так просто.
Конечно, предстояли разговоры. Реальные, серьёзные, обсуждения границ и исключительности, а также важности согласия. Секретность, временная мера, что-то, в чём они все нуждались, чтобы они могли выяснить особенности своей новой динамики без любопытных глаз своих благонамеренных друзей, чтобы Кевин мог подготовиться к нескольким важным разговорам со своим отцом.
И хотя эти разговоры были важными, хотя возникающие вопросы решались быстро и эффективно, они привели к более чем нескольким препятствиям, проблемам, с которыми им пришлось столкнуться лицом к лицу, вместе.
Все трое единогласно согласились, что конфиденциальность — единственный вариант, в котором их отношения будут развиваться на ранних стадиях. Что было прекрасно, за исключением того, что для их команды Эндрю и Нил уже были в отношениях, а Кевин был их другом. Нил потерял счёт тому, сколько раз он видел, как Кевин тихо вздрагивал, когда Мэтт шутил: «Из лучших побуждений, давай, Кев, ты можешь потусоваться со мной и девочками сегодня вечером. Пусть Нил и Эндрю побудут наедине».
О том, сколько раз ему приходилось физически сдерживаться, чтобы не ударить Аарона, у которого выработалась приводящая в бешенство привычка пытаться свести Кевина с любой болельщицей, с которой он вступал в контакт. В большей степени, это стало проблемой Нила, в том смысле, что это привело к тому, что Кевин высмеивал его плохо скрываемую ревность, тогда как Эндрю демонстративно избегал вступать в спор со своей позиции на боковой линии.
В основном, однако, всё было просто хорошо.
И, если Нил будет честен, — а сейчас он таковым чаще всего и являлся, — секс действительно был хорош.
Секс с Эндрю всегда был хорошим. Эндрю определенно знал, что делает, и Нил, к несчастью, получил слишком много понимающих взглядов в конце их первого года, когда Эндрю решил, что ему очень приятно слышать, насколько Нилу нравилось, когда Эндрю брал его в рот. Стены Лисьей башни всегда были тонкими, и Нил втайне думает, что Эндрю нравилось использовать этот факт. Эндрю потребовалось некоторое время, чтобы достичь этапа, когда он почувствовал себя достаточно комфортно, дабы позволить Нилу прикоснуться к нему, и до Кевина это случалось всего несколько раз.
Это было пьянящее, ошеломляющее чувство, когда ему позволили подвести Эндрю к краю пропасти. Иметь привилегию быть ответственным за малейший вздох, за то, как пальцы Эндрю сжимают простыни под ними. Иметь возможность подвести Эндрю к краю и толкнуть его через него, погрузившись в великолепный, завораживающий момент, когда он, наконец, позволил себе распасться на части под руками Нила.
Нил задавался вопросом, может ли присоединения к ним Кевина свести на нет их прогресс и отбросить Эндрю обратно за его стены. Однако это вовсе не помешало Эндрю хотеть прикоснуться к Нилу, хотеть видеть, как Нил задыхается и извивается под Кевином, хотеть смотреть потемневшими глазами, как Нил берет Кевина в руки, однако прошло некоторое время, прежде чем Эндрю позволил Кевину увидеть, как он теряет контроль, и еще больше, прежде, чем Кевин смог стать причиной этого.
Однако шесть месяцев сотворили чудеса для их доверия друг к другу, и Нил не думает, что ему когда-нибудь понравится что-либо так же сильно, как секс с обоими своими парнями. До сих пор бывают случаи, когда Эндрю предпочитает оставаться полностью одетым, сидя на столе у окна лицом к кровати, рассказывая Кевину, как именно он хочет, чтобы он разобрал Нила на части. Временами, когда он предпочитает вообще не вмешиваться, он уходит куда-нибудь покурить, пока Кевин и Нил не закончат.
И Нилу нравится секс с Кевином, нравится, каким отзывчивым он может быть, как легко Нилу завести его. Но более того, он любит, когда Эндрю позволяет Кевину брать его в рот, запуская руку в тёмные волосы Кевина, а другой рукой притягивает Нила, заставляя его поцеловать себя. Любит чувствовать заминки в дыхании Эндрю, которые возникают при каждом ловком движении языка Кевина, и мельчайшие вибрации, которые проходят через его горло, кожа которого влажная от следов нетерпеливого рта Нила. Ему нравится, каким громким может быть Кевин, как у Эндрю иногда нет другого выбора, кроме как вылизывать его рот в попытке сдержать звуки, когда Нил кладет руку ему между ног. Нил стал тише, хотя и ненамного, а Кевин, как правило, слишком отвлекается на чувствительность сосков Нила, чтобы помнить, что он должен заставить его молчать, когда наступает очередь Эндрю.
Для того, кто поступил в колледж и никогда ранее не занимался сексом, Нил неожиданно обнаружил, что сейчас его достаточно много в его жизни.
Наверное, неудивительно, что секс — это то, что, в конце концов, почти доставило ему неприятности.