В моей смерти виновны все

Привет!       Привет тебе, кто бы ты ни был. Если ты читаешь это, значит ты нашёл меня. Моё искареженное, безжизненное тело, камнем свалившееся с крыши двадцатиэтажки. Думаю, тебе интересно, зачем? А даже если и нет, я всё равно расскажу. При жизни говорить у меня не было возможности. А сейчас она появилась – грех ею не воспользоваться.       В моей смерти виновны все. Прошу, поверь, когда я говорю это. Возможно, звучит эгоистично, но это так. Ибо, как бы не хотелось мне жить, они медленно убивали каждую мою новую надежду, мечту, сон, возможность.       Прошу винить мою мать, которая, шепча мне на ухо слова любви, вонзала очередной, почти реальный, кинжал в самую глубину моей и без того еле живой души. Которая из лучших побуждений срывалась на меня каждый день после работы. Она не била, нет. Но порой казалось, что было бы лучше, если она это делала. Мать вставала с утра и говорила о безудержной любви, а вечером кричала из-за невымытой тарелки. Винить мать, которая потакала жёсткой натуре отца и из лучших побуждений ограничивала меня в общении. Которая кинула меня в первую попавшуюся секцию и даже мнения моего не спросила. Шесть лет ушло на ненавистные мне шахматы. Прошу винить мать, которая в редкие моменты свободы (отсутствие отца дома) напивалась до безпамятсва и могла пролежать весь день в своей блевотине, а после встать и потянутся за очередной уже даже не рюмкой, а бутылкой дешёвой водки из магазина за углом. Которая в таком состоянии звала меня к себе и давала обещания, о которых забывала на следующий день. Не люблю алкоголь. Из-за неё, конечно же. Не хочу выглядеть как она. Да теперь и не буду, верно?       Прошу винить отца, который проецировал на меня все свои мечты и цели, коих сам достичь не мог. Который хотел моими руками добиться собственных желаний. Отца, который из собственного страха и опасений решил, что внешний мир не для меня, что прогулка по парку с другом помешает достижению его цели. Отца, который считал, что лишь труд может воспитать человека и с лёгкостью применял этот метод воспитания. Прошу винить отца, который считал, что все вокруг должны ему помогать. Который ставил свои интересы выше чужих. Никогда не забуду, когда он устроил скандал, когда мне пришлось сказать ему, что я перенесу вещи на чердак позже, ведь сейчас у меня нет времени. Тогда он обвинил меня в бездельничестве. Сказал что я только потребляю и ничего не даю взамен. Накричал за то, что мои интересы стали чуть выше его собственных. Крикнул что-то о неблагодарной твари, выходя из комнаты. Не люблю откладывать дела на потом. Виноват ли он в этом моём качестве? Не знаю, да и зачем мне это сейчас, верно?       Прошу винить старшую сестру, которая будучи тихой подлизой, учила меня свободе слова и мнения, а потом орала, когда из моих уст звучали мои мысли. Которая принижала мои достижения, чтобы казаться умнее, чтобы показать мне моё место. Сестру, которая бросила меня как только появилась возможность, а потом пришла с вопросом «Как дела?» и проговорила про себя целый час. В тот день мне так и не удалось сказать ей как у меня дела. Которая каждый день пыталась убить мою индивидуальность, которую и пыталась во мне воспитать. Она была так противоречива. Говорила мне проявлять себя, не стесняться, идти вперёд. Но когда мной были предприняты попытки делать это, она кричала о подчинении и послушании. Не могу понять что же мне делать: подчиняться или проявить себя. Да и мне это уже не нужно, верно?       Прошу винить учителей в школе, ставящих мне в пример мою «идеальную» сестру. Которые, почему-то решили, что лучше знают как мне жить. Классную руководительницу, которая решила, что унижать ребёнка, возвышая себя всё выше и ближе к Олимпу – хорошая идея. Учителей, слепо проходящих мимо красных уже не понятно от чего глаз. Слепо идущих по системе и учащих быть послушный дерьмом. Которые запугивали неизвестным будущим, оскорбляли. Говорили, что они как вторая семья и что всегда готовы помочь, но кидали, как только требовалась помощь, говоря что-то о самостоятельности. Не люблю школу и всё, что с ней связано. Черт, у меня ведь экзамены впереди. Хотя, сейчас об этом можно не думать, верно?       Прошу винить одноклассников, которые решили, что лучший способ раскрасить свою ничтожную серую жизнь – это булинг. Булили почти за всё и почти всех, но не меня, не думай. Меня просто не замечали, но от этого не становилось легче. Вообще-то, порой я думаю, что лучше меня булили, тогда хоть какое-то внимание было бы. Быть невидимой – не круто. А быть умной невидимой ещё хуже. О тебе вспоминают, когда нужна помощь, хвалят, говорят комплименты, а потом, получив то, что нужно, кидают. Не доверяю людям. Интересно это из-за одноклассников? А в принципе, какая сейчас разница, верно?       Прошу винить девочку, что взяла, смяла, бросила на землю и растоптала мои чувства. Которая кокетливо улыбалась и, казалось, хотела узнать меня. Настоящую мою сторону, но так только казалось. Девочку, которая после моего признания, рассмеялась мне в лицо, а уходя сказала что-то о моей наивности и глупости. Не хочу ничего чувствовать. Ну, видимо моё желание сбылось, верно?       Мне всегда помогала боль. Боль физическая. Жгучее чувство ножа на коже и стекающей крови стало таким желанным облегчением. После очередного вечера, когда мать возвращалась с работы и кричала, мне помогала боль. После очередной лекции от отца о моей бесполезности, в руке оказывался нож. После одной из многочисленных ссор с сестрой, кровь тонкой струйкой стекла по руке. После нового дня в школе, поддерживала меня боль. После ещё одного абьюза одноклассников, разрезалась плоть. После жёсткого отказа той девочки, меня вновь навестил боль.       А сегодня? Сегодня боли просто не хватило. Мне показалось мало одного пореза, поэтому за ним последовал ещё один и ещё. И всё же мне показалось этого мало. Сегодня этого стало недостаточно. Захотелось большего.

***

      В плохо освещённой комнате на столе стояла  небольшая коробка с вещдоками. В ней - чёрные джинсы, серая футболка, наушники телефон и письмо. На коробке написано - дело N 00763, самоубийство.       В доме за несколько километров от участка - мать безудержной рыдает на плече у мужа, который в свою очередь крепко сжимал жену и еле сдерживать слезу. Они только вернулись из участка. В соседней комнате на полу, прислонившись к стене сидит сестра, тихо всхлипывая, она тоже была в участке. Чуть дальше по улице, в своём кабинете сидит классная руководительница, её руки дрожат, а глаза на мокром месте, полиция заглянула и к ней. На уроке литературы в этой же школе, на последней парте сидит девочка, она давно не слушает урок. Полицейские поговорили и с ней.       А на другом конце города в тесной морозильной камере лежит мёртвое безжизненное тело.