Redemption

Изначально это было способом для Дазая израсходовать непомерные суммы денег, которые он спрятал и оставил нетронутыми после того, как покинул мафию. Он не знал, что с этим делать, и, в любом случае, это казалось неправильным покупать себе роскошные предметы или тратить такую ​​нелепую сумму денег на себя. Он просто не был таким как, напимер, Чуя, никогда ни о чем не сожалеющий идиот, даже когда он был в мафии. Дазай никогда не чувствовал себя достаточно уверенным в своей ценности как человека, чтобы знать, что что-то куплено для него и только для него — он не мог понять этого. Всегда было какое-то затяжное чувство вины, которое сопровождало каждую его покупку, потакание своим желаниям. Такое темное, горькое чувство, которое напоминало ему, что он не стоит того, чтобы быть живым, что он ничего не стоит. Голоса в его голове всегда говорили ему об этом: он не может быть человеком из-за черноты его души. Он не заслуживал того, чтобы ему покупали хорошие вещи, ведь он был таким ужасным человеком. Так что всякий раз, когда он покупал себе хорошие вещи, чувство вины всегда съедало его после, и через некоторое время он просто перестал покупать вещи для себя, чтобы перестать чувствовать это пустой тратой денег. В результате у него никогда не вырабатывалась привычка вознаграждать себя материальными радостями, вместо этого он предпочел позволять деньгам, которые он накопил за эти годы, находиться в банке, получая при этом жалкие проценты. Он полагал, что хороший человек пожертвовал бы их, но Дазай, хотя теперь он, так сказать, исправившийся хороший парень, был ещё далёк от альтруистических поступков. Эти деньги всё ещё принадлежали ему, собственническая, злая часть его шептала, они принадлежали ему, и он заработал их способами, которые мучали его душу. Это заставило его существо принять другую форму через испытания, которые заставили его забыть о своей человечности. В то время он иногда просыпался посреди ночи от кошмаров, просыпаясь от холодного пота на лбу. Он ходил и плескал воду из раковины на своё лицо только для того, чтобы взглянуть вверх и увидеть незнакомца, смотрящего на него из зеркала. Он так много потерял из-за этого, убивал, лгал и обманывал красивые строки цифр на своем банковском счёте. Ода умер в некотором роде из-за мафии, поэтому использование денег мафии было похоже на неуважение к высшему порядку, высмеивание памяти друга, чтобы отпраздновать и удовлетворить свои собственные материальные удовольствия. Он никогда не понимал концепции розничной терапии, пока однажды не купил что-то для Ацуши. — Это для меня? — почти выдохнул Ацуши, недоверчиво глядя на свёрток на своём столе. Это была коробка с кексами, купленная Дазаем в модной кондитерской за углом, потому что Ацуши упомянул, что сегодня у него день рождения, и Дазай как его наставник чувствовал себя обязанным показать ему свою признательность. Глаза Ацуши загорелись изумлением и радостью, зрелище, от которого грудь Дазая болезненно согрелась. Чистое, неподдельное счастье на лице Ацуши пробудило что-то в холодном мёртвом сердце Дазая. — Знаешь что, — сказал Дазай. — Я отведу тебя сегодня на полноценный ужин после работы. Ты, наверное, никогда не ел по-настоящему изысканной еды, да? Они вышли вместе, после того как Дазай уговорил Ацуши вернуться в общежитие ВДА, чтобы переодеться, и Ацуши надел единственный приличный костюм, который у него был, и вызвал им такси, потому что было просто немыслимо пойти пешком и появиться в самом дорогом французском ресторане Иокогамы потными и уставшими. Обычному мужчине, чтобы получить здесь столик, потребовалось бы бронирование на полгода вперед, но Дазай не был обычным человеком. Метрдотель всё ещё помнил его, конечно же, он поприветствовал его, и сразу же провёл их, не говоря ни слова, к одному из лучших столиков у окна, откуда открывался великолепный вид на мерцающие огни гавани... Дазай тоже хорошо помнил это место. Даже при том, что Анго мог бы очистить его судимость, воспоминания о том, что происходило в личных комнатах этого ресторана, когда он проводил тайные встречи с руководителями мафии и клиентами, никогда не исчезнут из его памяти. Хитрые сделки, деловые обмены, приказы об убийствах, похищения людей — все это обсуждалось здесь при тусклом свете свечей и тихом аккомпанементе фортепианной музыки, звучащей издалека. Ацуши, конечно, не согласился с ценами в меню, но Дазай просто отмахнулся от его протестов, лениво разминая руки. «Это того стоило», — решил Дазай, наблюдая за лицом Ацуши, когда он охал и ахал на разложенные перед ними причудливые блюда. Оказалось, что Дазай не стеснялся тратить все эти деньги на кого-то другого. Все оговорки, которые у него когда-либо были относительно покупки хороших и дорогих вещей, мгновенно исчезали, как только получателем был уже не он, а Ацуши. Уже не казалось болезненным израсходовать стопки банкнот, которые он хранил в своих хранилищах, когда ослепительная улыбка Ацуши осветила мир Дазая. Поэтому было уместно, что он использовал эти «грязные» деньги, чтобы сделать чью-то жизнь немного счастливее. — Так почему вы это сделали? —неожиданно спросил Ацуши после того, как Дазай взял его в заслуженную поездку в онсэн-рёкан, на этот раз только вдвоем. — Не то чтобы я, конечно, неблагодарный, — поспешно добавил он. — Мне было просто любопытно." — Потому что я не знаю, что с этим делать, — беспомощно сказал Дазай. — Если это делает тебя счастливым, я буду счастлив потратить все свои на тебя. Из-за его слов Ацуши покраснел. — Вы слишком хорошо относитесь ко мне, Дазай-сан. Знаете, кроме меня, ты могли бы попробовать потратить их и на других. — Кто? Куникида-кун? Пожалуйста только не он! Его непоколебимая мораль не позволит ему быть в долгу передо мной. А я действительно этого не хочу, — сказал Дазай. — Так, вы сказали, что готовы потратить их, если это сделает меня счастливым, верно, Дазай-сан?— спросил Ацуши, нервно глядя на Дазая, прикусив губу. — Конечно, — озадаченно ответил Дазай. — Что угодно для тебя. — Что, если я попрошу вас потратить деньги на приют? Однажды, возможно, Дазай вздрогнул бы от самой мысли позволить кому-либо приблизиться к своим с трудом заработанным, окровавленным деньгам. Но он бы пытался стать лучше для Ацуши, если не для себя. Крошечный, игривый голос скупости, конечно, всё ещё говорил с ним. Никто никогда не расстанется с большими суммами своих денег без единой эгоистической мысли, которая приходит в голову. Но теперь он мог проигнорировать это, думая, что это для Ацуши, и он мог вынести расставание с деньгами, из-за которых он очернил свое сердце и променял половину своей души. Было больно видеть, как число в его счетах сокращается, но видеть радость, исходящую от выражения лица Ацуши, стоило каждой монеты. Дазай пожертвовал деньги на восстановление приюта, финансировал их должным образом, чтобы ни один ребенок не мог снова голодать в этих стенах, и учредил стипендии для поддержки университетских расходов детей, чтобы деньги не удерживали их от их светлого будущего. Чтобы им никогда не пришлось жить жизнью преступников, как он когда-то. — Так много проблем, — простонал он Ацуши в шутливо жалуясь после того, как его пригласили на встречу с одним из воспитанников приюта в качестве ее единственного благодетеля для ее поступления в медицинскую школу. Это был тяжёлый день из-за обязательных любезностей и проверок биографических данных — девушка передала свое благодарственное письмо и выразила свою благодарность тихим, застенчивым тоном, сказав ему, насколько она ей нужна, и он тепло улыбнулся и поздравил еë. Она так усердно работала для получения стипендии, и он продолжил спрашивать о её целях в жизни и о том, что она хотела бы сделать для общества со своей стороны. Дазай был удовлетворен после доброго часа разговора с ней, а когда все было кончено, он пошёл домой, эмоционально утомленный и истощенный от всех разговоров, которые он сделал. Но ему было хорошо. Впервые за то время, что казалось вечностью, голоса в его голове наконец-то на этот раз затихли. О, они, конечно, все ещё были там, но теперь они были приглушенной тенью того, чем они когда-то были. Благодарственное письмо должно быть скопировано из шаблона, который любой мог легко найти в интернете. Эта горькая история могла быть фальшивкой. Он повторял это Ацуши, стоная о том, что вряд ли стоит хлопот, если тебе придется пройти все эти проверки, чтобы убедиться, что люди, которым вы пытаетесь помочь, действительно нуждаются в этом. — Возможно, я на самом деле не сделал ничего хорошего в этом мире. Может быть, я просто ещё один из тех фальшивых волонтеров, которые создают пустые благотворительные организации и позируют с маленькими детьми из других стран, чтобы почувствовать себя порядочными людьми, — сказал Дазай. — Заткнитесь, — ответил Ацуши. — Не притворяйтесь, будто всё это вам не понравилось. Вы были счастливы, что изменили жизнь этой девушки. И вы счастливы, что исправили то, что сделали в прошлом. Это не снимает грехов, которые вы совершили в прошлом, и не делает их менее простительными, но вы пытались измениться, и я горжусь вами. Вы взяли доброту, которую оказала вам Ода, и направили её вперёд. Дазай задумчиво посмотрел на Ацуши, и Ацуши взглянул в ответ, его глаза были полны убежденности в своих словах. «Так что то, что сказал Одасаку, было правдой», — пробормотал Дазай про себя. Люди живут, чтобы спасать друг друга. Нет ни одного доброго дела или благотворительности, которые не коренятся в эгоизме. В течение многих лет его поражало, как Одасаку мог заставить себя сразиться с врагом в битве, обреченной на смерть. Но теперь, похоже, он наконец понял, почему Ода сделал то, что он сделал. — Я не помог ей по доброте души, Ацуши-кун, — добродушно сказал Дазай. — Все в порядке, Дазай-сан, — сказал Ацуши. — Никто из нас не делает этого исключительно для других людей. Никто никогда не бывает по-настоящему хорошим. Это знает даже Куникида-кун. Именно потому, что он это знает, он так сильно заботится о своих «идеалах». Он должен постоянно напоминать себе, что нужно быть хорошим, понимаете? Хотя это невозможно, но он должен попробовать. И самое главное — это пытаться. У всех нас внутри есть частицы добра и зла. Но важно то, на какой стороне вы решите встать и действовать. На чьей стороне вы позволяете управлять собой. — И откуда ты всё это знаешь, Ацуши-кун, — засмеялся Дазай. — В твоём возрасте я не был так мудр. — Потому что я ваш друг, Дазай-сан, —сказал он в ответ. И я люблю вас за то, кем вы являетесь, а не за то, что вы делаете. И Ацуши подошел ближе, удерживая взгляд, сцепив руки вместе, и, как лампа, отгоняющая тени, его присутствие заставило его демонов замолчать. Дазай грелся в тепле, исходящем от Ацуши, закрыл глаза и позволил напряженности, с которой он держал свою руку, сам за себя говорить о его стойком свете и его непоколебимой любви.