Дневник Пьера Колена

У нашей семьи есть традиция: каждым летом гостить у тети Мари. Я с нетерпением ждал время, когда мы отправимся в Лимузен. У меня есть две младшие сестры Камилла и Эллен. Конечно, я их люблю, но самый близкий для меня - мой двоюродный брат Ив. Лучший брат в мире! Благодаря Иву, я наконец-то обыграл дядю Фрэнка в шахматы, а Поля (мой друг) – в метание камушек по воде. Дни были чудесными, солнечными. Вечером в парке играл оркестр, танцы; влюбленные парочки ходили за руки. После купания в фонтане, мы все вместе катались на велосипедах по городу. Ив всегда дурачился, веселил нас,рассказывал интересные истории, а мы с сестрами внимательно слушали его. Это было лето 39-го. Мне было двенадцать лет. 1 сентября 1939 года Восход солнца мы встретили в поезде, поправляя мятую рубашку и завязывая шнурки. А когда вышли из поезда, то вокзал был залит теплыми охристыми лучами солнца, в окнах блестели блики, и громадный железный навес выглядел менее простоватым и нелепым рядом со старыми зданиями. На перроне было не людно, всего пару сонных теней прохаживались туда-сюда в ожидании прибытия поездов. Я хорошо запомнил высокого, худощавого мужчину с папироской. Пиджак на нем был изношен, а рукава засалены и протерты. Он, облокотившись на столб, медленно, не торопясь, пускал клубки дыма. Мне самому захотелось попробовать папироску и встать в важную позу, как тот мужчина. За его несуразным силуэтом тянулась длинная туманная дымка, поглощая собой дальний пейзаж кустарников, железных труб и путей. На часах 06:43 – мы только вернулись домой, в Париж. Отец просил нас торопиться, ему надо было еще на работу, и к семи часам мы уже были дома. Мама начала разбирать вещи. А я, покормив сестренок и уложив их спать, вышел гулять. Ближе к часу дня во всех громкоговорителях города прервали музыку. В то время, я с друзьями проходил по проспекту Берлиоз. Мы остановились, чтобы послушать сообщение. Громкий, басистый голос сообщил о нападении Германии на Польщу. Что это все значит? Воскресенье 3 сентября 1939 И все-таки война. Великобритания и Франция вступили в войну против Германии! Об этом все говорят. Немцы должны отступить. Дедушка очень был возмущен: - Им не хватило миллионов погибших в 16-том году! Вторник 5 сентября 1939 Папу мобилизовали. Вчера отец получил призывной лист, а в среду должен быть в Нанси. Мама, Камилла, Эллен и я проводили его на вокзал. Я ни на шаг не отходил от отца, и все время его спрашивал: "Вы точно вернетесь домой? Вас не убьют?" А он с улыбкой покачивал головой. Сестренки то плакали, то принимались расцеловывать папу, а мама с грустью наблюдала за перроном. Там было полно солдат, особенно молодых ребят. Высокие, подтянутые, смазливые парни в штатской форме уже были для меня героями. Я видел в их глазах страх, но все они, один за другим повторяли: «Скоро вернусь, мама. Война быстро закончиться”. Они были так непринужденно веселыми и активными, покуривая папиросы, что создавалось впечатление, будто, все мы, провожающие, отправляем их не на войну, а на парад, где бы они красовались своей новой формой и начищенными до блеска сапогами. На плечах сумка с домашними продуктами и бельем, а в руках маленький букетик синеглазок и ромашек. На щеках оставались следы от помады, нежный запах духов и родительское благословение. Вдруг, паровоз загудел - время отправления. Отец, наклонившись ко мне, взял за руки и прошептал:"Ты уже взрослый, Пьер. Береги маму.". Поцеловав каждого из нас, он растворился в толпе солдат. Упустив его из виду, я расплакался. И только молодые ребята, которые отправляются в неизведанное, были также веселы, выкрикивая с улыбкой на устах: - Жульен,я люблю тебя! Мы обязательно будем вместе!Обязательно! Я люблю тебя! - Мари, дождись меня! - Солин, я скоро вернусь, ты только жди! Я до сих пор не могу осознать, что где-то идет война. Что оно есть, эта война? Я надеюсь, что все быстро кончится. Отец пообещал нам вернуться целым и невредимым. Четверг 7 сентября 1939 Сегодня замечательный день: от отца пришла телеграмма. Он успешно добрался до Нанси. - Слава Богу! – радостно произнесла мама, прижав руки к груди. Но её глаза меня пугают, они без блеска и покраснели. А перед сном мама начала молиться, а потом тихо заплакала. Четверг 16 мая 1940 года Я проснулся в ожидании какого-то чуда. Сегодня мне исполнилось тринадцать лет, и письмо от папы пришло к получателю! Я задыхался от радости, когда почтальон отдавал мне конверт. «Да здравствуют тринадцать лет Пьера, и да здравствует Франция! Папа» - было написано на открытке. Я сиял от счастья. Мне хотелось все и каждого обнять, чтобы весь мир радовался вместе со мной, чтобы весь мир почувствовал то счастье, которое я испытываю. Но это было пол сюрприза. К обеду приехал Ив. Без предупреждения, просто появился на пороге. - И где наш именинник? – крикнул Ив. В этот момент я был в своей комнате. Я подорвался с кровати и начал метаться в какой-то торжественной панике. Я не мог поверить, неужели это голос Ива.(я до сих пор не могу в это поверить; он рядом, со мной) Брат стоял в коридоре с распростертыми руками, а на его лице светилась улыбка. Я крепко прижался к нему. - Ив, хорошо, что ты приехал! - продолжал я бормотать. Сначала письмо от отца: он жив и здоров; приезд брата, и теперь он будет жить с нами, ходить в ту же школу, что и я, пока не закончиться эта чертова война. Мама с близняшки испекли торт с вишнями. Пришли гости. Было так уютно и спокойно, как в былые времена. Хотя, мама улыбалась и весело болтала, нервный тик не давал ей покоя. Было заметно как она постарела за полгода: глубокие морщины в уголках глаз и вокруг губ, а в темных прядях волос появилась седина. Мама всегда была изящной и не любила неухоженный вид, а сейчас сидела перед гостями в мятом платье и волосы не аккуратно собраны вверх, едва ли это можно было назвать прической. Вечером: - Может что-нибудь споем? – оживленно сказала мама, хлопнув в ладоши, - Ив, настрой радиоприемник. - Я знаю лучший способ вас развеселить: танцы! – повысив голос на конце предложения, дядя Марли протянул маме руку. Но танцы так и не удались: немецкое радио призывает французов капитулировать. Вот теперь нам стало страшно. Четверг 6 июня 1940 Последние шесть часов были тяжелы: сегодня ночью бомбили Париж! Первым проснулся Ив и начал будить меня. Я подошел к окну и вдалеке увидел вспышки молний со звенящим грохотом. Все предположения о салюте или о грозе исчезли, когда земля начала сотрясаться все сильнее, а звенящий писклявый звук царапал барабанные перепонки. Тогда Ив выкрикнул: - Нет, это никакая не гроза, это бомбардировка! Париж бомбят! Брат, быстро схватив близняшек, приказал нам спускаться в подвал, а сам побежал будить маму. В подвале нашего дома мы просидели около шести часов. Все перепуганные, сонные, в полной неизвестности. Один мужчина, дрожа от паники и выкуривая последнюю сигарету, неожиданно подскочил с места и начал вопить: «Нас завалило! Точно! Дом разрушен! Что теперь с нами будет?» Немного успокоившись, мужчина забился в угол. Через пять минут он опять начал кричать: - Что теперь будет? Что теперь будет… Ив наблюдал за ним сумасшедшим взглядом, крепко держа меня за руку. А потом процедил сквозь зубы: - Не волнуйся, Пьер. Они только разводят панику. - Что теперь с нами будет... С рассветом мы вернулись в квартиру. Погибло 45 человек. На улицах паника. Многие собираются уезжать. Мама не знает, что нам делать? Может уехать? Но мы решили остаться. Вторник 8 июня 1940 Сегодня опять бомбили Париж. Взрывы были настолько сильны, что осколки стекол разлетелись по всей улице и ранили двух мужчин. Как животных подстрелили с картечи, и повсюду кровь, растекающаяся вокруг тела, на руках, на лице, брызги на стене и на дороге; морщины, прорезающие лицо от боли. Это все на моих глазах. И я ничем не мог им помочь! Пятница 14 июня 1940 Мой город тонет в руинах. Немцы быстро сбивают нас с ног и загоняют в угол. С прошлой ночи и до сегодня, четырнадцатого июня, мы сидим в подвале и страшимся любого звука. Даже не слышно писк крыс, как в первые дни. - Мы сами, как крысы загнанные в это помещение, - недовольно пробормотал Ив, снимая клетчатую кепку и присаживаясь на ящик. Сидевшая рядом с нами темноволосая девочка Симона, соседка, немного вздрогнула от его слов и придвинулась ко мне поближе, понизив голову. - Пьер, как ты думаешь, война будет долго длиться? – робко спросила она меня, заламывая пальцы. Понедельник 17 июня 1940 Пару дней стали сущим адом. Позавчера боши вошли в Париж. И что же выдумаете? Ив принес газету. Немецкую газету с дурацким названием, которое я никак не могу выговорить. В ней крупным шрифтом набраны оккупационные меры. «Feldkommandatur сообщает…» - так это начинается. Далее следует целая куча этих самых «мер»: все оружие должно быть сдано в мэрии, все можно покупать на марки – немецкие деньги в отношении 1 марка = 20 франкам; время надо перевести на час вперед. Теперь Франция будет жить по немецкому времени! - Надо сдать маузер отца… - прошептала мама, говоря сама собой, - Маузер… где же он лежит… - Нет, папин маузер нельзя отдавать! – крикнул я. - Пьер, как ты разговариваешь! – возмутилась мама, перебирая ящики комода, где могло быть спрятано оружие, - Не мешай. Иди в свою комнату. - Тетя Рамиэль, послушайте своего сына. Для нашей безопасности вернее всего оставить пистолет у себя. Только спрятать его понадежней, - вмешался Ив, тихо стояв у окна. Но мама нас не слышала. - Не говорите глупости. - Нет, мама, маузер нельзя отдавать! – воспротивился я и встал перед комодом, скрестив руки на груди. - Пьер, сынок, мы должны его сдать, - мама наконец-то взглянула на меня и ласковым голосом продолжила говорить, поправляя воротник рубашки, - Не обижайся на меня. Сейчас мама ушла сдавать маузер отца. Не могу ей этого простить. Воскресение 23 июня 1940 Сегодня утром по радио объявили, что Петен и Гитлер подписали перемирие. Англия теперь борется с немцами один на один! Не могу в это поверить. Четверг 27 июня 1940 Немцы разделили Францию надвое. Теперь у нас есть «оккупированная зона» и «свободная зона». Граница между ними называется «демаркационной линией». - И что оно-то будет, вот эти зоны? – спросил я у брата, прихлёбывая чаем. - Не знаю, но точно не праздником. Говорят, что перейти из одной зоны в другую очень сложно. - Сложно? Почему? 10 августа 1940 - Оккупационная зона оправдывает свое название, - со страхом прошептал мне на ухо Ив, оглядываясь вокруг, когда мы прогуливались по городу после уроков. Весь Париж был под властью немцев, и наш уютный район тоже попал в оккупационную зону. Это здесь чувствуется во всем. Теперь все по-немецки: афиши, объявления, указатели. Больше не увидеть ни единого трехцветного флага, повсюду висят знамена со свастикой. По улицам ходить боязно, боши круглосуточно патрулируют : обычно они ходят по двое, с винтовками на плече и дубинкой на поясе. При встрече друг с другом они всегда поднимают правую руку вверх и кричат: «Хайль Гитлер!». Это приветствие я слышу до сотни раз за день. Франция стала немецкой. 13 августа 1940 Еще одно правило: после 21:00 запрещено ходить по улицам, а в домах должен быть потушен свет. Знаете, что будет, если этим правилом пренебречь – конфискация майна и выселение. Теперь я понял, что оно есть «оккупированная зона». 18 августа 1940 От папы никаких известий. Целыми днями мама сама не своя, бледная, никого не замечает.