***
Шото и сам не понимает, как спустя месяц так выходит, что он оказывается в том самом баре второй раз. Просто спускаясь вниз по улице, он вдруг останавливается и кладёт ладонь в перчатке на поверхность двери, а после решительно толкает её, пересекая порог. Даби поднимает на него взгляд, когда он садится за стойку, хотя Шото на 92 — нет, на 100 — процентов уверен, что хитрый бармен заметил его ещё на пороге. Перед ним появляется стакан, на треть наполненный янтарной жидкостью. — Соскучился? — голос с ехидной ноткой и полная торжества ухмылка. Шото тратит все силы, чтобы сохранить невозмутимое лицо, и выдаёт первый аргумент, который приходит в голову: — На улице дождь. Ему тут же хочется прикусить себе язык, потому что в этот вечер на улице не дождь даже, а просто неприятная морось, но Тодороки, как ни в чём не бывало, поочерёдно стягивает с рук перчатки и поднимает стакан с виски. — Ну-ну, льёт как из ведра, — Даби не вкладывает во фразу ни грамма ехидства в этот раз, но Шото стопроцентно уверен, что его поддразнивают. И это почему-то совсем не раздражает. Тем вечером он выпивает три порции золотеющего в стекле виски, сидит за стойкой час и двадцать восемь минут, и перекидывается со странным, но интересным барменом Даби десятью фразами. После за ним заходит старший офицер Изуку Мидория, и они вместе отправляются по домам. Но вослед Шото отчётливо слышит (уже привычное): — До следующего раза, детектив~. С вероятностью в 91,5% Даби лукаво ухмыляется.***
Третий раз оказывается спустя две недели после невероятно тяжёлой смены. Настолько загруженные дни у Шото выдаются редко, но как инспектор, он полностью даёт себе отчёт в том, что покой на улицах зависит от качества выполнения его обязанностей. Шото заходит в заведение и уже на пороге сбавляет шаг, ловя на себе озлобленные взгляды. Публика бара шумит как разворошённое осиное гнездо, но Даби, судя по всему, имеет среди них определённый вес: Шото садится за барную стойку, и может с уверенностью в 77,96% утверждать, что его мимолётный взгляд, брошенный на сомнительных посетителей, успокоил их. На Шото перестают пялиться практически весь контингент тёмных личностей, и он незаметно выдыхает. — Тяжёлый день, детектив? — буднично интересуется Даби, наполняя пинту пенящимся хмельным напитком. Шото ведь незаметно выдохнул, разве нет? Он бросает попытки выявить у Даби паранормальное чутьё и снимает с себя фуражку и перчатки. — "Tullamore Dew", двойной и безо льда. — вежливо просит Шото. — Увы, он как раз закончился. — аквамариновые глаза Даби сужаются, на лице застывает виноватая улыбка, но в красивых радужках от неё нет и тени. — Не только у тебя был… ажиотаж сегодня. Шото на автомате напрягает плечи, ловя на себе хищный взгляд: Даби похож на крокодила в засаде — только глаза и выдают, пока всё остальное, смертоносное, сокрыто под мутной водой. Как там говорил помощник комиссара Айзава? В мутной воде не увидеть акул? Шото не подавая виду, смахивает красно-белые, разделённые идеальным пробором, пряди взмокшей взъерошенной чёлки со лба. — Рекорды продаж бьёшь? — он старается приподнять уголки губ, и вроде как, у него это даже выходит. Даби вдруг усмехается, и атмосфера чего-то напряжённого, тягучего и несомненно страшного, мгновенно рассеивается: на него снова смотрят тепло и мягко. — Превращаю горожан в пьянчуг, — Даби оборачивается к полке и достаёт с неё бутыль с зелёной этикеткой. Заметив золочёные буквы, Шото собирается возразить, но Даби перебивает его раньше, чем он успевает начать: — Попробуй это. Оно не хуже твоего заказа, детектив. Я — ручаюсь. Даби наливает треть стакана и уже привычным движением опускает стакан на стойку перед Тодороки. Шото считает, что его согласие — лишь совокупность факторов навалившейся усталости и неудовлетворённости сегодняшними действиями. И убедительность Даби или доверие к мало-мальски знакомому, но всё ещё очень тёмному, очевидно скрытному бармену отсутствуют в принципе. Шото цедит виски маленькими глотками, пытаясь распробовать дубовые нотки в полной мере, но в конце просто опрокидывает в себя остатки залпом. — Повторить? — Да. Даби повторяет собственные действия, и Шото залпом выпивает и в этот раз. — Вы же не пытаетесь напиться, детектив? — журит его бармен в ответ на просьбу повторить заказ в третий раз. — Не пытаюсь, — честно отвечает Тодороки. — Просто… день действительно был тяжёлым. На его осторожный ответ, Даби лишь участливо кивает, опуская глаза и ставит очередную порцию янтарного виски перед копом. Третью порцию Шото, впрочем, не спешит принять: он водит пальцами по кромке стакана, слушает тихий джаз откуда-то с верхов бара, нестройные разговоры посетителей, которые всё пребывают и пребывают. Молодой мужчина неопрятного вида и с жухлыми блондинистыми прядями появляется в левой части бара и Шото понимает, что он скорее всего второй бармен. Догадку подтверждает форма, точь-в-точь совпадающая с формой Даби. Вот только носят они её кардинально по-разному: у Даби нарочитая грубость, притворная небрежность, в то время как у мужчины она настоящая. — Хей, Джин, два мохито и четыре "Города греха". — негромко постановляет Даби с другого конца стойки. Второй бармен, которого очевидно зовут Джин, поворачивает к нему уставшее лицо: неаккуратная щетина, пустые ничего не выражающие серые глаза, и сигарета в зубах. На вид ему около сорока, но Тодороки с вероятностью в 62,44% хочется сказать, что на самом деле Джину тридцать-тридцать пять, просто он очень плохо следит за своим внешним видом. Шото снова проводит пальцами по кромке стакана и про себя подмечает, что виски уже нагрелся, решает его слегка охладить. На дне стакана оказываются один за другим четыре кубика льда, а морозные искры, освещавшие лицо Тодороки, медленно гаснут, и он поднимает глаза на бармена. Взгляд Даби застывает на его пальцах, а на лице появляется невиданное Шото доселе выражение. В принципе, его можно охарактеризовать как тщательно скрываемое изумление. — Первый раз видишь причудного? — спрашивает Шото и всё же слегка дёргает уголками губ: наконец-то и ему удаётся подразнить бармена, вечно выводящего его на эмоции. Когда-то давным-давно, практически всё человечество имело свои причуды. Беспричудных было всего около 20%. У людей тогда была эпоха героев и злодеев, которая чуть не закончилась… Третьей Мировой войной и апокалипсисом. После этого люди начали терять свои причуды, и вот, в конце концов общество стало таким, какое оно есть по сей день: причудных в мире — 14%, и число их согласно статистике неуклонно падает, а обычных людей — 86%. И, из-за малого количества, был придуман новый термин, и людей с особенностями стали называть "причудными". Шото слышал, что в Мусутафу даже памятник Всемогущему сохранился — одному из самых потрясающих героев среди причудных. Всего таких памятников в Японии осталось два. Даби едва заметно прикусывает нижнюю пухлую губу с колечком пирсинга, но отводит взгляд и ничего не отвечает, выдыхая. Шото хмурится, но тут же возвращается к своему виски. Меньше чем через минуту пятеро крепких парней появляются слева от него, вынуждая Шото отвлечься на шумные крики и повернуться в их сторону. Мужчины гогочут, ругаются, перебивая друг друга басом, воют, и в принципе ведут себя больше как стая диких собак динго, нежели как люди. Даби ловко изображает ухмылку и радость при встрече, отвечает на вопросы в духе: "Ну, что-как?", "Как давно ты с Тогой?", "Там, такое было, чувак..!". Даби пожимает им руки дважды по кругу, кивает и усмехается, подкидывая шутки — сразу видно, что завсегдатаи. Компания заказывает пять абсентов чешским способом. Даби разливает изумрудную жидкость по стаканам, появившийся рядом Джин помогает разложить кубики сахара и уходит приглушить свет над барной стойкой. Даби закатывает рукав на левой руке до локтя, сжимает-разжимает пальцы на поверку, а затем — у Шото на миг застывает сердце. Его рука вспыхивает почти от самого локтя до кончиков пальцев ярко-голубым, превращающимся в аквамариновый, пламенем. Компания оглушительно улюлюкает, рассыпаясь в стороны, пока Даби поджигает кусочки сахара над их стаканами. Кто-то в баре за спиной Шото свистит, раздаются хлопки и возгласы одобрения и восхищения. Тодороки, однако, как и парни у стойки не может отвести глаз от огня, окутывающего левую руку Даби: это пугающе до ужаса. И настолько же завораживающе прекрасно. Но в миг голубое пламя гаснет, свет над стойкой бара возвращается, а Даби, не обращая ни на что внимания, раскатывает рукав рубашки и застёгивает пуговицу манжета. В баре шумно переговариваются, звенят бокалами и переругиваются. Парни садятся за стойку и от души благодарят бармена за шоу, пока синие крохотные огоньки пламени горят на кусочках тающего сахара, который каплями подмешивает в их изумрудный абсент сладость. Даби поворачивается к нему, пересчитывая щедрые чаевые и забирает ещё пачку купюр, которые Джин принёс со столиков. Шото не сдерживается, наклоняясь над стойкой, и запальчиво полушепчет: — Почему ты не сказал?! Он поднимает на Тодороки скептичный взгляд и молчит ровно мгновение. — А должен был? Да, и… — Даби вдруг лукаво улыбается, будто снова скрывая завесой тайны, которых у этого человека — Шото может поклясться — невообразимо много. — … в нашем случае, детектив, как-то к слову не приходилось. Мгновение — долгое и хрупкое, скоротечное как жизнь цветка — они смотрят друг на друга, но после одновременно отводят взгляды. За шумом в баре, Шото едва слышит, как открылась и тут же захлопнулась входная дверь. А после на стул рядом с ним опускается тело. — Даби. Виски. От скрипучего сиплого голоса, более походящего на звук, с которым гвоздь впивается в стекло, вычерчивая кривые линии, Шото на миг застывает недвижной статуей, но затем отведя стакан с недопитым виски, медленно поворачивается, с трудом удерживая спокойное выражение лица. Хотя в глазах у него всё равно — с вероятностью в 67,85% — плещется ужас. Шигараки Томура, убивший комиссара Микано и сегодня избежавший ареста, собственной персоной, восседает рядом с ним, как ни в чём не бывало. Шото глядит на него мгновение, прежде чем отмереть, потому что Шигараки также лениво поворачивается в его сторону и — это мелькает на дне безумных-красных-диких глаз — он его тоже узнаёт. Они одновременно тянутся за пистолетами и также синхронно замирают, ощущая холодные дула, упирающиеся каждому из них в солнечное сплетение. — Так-так, а это уже любопытно… — тянет вкрадчиво Даби и предупреждающе двигает пистолетами у их сердец, намекая, что он не шутит. — Вы оказывается знакомы, Шига? — Знакомы, — хрипит убийца, не сводя ненавидящего взгляда с Тодороки, у которого от этого, волоски на затылке встают дыбом. — Этот малец — один из тех, кто расследует моё дело. — Занятно-занятно, — усмехается Даби и склоняется над стойкой, чтобы понизить голос и не привлекая ненужного внимания, обозначить план действий. А то, что они этот план выполнят — тут даже Шото может утвердить 100%-тную вероятность. — Джентльмены, хочу проинформировать вас, что в моём баре перестрелок не будет. — Даби наклоняет мимолётным движением голову к плечу, кивая второму бармену. — Сейчас Джин подойдёт к каждому из вас и заберёт ваши пушки — так, для перестраховки. Вне стен бара — решайте свои проблемы, сколько душе угодно, но здесь: вы либо послушные и живые посетители, либо — я протру вашими кишками пол. Шото и Шигараки напряжённо молчат, и Даби ещё раз показательно ткнув пистолетами в грудь каждого из них, веско постановляет: — Я ясно выразился? Шигараки недовольно поджимает губы и переводит опасно-сузившийся взгляд на черноволосого бармена. — Более чем. — шипит он. — Детектив? — Даби изящно приподнимает бровь, и серебристый пирсинг из двух гвоздиков на ней загадочно поблёскивает в полумраке бара. Шото на автомате кивает, а затем переводит взгляд на подошедшего Джина: тот чуть трясущимися пальцами расстёгивает его кобуру и достаёт оружие. После этого ещё нервознее проделывает ту же операцию с Шигараки, и исчезает за стойкой. И только после этого Даби позволяет себе убрать пистолеты и распрямиться с услужливой улыбкой. — Ты хотел виски? — Да, и безо льда. — хрипит Шигараки, но вопреки ожиданиям Шото, Томура в его сторону больше не смотрит. Тодороки же осознаёт, что впервые за всю свою карьеру нарушил служебный устав: предписание обязывало его не расставаться с табельным оружием ни при каких обстоятельствах. — Зачем ты его убил? — срывается с пересохших губ раньше, чем Шото успевает обдумать свою мысль. Если он не в силах задержать ублюдка прямо здесь и сейчас, то может хотя бы выяснить причину. Чтобы вдова комиссара Микано и две его маленькие дочки знали, что папа умер героем. Шигараки на его вопрос не отвечает, игнорируя: продолжает цедить виски так, словно он за барной стойкой один. Зато Даби бросает неоднозначный взгляд исподлобья, продолжая протирать стакан. — Зачем ты его убил? — повторяет Шото, не сводя глаз с сутулой фигуры Шигараки. — У него жена и двое детей. Томура на несколько секунд опускает взгляд на остатки янтарного виски, словно силится найти ответ на вопрос Шото на дне своего стакана, но после лишь каркающе не то хмыкает, не то фыркает, и решительно опрокинув в себя остатки алкоголя, встаёт. Шото давит в себе желание рвануться за ним, так как ощущает у солнечного сплетения вновь обретённое дуло пистолета. — Не стоит, детектив, — шепчет настойчиво совет Даби, а затем уже в голос обращается к Томуре: — Где мне тебя искать? Шигараки переводит недвусмысленный взгляд на Тодороки, очевидно намекая, что говорить в присутствии копа, он не станет. Даби на это лишь цокает проколотым языком и закатывает глаза. — О, come on*, пёс! Он ничего и никого не знает. — И я хочу, чтобы так всё и осталось, — Шигараки понижает голос. — В противном случае мне придётся заставить его молчать. Шото чувствует явственную угрозу в речи Шигараки, но переводит взгляд почему-то на лицо Даби: тот расслабленно пожимает плечами и лукаво ухмыляется, показывая всем своим видом, что беспокоится не о чем. — Я буду у сумасшедшей. — наконец бросает Томура ненавязчиво. Даби пренебрежительно фыркает, в то время, как Шигараки кладёт смятые купюры на стойку, и Джин забирает их, чтобы взамен протянуть тому пистолет. — Пойдёшь через заднюю? — бесцветно интересуется Даби, всё ещё удерживая Шото на мушке. Шигараки перепроверяет магазин, после чего щёлкает затвором, снимая оружие с предохранителя. — Нет. Как пришёл — так и уйду. — хрипит он, поворачиваясь к выходу из бара. — Увидимся, Даби. Даби устало выдыхает, наблюдая, как Томура исчезает за дверью и наконец опускает взгляд на всё это время молчавшего Шото. — Ты уж прости, детектив, здесь у нас свои правила. Чтобы выжить и… не только. — Шото прищуривается и искренне надеется, что это не выглядит так, словно обиделся или насупился. — Придётся нам так с тобой посидеть, где-то с полминуты-минуту. Они сидят минуту в абсолютном молчании, слушают звуки тихого джаза и нестройный хор клиентских голосов: Шото чувствует, как дуло пистолета напротив его сердца медленно нагревается, и как мысли плещутся по кругу, неспокойные, разрозненные, неоднозначные. Как жесты в поведении Даби. Наконец, когда оружие с его солнечного плетения пропадает, а собственный пистолет кладут на стойку перед ним он решается заговорить. — Ты знал, что он убийца. Даби протирает шейкер, но скашивает на него непроницаемый взгляд бирюзовых глаз. — Он убил, — Шото ведёт пальцем по краю стакана, закусывает губу и сухо выговаривает: — копа. Хорошего копа. Одного из лучших в городе. Просто чтобы… его дружки могли бы и дальше сбагривать свой товар. Даби всё ещё молчит, и ни один мускул на его лице не выдаёт его эмоций. — Наркотики. — обречённо заканчивает Шото, и решительно глядит своими гетерохромными глазами в аквамариновые — видно из-за виски они кажутся ему прекрасными — глаза напротив. Даби опускает взгляд, перекидывает полотенце через плечо и отставляет шейкер. — Есть… в этом городе вещи похуже наркотиков, детектив. — наконец горько выдыхает он. — Шигараки — ублюдок и мразь. Но он не большая тварь, чем тот убитый им коп. Даби поднимает на Шото не менее тяжёлый взгляд, и Тодороки несогласно сжимает желваки. — Он был хорошим человеком и полицейским. Даби вдруг усмехается, и в полумраке бара Шото отчего-то на миг чудится грусть в лице бармена. Он списывает это на виски. — Ты проверял его сейф, детектив? — Оба. — чеканит Шото, совершенно не вспоминая, что подробности дела являются тайной следствия; Даби склоняет голову, чтобы скрыть лукавую усмешку. — И на рабочем месте, и в спальне супругов. — Как насчёт того, который находится в кабинете под ковром? — обрывает его Даби и поднимает жёсткий равнодушный взгляд на кажется ошарашенного Шото. Тодороки хмурится, смыкает губы в тонкую линию, но очевидно — крыть ему нечем. Даби медленно выдыхает, а после наполняет стакан полицейского наполовину янтарным алкоголем. — Самые хорошие люди среди нас, детектив, оказываются и самыми плохими. И, к несчастью, это случается гораздо чаще, чем нам бы хотелось. — он подталкивает виски к хмурому Шото. — Мой вам совет: передайте это дело кому-нибудь. — и Даби удаляется, хлопнув его по плечу. — За счёт заведения. Тодороки в тот вечер со странным, явно опасным и мутным барменом по имени Даби больше не перекидывается ни единым словом. В обуревающих его сомнениях он оставляет купюры за виски (и за последний стакан тоже, вопреки словам бармена), и надевает фуражку и перчатки. Вдогонку ему летит уже приставшее к кончику языка и потому-то привычное каким-то неведомым уютом, словно это важно, что здесь в сомнительном баре, где играет весьма посредственный джаз и обретаются все мерзостные личности любого мегаполиса, его всегда ждут. — До скорой встречи, детектив.***
В следующий раз Шото приходит в бар не через месяц и даже не через три недели, а всего через две. Найдя более светлый фрагмент паркета, он снимает часть пола, открывая тайник — небольшой сейф. Шото спрашивает должок с их техника — Ииды Теньи, и тот вскрывает ему сейф. Что ж… то, что он находит внутри, он не предполагал даже в самых кошмарных своих снах. И ещё где-то внутри Шото неприятно, потому что находки делают слова Даби весомыми в его глазах. А хороший полицейский — беспристрастный полицейский. Но насколько нелегко остаться беспристрастным, когда при одном взгляде на снимки из сейфа, Шото уже едва не стошнило прямо на пол в злополучном кабинете комиссара Микано? А при включении видеозаписи с камеры, Тодороки остаток вечера сидит с бутылкой виски и слушает концерты Шопена на повторе, глядя в пустоту перед собой?.. Он порывается было, сделать что-то. Поступить правильно. Так он садится за стол, достаёт стационарный телефон и набирает номер вдовы Микано. Но едва её мелодичный голос на другом конце линии учтиво спрашивает: "Алло?", как Шото не может выдавить из себя ни звука. Он открывает рот, но мозг, будто старый неисправный механизм, отказывается составить бушующее марево отрезков и мыслей в связную речь."Там девочки… в платьях и купальниках… связанные и избитые… в грязи и сперме… плачущие и которые уже никогда не смогут плакать… все — не старше пятнадцати… и контейнеры с людьми, с сотнями людей… и ваш муж ещё, господи-блять-нет… и он говорит ей: "давай, раздвинь ножки, ты будешь очень красивой…" и кровь, сколько крови, сколько криков…"
Когда с того конца сквозь поток ужаса до него доносится очередное: "Алло? Вы меня слышите?", Шото просто кладёт трубку и залпом допивает виски. Он не сможет сказать этой несчастной женщине и двум маленьким девочкам, какое чудовище погибло в тот день, когда Шигараки Томура взвёл курок и без колебаний выстрелил. На следующий же день Шото возвращает все материалы обратно в сейф. Уже стоя на пороге кабинета и оглядывая его, он думает, что в комнате не изменилось ничего, но вот он, выходящий из неё, теперь знает насколько зловещи эти стены и насколько уродливые тайны хранят прекрасные-добродетельные-лучшие-из-лучших люди этого города. Потом Шото передаёт дело об убийстве Микано в отдел к Кацуки Бакуго, который ещё долго сверкает перед начальством сияющим оскалом, полным превосходства, и во время их небольшой прогулки до лифта, успевает раз пятнадцать прямо намекнуть Шото о его "некомпетентности, и вообще я это дело раскрою — чихнуть не успеешь". Тодороки на подколки Бакуго никак не реагирует, а вечером уставший и выжатый бредёт в бар. Даби смеряет его оценивающим взглядом, и едва Шото усаживается на привычное место за барной стойкой, вежливо предлагает: — Абсент? — Давай виски. — выдыхает Шото, откладывая фуражку и перчатки. — Безо льда? — Как обычно. — Сам положишь. — усмехается Даби, ставя запрошенный стакан с янтарной жидкостью перед полицейским, и протирая и без того сверкающую чистотой стойку. Шото Тодороки устало мыкает что-то, отдалённо-напоминающее благодарность и с радостью опрокидывает в себя содержимое стакана. Последующие час-полтора он пьёт виски стакан за стаканом, и разгорячённый даже завязывает с Даби беседу на тему какого-то недавно вышедшего фильма, о котором они оба вроде как слышали, но ни один из них ещё не ходил, а сходить бы надо, а то всё работа-работа-работа. Потом в бар заходят худощавый блондин, чьи длинные до плеч волосы торчат во все стороны будто электрические молнии, и хмурый парень с тёмными кругами под глазами, фиолетовые пряди на голове которого довольно забавно топорщатся ровно вверх. Даби отвлекается на них, переговариваясь о чём-то, после чего они оба пропускают по стаканчику: Шото боковым зрением замечает как беспокойно ёрзает гиперактивный блондин в кожаной куртке, и как недовольно шикает на него фиолетововолосый. После, обменявшись рукопожатиями с Даби, они оба удаляются к двери, ведущей в служебные помещения. — Вы во мне так дыру прожжёте, детектив. — бархатный голос выводит из плывущих раздумий. Повернув голову Шото встречает лисью ухмылку довольного бармена: Даби игриво подмигивает ему, наполняя высокие пинты пенящимся варевом. Шото наблюдает, как он протягивает руки к подносу, устанавливая кружки с пивом, и как задирается рукав белой рубашки, обнажая косточку запястья с хвостиком листьев. — Ещё виски, детектив? — Даби облизывается, кончик языка с шариком пирсинга скользит и сталкивается с колечком на нижней губе. Шото умом понимает, что не может услышать за шумом в баре, джазом и постоянными перестукиваниями и скрипом стульев этот звук. Но у него всё равно по спине бегут мурашки от звучащего в ушах:"Звяк".
Вероятность покрытия тела странного подозрительно ведущего себя бармена по имени Даби татуировками повышается с 73,67% до 96,32%, и Шото уверен, что рисунками заполнены не 60, а все 85% гибкого подтянутого тела. — Давай абсент. — размутнённое стекло гетерохромных глаз вперивается в него. — Чешским способом или французским? — Давай с огнём. — через паузу выдаёт Шото и не успевает отследить движения своего пьяного языка: — Люблю, когда ты это делаешь... Они оба замирают, бровь Даби неконтролируемо взлетает, а Шото вдруг улыбается — широко и искренне, как давно уже не улыбался. — Кажется, и я могу застать тебя врасплох, Даби. Даби мгновение молчит, но после достаёт бокал и подготавливает изумрудный абсент. Кусочек сахара, марля, брызги зелёных фей, купающихся в стекле, — Шото следит за тонкими изящными пальцами неотрывно, и когда на кончиках вспыхивает лазурный огонь, чуть прищуривается. Даби поджигает белый кубик и уже собирается отвести палец в сторону и погасить огонь, как Шото протягивает к нему руку. Даби не двигаясь наблюдает, как чужая рука ложится под его запястьем, придерживая, гетерохромные глаза впиваются в его лицо будто спрашивая разрешение, а после кончик его пальца с всё ещё горящим аквамариновый огоньком обдаёт морозная прохлада, приятно остужая пульсирующую горячую кожу. Мгновения, — тающие как сахар над бокалом с абсентом — они смотрят лишь в глаза друг друга. И Шото впервые не высчитывает проценты "за" и "против", позволяет себе не думать, потому что всё рациональное, что в нём сейчас есть, может в единый миг пошатнуться: он просто решается. Шото наклоняется над стойкой и обхватывает губами подушечку пальца Даби, чуть посасывая; на пробу проводит влажным языком вдоль, и с наслаждением ловит чужой мутнеющий взгляд. — Ты затеял опасную игру, — Даби прищуривает глаза; красивые радужки темнеют отливая насыщенным лазуритом. — детектив. Шото выпускает его палец изо рта наслаждаясь горячей рукой, что продолжает поглаживать его по щеке и под челюстью. Он поднимает бокал и залпом выпивает изумрудную сладкую жидкость. — Моё имя... — сухая горячая ладонь моментально накрывает его немеющие от алкоголя губы. — Не стоит, детектив, — предупреждает его Даби, чуть приподнимая уголки губ. — Чем меньше мы знаем друг о друге, тем более безопасной будет наша жизнь. Другой вопрос, — неожиданно переводит тему бармен, опуская ладонь с его губ. — Ты когда-нибудь курил будучи пьяным? Шото напрягает оставшиеся извилины на мысленную деятельность и пытается вспомнить, когда он в последний раз держал сигарету. И держал ли вообще?.. Возможно в колледже. И судя по коварному взгляду Даби, тот предвкушал именно такой ответ. Потому как в следующий миг он, качнув головой, хватает Шото за запястье одной рукой, а второй сгребает фуражку и перчатки за стойку. — Джин, подмени меня. — мимоходом бросает Даби, уводя Шото следом за собой. Перед самым входом в служебные помещения Даби останавливается, окидывая взглядом кишащее посетителями помещение и подмигивая Шото, ныряет за отделанную старинным деревом дверь. Шото следует за ним и, замечая первую попавшую серебристую дверь, второй раз за вечер решает и действует: оказываясь возле поворота коридора, он тянет Даби за собой, на ходу распахивая дверь и вталкивая их обоих в тёмное просторное помещение. Щёлкает выключатель, тусклым светом озаряя склад с ожидающей своего часа продукцией. Шото — благо натренированное годами тело позволяет — аккуратно припечатывает Даби спиной к стене, и немедля, нежно целует. Даби моментально отвечает, превращая поцелуй в глубокое чувственное нечто, которое два их языка претворяют сплетаясь в жарком танце. Наличие у него пирсинга лишь прибавляет пикантности их притираниям. — Настолько предпочитаешь что-то более традиционное, что осушив пару стаканов идёшь сосаться с парнем? — беззаветно интересуется-провоцирует его Даби хриплым голосом, едва они умудряются оторваться друг от друга. — Заткнись. — отрезает Шото, вновь приникая к желанным губам. Даби наспех разворачивает их двоих, подталкивая полицейского к дубовому столу, стоящему у стеллажа неподалёку. Тодороки врезается в него поясницей и жадно стонет в рот бармену, чувствуя, как чужое возбуждение оче***
Наутро ему на телефон приходит сообщение, о чём оповещает банальный пикающий звук. Шото с трудом сфокусировав взгляд, подносит к глазам экран и с плохо-скрываемым отчаянием чертыхается."Мне нравится, как вы стонете, детектив~. Повторим как-нибудь? Но только не в баре. Напишите, когда у вас выпадут выходные — думаю, мы отлично состыкуемся"
Шото прикрывает глаза тыльной стороной запястья и сдержанно выдыхает сквозь плотно-сжатые зубы. А потом пытается вспомнить, куда же он вчера запихнул свой рабочий график на месяц.