not juliet but ophelia

Когда-то они задыхались от нежности и тайны, бросая украдкой взгляды друг в друга сквозь толпы учеников. Они мнили себя персонажами шекспировской драмы, целуясь в ночной темноте астрономической башни, колдовским влюбленным шепотом нарекая на свои юные души клятвы в посмертной верности, убежденные, что даже будучи бестелесными призраками не смогут угаснуть и разлюбить. Сбегая от внимательных друзей, скрываясь от надоедливых родственников, двое останавливали время голыми руками и ловили ангельские перья, падающие на их головы при каждом «я люблю тебя». Они украли у мира право на беззаботные школьные чувства, право абсолютно точно им не положенное. Их история крещена дождём Запретного леса, они повенчаны его тихими дикими звуками. Лес милостиво укрыл детей с их оскверняющим устои магического сообщества секретом, предоставив свои лужайки и пещеры для несдержанных объятий, а чудаковатые цветы для трогательных венков, путающихся в опаловых локонах Блэка. Им казалось, что они пройдут все трудности держась за руки, что смогут побороть страх и признаться в чувстве, что смогут посмотреть в глаза Сириусу и, наконец, все объяснить. Они мечтали так много и так наивно, игнорируя в присутствии друг друга ужасы, что скреблись за их спинами, игнорируя кошмары разворачивающейся войны. А потом был выпуск и Джеймс исчез вместе со своим друзьями, вступив в битву за будущее и получив долгожданный ответ от милой Лили. Он исчез так же, как и Сириус когда-то — одним пасмурным вечером, пробивающим до озноба и заползающим в кости холодом. Это ощущение липкого мороза навсегда поселилось под кожей младшего Блэка, запечатанное меткой лорда на тонком и бледном предплечье. Когда-то они мнили себя персонажами шекспировской драмы, примеряя образы Ромео и Джульетты, убежденные что смогут побороть все на своем пути, даже собственные предрассудки. В конечном итоге Джеймс не стал Ромео, он закончил преданным, мертвым Гамлетом, что был измучен при жизни призраком закопанной в недрах памяти школьной любви. Регулусу же досталась лишь роль отвергнутой и утонувшей Офелии, что спускалась в свою могилу не со страхом, но с долгожданным облегчением. И никакие небеса не в силах были спасти ни их самих, ни их отчаянных клятв. Господь отказал двум грешным, изуродованным душам в загробном покое и совместной вечности.